В нем значилось, что монарх в целом не возражает против изменения порядка наследования титула в данном конкретном случае, но все же, опасаясь недовольства прочих вассалов, которым таковая милость до сих пор не оказывалась, он ставит герцогу условие: Сэйдж унаследует титул отца в случае, если при его жизни выйдет замуж и подарит мужу наследника мужского пола. При этом наследником будет считаться не внук герцога, а именно дочь – с условием дальнейшего перехода титула уже к старшему сыну Сэйдж.
Именно такой формулировкой монаршьего решения и был вызван нынешний переполох в замке. В конце осени Сэйдж исполнилось восемнадцать, и выходить замуж у нее не было ни малейшего желания. Но приходилось учитывать, что родители были уже немолоды (Сэйдж знала, что в браке они состояли уже почти сорок лет, и за десять лет до ее появления на свет мать единственный раз смогла забеременеть и родила мальчика, который не прожил и трех дней) и здоровьем отнюдь не крепки. Поэтому отец, который тоже был, мягко говоря, не в восторге от мысли о том, что придется отдавать свою девочку какому-то чужаку, все же на следующий день после празднования ее восемнадцатилетия позвал дочь к себе в кабинет и честно обрисовал ситуацию.
– Снежок, я… мы с мамой надеемся на твое понимание, – с горечью закончил он, глядя в потемневшие глаза дочери.
Сэйдж с каменным лицом выслушала отца и молча кивнула. В душе у нее все переворачивалось, свистела вьюга, хлестала по сердцу колючей ледяной крупой. Но дочь герцога Олсфортского ни словом и ни жестом не выдала своих чувств. Да, она была достойной наследницей титула – во всяком случае, всеми силами стремилась быть таковой. Как бы ни сложилась ее дальнейшая судьба.
Брандон вздохнул, подошел к шкафу у стены кабинета, достал с полки небольшой сверток и протянул его Сэйдж. Та, с недоумением покосившись на отца, развернула шуршащую бумагу и вдруг, издав восторженный писк, запустила руку в кулек и вытащила горсть темно-коричневых кубиков.
– Па-ап! – она сунула в рот сразу несколько штук, причмокнула и расплылась в улыбке. – Ты откуда это взял? Сейчас, зимой?
– А вот, – хитро улыбнулся отец. – Это запас на случай крайней необходимости. Вот такой, как сейчас. Надо же чем-то подсластить такие новости… А если серьезно, – он погладил дочь по щеке, – я же не говорю, что тебе придется выходить замуж за первого встречного и прямо сейчас. Подумай, выбери. Подготовься. Да и я… – он тяжело вздохнул.
– Устроим отбор! – хихикнула Сэйдж, запихивая в рот еще три конфеты. – Прямо как в дамских романах!
– Именно так, – с облегчением улыбнулся Брандон. Все-таки дочь у него – просто умница! Как же повезло… Он поймал взгляд сияющих голубых глаз и улыбнулся. Его собственные темно-карие глаза затуманила грусть.
– Значит, так. – Сэйдж облизала испачканный в шоколаде палец. – Первым делом я должна составить список более-менее подходящих женихов.
– Именно. – Брандон кивнул. – Составь список, я просмотрю его, если надо – уж прости! – подредактирую и начну переписку с родителями кандидатов.
– А родители точно согласятся? – встревожилась Сэйдж. – Не обидятся за сыновей? Все-таки это как-то… – Она замялась. – Ну, я хочу сказать… Отбор – это все-таки как-то унизительно, по-моему.
– Ха! – сказал Брандон. – Да они мне проходу не дают своими намеками, вопросами, не присмотрела ли моя прелестная дочурка себе жениха и все в таком роде. Не представляешь, как надоели!.. Ты же у меня просто красавица. И умница, и добрая, и… И вообще. Поверь, они все примчатся, забыв сапоги надеть.
– Хм… Ну ладно, тебе виднее. А почему я об этом не знала?
– А потому что!.. – строго и многозначительно сказал Брандон, с ужасом понимая, что сказать дочери правду в ответ на этот вопрос он не сможет. Да просто – не хотел он от себя отпускать свою кровиночку, свою малышку, их с матерью единственную радость… Брандон сжал губы и неслышно вздохнул.
