Прочитайте этот текст под музыку Thomas Bergersen – In Paradisum (Sun). Попробуйте провести маленький эксперимент: позвольте музыке и словам соединиться, чтобы ощутить, как время растворяется, а пространство текста становится живым.
В Счастье отсутствует такая категория, как время…
В Счастье отсутствует такая категория, как время... По крайней мере, так говорят мудрецы.
Я впервые попал в этот маленький, уютный городок, скрытый от суеты большой земли. Он был населен улыбчивыми, неспешными и доброжелательными людьми, в глазах которых отражалось тихое, вечное довольство. Мне предстояло провести здесь две недели, это было связано с работой, но я нисколько не жалел об этом. С первого же взгляда я почувствовал, как воздух здесь гуще, а звон старых колоколов в полдень доносится с какой-то особенной, почти неземной медлительностью. Ведь этот город местные жители называли между собой «Раradiso».
Любимым местом отдыха горожан, как я вскоре понял, была центральная площадь. Она была вся застлана булыжной мостовой, отполированной сотнями лет шагов. На площади возвышался кафедральный собор в стиле ренессанса с оригинальной колокольней, тень от которой, казалось, замедляла время. Изящные украшения и барельефы домов купеческой гильдии, потемневшая от времени позолота – всё настраивало на возвышенный, почти медитативный лад. Дома на площади стояли вплотную друг к другу, как старинные книги в дорогих узорчатых переплетах. Здесь я особо остро ощущал дух старины, неповторимое волшебство которой навевало ассоциации с прекрасными рождественскими сказками.
Как-то вечером, уже после заката, я решился пройтись. На городской площади долго смотрел на седого старика, кормящего голубей. Крошки хлеба, брошенные им на землю, тут же сметались прожорливыми птицами. Заметив, что я наблюдаю за ним, он поднялся и подошел ко мне. Мы разговорились.
– Я каждый день прихожу сюда кормить этих небесных созданий, – произнес он, кивая на птиц.
– В нашем мире столько условностей!
Старик, внимательно слушая меня, продолжал бросать крошки окружившим нас птицам.
– Странное дело: всеми признанный символ мира, не задумываясь, заклевывает своего собрата до смерти, почувствовав хоть какой-то признак слабости у него! Голубь – птица жестокая и эгоистичная! Мы видим только символ, но отказываемся видеть природу.
Его голос был тих, но проникал глубоко: – Вы правы. Я никогда не смотрел на них так пристально. В суете мы привыкаем к приятным образам, не замечая их истинной сути. Пожилой человек посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде была бездонная грусть. – С ней я познакомился здесь много-много лет назад. Она кормила голубей, и верила, что в них – чистая душа. Недавно она ушла... Река времени и меня неукоснительно несет, подобно обломанной ветром ветке, в открытый океан. Но я этому только рад. Скоро я опять смогу коснуться ее рук. Вы еще так молоды… Вам надо научиться ценить каждую секунду прожитой жизни! В каждой секунде – вечность.
– Я не знал… Извините меня! Примите искренние соболезнования! – мне стало очень неловко за свою легкомысленность. Так, разговаривая о превратностях жизни и ее истинной цене, мы подошли к скамейке, и присели на нее.
– Вы… Приезжий?
– Да! Здесь в командировке.
– Были в Долине Роз?
– Еще не успел!
– Посетите обязательно! Там есть необычные солнечные часы. Говорят, они помогают людям в трудную минуту. Они не показывают время, они дарят его тебе, если ты готов принять.
– Хорошо! Вы меня прямо заинтриговали этими часами! – улыбнулся я собеседнику.
– Мне пора! Вечереет, и мне нужно идти. Рад был с вами познакомиться! – и на прощание он приподнял шляпу, растворяясь в сгущающихся сумерках.
