Розовое сердце не дарить!
Корпоратив!
Что может быть банальнее для российской фирмы?! Иностранцу не понять, а нам вполне знакомо. От этого чужого слова «корпоратив» так веет русским духом, ай-ай-ай! Я не встречала человека, который хоть бы раз не побывал на сем мероприятии, а вы?
А еще, что может в русском языке нести в себе более прозрачный намек на безбашенное веселье или больше – откровенную пьянку, а также кучу неприятностей в последующие дни? Только корпоративное веселье.
Вот и у меня история случилась благодаря этому мероприятию!
А начиналось все банально…
– Оль! Я все еще сомневаюсь, что это хорошая идея.
Останавливаюсь перед стеклянными дверьми ресторана. От Нового года остались только воспоминания, а праздничное убранство города почти везде напоминает о былом. На ресторанных окнах развешаны гирлянды, на широких подоконниках внутри горят веселые огни, а перед стеклянными дверями стоят живые елки в кадках и все те же радостные огонечки на темных веточках и яркие шары. Все смотрится очень гармонично, припорошенное снегом.
Под сапогами похрустывает снежок, а мои колени обдувает леденящий ветер. Я плотнее пробую укутаться в лисью шубку длиной чуть ниже пятой точки, и с грустью смотрю на Ольгу, что уже тянет на себя входную дверь. В десятый раз решаю для себя: а правильно ли я поступаю, поддавшись уговорам?
На мне легкое и откровенное платье, короткое, такое, что нормально не нагнуться. В сумке туфельки на каблуке, а на ногах колготки почти без дэн и кожаные высокие, мягкие осенние сапоги – больше к моей шубке ничего не подходило. И вот я вся такая разодетая и стильная стою на улице в февральский лютый холод…
И самое главнее – никакого настроения идти туда, где все сейчас в праздничном настрое выпивают и мурлычут песни…
– Лина, ну так нельзя! – Хнычет Ракитина. – Ты теперь наша, а значит, этот праздник для тебя! Ты же работаешь в головном!
– Работаю всего-то две недели, Оль! Смешно! Ну кто меня тут знает?! – пытаюсь возражать.
Как раз в двадцатых числах января меня перевели в центральный офис и три дня назад мне сообщила Ольга, что в пятницу корпоратив по случаю седьмой годовщины образования предприятия «Строй-вектор-флора». Ну и вот я здесь… стою на морозе и в сотый раз решаю для себя: а оно мне надо?!
Делаю шаг назад, недовольный голос Ольги продолжает о своем талдычить, и тут мою фигурку с ног до головы заливает яркий свет от фар машины. Интуитивно дергаюсь к входным дверям прочь с тротуара, как будто я не на нем стою, а на проезжей части – рефлекс, выработанный жизнью и взрослением в Москве. Шаг в моих лучших и совсем не зимних сапогах на высоченных каблуках и моя нога куда-то едет… Следом резкий взмах руками. Жаль, что крыльев нет… Моя дамская сумочка, делает полукруг в полете и стукает меня по боку…
–Э! – подхватывает меня Ракитина в один момент. – Не вздумай падать! – И тянет за руку на скользкие ступеньки.
Краем уха слышу, как хлопает у припарковавшейся машины дверь, раздается следом хруст смерзшегося под подошвой снега, какие-то слова на незнакомом иностранном языке:
– Wie is dit? Russische meisjes?*
И рядом раздается низкий и глубокий баритон:
– Девушки! Давайте ваши руки!
– Зачем это?! – я нервно дергаюсь от предложения второй руки и вновь поскальзываюсь, теперь уже обеими ногами на ступенях. Будь они неладны эти сапоги! Самые эффектные из всех сапог на свете! Какого черта я так вырядилась?! Для кого?! Для мученической смерти от удара головой о плиточный фасад после полного шпагата?!
– Какая красота! – раздается между тем все тот же баритон. Я вновь дергаюсь от звука русской речи и снова чуть не падаю, уже в объятия приятно пахнущего, но чужого мужика. Все как-то разом и с большим размахом ощущаю: литое тело, запах баснословно дорогого и приятного до чертиков парфюма, хруст кожаных одежд. Его лицо так близко и бодрит здоровое дыхание на коже…
Вот не надо так смотреть! Я прикрываю ресницами глаза. Не собираюсь я на мужчину реагировать как надо. Мне не надо! Дело все во мне!