– Ну хорошо, – продолжила Сэйдж. – Мы составляем список, кандидаты радуются. Потом мы их всех собираем у нас…
– Ты с ними по очереди любезничаешь, танцуешь…
– …А потом прореживаю этот список и сокращаю до одного.
– Ну, может, не сразу до одного. Можно, скажем, до троих. Все-таки за один танец узнать человека настолько, чтобы понять, сможешь ли ты с ним… кхм, – Брандон поперхнулся и замолчал.
– Совместно управлять Олсфортом, – продолжила за смутившегося отца Сэйдж, лукаво блеснув глазами.
– Именно это я и имел в виду, – очень строго сказал Брандон. – Ну ладно… Я рад, Снежок, что мы друг друга поняли. Давай договоримся: во-первых, назначим первый этап отбора… Да, звучит ужасно глупо… На конец зимы, а во-вторых… Маме пока ничего не говори, хорошо?
– Ладно, – Сэйдж озадаченно кивнула.
Составить список кандидатов было несложно. Проблемой являлось то, что оказался этот список очень уж коротким. Подходящих по возрасту и происхождению, холостых, а также хотя бы мало-мальски знакомых Сэйдж мужчин набралось всего семеро. Причем подходящими по возрасту она, скрепя сердце, согласилась считать всех, кто был хотя бы не старше сорока пяти. Сэйдж часто ездила с отцом к королевскому двору, встречалась с его, с позволения сказать, коллегами и их наследниками на официальных и неофициальных приемах в столице, бывала и у них в замках на балах, и сама в качестве хозяйки вместе с матерью принимала их в гостях в Олсфорте. Приятельских отношений у нее так ни с кем и не сложилось, разве что с парой девушек велась ленивая переписка в стиле «А мне вот новое платье привезли. А у тебя что?». С парнями общение складывалось и того хуже: во-первых, они побаивались лишний раз к ней подойти: все в королевстве знали, как герцог трясется над своей дочкой, и не дай боги что-то не так при ней сказать или не так посмотреть! А во-вторых, если честно, Сэйдж и сама побаивалась их. Ей казалось, что мужчины должны находить ее нелепой и смешной: как девица из благородного дома, она, конечно же, умела вышивать, танцевать, составлять букеты и так далее по списку; но все же гораздо больше ей нравились фехтование, верховая езда и составление лекарственных сборов из трав, а в этих занятиях она явно проигрывала мужчинам – и прекрасно отдавала себе в этом отчет. В результате воспитание Сэйдж можно было охарактеризовать емким выражением «тут прореха, там заплатка» – или попросту «ни то ни сё».
Мать, к слову, постоянно ворчала по этому поводу, причем не столько на Сэйдж, которая просто делала то, что ей позволялось, сколько на мужа, который, собственно, и позволял наследнице тратить время на все эти не подобающие юной девице занятия. Вообще отношения с матерью у Сэйдж были не то чтобы плохими или натянутыми, но какими-то более официальными по сравнению с нежной привязанностью между дочерью и отцом. Сэр Брандон и Сэйдж частенько, стоя рядом и виновато понурившись, вдвоем выслушивали ворчание леди Лилианы, которая отчитывала их за очередную шалость второй, учиненную при молчаливом попустительстве – если не одобрении! – первого. В общем, с мамой у Сэйдж сложились классические отношения матери и дочери в благородном семействе, а с отцом они были лучшими друзьями. Именно поэтому Сэйдж была готова на всё, даже на брак с сорокапятилетним толстым соседом виконтом Руфусом, чтобы оправдать доверие отца и не подвести его.
– Печально, – вздохнула Фиола, возвращая Сэйдж листок со списком. Подруги валялись на кровати в спальне Сэйдж и поглощали мелкие яблочки в карамели.
– Не кроши ты на постель! – возмутилась Сэйдж, стряхивая с покрывала кусочки глазури.