Вернувшись в гостиницу, долго лежал на кровати с открытыми глазами. Тело охватила душевная апатия и усталость – усталость не от работы, а от бесцельно прожитого времени. Сон не шел, поэтому, поднявшись, я решил немного прогуляться по вечернему городу: решил, следуя совету нового знакомого, заглянуть в Долину Роз – посмотреть на необычные часы.
Было уже довольно поздно, и воздух наполнился ароматом ночных роз. Я спускался по мощеной булыжником дорожке вниз к реке, возле которой был разбит цветник, состоящий из одних только роз. Поэтому это место так и называлось – «Долина Роз».
Увидел её издалека: это была монументальная птица, сделанная из кованого железа, с поднятой к небу головой. Её клюв служил указателем, отбрасывающим тень, которая, в свою очередь, играла роль стрелки. Её ажурные крылья были опущены к земле, как будто она устала и решила немного передохнуть после долгого перелета. Вокруг птицы, полукругом, стояли двенадцать стульев из гнутого железа, с номерами на спинках, обозначающих часы. Медленно обойдя вокруг, я выбрал тот, на котором было написано «Без пяти минут, двенадцать». Это не было вопросом, это было предчувствием.
Мягкий свет фонарей вокруг, смешиваясь с холодным блеском звёзд, создавал иллюзию чего-то нереального, почти мистического.
Я уселся на выбранный стул, чтобы немного передохнуть. Неожиданно вспыхнул тонкий, синеватый луч света. Он, не спеша, скользя по земле, отмечался на каждом стуле, медленно приближаясь ко мне. Звуков не было; была абсолютная тишина. Я с всевозрастающим интересом и тревогой наблюдал за ним. Наконец, достигнув меня, луч коснулся груди: сердце пронзила острая, почти физическая боль, и оно сбилось со своего привычного ритма, словно счетчик времени замер.
Проходящий мимо меня парень, ведущий за руку девушку, окликнул меня: – Извините, не подскажете, который сейчас час?
Отняв от сердца руку, я взглянул на наручные часы, но ничего не смог увидеть – было слишком темно. Тогда я поднес их к тонкому лучу, который до сих пор светился на моей груди, и произнес: – Без пяти, двенадцать!
– Спасибо! – и парочка, что-то тихо говоря друг другу и посмеиваясь, стала медленно удаляться, не обратив никакого внимания на сияющий луч.
Странно, что они не заметили его! Выходит, что только я его вижу! Оглянувшись на влюбленных, я еще острее ощутил свое глубокое одиночество, которое, казалось, усилилось в момент чуда.
Луч вспыхнул, стал светить намного ярче, чем прежде, и переместился на следующий стул с надписью: «Один»… Моё время на стуле истекло.
Я каждый вечер наведывался на площадь в надежде застать там старика: хотелось поделиться с ним впечатлением, произведенным на меня солнечными часами, и, возможно, понять, что означала боль в груди. Но его не было... Расстроенный, я опустился на скамейку, где мы разговаривали.
Мое внимание привлекла девушка. Она сидела на булыжниках, и вокруг нее, словно в замедленном кино, кружили голуби. Она протянула руку с кормом, и птицы садились ей на плечи и голову.
– Прав был старик: они, действительно, небесные создания, – прошептал я.
Мои мысли прервало хлопанье крыльев. Рядом со мной на скамейку опустилась птица: она была ослепительно белого цвета, идеальный контраст со свинцовым небом. Мы смотрели некоторое время друг на друга, без страха и удивления. Медленно протянул ей свою руку и, как ни странно, она не испугалась, а, напротив, спокойно села на мою ладонь. Провел рукой по её перьям... Теплая, мягкая волна достигла моего сердца. Душевная апатия отступила, и наступило долгожданное, глубокое спокойствие, то самое, которое я так долго искал.
Ещё раз взглянув в сторону девушки, кормившей голубей, я понял, что мой поиск завершен. Затем встал и, оставив белого голубя на скамейке, направился в её сторону.