Я серьезно злюсь теперь из-за того, что мне самой, похоже, не преодолеть ступеньки…
Вцепляюсь в любезно поданную длань в районе локтя, пробую шагнуть ну хоть куда и снова поскальзываюсь.
– Боже! – это я уже пытаюсь не ругнуться матом. – Вот же, черт! – все же говорю. – Как скользко! Оля! – Пробую призвать на помощь к типу с ярким запахом подругу с ее свободною рукой. Ну нельзя так сладко пахнуть! На морозе – офигительный эффект. А я в своих ну самых лучших, но осенних сапогах тут как та самая корова...
А Ольги рядом нет, Ольга недоступна! Рядом с ней второй субъект: длинный как жердь, худющий, без головного убора на лохматой голове мужчина. Явно по виду иностранец. Наши так не ходят, чтоб на голове гнездо, а одет прилично…
Ольга взглядом мыши на змеюку смотрит на него, то есть, в иностранные мужские очи.
– Девушка! – обращается ко мне мужик, что меня уже в две руки пытается не уронить на плитку. – Давайте я вам все же помогу подняться… – и следом с таким двусмысленным намеком говорит: – по ступенькам.
И этот взгляд, и запах, что мне кажется, уже в кровь проник, минуя все контрольные спасительные точки организма.
Смотрю в глаза, смотрю и понимаю, что мне нравится такое оформление: двухдневная щетина, карие с прищуром глаза, улыбка кривенькая, правда, но веселая, шальная. Видимо такая потому, что он понимает, как я сейчас нелепо выгляжу…. Но! Черт! Мне нравится мужчина! Нравится! Кошмар! Мужчина с двухдневною щетиной.
Вот только этого и не хватало мне!
Ну а еще корпоратива…
Я вновь дергаюсь, чуть не падаю опять, но крепкие руки подхватывают хрупкую и неустойчивую нынче меня и ставят ровно на ступени.
– Давайте помогу, – снова предлагает он. Я прямо не смотрю, я снова думаю упасть и мне уже неважно под какие ноги. Я очень-очень теперь хочу сбежать к дороге и обратно к дому. Там ждет меня пижама с оленями и кровать. Одинокая «постеля», одеялко и подушки… много.
– Нет, я сама, – сообщаю мужчине, или скорее типу. Конечно, типу! А кому еще взбредет парковаться на пешеходном тротуаре прямо перед рестораном?! Русский, деловой бандит.
Похоже, я фонтанирую эмоциями в эфир, лицо уже горит, а щеки пышут жаром и прямо таки прущим на свободу недовольством, но неизвестный и не думает давать мне шанс удрать в кровать. Его надежная и крепкая рука удерживает мою тощую и слабую фигуру.
Тут дверь ресторана распахивается и к нам спешит на помощь человек. В белой рубашке и жилетке, и тоже поскальзывается. И хорошо, что его подхватывает Ольга и тот длинный тип.
– Боже! – опять вспоминаю я Всевышнего в такой эпический момент. А иностранец что-то снова говорит, и быстро-быстро, так же непонятно:
– Deze Russische winter is geweldid!*
– Действительно, – смеется тип, довольно скалясь. – Русская зима и гололед…
– Голо-эд?– произносит иностранец, пытаясь повторить за нашим русским слово.
– Yes, Martin! Naked ice! – отвечает тип. А мне: – Как тут не вспомнить Бога, верно?! … Давайте все же помогу, – и подхватывает мое тело на руки, и вносит.
В ресторан.
На мой корпоратив.
И в круг моих коллег, которые толпятся в холле.
«Какого черта, – так и хочется сказать: – вы тут столпились, люди?!»
Некоторых знаю…
Мой непосредственный начальник головного офиса – Олег, Татьяна Павловна – начальник отдела кадров, куда я перевелась из прежнего отдела.
И вот она, Олег и еще какие-то люди разглядывают меня на руках мужчины.
– Поставьте меня на ноги, – прошу.
Меня ставят на пол, но продолжают прижимать, руку держат строго в области лопаток, как будто не надеются, что я не поскользнусь опять.