– Убирать-то кому? Не вам же, маркиза Олсфорт! – Фиола невозмутимо откусила от следующего яблока. – Ты мне вот что скажи: из этих шестерых – Руфуса я не учитываю – кто, как тебе кажется, наименее противный?
– А почему это ты Руфуса не учитываешь? Он не такой уж противный. Разве что старый. И толстый. И лысый, – Сэйдж хихикнула. – А на самом деле по большому счету мне все равно. От меня требуется что? – родить ребенка. Если надо – не одного. Если с первого раза не получится мальчик. И всё. Какая разница, кто будет сидеть со мной рядом за столом? Если этот муж попробует мне что-то плохое сделать – папа ему голову оторвет.
– Ох, Сэйдж, – Фиола повернулась к подруге и озабоченно вгляделась ей в лицо. – Ты хоть знаешь, каким именно образом у людей появляются дети?
Сэйдж, едва не подавившись яблоком, несколько мгновений изумленно смотрела на собеседницу, а потом неудержимо расхохоталась.
– Ой!.. А ты думала, я не знаю, что мне придется проделывать с мужем в первую брачную ночь! Ты думала, я – совсем невинное дитя! Нет, я, конечно, невинное дитя, – Сэйдж подняла палец и интонацией выделила слово «невинное», – но кое-какими познаниями по этой части все же обладаю!
– Откуда, интересно знать, – поджала губы Фиола.
– Так я тебе всё и рассказала, – Сэйдж лукаво усмехнулась. – Ну ладно, вернемся к нашим кандидатам, – она подняла листок к глазам. – Если рассматривать их с той точки зрения, о которой ты сейчас упомянула… – она на мгновение задумалась, потом со смехом отбросила лист в сторону. – Тьфу-у! Даже думать противно на самом деле! Не хочу. Там видно будет. На балу. Буду их щупать, нюхать, разглядывать вблизи…
– Все их прыщи и бородавки, – подхватила Фиола.
– Фу-у-у! – Сэйдж скривилась и кинула в подругу подушкой. – Ну фу же! Ну зачем!..
– Я тут ни при чем! – подушка полетела в обратном направлении. Сэйдж не осталась в долгу, и через несколько мгновений старые и молодые, худые и толстые, предположительно прыщавые и гладколицые кандидаты были забыты – в спальне разгорелась настоящая подушечная битва.
– Так. – Сэйдж расхаживала взад-вперед по комнате и повторяла вслух свой «гениальный» план. – Берем мамину карету – она попросторнее моей – запихиваем под сиденье сверток с одеждой, а потом в карете же и переодеваемся.
– А куда мы при этом деваем кучера? – скептически поинтересовалась Фиола. – Оглушаем и тоже прячем под сиденье?
– Да погоди ты! Всё продумано! Едем к Пассажу. Ставим карету на стоянку. Даем Джейку денег и отправляем в трактир на первом этаже. Говорим, что не выйдем, пока не перероем все тряпки во всех лавках, поэтому пусть закажет себе там обед и терпеливо ждет нас. Сами в карете тихонько переодеваемся и через Пассаж пробегаем на площадь Трех Мечей. А там и до Арены недалеко.
– Ну допустим. А потом мы возвращаемся в таком прекрасном виде…
– Сначала умываемся в уборной Пассажа, потом бежим в карету, переодеваемся обратно и идем в трактир за Джейком.
– Ох, не нравится мне это все… – скривилась Фиола.
– Да ничего страшного не случится! – отмахнулась Сэйдж. – По правде говоря, я и без всяких переодеваний могу сходить на этот турнир. Мне уже восемнадцать, и я имею право делать что хочу. Только… папа, по-моему, еще с этой мыслью не свыкся. Поэтому – лучше втихаря.
– Во что ты меня втягиваешь! – простонала несчастная Фиола.
– Хватит ныть! Собирайся! Через полчаса выезжаем!