Когда Счастье обнимает нас, то время приостанавливает свой бег. Вы разве не замечали этого?
В Счастье отсутствует такая категория, как время…
В Счастье отсутствует такая категория, как время... По крайней мере, так говорят мудрецы.
Я впервые попал в этот маленький, уютный городок, скрытый от суеты большой земли. Он был населен улыбчивыми, неспешными и доброжелательными людьми, в глазах которых отражалось тихое, вечное довольство. Мне предстояло провести здесь две недели, это было связано с работой, но я нисколько не жалел об этом. С первого же взгляда я почувствовал, как воздух здесь гуще, а звон старых колоколов в полдень доносится с какой-то особенной, почти неземной медлительностью. Ведь этот город местные жители называли между собой «Раradiso».
Любимым местом отдыха горожан, как я вскоре понял, была центральная площадь. Она была вся застлана булыжной мостовой, отполированной сотнями лет шагов. На площади возвышался кафедральный собор в стиле ренессанса с оригинальной колокольней, тень от которой, казалось, замедляла время. Изящные украшения и барельефы домов купеческой гильдии, потемневшая от времени позолота – всё настраивало на возвышенный, почти медитативный лад. Дома на площади стояли вплотную друг к другу, как старинные книги в дорогих узорчатых переплетах. Здесь я особо остро ощущал дух старины, неповторимое волшебство которой навевало ассоциации с прекрасными рождественскими сказками.
Как-то вечером, уже после заката, я решился пройтись. На городской площади долго смотрел на седого старика, кормящего голубей. Крошки хлеба, брошенные им на землю, тут же сметались прожорливыми птицами. Заметив, что я наблюдаю за ним, он поднялся и подошел ко мне. Мы разговорились.
– Я каждый день прихожу сюда кормить этих небесных созданий, – произнес он, кивая на птиц.
– В нашем мире столько условностей!
Старик, внимательно слушая меня, продолжал бросать крошки окружившим нас птицам.
– Странное дело: всеми признанный символ мира, не задумываясь, заклевывает своего собрата до смерти, почувствовав хоть какой-то признак слабости у него! Голубь – птица жестокая и эгоистичная! Мы видим только символ, но отказываемся видеть природу.
Его голос был тих, но проникал глубоко: – Вы правы. Я никогда не смотрел на них так пристально. В суете мы привыкаем к приятным образам, не замечая их истинной сути. Пожилой человек посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде была бездонная грусть. – С ней я познакомился здесь много-много лет назад. Она кормила голубей, и верила, что в них – чистая душа. Недавно она ушла... Река времени и меня неукоснительно несет, подобно обломанной ветром ветке, в открытый океан. Но я этому только рад. Скоро я опять смогу коснуться ее рук. Вы еще так молоды… Вам надо научиться ценить каждую секунду прожитой жизни! В каждой секунде – вечность.
– Я не знал… Извините меня! Примите искренние соболезнования! – мне стало очень неловко за свою легкомысленность. Так, разговаривая о превратностях жизни и ее истинной цене, мы подошли к скамейке, и присели на нее.
– Вы… Приезжий?
– Да! Здесь в командировке.
– Были в Долине Роз?
– Еще не успел!
– Посетите обязательно! Там есть необычные солнечные часы. Говорят, они помогают людям в трудную минуту. Они не показывают время, они дарят его тебе, если ты готов принять.
– Хорошо! Вы меня прямо заинтриговали этими часами! – улыбнулся я собеседнику.
– Мне пора! Вечереет, и мне нужно идти. Рад был с вами познакомиться! – и на прощание он приподнял шляпу, растворяясь в сгущающихся сумерках.
Вернувшись в гостиницу, долго лежал на кровати с открытыми глазами. Тело охватила душевная апатия и усталость – усталость не от работы, а от бесцельно прожитого времени. Сон не шел, поэтому, поднявшись, я решил немного прогуляться по вечернему городу: решил, следуя совету нового знакомого, заглянуть в Долину Роз – посмотреть на необычные часы.
