Перед глазами мелькнуло обнаженное тело. Мужчина потянулся вперед, пытаясь поймать утопающую, ладони скользнули по гладкой коже, а в следующее мгновение тонкие руки обвили плечи Никитина, потянули вниз… Памятуя, о том, что утопающих надо пытаться вытащить за волосы, Всеволод дернулся в сторону, пытаясь уйти из цепкой хватки, выплыть, но девица прижалась к нему всем телом, потянула вниз, к заиленному дну…
Чувствуя, что ему нечем дышать, мужчина рванулся вверх, но воздуха уже не хватало, перед глазами все поплыло…
-Дура! – вклинился в уши злой голос. – Нашла кого топить! Вообще все мозги в этом болоте попрокисали?!
-Дядька Федор, не виноватая я! – заканючил незнакомый женский голос. – Откуда ж я знала, кто он такой?!
…От кашля разрывало грудь. Всеволод отхаркнул очередную порцию воды, тупо разглядев, как в лужице, оставшейся на песке запрыгала крошечная, с ноготь, рыбешка, с трудом сел. Чья-то крепкая ладонь коснулась спины и встревоженный голос спросил:
-Ты как, живой?!
-С трудом, - выдохнул Никитин, поворачиваясь на звук. Разглядел своего спасителя и хрипло обронил: - спасибо вам, Федор Ильич, вытащили.
-Да не за что, - отмахнулся участковый. – Хорошо, что цел… Ты, главное, это, на Дашку зла не держи. Она хоть и дура – дурой, но не специально ж потянула… Суть у нее такая…
-На какую Дашку?! – не понял Никитин. В груди что-то противно булькало.
Участковый мотнул головой:
-Да на нее, на кого ж еще…
Всеволод повернул голову, пытаясь рассмотреть, на кого ж показывает собеседник…
На берегу сидела давешняя пловчиха. По-прежнему – топлес. Впрочем, самым противным было не это, а то что от талии и девицы начинался рыбий хвост.
Никитин так и замер, не в силах отвести глаз. Ну ладно. вчера приснилось все. А сейчас-то что? Последствия кислородного голодания?
-Не «Дашка», а «Дарья Семеновна», между прочим. Дочь купца третьей гильдии! - недовольным голосом отозвалась девица.
-Да откуда у нас на реке купец третьей гильдии будет? – фыркнул участковый.
А вот Всеволода интересовало совсем другое.
-Русалка?! – поперхнулся Никитин.
-Фараонка, - ворчливо сообщила собеседница.
-Кто?!
-Утопленница, - вздохнула она. – У русалок - ноги. У нас - хвосты.
-Не злись на нее, ладно? – вновь извиняющимся тоном попросил участковый. – Дащка – девка хорошая, просто у нее как обычно, на русальную неделю бешенство находит, под воду кого угодно утащить может… А я ведь предупреждал, говорил, что на реку ходить не надо…
-Тоже мне, бешенство! – всплеснула руками фараонка. На левом запястье мелькнула сизая отметина. – Это не бешенство, а вполне нормальное поведение! Имею полное право, кого хошь утащить! Это ж каким дураком надо быть, чтоб в открытый водоем на Духов день полезть?! Он бы еще в Киселев день поплавать решил!
-Я не плавал, - хрипло обронил Всеволод. –Я вас спасал. Думал, вас сом проглотить может.
-Ну не дурак ли?! – фыркнула утопленница. – Сам ведун, а туда же! От сома спасал!
Вот тут уже Всеволоду окончательно услышанное не понравилось. Мало того, что все происходящее напоминало какую-то шизофрению, так его еще и в Избранные записали.
-Какой ведун?! – мужчина перевел беспомощный взгляд на участкового, но тот лишь вздохнул, проведя ладонью над песком. И там где прошла его рука вдруг материализовалось крошечное облачко – скорей даже клочок тумана, мгновенно опавший дождем.
-Да-да-да, - насмешливо зачастила фараонка. – Пусть тебе здухач скажет, что внук Катьки-знахарки – не ведун!.. Я ваше семя за версту вижу. Чай, не первый век плаваю.