Всю дорогу до столицы Фиола бурчала, а Сэйдж высовывалась в окно кареты, любуясь привычными пейзажами вдоль дороги, которые свежевыпавший снег преобразил до неузнаваемости. Темно-синяя незамерзшая речка под узеньким мостиком казалась сапфировым ожерельем на белоснежном атласном платье. Переплетения веток кустарников у дороги на фоне голубоватых сугробов напоминали изящную роспись на сервизе из тончайшего восточного фарфора. Праздник снега продолжался, и Сэйдж чувствовала, что ее сердце переполняют восторг и предчувствие чего-то нового, необычного и непременно очень, очень хорошего, что придет сегодня в ее жизнь. Зря Фиола так переживает – в день снега весь мир на стороне Сэйдж!
План был выполнен с армейской четкостью. Отправив ничего не подозревающего кучера в трактир, девушки заперлись в карете и переоделись. Накинув поверх мужских нарядов длинные плащи, чтобы не привлекать к себе внимания по дороге через Пассаж, они выскочили из кареты и юркнули в широкие двери самого крупного торгового заведения столицы герцогства.
Пассаж представлял собой, по сути, крытую торговую улицу, где по сторонам довольно широкой «проезжей части» располагалось множество самых разнообразных лавочек, трактиров, мастерских, аптек и прочего. Быстрым шагом Пассаж можно было пройти из конца в конец минут за десять. Девушки пробежали его в два раза быстрее.
На площади Трех Мечей было не протолкнуться: на турнир съехалось немало народу. Хотя он и являлся неофициальным, но присутствие на нем такого известного бойца, как Ульрик Костолом, за последний год одержавшего победы в пяти крупных турнирах и проигравшего только один – да и то по причине сильнейшей простуды – обещало знатокам и ценителям незабываемое зрелище. Ульрик был одинаково силен и в рукопашном бое, и в боях на мечах, и сегодня собирался выступить в обеих категориях.
Сэйдж, таща Фиолу за руку, шустро лавировала среди прохожих.
– Скорее! Опаздываем! – шипела она.
Купив билеты – не самые дешевые и не самые дорогие, чтобы затеряться в толпе самых заурядных горожан, девушки заняли места сразу за барьером, разделяющим ряды с разной ценой билетов. Здесь можно было не опасаться, что возбужденные болельщики помнут им ребра, напирая на стоящих впереди.
– Так, Ульрик выходит пятым, – Сэйдж вытащила из кармана измятую программку, разгладила на колене и принялась изучать. В этот момент распорядитель турнира объявил представление участников.
Девушки с любопытством уставились на арену. Первыми выходили, кланялись, представлялись и демонстрировали впечатляющие мускулы мечники. Сегодня их было двенадцать человек. Ульрик вышел последним, сдержанно помахал рукой, и толпа взорвалась приветственным рёвом.
– Хорош. – Сэйдж взглядом знатока оценила его форму. – Мальчикам придется несладко…
«Мальчики», рискнувшие бросить вызов чемпиону, впрочем, нисколько не выглядели напуганными, обступили знаменитость и принялись хлопать его по плечу, щупать могучие бицепсы и по-приятельски подначивать. Ульрик, сверкая белыми крепкими зубами, отшучивался и своими дружескими тычками свалил пару оппонентов на песок.
Начались бои. Фиола, которая ничего не смыслила в такого рода развлечениях, просто разглядывала сильных мужчин, симпатичных и не очень, и выдавала хлесткие комментарии после каждого боя. Сэйдж подмечала все тонкости боев и иногда с негодованием стучала кулаком по коленке, когда ей казалось, что судьи неверно насчитали очки.
И вот наконец настало время самой ожидаемой схватки первого круга состязаний. На арену, как всегда обманчиво медлительный и расслабленный, вышел Ульрик, послал трибунам воздушный поцелуй, развернулся ко второму выходу, откуда должен был появиться его противник, и выжидательно сложил руки на груди. Сэйдж привстала на месте, силясь как можно раньше высмотреть, к кому же сегодня жребий оказался настолько неблагосклонен.
Из тени показалась фигура в светлом доспехе. Публика ахнула. Противник Ульрика оказался новичком, которого никто не знал, и даже Сэйдж, которая давно приплачивала одному мальчишке из обслуги Арены за информацию обо всех, кто подавал заявки на турниры, готова была поклясться, что слышит его имя в первый раз.
