Глава 1.
— Дядя, — позвала Дубравка, не отрываясь от своего занятия: она мариновала крошечные «жемчужные» луковички по собственному рецепту. — Я наконец-то выбрала приправы, вот так, пожалуй, будет хорошо... Кориандр, гвоздика, лавровый лист и душистый перец. Ну и, конечно, пару веточек кинзы и пёрышко зелёного лука. Как вы думаете?
— Уверен, что это будет прекрасно, дорогая. Всё, что ты делаешь, получается на славу.
Сама Дубравка так не считала, но слушать комплименты дяди Ловро было приятно.
Их таверна была одной из самых процветающих в Маре — столице Аквамариновых Гор. Называлась она «Умелая Петра», по имени дочери дяди Ловро, нынешней полноправной хозяйки таверны. Кузина Петра и правда была умелой, ловкой и расторопной владелицей, но Дубравка ладила с ней с большим трудом и терпела двоюродную сестру лишь из уважения к дяде и своей покойной матушке. Та говорила, что родня — это святое, родственники самая большая ценность в жизни и всё такое прочее. Маму Дубравка любила и не хотела огорчать, к дядюшке тоже относилась очень тепло. А вот отношения с Петрой оставляли желать лучшего.
Они всегда жили одной семьей: дядя, мать, кузина Петра и она, Дубравка. Она никогда не видела своего отца, слышала только, что он, якобы, был богатым и знатным господином из соседнего королевства, только вот из какого именно — из Северной Луны или Ненастных Чащоб, никто не рассказывал. Тот человек, по словам дяди, остановился на одну лишь ночь в их трактире, и, будучи искушенным сердцеедом, покорил юную наивную сестру хозяина... После рождения Дубравки дядя, господин Ловро Дракович, дал девочке свою фамилию и стал её законным опекуном. Он был от природы добрым и жалостливым человеком и никогда не попрекнул сестру не единым словом.
В трактир спустилась кузина Петра, высокая женщина с бледным, бесцветным лицом и тёмными глазами, одетая в строгую тёмно-синюю блузку и чёрную юбку. Свои пепельные волосы она тщательно заплетала в косу или закалывала на затылке: никто и никогда не видел Петру растрёпанной. Весь вчерашний день кузина провела в переговорах о поставке лучшего в округе оливкового масла, потом ездила на виноградники... Дубравка была рада, что двоюродная сестра застала её за работой. Она как раз заканчивала закатку маринованных луковичек и собиралась нарезать овощи для будущих гарниров.
Петра поцеловала отца, пожелала ему доброго утра и принялась пристально оглядывать большую залу, чисто выметенную и убранную служанкой. Дядя Ловро, стоя за высокой деревянной стойкой, пересчитывал бутыли с ракией и наливками.
— Дубравка, подойди ко мне, девочка моя! — обманчиво-ласково попросила Петра. — Оставь пока работу, ты всё успеешь.
Петра была старше всего на двенадцать лет, но Дубравке казалось, что на все сорок. В детстве кузина не замечала её, занятая учебой в гимназии — всегда на отлично — и помощью отцу в таверне. Едва став совершеннолетней, она взяла на себя управление почти всеми делами.
Кузина рано потеряла мать. Возможно, именно это ожесточило её и сделало невыносимым и без того непростой характер. Так пыталась рассуждать Дубравка, и всё же общество Петры действовало на неё угнетающе. Просто даже дышать становилось тяжело, точно жарким летом перед грозой. Петра не выносила, если кто-то занимался чем-то, по её мнению, не приносящем пользы: читал, пел, мечтал, играл с питомцем... «Почему ты ничего не делаешь?!» — строго вопрошала она, когда маленькая Дубравка бросала мячик щенку, плела венок из одуванчиков или просто сидела в саду, слушая пение птиц. — «Зачем напрасно теряешь время?»
Петра провожала Дубравку в дом, усаживала за уроки, причём читать вместо учебников «никому не нужные» стихи или романы девочке не дозволялось. Если же уроки были готовы, она вела сестру в таверну, показывала ей, как готовить и подавать несложные блюда: фрукты и овощи, взбитые сливки или оранджад.