Всеволод окончательно понял, что ему плохо…
От разговора с здухачом (что бы это слово не значило) и фараонкой у Никитина кружилась голова. Бегущий рядом Полкан путался под ногами, забегал вперед, оборачивался, возвращался, пытаясь заставить хозяина играться, но отпускнику сейчас было не до него. Честно говоря, все происходящее казалось какой-то сказкой. Все эти ведьмы летающие на метле, ведуны, русалки…
Всеволод настолько задумался, что не заметил, как почти добрел до дома.
-О! Рыбачок возвращается! – радостно поприветствовал его знакомый голос. Мужчина поднял голову: у ворот стояла, опираясь на метлу Кристина. – Что грустный такой? Случилось что-то?
Ответ пришел раньше, чем Никитин сообразил, что лучше промолчать:
-Русалку увидел.
Соседка всплеснула руками:
-Батюшки светы! Не уж то на реку ходил?! Дашка что ли, баловалась?!
Вот этого Всеволод уж точно не ожидал:
-Ты ее знаешь, что ли?! – сомневаться уже в существовании всех этих сказочных героев было бессмысленно.
-Да кто ж ее не знает! Она как двести с лишним лет назад утонула, так и баламутит воду до сих пор! Вспомни, мы ж в детстве каждую неделю к ней бегали! Что смотришь, как будто в первый раз слышишь?! У нас же тут – как в сказке!
Никитин так и остолбенел…
-Каждую неделю?!
Кристина молчала, укоризненно глядя на него. И под ее суровым взглядом, мужчине вдруг показалось, что он что-то такое припоминает… А может, кажется…
-Быть этого не может…
Женщина только плечами пожала:
-Так она ж всем ведунам да ведьмам показывается.
-Хочешь сказать, что ты ведьма?! – поперхнулся он.
По крайней мере, это объясняет вчерашний полет… Значит, не почудилось…
-Что, хвост показать, чтоб поверил?! – насмешливо фыркнула Кристина. – У нас полхутора таких. А кто не ведающий, тот или двоедушник, как Рогожкин покойный, или полевик какой-нибудь…
Кажется, мир окончательно сошел с ума.
Уже открывая ворота во двор бабы Кати, Никитин вспомнил, что царапало его последнее время – ну, если не считать всех этих ведьм, русалок и прочих. След на руке у утопленницы. Слишком уж он знаком был…
Но проверить это можно было лишь одним способом.
-Баб-Катя! – окликнул он, перешагивая порог дома. Оглянулся вокруг, никого не увидел и понял, что родственница скорее всего, пропалывает огород.
-Баб-катя! – вновь окликнул он, заворачивая за дом. – Где у вас тут телефонная сеть… ловит…
Последнее слово он договорил уже чуть слышным шепотом: родственница сидела меж морковны грядок на небольшой скамеечке и вельможно поводила в воздухе пальцами, а сорняки сами выдергивались из земли и укладывались в небольшие кучки.
-Ой! – охнула старуха, увидев внука. –Ты уже вернулся?!
Росток пырея у ее ноги попытался зарыться обратно в землю.
-Вернулся, - согласился Всеволод. Помолчал и тихо спросил: - А почему я никогда этого не знал?
БабаКатя вздохнула:
-Да как тебе сказать… Ты ж с родителями в город рано уехал… А там и не до баловства этого… Вот и забыл напрочь, все, что умел…
-А что я умел?!
Старушка рассмеялась:
-Захочешь, вспомнишь… Что ты там спрашивал, что узнать хотел?
Внук мотнул тяжелой головой:
-Я, это самое… Уточнить хотел: где тут поблизости телефон ловит? Мне в город позвонить надо…
-Да на пригорок иди, - махнула рукой собеседница. – Не к реке, а туда, в обратную сторону. Там как раз связь есть…
Найти точку, откуда мобильник наконец согласился сделать звонок удалось не сразу. Наконец, Никитин взобрался на нужный пригорок и, усевшись в траву, набрал телефон.
-О, привет! – радостно откликнулась трубка. – Какими судьбами? Я думал, ты до конца недели звонить не будешь.
-Ром, тут дело есть… Скажи, ты пока еще отказ в возбуждении по материалу, который я тебе передал, не составлял?
-А надо? – откликнулся сотрудник. – Там ж срока еще немерянно. Я думал, ближе к пятнице.