– Рольф Безымянный! – провозгласил распорядитель турнира.
– Ха! – скептически фыркнула Фиола. – Рольф Безмозглый! Пафоса-то, пафоса сколько!
Именно такой формулировкой монаршьего решения и был вызван нынешний переполох в замке. В конце осени Сэйдж исполнилось восемнадцать, и выходить замуж у нее не было ни малейшего желания. Но приходилось учитывать, что родители были уже немолоды (Сэйдж знала, что в браке они состояли уже почти сорок лет, и за десять лет до ее появления на свет мать единственный раз смогла забеременеть и родила мальчика, который не прожил и трех дней) и здоровьем отнюдь не крепки. Поэтому отец, который тоже был, мягко говоря, не в восторге от мысли о том, что придется отдавать свою девочку какому-то чужаку, все же на следующий день после празднования ее восемнадцатилетия позвал дочь к себе в кабинет и честно обрисовал ситуацию.
– Снежок, я… мы с мамой надеемся на твое понимание, – с горечью закончил он, глядя в потемневшие глаза дочери.
Сэйдж с каменным лицом выслушала отца и молча кивнула. В душе у нее все переворачивалось, свистела вьюга, хлестала по сердцу колючей ледяной крупой. Но дочь герцога Олсфортского ни словом и ни жестом не выдала своих чувств. Да, она была достойной наследницей титула – во всяком случае, всеми силами стремилась быть таковой. Как бы ни сложилась ее дальнейшая судьба.
Брандон вздохнул, подошел к шкафу у стены кабинета, достал с полки небольшой сверток и протянул его Сэйдж. Та, с недоумением покосившись на отца, развернула шуршащую бумагу и вдруг, издав восторженный писк, запустила руку в кулек и вытащила горсть темно-коричневых кубиков.
– Па-ап! – она сунула в рот сразу несколько штук, причмокнула и расплылась в улыбке. – Ты откуда это взял? Сейчас, зимой?
– А вот, – хитро улыбнулся отец. – Это запас на случай крайней необходимости. Вот такой, как сейчас. Надо же чем-то подсластить такие новости… А если серьезно, – он погладил дочь по щеке, – я же не говорю, что тебе придется выходить замуж за первого встречного и прямо сейчас. Подумай, выбери. Подготовься. Да и я… – он тяжело вздохнул.
– Устроим отбор! – хихикнула Сэйдж, запихивая в рот еще три конфеты. – Прямо как в дамских романах!
– Именно так, – с облегчением улыбнулся Брандон. Все-таки дочь у него – просто умница! Как же повезло… Он поймал взгляд сияющих голубых глаз и улыбнулся. Его собственные темно-карие глаза затуманила грусть.
– Значит, так. – Сэйдж облизала испачканный в шоколаде палец. – Первым делом я должна составить список более-менее подходящих женихов.
– Именно. – Брандон кивнул. – Составь список, я просмотрю его, если надо – уж прости! – подредактирую и начну переписку с родителями кандидатов.
– А родители точно согласятся? – встревожилась Сэйдж. – Не обидятся за сыновей? Все-таки это как-то… – Она замялась. – Ну, я хочу сказать… Отбор – это все-таки как-то унизительно, по-моему.
– Ха! – сказал Брандон. – Да они мне проходу не дают своими намеками, вопросами, не присмотрела ли моя прелестная дочурка себе жениха и все в таком роде. Не представляешь, как надоели!.. Ты же у меня просто красавица. И умница, и добрая, и… И вообще. Поверь, они все примчатся, забыв сапоги надеть.
– Хм… Ну ладно, тебе виднее. А почему я об этом не знала?
– А потому что!.. – строго и многозначительно сказал Брандон, с ужасом понимая, что сказать дочери правду в ответ на этот вопрос он не сможет. Да просто – не хотел он от себя отпускать свою кровиночку, свою малышку, их с матерью единственную радость… Брандон сжал губы и неслышно вздохнул.