Она учила Дубравку раскладывать и расправлять скатерти на столах, скручивать салфетки, ставить цветы в вазы. Если девочка что-то рисовала, кузина настоятельно советовала придумать лучше, как бы покрасивей расписать меню, «чем просто малевать какие-то картинки и расходовать бумагу». При этом Петра держалась спокойно, не раздражалась, не кричала... Но как же Дубравка была счастлива, когда дела заставляли кузину забывать о её существовании!
Не менее придирчиво сестра относилась и к выбору знакомств Дубравки: ей позволяли дружить только с детьми из «нужных» семей. В итоге в дом дядюшки Ловро были вхожи две дочери их местного нотариуса, сын торговца мукой, дочка соседа — владельца большой бакалейной лавки, сын винодела... Кузина запрещала Дубравке водиться с ребятишками из семей, которые не могли бы ничем пригодиться Драковичам. На слабые возражения «ведь это такая милая девочка, ну почему мы не можем дружить?» следовала долгая и обстоятельная нотация о пользе для общего дела, в котором не бывает мелочей. Дубравка редко возражала кузине. Она жила в ожидании блаженных часов или даже дней, когда Петра уезжала подписать какой-нибудь контракт с поставщиками таверны или заполучить очередного знаменитого шеф-повара в своё распоряжение.
Между тем мама считала Петру главой семьи, восхищалась её деловитостью и была ей страшно благодарна.
— У нас с тобой ничего своего нет, моя милая, — грустно говорила матушка. — Тем, что мы живём как господа, ты ходишь в школу, ездишь в экипаже и носишь красивые платья, мы обязаны твоему дяде и двоюродной сестрице. Не огорчай же её, старайся помогать ей во всём! Она такая заботливая, так тебя любит!
Дубравка старалась, как могла, хотя насчёт любви очень сомневалась. Способна ли эта бледная зануда вообще кого-нибудь любить? Но, как бы то ни было, Петра давно и всерьёз задумывалась о браке — разумеется, с исключительно достойным человеком.
Кузины остановились у большого, до блеска вымытого окна, за которым открывался вид на аккуратно подстриженные кустики роз, газон и пруд с зеркальными карпами. Перед таверной был разбит маленький садик. Там, под виноградными лозами, стояли несколько столиков — за них усаживали гостей, предпочитающих кушать на свежем воздухе.
— Ой, кажется, на садовых столах мусор и сухие листья! — спохватилась Дубравка. — Извини, я сейчас...
— Неважно, Бранка уберёт, — перебила Петра. — Мне нужно поговорить с тобой, пока папенька не слышит. Дубравка, я хотела бы знать, куда и зачем ты вчера уезжала на весь день.
***
У неё на миг перехватило дыхание. Как, ради Высшего Духа, Петре стало об этом известно? Она ведь вернулась вчера поздно вечером! А дядя Ловро, пользуясь отъездом дочери, с утра завернул к одной знакомой вдовушке и провёл там весь день...
Эти мысли молнией пронеслись у Дубравки в голове, однако она постаралась ответить спокойно.
— Я была в Солине, навещала бабушку Юдиту. Утром я села на семичасовый поезд, а вернулась около пяти.
— То есть, ты каждую неделю навещаешь выжившую из ума восьмидесятилетнюю старушку, мою бабку по матери, которая тебе даже не родня?! — Петра усмехнулась. — Оставь эти сказки для моего папеньки! Он души в тебе не чает и поверит чему угодно. А мне изволь ответить правду.
Дубравка глубоко вздохнула, пытаясь сдержать себя. Сейчас ей двадцать, через два года, по закону Аквамариновых Гор, она станет совершеннолетней. Это будет означать свободу, жизнь! Но сейчас... Сейчас дядюшка Ловро её официальный опекун, и она не смеет распоряжаться собой так, как считает нужным. А дядя никогда не пойдёт против Петры, характер у него не тот. Он ни за что не выделит племяннице содержание! И даже если Дубравка станет умолять отпустить её служить в няньках, гувернантках, да хоть пойти в компаньонки к какой-нибудь богатой даме, дядя на это не согласится. Ведь Петре необходима помощница, ну и вообще кузина считала, что близкие родственники должны всегда быть заодно...