Это не могло не радовать. Особенно на фоне всего того сумасшествия, что царило вокруг.
-Будь другом, скинь мне по интернету фото осмотра места происшествия по этой утопленнице.
-Всего? Или только веселые картинки?
Всеволод задумался, а потом вздохнул:
-Давай, наверное, все полностью.
-Ага, жди, - откликнулся сотрудник. – Сейчас будет.
Через несколько минут телефон запиликал, получая новые сообщения. Никитин открыл фотографии и углубился в чтение. Пробежал взглядом строчки… «…Кожные покровы лица и шеи синюшного цвета. Кожа кистей рук и стоп белесоватая, слабо мацерированная. На внутренней стороне левого запястья находится татуировка, изображающая обвитый вокруг руки шнур…» И фотография соответствующая. Труп свежий, татуировка пока что различима: шнур настолько четко вырисован, что кажется настоящим: даже переплетение синих ниток видно…
Всеволод нахмурился. У двух утопленниц одинаковые татуировки. Причем, если вторая утонула совсем недавно и вполне могла себе позволить набить хоть бабочку, хоть летающего слона, то первая, как выяснилось – дочь купца третьей гильдии (что бы это не значило) и погибла двести лет назад. И вряд ли при Петре Первом, или кто там тогда правил, купчихи себе наколки делали…
Похоже, стоило опять наведаться на реку.
И ведь не хотел о работе думать! Не собирался!
Оставив Полкана дома и крикнув бабе Кате, что вернется ближе к вечеру, Всеволод поспешил на берег.
Обошел по большой дуге все так же сидевшего у пожарища сумасшедшего, мужчина выбежал к излучине.
Ни участкового, ни русалки – фараонки уже видно не было.
Никитин оглянулся по сторонам. Ну и вот как ее выманить? Позвать что ли?
-Дарья! Дарья!
Тишина полнейшая. Только слышно, как рыба плещется.
-Дарья!
Ни русалок. Ни здухачей. Никого.
-Дарья!
-Ну что ты орешь? – мрачно поинтересовался знакомый голос.
Никитин оглянулся: фараонка сидела на ветке склонившейся к самой реке плакучей ивы и, меряя отпускника недовольным взглядом, задумчиво помахивала хвостом.
-Чешуя не сохнет? – только и смог поинтересоваться мужчина. Ничего умнее в голову не пришло.
-Сохнет, - согласилась она. – И чешется потом.
-А на дерево зачем полезла?
-Дура, потому что… - вздохнула девушка и легко спрыгнула с ветки в воду – только круги пошли.
Вынырнула через мгновенье, мотнула мокрой головой – Никитин только сейчас заметил, что волосы у нее отдают ощутимой прозеленью - и мрачно спросила:
-Ну? Что орал? Чего надо?
-Поговорить хотел.
-Поговорил? Можно плыть?
Насколько все было бы проще, если б вместо хвостатой фараонки тут была нормальная свидетельница. Допросил, протокол составил… а тут сиди и думай – то ли спрашивать, то ли все списать на помрачение рассудка.
-Нельзя, - хмуро обронил следователь. - Я спросить хотел.
А ведь еще самое противное, что если даже между этими двумя татуировками действительно есть какая-то связь - это даже к уголовному делу не пришьешь. Оформлять каким образом? Допросом свидетеля утонувшего двести лет назад? Или следственным экспериментом?
-Что именно? – заломила широкую бровь девица.
-Татуировка на запястье откуда?
Идти так сразу ва-банк, конечно же, не стоило. Но Всеволод так устал за день, так вымотался… С утра он уже успел познакомиться с кучей ведьм, выяснить, что он сам якобы ведун, да еще и чудом не утонуть. Сил на то, чтоб правильно стоить допрос, просто не было.
-Что? – не поняла в первый момент фараонка.
-След. На запястье.
Русалку словно подменили.
На белоснежной коже проступили бордовые пятна. Женщина оскалилась, растянув в злой гримасе безгубый рот. Меж острых мелких звериных зубов мелькнул фиолетовый язык:
-Мое! Мое! Не отдам!
Всеволод аж от берега шарахнулся:
-Что твое?!