– Константин Петрович! – охает мой непосредственный начальник, а я смотрю, как вытягивается у Ракитиной лицо и делается взгляд ну очень странным. Рядом с ней пасется иностранный гражданин, смотрит на нее и не выпускает руку Ольги.
– Отпустите! – выставляю я свою ладонь, и толкаю в грудь мужчину. – Спасибо, что помогли… войти, – говорю и снова прячу взгляд и опускаю голову. А тело близко. Перед взором мужественная грудь, упрятанная, под тонкую и светлую рубашку. Куртка нараспашку. Красный галстук, пуговицы в ряд… Так, что еще? Как же плохо я соображаю.
Константин Петрович?
Озарение приходит в миг. Тип, подъехавший к самым дверям ресторана – это мой начальник. Не Олег Мескальский, а ну самый, что ни на есть, главный. Терехов. Вот, черт! Константин Петрович Терехов собственной персоной – наш хозяин фирмы. Так его зовут, ну а я как подчиненная, должна все это знать и помнить хорошо. Помнить я сейчас могла лишь свет противных фар, а еще то, как неудачно поскользнулась…
Все коллеги с плохо скрываемым любопытством разглядывают нас, а Ракитина с иностранцем куда-то исчезают…
Меня ставят на пол ровно. И я делаю последнюю попытку устоять на каблуках. Теперь из-за осознания текущего момента.
Глубоко вздыхаю. Поднимаю взгляд. Терехов, с усмешкой смотрит на меня. Другим я его себе представляла…
– Я могу вас отпустить?
– Конечно, – шепчу чуть слышно.
– Константин, – представляется мужчина.
– Ангелина, – говорю.
– Очень рад.
Он с улыбкой поднимает мою руку и целует пальчик в кожаной перчатке, но меня все равно прошибает ток.
– Эй! – Слышу голос Ольги рядом. – Ты раздеваться будешь?
– Как это возможно, – ворчу я, тряся мокрыми кистями на лицо. Щеки пылают и не собираются остывать.
– Лина! Ну, сколько можно тут торчать?! – возмущается Ольга. Она меня не слышит, взгляд тумана полон. Явно иностранным дымом заволокло обзор. – Пойдем! – зовет меня из недр подвала ресторана.
– Иди, – отвечаю и смотрю в отражение напротив. Девочка с испуганными глазами смотрит на меня из зеркала. Незнакомая такая, красная, как рак в кастрюльке. И чего я так возбудилась? Сама себя не узнаю. Во всем виноваты сапоги, и лед, и плитка, будь она неладна!
– Нет уж, дорогая! Знаем мы тебя, – ворчит подруга. – Убежишь сейчас! Выйдем вместе! – вбивает Ольга последний гвоздь в мою надежду тихо слинять с сего мероприятия.
Приведя себя в порядок, мы с Ольгой с опозданием входим в очередные двери.
Огромный светлый зал, в углу на возвышении красуется куча оборудования и ди-джей в блестящих одеждах, словно клоун, огромный стол уставлен блюдами и пестрит людьми. Резко кто-то вскакивает, громыхая стулом, а к нам подлетает ушлый молодой официант с полотенцем на локте. Провожает к месту.
И что я вижу?!
Мой стул почти во главе стола. Напротив, садится Ольга рядом с иностранцем. Глаза ее блестят открытым торжеством, а губы Оля пытается удержать на месте. Но не выходит – ползет улыбочка из края в край. Меня удостаивают места рядом с руководством, то бишь, Олегом. Мда…
Я рядовой сотрудник, мне бы подальше от господ руководителей отделов, сесть где-нибудь в конце стола…
Кошу взглядом цыганской крашеной кобылы на второго соседа. Оплывший хорошо во всех местах немолодой мужик, глаза блестят довольно, на пол лица улыбка и явно влажные сейчас ладони. Руками он мнет белую простынку, вернее, это салфетка у него, размером с простыню младенца. А я смотрю во самую главу стола, до которой можно рукой достать, то бишь, бокалом. Там красуется Терехов в полный рост. Стоит, держа в руках фужерчик.
– Ну, наконец! – выдает он реплику. – Все в сборе! Дамы, господа, партнеры! – Движение бокала в сторону лохматого Ольгиного соседа-иностранца. – И, наконец, мы все коллеги! Сегодня не только памятная дата – семь лет образования нашего предприятия, но и Валентинов день! С чем я вас всех сердечно поздравляю и дарю сердечки!