– Ну хорошо, – продолжила Сэйдж. – Мы составляем список, кандидаты радуются. Потом мы их всех собираем у нас…
– Ты с ними по очереди любезничаешь, танцуешь…
– …А потом прореживаю этот список и сокращаю до одного.
– Ну, может, не сразу до одного. Можно, скажем, до троих. Все-таки за один танец узнать человека настолько, чтобы понять, сможешь ли ты с ним… кхм, – Брандон поперхнулся и замолчал.
– Совместно управлять Олсфортом, – продолжила за смутившегося отца Сэйдж, лукаво блеснув глазами.
– Именно это я и имел в виду, – очень строго сказал Брандон. – Ну ладно… Я рад, Снежок, что мы друг друга поняли. Давай договоримся: во-первых, назначим первый этап отбора… Да, звучит ужасно глупо… На конец зимы, а во-вторых… Маме пока ничего не говори, хорошо?
– Ладно, – Сэйдж озадаченно кивнула.
Составить список кандидатов было несложно. Проблемой являлось то, что оказался этот список очень уж коротким. Подходящих по возрасту и происхождению, холостых, а также хотя бы мало-мальски знакомых Сэйдж мужчин набралось всего семеро. Причем подходящими по возрасту она, скрепя сердце, согласилась считать всех, кто был хотя бы не старше сорока пяти. Сэйдж часто ездила с отцом к королевскому двору, встречалась с его, с позволения сказать, коллегами и их наследниками на официальных и неофициальных приемах в столице, бывала и у них в замках на балах, и сама в качестве хозяйки вместе с матерью принимала их в гостях в Олсфорте. Приятельских отношений у нее так ни с кем и не сложилось, разве что с парой девушек велась ленивая переписка в стиле «А мне вот новое платье привезли. А у тебя что?». С парнями общение складывалось и того хуже: во-первых, они побаивались лишний раз к ней подойти: все в королевстве знали, как герцог трясется над своей дочкой, и не дай боги что-то не так при ней сказать или не так посмотреть! А во-вторых, если честно, Сэйдж и сама побаивалась их. Ей казалось, что мужчины должны находить ее нелепой и смешной: как девица из благородного дома, она, конечно же, умела вышивать, танцевать, составлять букеты и так далее по списку; но все же гораздо больше ей нравились фехтование, верховая езда и составление лекарственных сборов из трав, а в этих занятиях она явно проигрывала мужчинам – и прекрасно отдавала себе в этом отчет. В результате воспитание Сэйдж можно было охарактеризовать емким выражением «тут прореха, там заплатка» – или попросту «ни то ни сё».
Мать, к слову, постоянно ворчала по этому поводу, причем не столько на Сэйдж, которая просто делала то, что ей позволялось, сколько на мужа, который, собственно, и позволял наследнице тратить время на все эти не подобающие юной девице занятия. Вообще отношения с матерью у Сэйдж были не то чтобы плохими или натянутыми, но какими-то более официальными по сравнению с нежной привязанностью между дочерью и отцом. Сэр Брандон и Сэйдж частенько, стоя рядом и виновато понурившись, вдвоем выслушивали ворчание леди Лилианы, которая отчитывала их за очередную шалость второй, учиненную при молчаливом попустительстве – если не одобрении! – первого. В общем, с мамой у Сэйдж сложились классические отношения матери и дочери в благородном семействе, а с отцом они были лучшими друзьями. Именно поэтому Сэйдж была готова на всё, даже на брак с сорокапятилетним толстым соседом виконтом Руфусом, чтобы оправдать доверие отца и не подвести его.
– Печально, – вздохнула Фиола, возвращая Сэйдж листок со списком. Подруги валялись на кровати в спальне Сэйдж и поглощали мелкие яблочки в карамели.
– Не кроши ты на постель! – возмутилась Сэйдж, стряхивая с покрывала кусочки глазури.
– Убирать-то кому? Не вам же, маркиза Олсфорт! – Фиола невозмутимо откусила от следующего яблока. – Ты мне вот что скажи: из этих шестерых – Руфуса я не учитываю – кто, как тебе кажется, наименее противный?