-Клад мой! Я его держу! Я его храню! Я его не отдам! – фараонка зло взмахнула рукою: длинные сизые когти царапнули воздух в опасной близости от груди Никитина. – Я к нему привязана! Мое!
Следователь осторожно отступил на шаг. Этого еще не хватало. Теперь еще и клады какие-то. И русалка взбеленилась. Не приведи господь, сейчас на берег выползет и кусаться начнет.
Но это что ж получается?
Татуировка означает привязку к кладу?! То есть, эта, современная утопленница тоже что-то хранит?! Похоже, дело все-таки придется возбуждать. Да и на канал, где ее когда-то нашли, еще раз съездить придется.
Главное только сейчас живым с реки уйти.
-Твое, твое, - успокаивающе согласился мужчина. – И не нужно мне ничего.
-Врешшшь! Не отдам!!!
Да что ж такое! Как с этим разобраться?! Она ж на дереве сидела! Сейчас на два шага от реки отойдешь, а она на спину кинется, горло перекусит. И доказывай потом, что это все плод больного воображения и пора медкомиссию проходить.
-Да подавись ты своим кладом! - не выдержал Всеволод.
Русалка дернулась, отлетела назад на метр, словно ее ударили в лицо и, жалобно всхлипнув, осела под воду…
История становилась все страньше и страньше…
Впрочем, испугаться, что он причинил фараонке тяжкие телесные, Никитин не успел. Всего через мгновение девица – уже в нормальном, не зубастом облике – вынырнула из воды:
-А вот драться не надо.
-Да я и не думал как-то… - сдавленно пробормотал Никитин.
-Вот и не надо, - сухо обронила она и, нырнула в реку, пропав из виду. Лишь хвост плеснул по воде.
Домой Всеволод пошел через рощу – хоть чуть-чуть воздухом подышать, в чувства прийти. Странности за прошедший день продолжали накапливаться подобно снежному кому. Только поверил в существование русалок – как они начинают на тебя кидаться. Только задумался о том, что есть ведьмы - и тут же обнаружил, что твоя бабка из них…
Тихое, едва слышное поскуливание раздалось откуда-то сбоку. Мужчина остановился, поднял голову, прислушиваясь – точно! Где-то среди деревьев надрывно плакала собака. Никитин вздохнул и направился на звук.
Черный лохматый щенок с белыми пятнами над глазами был привязан к старому дубу. К красивому, украшенному бусинками ошейнику была привязана простенькая, местами погрызенная, но до сих пор еще целая веревка. Ни воды, ни еды рядом не было.
Увидев человека, собака рванулась к нему, захрипела, отчаянно завизжав.
-Не ори, а? – тихо попросил Вячеслав. После встречи с русалкой дико разболелась голова.
Щенок, естественно, не послушался.
Мужчина подошел к нему, попытался развязать узел: завязано было крепко, от души, а тут еще и щенок раз за разом рвался вперед, затягивая петлю. Собака прыгала вокруг, мешала, норовила радостно облизать пальцы – Всеволоду приходилось отталкивать лобастую голову:
-Слушай ты, четырехглазый, отстань! – не выдержал мужчина. – Будешь мешать, тут брошу!
Сказал и замер: пальцы застыли на узле. Четырехглазый? А ведь старуха как раз про собачку - четырехглазку и говорила. Мол, отметины, белые над глазами… Получается. Действительно украли, в лес завели? Зачем только? Какая польза от бестолкового щенка?
Впрочем, об этом стоило подумать чуть позже, а сейчас… В кармане, кажется\, был перочинный ножик. Мужчина полез за ним, но в этот миг пес вдруг послушался замер, испуганно поджав уши и глядя куда-то за спину Никитину. Мужчина начал оборачиваться… Но голова вдруг словно взорвалась от боли…
Последнее, что отпускник услышал – тихое, испуганное поскуливание щенка.
Голова болела так, словно по ней отряд слонов промаршировал – туда и обратно. А еще и непрекращающееся собачье поскуливание звучало дополнительным музыкальным сопровождением, и от этого становилось только хуже.