— Ты обманываешь меня, Дубравка, а ведь у тебя нет никого ближе, чем я и мой отец, — говорила тем временем Петра своим мелодичным, хотя и глуховатым голосом. — Мы должны держаться заодно, как ты не понимаешь? Мы твоя защита! Ты юна, красива, любой проходимец может воспользоваться твоей неопытностью!
Она буквально сверлила Дубравку глазами — та покраснела. Ясно, на что намекает кузина! Как ей объяснить, что она, Дубравка, вовсе не так наивна и доверчива, как покойная мама?
Она молчала, сжав зубы. Возможно, как это иногда бывало, Петра выговорится и всё-таки оставит её в покое.
— Итак? Где же ты пропадала вчера? И неделю назад, и ещё неделю до этого?..
Дубравка содрогнулась: похоже, кузине многое известно. А она наивно полагала, что за её поездками никто не следит. Дядя в отсутствие Петры чаще всего ходил к своей вдовушке, Бранка, «правая рука» кузины в таверне всякий раз бывала так занята, что не могла и головы поднять. А прочие слуги навряд ли стали бы шпионить за младшей барышней Дракович. Хотя... Если бы Петра им приказала...
Дубравка приоткрыла окно: в саду, под лучами мягкого осеннего солнца, двое лакеев уже смахивали виноградные листья со столиков и, под присмотром Бранки, застилали их скатертями и украшали цветами и подсвечниками.
— Иво! Будь добр, поднимись к нам и принеси мой ридикюль, кажется он в гостиной! — Дубравка встретила подозрительный взгляд тёмных глаз кузины и мило улыбнулась. — Это чтобы ты опять не подумала, что я обманываю!
В ожидании лакея с сумочкой обе молчали: Петра терпеть не могла, когда кто-то перехватывал у неё инициативу. А Дубравка гадала, что именно ей придётся теперь сделать, чтоб хоть как-то исправить ситуацию. Она понятия не имела, кто из домашних шпионил за ней, но факт есть факт — кто-то доносил кузине о её отъездах.
— Вот, извольте, барышня! — Иво подал ей ридикюль и поскорее ретировался из залы.
Дубравка нарочито медленно открыла расшитую бисером сумочку и извлекла вчерашние билеты на поезд до Солины и обратно. Выражение лица Петры на секунду доставило ей удовольствие, но тут же ледяная волна ужаса захлестнула её с головы до ног. Нет, разумеется, кузина такого не простит! Она-то собиралась вывести Дубравку на чистую воду, а тут...
— Ну что же, девочка, я рада, что ошиблась. Надеюсь, ты меня извинишь. Однако... — Петра сделала паузу, во время которой у Дубравки бешено заколотилось сердце. — Однако я считаю, ты уже достаточно выполнила долг перед бабушкой Юдитой и не должна тратить так много времени на визиты к ней. В другой раз я съезжу в Солину сама или отправлю Бранку с гостинцами. Да и вообще, в таком пансионе как «Мирна», наша бабушка ни в чём не нуждается! Тебя же я попрошу впредь не проводить время так бесполезно, к тому же тебя вскоре ждёт новая, интересная и крайне важная работа в нашей таверне!
Дубравку била дрожь; единственное, на что она оказалась способна, это механически кивать, сжимая заледеневшие ладони. Новая интересная работа в таверне?! Это значит, её поставят помогать делать пирожные или мариновать мясо? Да пошло оно всё к Лукавому, до чего же ей это опротивело!
Но главное заключалось в другом: теперь ей ни за что не поехать тайком в Солину, прикрываясь визитом к бабушке Юдите! А если кузина узнает, почему она туда ездит, с неё станется запереть Дубравку в комнате и не выпускать! Петра привыкла относиться к ней как к своей собственности, не имеющей ни воли, ни желаний! Да почему её вообще нужно слушаться?!