– А почему это ты Руфуса не учитываешь? Он не такой уж противный. Разве что старый. И толстый. И лысый, – Сэйдж хихикнула. – А на самом деле по большому счету мне все равно. От меня требуется что? – родить ребенка. Если надо – не одного. Если с первого раза не получится мальчик. И всё. Какая разница, кто будет сидеть со мной рядом за столом? Если этот муж попробует мне что-то плохое сделать – папа ему голову оторвет.
– Ох, Сэйдж, – Фиола повернулась к подруге и озабоченно вгляделась ей в лицо. – Ты хоть знаешь, каким именно образом у людей появляются дети?
Сэйдж, едва не подавившись яблоком, несколько мгновений изумленно смотрела на собеседницу, а потом неудержимо расхохоталась.
– Ой!.. А ты думала, я не знаю, что мне придется проделывать с мужем в первую брачную ночь! Ты думала, я – совсем невинное дитя! Нет, я, конечно, невинное дитя, – Сэйдж подняла палец и интонацией выделила слово «невинное», – но кое-какими познаниями по этой части все же обладаю!
– Откуда, интересно знать, – поджала губы Фиола.
– Так я тебе всё и рассказала, – Сэйдж лукаво усмехнулась. – Ну ладно, вернемся к нашим кандидатам, – она подняла листок к глазам. – Если рассматривать их с той точки зрения, о которой ты сейчас упомянула… – она на мгновение задумалась, потом со смехом отбросила лист в сторону. – Тьфу-у! Даже думать противно на самом деле! Не хочу. Там видно будет. На балу. Буду их щупать, нюхать, разглядывать вблизи…
– Все их прыщи и бородавки, – подхватила Фиола.
– Фу-у-у! – Сэйдж скривилась и кинула в подругу подушкой. – Ну фу же! Ну зачем!..
– Я тут ни при чем! – подушка полетела в обратном направлении. Сэйдж не осталась в долгу, и через несколько мгновений старые и молодые, худые и толстые, предположительно прыщавые и гладколицые кандидаты были забыты – в спальне разгорелась настоящая подушечная битва.
***
– Так. – Сэйдж расхаживала взад-вперед по комнате и повторяла вслух свой «гениальный» план. – Берем мамину карету – она попросторнее моей – запихиваем под сиденье сверток с одеждой, а потом в карете же и переодеваемся.
– А куда мы при этом деваем кучера? – скептически поинтересовалась Фиола. – Оглушаем и тоже прячем под сиденье?
– Да погоди ты! Всё продумано! Едем к Пассажу. Ставим карету на стоянку. Даем Джейку денег и отправляем в трактир на первом этаже. Говорим, что не выйдем, пока не перероем все тряпки во всех лавках, поэтому пусть закажет себе там обед и терпеливо ждет нас. Сами в карете тихонько переодеваемся и через Пассаж пробегаем на площадь Трех Мечей. А там и до Арены недалеко.
– Ну допустим. А потом мы возвращаемся в таком прекрасном виде…
– Сначала умываемся в уборной Пассажа, потом бежим в карету, переодеваемся обратно и идем в трактир за Джейком.
– Ох, не нравится мне это все… – скривилась Фиола.
– Да ничего страшного не случится! – отмахнулась Сэйдж. – По правде говоря, я и без всяких переодеваний могу сходить на этот турнир. Мне уже восемнадцать, и я имею право делать что хочу. Только… папа, по-моему, еще с этой мыслью не свыкся. Поэтому – лучше втихаря.
– Во что ты меня втягиваешь! – простонала несчастная Фиола.
– Хватит ныть! Собирайся! Через полчаса выезжаем!
Всю дорогу до столицы Фиола бурчала, а Сэйдж высовывалась в окно кареты, любуясь привычными пейзажами вдоль дороги, которые свежевыпавший снег преобразил до неузнаваемости. Темно-синяя незамерзшая речка под узеньким мостиком казалась сапфировым ожерельем на белоснежном атласном платье. Переплетения веток кустарников у дороги на фоне голубоватых сугробов напоминали изящную роспись на сервизе из тончайшего восточного фарфора. Праздник снега продолжался, и Сэйдж чувствовала, что ее сердце переполняют восторг и предчувствие чего-то нового, необычного и непременно очень, очень хорошего, что придет сегодня в ее жизнь. Зря Фиола так переживает – в день снега весь мир на стороне Сэйдж!