Всеволод с трудом разлепил глаза, попытался сесть и как-то вдруг резко понял что руки связаны. Перед глазами все плыло и качалось. Над рощицей медленно сгущались сумерки, противно звенели комары – дико чесалось плечо, похоже, уже успели укусить… А напротив Никина сидел, крепко держа за ошейник щенка давешний сумасшедший. Тот самый, сын погорельца.
Чувствуя, что ему нечем дышать, мужчина рванулся вверх, но воздуха уже не хватало, перед глазами все поплыло…
-Дура! – вклинился в уши злой голос. – Нашла кого топить! Вообще все мозги в этом болоте попрокисали?!
-Дядька Федор, не виноватая я! – заканючил незнакомый женский голос. – Откуда ж я знала, кто он такой?!
…От кашля разрывало грудь. Всеволод отхаркнул очередную порцию воды, тупо разглядев, как в лужице, оставшейся на песке запрыгала крошечная, с ноготь, рыбешка, с трудом сел. Чья-то крепкая ладонь коснулась спины и встревоженный голос спросил:
-Ты как, живой?!
-С трудом, - выдохнул Никитин, поворачиваясь на звук. Разглядел своего спасителя и хрипло обронил: - спасибо вам, Федор Ильич, вытащили.
-Да не за что, - отмахнулся участковый. – Хорошо, что цел… Ты, главное, это, на Дашку зла не держи. Она хоть и дура – дурой, но не специально ж потянула… Суть у нее такая…
-На какую Дашку?! – не понял Никитин. В груди что-то противно булькало.
Участковый мотнул головой:
-Да на нее, на кого ж еще…
Всеволод повернул голову, пытаясь рассмотреть, на кого ж показывает собеседник…
На берегу сидела давешняя пловчиха. По-прежнему – топлес. Впрочем, самым противным было не это, а то что от талии и девицы начинался рыбий хвост.
Никитин так и замер, не в силах отвести глаз. Ну ладно. вчера приснилось все. А сейчас-то что? Последствия кислородного голодания?
-Не «Дашка», а «Дарья Семеновна», между прочим. Дочь купца третьей гильдии! - недовольным голосом отозвалась девица.
-Да откуда у нас на реке купец третьей гильдии будет? – фыркнул участковый.
А вот Всеволода интересовало совсем другое.
-Русалка?! – поперхнулся Никитин.
-Фараонка, - ворчливо сообщила собеседница.
-Кто?!
-Утопленница, - вздохнула она. – У русалок - ноги. У нас - хвосты.
-Не злись на нее, ладно? – вновь извиняющимся тоном попросил участковый. – Дащка – девка хорошая, просто у нее как обычно, на русальную неделю бешенство находит, под воду кого угодно утащить может… А я ведь предупреждал, говорил, что на реку ходить не надо…
-Тоже мне, бешенство! – всплеснула руками фараонка. На левом запястье мелькнула сизая отметина. – Это не бешенство, а вполне нормальное поведение! Имею полное право, кого хошь утащить! Это ж каким дураком надо быть, чтоб в открытый водоем на Духов день полезть?! Он бы еще в Киселев день поплавать решил!
-Я не плавал, - хрипло обронил Всеволод. –Я вас спасал. Думал, вас сом проглотить может.
-Ну не дурак ли?! – фыркнула утопленница. – Сам ведун, а туда же! От сома спасал!
Вот тут уже Всеволоду окончательно услышанное не понравилось. Мало того, что все происходящее напоминало какую-то шизофрению, так его еще и в Избранные записали.
-Какой ведун?! – мужчина перевел беспомощный взгляд на участкового, но тот лишь вздохнул, проведя ладонью над песком. И там где прошла его рука вдруг материализовалось крошечное облачко – скорей даже клочок тумана, мгновенно опавший дождем.
-Да-да-да, - насмешливо зачастила фараонка. – Пусть тебе здухач скажет, что внук Катьки-знахарки – не ведун!.. Я ваше семя за версту вижу. Чай, не первый век плаваю.
Всеволод окончательно понял, что ему плохо…
От разговора с здухачом (что бы это слово не значило) и фараонкой у Никитина кружилась голова. Бегущий рядом Полкан путался под ногами, забегал вперед, оборачивался, возвращался, пытаясь заставить хозяина играться, но отпускнику сейчас было не до него. Честно говоря, все происходящее казалось какой-то сказкой. Все эти ведьмы летающие на метле, ведуны, русалки…
Всеволод настолько задумался, что не заметил, как почти добрел до дома.