Но тут же она приказала себя успокоиться. Придётся пока потерпеть: на всём белом свете нет никого, кто мог бы её поддержать! Есть лишь тот, кто сам нуждался в её поддержке. И, как правильно говорила покойная мать, кроме пары монет на мелкие расходы, у неё нет ни гроша своих денег, ничего, совсем ничего!
***
Петра продолжала ещё что-то говорить, но Дубравка пробормотала: «Прости, я на минутку», выскочила из зала и бегом промчалась по деревянной лестнице наверх. Семья Драковичей жила прямо над таверной, в просторных, хорошо обставленных комнатах. Их с матушкой спальня и гардеробная были меньше, чем у Петры, но там было уютно. И хотя бы там Дубравка могла немного отдохнуть от кузины.
Она присела на узкую белоснежную постель — вся мебель в её спальне была выкрашена в белый цвет и сработана на редкость изящно, об этом позаботился дядя. Рядом стоял поставец с кувшином воды, и сюда же Дубравка рано утром положила маленький вышитый мешочек. Там были травы, нарочно собранные ею, и корень джумбира; Петра говорила, что в некоторых землях его называют имбирём. Джумбир ценился очень дорого, его привозили с Жемчужноморского архипелага, и в Аквамариновых горах этот корень можно было достать разве что в Маре. Петра заказывала его у купцов — в таверне его добавляли в освежающие или согревающие напитки для богатых гостей.
Дубравка знала, что поступает нехорошо, а, точнее говоря, очень плохо. Но в кладовой имелся вполне достаточный запас джумбира, а больше взять его негде. Она позаимствовала лишь небольшой кусочек. И кто это говорит, что некроманты — чрезвычайно могущественные и опасные существа, едва ли не чудовища?! Возможно, некоторые из них такими и были, но теперь...
На лестнице послышались шаги, которые она узнала без труда. Петра! Сейчас постучит к ней, к гадалке не ходи! Слава Высшему Духу, с тех пор как Дубравка подросла, хорошие манеры больше не позволяли кузине просто так врываться к ней в спальню.
Она торопливо спрятала мешочек в кармане своего тёмно-зеленого суконного платья, с пышными у плеч рукавами и белыми манжетами. Теперь всегда придётся носить это при себе: Дубравка больше не доверяла прислуге. Удачно, что сегодня горничная, как видно, ещё не заходила к ней со своими тряпками и метёлками.
— Девочка моя, ты здесь? Ты, надеюсь, не больна? — раздался голос Петры.
Дубравка поскорей выхватила из комода нижнюю юбку, скомкала и бросила на пол.
Она распахнула дверь и постаралась смущённо улыбнуться.
— Извини, пожалуйста, я просто... Боюсь, случилась маленькая неприятность, я же такая рассеянная... Как раз сегодня у меня...
Дубравка опустила голову. Петра заглянула в комнату, увидела валяющуюся на полу юбку и отступила.
— Ну что ты, бывает. Если пятно небольшое, оно без следов отстирается с помощью картофельного отвара, ну и прокипятить не помешает. Я скажу Кристе.
— Огромное спасибо, — пробормотала Дубравка.
— Как ты себя чувствуешь? Не хочешь ли прилечь? Наши женские неприятности временами доставляют немало неудобств. — Кузина пытливо всмотрелась ей в лицо, и у Дубравки появилось неприятное чувство, что её всё равно в чём-то подозревают.
— Нет-нет! Я тотчас вернусь к работе, вот только приведу себя в порядок. Спасибо, сестрица.
Дубравка не сомневалась, что Петра вскоре пришлёт к ней горничную Кристу — забрать в стирку злополучную нижнюю юбку. Что лучше подойдёт: клубничное варенье, красные чернила, смородиновый сок?.. Ох, как же утомительно всё время выкручиваться!
***
Спустя три дня семья в таверне «Умелая Петра» играли пышную свадьбу: сын известного сахарозаводчика сочетался браком с дочерью какого-то финансиста из Ненастных Чащоб. В полночь молодые должны были сесть на поезд и отбыть в Северную Луну, дабы провести там медовый месяц.