– Боже, – непроизвольно громко выдаю.
Терехов замолкает, смотрит на меня. Взгляд его довольный и лучистый ползет по мне, по платью, и замирает… нет, не на глазах, на откровенном, будь оно неладно, декольте. Но быстро отмирает и возвращается к глазам. Смеется.
– Да, – продолжает он. – О Боге, вспомним позже, и не здесь!
Опять смеется.
Выскакивают официанты и начинают разносить на подносах горки розовых сердечек-конвертиков. И мне сердечко подают. Приятного тут мало – цвет для меня фатальный. Не люблю я розовых сердец, вообще, ненавижу розовое в цвете.
На мне одето темно синее платье, которое очень подходит к моим серо-голубым глазам и темным волосам, собранным в красивую и сложную прическу. Из украшений на мне серебряные серьги с зеленым хризолитом, два серебряных браслета им в комплект и колье с крупными зелеными полудрагоценными камнями в серебряной оправе.
Обожаю синий и зеленый цвет. Нравятся поделочные полудрагоценные камни. И мне обычно нравится, когда смотрят на меня, но сегодня мне под взглядом шефа очень неуютно.
Другая непременно обрадовалась бы появлению на своем горизонте молодого и симпатичного мужчины, у меня же сбивается дыхание, а мозг просчитывает развитие вероятных событий.
А между тем наш оптимистично настроенный на пьянку коллектив начинает подниматься с мест и чокаться посудой. Смех и голоса оглушают. Я не слушаю, что там сосед соседу говорит, глазами прохожусь по блюдам в надежде выцепить что-то на тарелку. Ба! Да тут икра, севрюга и балык, и буженина, и различная нарезка, и что-то непонятное в избытке! Вот этим и займемся. У меня всегда хороший аппетит. И мне надо отвлечься от текущего момента. Моя тарелка пустая, рядом нож с вилкой грустит. Хватаю вилку и тянусь к кусочкам колбасы.
– За наш Союз, – произносит Терехов.
Осталось вспомнить про Звезду и будет как у декабристов.
Мне подают наполненный фужер, я делаю глоток. Морщусь под взглядом шефа. В моем бокале не вино. В нем водка. До краев! Вот интересно, кто так постарался?
«Бог мой! – про себя произношу. – Сегодня я напьюсь. До поросячьего визга. Будь им всем неладно!»
Срочно открываю рот, пытаюсь то ли вздохнуть, то ли выдохнуть, и замираю. Глаза заполняются слезами. Водку я совсем не пью. Взгляд поднимается на шефа. Во взгляде Терехова есть нечто такое, что заставляет меня на короткий миг забыть обо всем и обо всех, о водке даже, как будто я и он сейчас в другом участке мира. Мне сейчас как показалось, что в нашем шефе прячется что-то большее, чем просто красивая внешняя оболочка, упакованная в стильную обертку.
– Запивайте, милочка, – смеется толстячок под боком, вырывая меня из того места, где я пребывала только что под взглядом Терехова. – Компотик вот, – и как плесканет его в водочную узенькую стопку из стеклянного кувшина. Конечно, весь компотик через край. Я все еще в слезах от водки, тарелка мокрая в компоте. Этот недоделанный руководитель не пойми какого подразделения, вскакивает и роняет стул. Начинает вытирать салфеткой-простыней мою часть скатерти, тарелку. А я смотрю на розовое сердце. Оно мокренькое, как будто плачет горячо красными слезами, мне почему-то стало жаль всю эту ерунду. Я не успела посмотреть, что в розовом конверте.
И тут я замечаю руку. Константин Петрович Терехов оказывается за моей спиной, это его пальцы тянутся к сердечку, второй рукой он обнимает мою талию. И так все это выглядит интимно, эротично. Меня накрывает теплая волна, и самой себе так хочется сказать, что этот краткий миг триумфа и восторга, покрывает с лихвой все мое прошлое. Я согласна потерпеть, и даже водка у меня в бокале сейчас не так критична. Все потому что эта теплая рука так нежно, трепетно, реально согревает. А все смотрят!