-О! Рыбачок возвращается! – радостно поприветствовал его знакомый голос. Мужчина поднял голову: у ворот стояла, опираясь на метлу Кристина. – Что грустный такой? Случилось что-то?
Ответ пришел раньше, чем Никитин сообразил, что лучше промолчать:
-Русалку увидел.
Соседка всплеснула руками:
-Батюшки светы! Не уж то на реку ходил?! Дашка что ли, баловалась?!
Вот этого Всеволод уж точно не ожидал:
-Ты ее знаешь, что ли?! – сомневаться уже в существовании всех этих сказочных героев было бессмысленно.
-Да кто ж ее не знает! Она как двести с лишним лет назад утонула, так и баламутит воду до сих пор! Вспомни, мы ж в детстве каждую неделю к ней бегали! Что смотришь, как будто в первый раз слышишь?! У нас же тут – как в сказке!
Никитин так и остолбенел…
-Каждую неделю?!
Кристина молчала, укоризненно глядя на него. И под ее суровым взглядом, мужчине вдруг показалось, что он что-то такое припоминает… А может, кажется…
-Быть этого не может…
Женщина только плечами пожала:
-Так она ж всем ведунам да ведьмам показывается.
-Хочешь сказать, что ты ведьма?! – поперхнулся он.
По крайней мере, это объясняет вчерашний полет… Значит, не почудилось…
-Что, хвост показать, чтоб поверил?! – насмешливо фыркнула Кристина. – У нас полхутора таких. А кто не ведающий, тот или двоедушник, как Рогожкин покойный, или полевик какой-нибудь…
Кажется, мир окончательно сошел с ума.
Уже открывая ворота во двор бабы Кати, Никитин вспомнил, что царапало его последнее время – ну, если не считать всех этих ведьм, русалок и прочих. След на руке у утопленницы. Слишком уж он знаком был…
Но проверить это можно было лишь одним способом.
-Баб-Катя! – окликнул он, перешагивая порог дома. Оглянулся вокруг, никого не увидел и понял, что родственница скорее всего, пропалывает огород.
-Баб-катя! – вновь окликнул он, заворачивая за дом. – Где у вас тут телефонная сеть… ловит…
Последнее слово он договорил уже чуть слышным шепотом: родственница сидела меж морковны грядок на небольшой скамеечке и вельможно поводила в воздухе пальцами, а сорняки сами выдергивались из земли и укладывались в небольшие кучки.
-Ой! – охнула старуха, увидев внука. –Ты уже вернулся?!
Росток пырея у ее ноги попытался зарыться обратно в землю.
-Вернулся, - согласился Всеволод. Помолчал и тихо спросил: - А почему я никогда этого не знал?
БабаКатя вздохнула:
-Да как тебе сказать… Ты ж с родителями в город рано уехал… А там и не до баловства этого… Вот и забыл напрочь, все, что умел…
-А что я умел?!
Старушка рассмеялась:
-Захочешь, вспомнишь… Что ты там спрашивал, что узнать хотел?
Внук мотнул тяжелой головой:
-Я, это самое… Уточнить хотел: где тут поблизости телефон ловит? Мне в город позвонить надо…
-Да на пригорок иди, - махнула рукой собеседница. – Не к реке, а туда, в обратную сторону. Там как раз связь есть…
Найти точку, откуда мобильник наконец согласился сделать звонок удалось не сразу. Наконец, Никитин взобрался на нужный пригорок и, усевшись в траву, набрал телефон.
-О, привет! – радостно откликнулась трубка. – Какими судьбами? Я думал, ты до конца недели звонить не будешь.
-Ром, тут дело есть… Скажи, ты пока еще отказ в возбуждении по материалу, который я тебе передал, не составлял?
-А надо? – откликнулся сотрудник. – Там ж срока еще немерянно. Я думал, ближе к пятнице.
Это не могло не радовать. Особенно на фоне всего того сумасшествия, что царило вокруг.
-Будь другом, скинь мне по интернету фото осмотра места происшествия по этой утопленнице.