План был выполнен с армейской четкостью. Отправив ничего не подозревающего кучера в трактир, девушки заперлись в карете и переоделись. Накинув поверх мужских нарядов длинные плащи, чтобы не привлекать к себе внимания по дороге через Пассаж, они выскочили из кареты и юркнули в широкие двери самого крупного торгового заведения столицы герцогства.
Пассаж представлял собой, по сути, крытую торговую улицу, где по сторонам довольно широкой «проезжей части» располагалось множество самых разнообразных лавочек, трактиров, мастерских, аптек и прочего. Быстрым шагом Пассаж можно было пройти из конца в конец минут за десять. Девушки пробежали его в два раза быстрее.
На площади Трех Мечей было не протолкнуться: на турнир съехалось немало народу. Хотя он и являлся неофициальным, но присутствие на нем такого известного бойца, как Ульрик Костолом, за последний год одержавшего победы в пяти крупных турнирах и проигравшего только один – да и то по причине сильнейшей простуды – обещало знатокам и ценителям незабываемое зрелище. Ульрик был одинаково силен и в рукопашном бое, и в боях на мечах, и сегодня собирался выступить в обеих категориях.
Сэйдж, таща Фиолу за руку, шустро лавировала среди прохожих.
– Скорее! Опаздываем! – шипела она.
Купив билеты – не самые дешевые и не самые дорогие, чтобы затеряться в толпе самых заурядных горожан, девушки заняли места сразу за барьером, разделяющим ряды с разной ценой билетов. Здесь можно было не опасаться, что возбужденные болельщики помнут им ребра, напирая на стоящих впереди.
– Так, Ульрик выходит пятым, – Сэйдж вытащила из кармана измятую программку, разгладила на колене и принялась изучать. В этот момент распорядитель турнира объявил представление участников.
Девушки с любопытством уставились на арену. Первыми выходили, кланялись, представлялись и демонстрировали впечатляющие мускулы мечники. Сегодня их было двенадцать человек. Ульрик вышел последним, сдержанно помахал рукой, и толпа взорвалась приветственным рёвом.
– Хорош. – Сэйдж взглядом знатока оценила его форму. – Мальчикам придется несладко…
«Мальчики», рискнувшие бросить вызов чемпиону, впрочем, нисколько не выглядели напуганными, обступили знаменитость и принялись хлопать его по плечу, щупать могучие бицепсы и по-приятельски подначивать. Ульрик, сверкая белыми крепкими зубами, отшучивался и своими дружескими тычками свалил пару оппонентов на песок.
Начались бои. Фиола, которая ничего не смыслила в такого рода развлечениях, просто разглядывала сильных мужчин, симпатичных и не очень, и выдавала хлесткие комментарии после каждого боя. Сэйдж подмечала все тонкости боев и иногда с негодованием стучала кулаком по коленке, когда ей казалось, что судьи неверно насчитали очки.
И вот наконец настало время самой ожидаемой схватки первого круга состязаний. На арену, как всегда обманчиво медлительный и расслабленный, вышел Ульрик, послал трибунам воздушный поцелуй, развернулся ко второму выходу, откуда должен был появиться его противник, и выжидательно сложил руки на груди. Сэйдж привстала на месте, силясь как можно раньше высмотреть, к кому же сегодня жребий оказался настолько неблагосклонен.
Из тени показалась фигура в светлом доспехе. Публика ахнула. Противник Ульрика оказался новичком, которого никто не знал, и даже Сэйдж, которая давно приплачивала одному мальчишке из обслуги Арены за информацию обо всех, кто подавал заявки на турниры, готова была поклясться, что слышит его имя в первый раз.
– Рольф Безымянный! – провозгласил распорядитель турнира.
– Ха! – скептически фыркнула Фиола. – Рольф Безмозглый! Пафоса-то, пафоса сколько!