Было уже довольно поздно, и воздух наполнился ароматом ночных роз. Я спускался по мощеной булыжником дорожке вниз к реке, возле которой был разбит цветник, состоящий из одних только роз. Поэтому это место так и называлось – «Долина Роз».
Увидел её издалека: это была монументальная птица, сделанная из кованого железа, с поднятой к небу головой. Её клюв служил указателем, отбрасывающим тень, которая, в свою очередь, играла роль стрелки. Её ажурные крылья были опущены к земле, как будто она устала и решила немного передохнуть после долгого перелета. Вокруг птицы, полукругом, стояли двенадцать стульев из гнутого железа, с номерами на спинках, обозначающих часы. Медленно обойдя вокруг, я выбрал тот, на котором было написано «Без пяти минут, двенадцать». Это не было вопросом, это было предчувствием.
Мягкий свет фонарей вокруг, смешиваясь с холодным блеском звёзд, создавал иллюзию чего-то нереального, почти мистического.
Я уселся на выбранный стул, чтобы немного передохнуть. Неожиданно вспыхнул тонкий, синеватый луч света. Он, не спеша, скользя по земле, отмечался на каждом стуле, медленно приближаясь ко мне. Звуков не было; была абсолютная тишина. Я с всевозрастающим интересом и тревогой наблюдал за ним. Наконец, достигнув меня, луч коснулся груди: сердце пронзила острая, почти физическая боль, и оно сбилось со своего привычного ритма, словно счетчик времени замер.
Проходящий мимо меня парень, ведущий за руку девушку, окликнул меня: – Извините, не подскажете, который сейчас час?
Отняв от сердца руку, я взглянул на наручные часы, но ничего не смог увидеть – было слишком темно. Тогда я поднес их к тонкому лучу, который до сих пор светился на моей груди, и произнес: – Без пяти, двенадцать!
– Спасибо! – и парочка, что-то тихо говоря друг другу и посмеиваясь, стала медленно удаляться, не обратив никакого внимания на сияющий луч.
Странно, что они не заметили его! Выходит, что только я его вижу! Оглянувшись на влюбленных, я еще острее ощутил свое глубокое одиночество, которое, казалось, усилилось в момент чуда.
Луч вспыхнул, стал светить намного ярче, чем прежде, и переместился на следующий стул с надписью: «Один»… Моё время на стуле истекло.
Я каждый вечер наведывался на площадь в надежде застать там старика: хотелось поделиться с ним впечатлением, произведенным на меня солнечными часами, и, возможно, понять, что означала боль в груди. Но его не было... Расстроенный, я опустился на скамейку, где мы разговаривали.
Мое внимание привлекла девушка. Она сидела на булыжниках, и вокруг нее, словно в замедленном кино, кружили голуби. Она протянула руку с кормом, и птицы садились ей на плечи и голову.
– Прав был старик: они, действительно, небесные создания, – прошептал я.
Мои мысли прервало хлопанье крыльев. Рядом со мной на скамейку опустилась птица: она была ослепительно белого цвета, идеальный контраст со свинцовым небом. Мы смотрели некоторое время друг на друга, без страха и удивления. Медленно протянул ей свою руку и, как ни странно, она не испугалась, а, напротив, спокойно села на мою ладонь. Провел рукой по её перьям... Теплая, мягкая волна достигла моего сердца. Душевная апатия отступила, и наступило долгожданное, глубокое спокойствие, то самое, которое я так долго искал.
Ещё раз взглянув в сторону девушки, кормившей голубей, я понял, что мой поиск завершен. Затем встал и, оставив белого голубя на скамейке, направился в её сторону.
Когда Счастье обнимает нас, то время приостанавливает свой бег. Вы разве не замечали этого?