-Всего? Или только веселые картинки?
Всеволод задумался, а потом вздохнул:
-Давай, наверное, все полностью.
-Ага, жди, - откликнулся сотрудник. – Сейчас будет.
Через несколько минут телефон запиликал, получая новые сообщения. Никитин открыл фотографии и углубился в чтение. Пробежал взглядом строчки… «…Кожные покровы лица и шеи синюшного цвета. Кожа кистей рук и стоп белесоватая, слабо мацерированная. На внутренней стороне левого запястья находится татуировка, изображающая обвитый вокруг руки шнур…» И фотография соответствующая. Труп свежий, татуировка пока что различима: шнур настолько четко вырисован, что кажется настоящим: даже переплетение синих ниток видно…
Всеволод нахмурился. У двух утопленниц одинаковые татуировки. Причем, если вторая утонула совсем недавно и вполне могла себе позволить набить хоть бабочку, хоть летающего слона, то первая, как выяснилось – дочь купца третьей гильдии (что бы это не значило) и погибла двести лет назад. И вряд ли при Петре Первом, или кто там тогда правил, купчихи себе наколки делали…
Похоже, стоило опять наведаться на реку.
И ведь не хотел о работе думать! Не собирался!
Оставив Полкана дома и крикнув бабе Кате, что вернется ближе к вечеру, Всеволод поспешил на берег.
Обошел по большой дуге все так же сидевшего у пожарища сумасшедшего, мужчина выбежал к излучине.
Ни участкового, ни русалки – фараонки уже видно не было.
Никитин оглянулся по сторонам. Ну и вот как ее выманить? Позвать что ли?
-Дарья! Дарья!
Тишина полнейшая. Только слышно, как рыба плещется.
-Дарья!
Ни русалок. Ни здухачей. Никого.
-Дарья!
-Ну что ты орешь? – мрачно поинтересовался знакомый голос.
Никитин оглянулся: фараонка сидела на ветке склонившейся к самой реке плакучей ивы и, меряя отпускника недовольным взглядом, задумчиво помахивала хвостом.
-Чешуя не сохнет? – только и смог поинтересоваться мужчина. Ничего умнее в голову не пришло.
-Сохнет, - согласилась она. – И чешется потом.
-А на дерево зачем полезла?
-Дура, потому что… - вздохнула девушка и легко спрыгнула с ветки в воду – только круги пошли.
Вынырнула через мгновенье, мотнула мокрой головой – Никитин только сейчас заметил, что волосы у нее отдают ощутимой прозеленью - и мрачно спросила:
-Ну? Что орал? Чего надо?
-Поговорить хотел.
-Поговорил? Можно плыть?
Насколько все было бы проще, если б вместо хвостатой фараонки тут была нормальная свидетельница. Допросил, протокол составил… а тут сиди и думай – то ли спрашивать, то ли все списать на помрачение рассудка.
-Нельзя, - хмуро обронил следователь. - Я спросить хотел.
А ведь еще самое противное, что если даже между этими двумя татуировками действительно есть какая-то связь - это даже к уголовному делу не пришьешь. Оформлять каким образом? Допросом свидетеля утонувшего двести лет назад? Или следственным экспериментом?
-Что именно? – заломила широкую бровь девица.
-Татуировка на запястье откуда?
Идти так сразу ва-банк, конечно же, не стоило. Но Всеволод так устал за день, так вымотался… С утра он уже успел познакомиться с кучей ведьм, выяснить, что он сам якобы ведун, да еще и чудом не утонуть. Сил на то, чтоб правильно стоить допрос, просто не было.
-Что? – не поняла в первый момент фараонка.
-След. На запястье.
Русалку словно подменили.
На белоснежной коже проступили бордовые пятна. Женщина оскалилась, растянув в злой гримасе безгубый рот. Меж острых мелких звериных зубов мелькнул фиолетовый язык:
-Мое! Мое! Не отдам!
Всеволод аж от берега шарахнулся:
-Что твое?!
-Клад мой! Я его держу! Я его храню! Я его не отдам! – фараонка зло взмахнула рукою: длинные сизые когти царапнули воздух в опасной близости от груди Никитина. – Я к нему привязана! Мое!
Следователь осторожно отступил на шаг. Этого еще не хватало. Теперь еще и клады какие-то. И русалка взбеленилась. Не приведи господь, сейчас на берег выползет и кусаться начнет.
Но это что ж получается?
Татуировка означает привязку к кладу?! То есть, эта, современная утопленница тоже что-то хранит?! Похоже, дело все-таки придется возбуждать. Да и на канал, где ее когда-то нашли, еще раз съездить придется.
Главное только сейчас живым с реки уйти.
-Твое, твое, - успокаивающе согласился мужчина. – И не нужно мне ничего.
-Врешшшь! Не отдам!!!
Да что ж такое! Как с этим разобраться?! Она ж на дереве сидела! Сейчас на два шага от реки отойдешь, а она на спину кинется, горло перекусит. И доказывай потом, что это все плод больного воображения и пора медкомиссию проходить.
-Да подавись ты своим кладом! - не выдержал Всеволод.
Русалка дернулась, отлетела назад на метр, словно ее ударили в лицо и, жалобно всхлипнув, осела под воду…
История становилась все страньше и страньше…
Впрочем, испугаться, что он причинил фараонке тяжкие телесные, Никитин не успел. Всего через мгновение девица – уже в нормальном, не зубастом облике – вынырнула из воды:
-А вот драться не надо.
-Да я и не думал как-то… - сдавленно пробормотал Никитин.
-Вот и не надо, - сухо обронила она и, нырнула в реку, пропав из виду. Лишь хвост плеснул по воде.
Домой Всеволод пошел через рощу – хоть чуть-чуть воздухом подышать, в чувства прийти. Странности за прошедший день продолжали накапливаться подобно снежному кому. Только поверил в существование русалок – как они начинают на тебя кидаться. Только задумался о том, что есть ведьмы - и тут же обнаружил, что твоя бабка из них…
Тихое, едва слышное поскуливание раздалось откуда-то сбоку. Мужчина остановился, поднял голову, прислушиваясь – точно! Где-то среди деревьев надрывно плакала собака. Никитин вздохнул и направился на звук.
Черный лохматый щенок с белыми пятнами над глазами был привязан к старому дубу. К красивому, украшенному бусинками ошейнику была привязана простенькая, местами погрызенная, но до сих пор еще целая веревка. Ни воды, ни еды рядом не было.
Увидев человека, собака рванулась к нему, захрипела, отчаянно завизжав.
-Не ори, а? – тихо попросил Вячеслав. После встречи с русалкой дико разболелась голова.
Щенок, естественно, не послушался.
Мужчина подошел к нему, попытался развязать узел: завязано было крепко, от души, а тут еще и щенок раз за разом рвался вперед, затягивая петлю. Собака прыгала вокруг, мешала, норовила радостно облизать пальцы – Всеволоду приходилось отталкивать лобастую голову:
-Слушай ты, четырехглазый, отстань! – не выдержал мужчина. – Будешь мешать, тут брошу!
Сказал и замер: пальцы застыли на узле. Четырехглазый? А ведь старуха как раз про собачку - четырехглазку и говорила. Мол, отметины, белые над глазами… Получается. Действительно украли, в лес завели? Зачем только? Какая польза от бестолкового щенка?
Впрочем, об этом стоило подумать чуть позже, а сейчас… В кармане, кажется\, был перочинный ножик. Мужчина полез за ним, но в этот миг пес вдруг послушался замер, испуганно поджав уши и глядя куда-то за спину Никитину. Мужчина начал оборачиваться… Но голова вдруг словно взорвалась от боли…
Последнее, что отпускник услышал – тихое, испуганное поскуливание щенка.
Голова болела так, словно по ней отряд слонов промаршировал – туда и обратно. А еще и непрекращающееся собачье поскуливание звучало дополнительным музыкальным сопровождением, и от этого становилось только хуже.
Всеволод с трудом разлепил глаза, попытался сесть и как-то вдруг резко понял что руки связаны. Перед глазами все плыло и качалось. Над рощицей медленно сгущались сумерки, противно звенели комары – дико чесалось плечо, похоже, уже успели укусить… А напротив Никина сидел, крепко держа за ошейник щенка давешний сумасшедший. Тот самый, сын погорельца.
