Глава 1.
- Надеюсь, ты укладываешь вещи, девочка моя, а не сидишь без дела, уткнувшись в книгу!
Матушка прошествовала мимо моей комнаты, но, к счастью, заглядывать и проверять, чем я занимаюсь, не стала. Она была бы весьма разочарована, увидев меня за книгой – а между тем я предавалась именно этому "бесполезному" занятию. Я читала новую поэму молодого, но уже знаменитого на всю Северную Луну сочинителя, и оторваться было очень сложно.
А ведь всё равно придётся… Я со вздохом закрыла книгу и бережно убрала её в свой дорожный сундучок. Раз уж никак не отвертеться от путешествия в обществе матушки, тёти и остальной свиты княгини Чернозерской, то в поезде я хотя бы смогу насладиться стихами вдоволь.
- И не забудь непременно захватить платье для обряда!
Ну вот, мама всё о своём! Ждёт-не дождётся, пока во мне пробудится какой-нибудь, пусть даже слабенький, еле заметный колдовской талант. А мне, хоть и совестно немного, что не оправдываю её надежд – вовсе этого не хочется.
- Эдель! Оставь же девочку в покое! – голос моей тёти звучал приглушённо, но в нём слышалась свойственная одной ей твёрдость. – Ты не станешь требовать, чтобы наша малютка проводила обряд прямо на курорте! В конце концов, там будет много народу, а обряд посвящения, это только наше, семейное дело!
- Но если талант у неё проснётся прямо там? Тогда как? – принялась спорить мама, а я лишь вздохнула второй раз и сложила алое платье из мягкой струящейся ткани на дно сундучка.
Ткань была и правда магической. С этим платьем можно было делать что угодно, но оно никогда не мялось, на нём не появлялись грязные пятна или дыры. Как уверяла тётя, даже если бросить его под копыта скачущей лошади, то и тогда наряд останется таким же чистым, невредимым, источающим лёгкий, чуть горьковатый, цветочный аромат.
Вот только надевать его мне пока не дозволялось. Но это пусть: я охотно полюбуюсь в очередной раз, как величественно выглядят в этом платье мать и тётушка, а сама лучше похожу в своей собственной, скромной одежде. Ведь если пресловутый талант всё-таки проснётся, я навсегда потеряю шанс выйти замуж и обрести семью! И даже просто влюбиться мне могут не разрешить, ибо считается, что искренняя любовь забирает у обладательницы колдовского дара слишком много сил. Им позволены только краткие непринуждённые встречи: так, для развлечения и поддержания привлекательности. И матушка всю жизнь строго придерживалась этого закона. Собственно, я появилась на свет как раз вследствие такого вот ни к чему ни обязывающего мимолётного романа – и ни разу не слышала из уст мамы даже имени моего отца.
А на долю тёти Маргариты не выпало и таких отношений… Впрочем, рассказывала она об этом без особой грусти. Её талант оказался слишком уж пугающим даже для бесшабашных и лихих молодчиков вроде гусар, царских егерей и прочих прожигателей жизни. И хотя моя тётя в молодости да и теперь была настоящей красавицей, её сторонились всевозможные искатели острых ощущений - как и богатые покровительницы. В самом деле, кому же нужны такие опасные и неприятные способности?
Я торопливо, чтобы не вызвать на свою голову очередной град упрёков, сложила в сундук оставшиеся вещи. Плащ на случай дождливой погоды: ах, хорошо бы там, в этом Тенистом Доле, дождь шёл не каждый день, как у нас, в Северной Луне! Затем в сундук отправились ещё несколько книг, альбом для рисования, нотная тетрадь с любимыми романсами… Вдруг там окажется фортепиано, и я смогу немного помузицировать? Правда, играла и пела я весьма посредственно, но очень любила музыку – почти также сильно, как и книги. Так, что ещё остаётся? Корзинка с принадлежностями для рукоделия. Расчёска, шпильки, ленты, искусственные цветы для причёски. Все эти мелочи я ненавидела, ибо мои густые светло-рыжие волосы были слишком тяжёлыми и непокорными, шпильки вечно выскакивали из них. Сражаться с несносными локонами мне приходилось самой, ибо мы, разумеется, не могли позволить себе горничную. Я всегда тратила массу времени, чтобы привести волосы в порядок.
Пришлось взять ещё несколько бальных платьев, корсет, бархатные туфли и шёлковую шаль. Бельё и сорочки я увязала в узел, а шляпки сложили в нарочно купленную картонку. Вот теперь я, кажется, готова…
***
- Эдель! Неужели вы ещё не собрались?! Я сейчас прикажу закладывать экипажи, и мы уедем без вас!
Вот и наша патронесса, княгиня Чернозерская! Только у неё может быть столь пронзительный и неприятный, будто у павлина, голос. Её светлость редко удостаивала своим присутствием комнаты прислуги, так что, вероятно, мы действительно опаздывали сильнее всех. Впрочем, чтобы запрячь лошадей и подать кареты к крыльцу княжеского дома, тоже понадобится время.
- Имейте в виду, милая Эдельвейс, если вас задерживает сестрица, я бы с удовольствием поехала без неё! – колюче заявила госпожа Чернозерская.
О Высший Дух! Бедная моя тётушка… Интересно, найдётся ли на этом свете хоть один человек, кроме нас с мамой, кто не относился бы к ней с неприязнью? Но я тут же подавила гнев: хорошо уже то, что княгиня позволила матери взять тётю к себе – можно сказать, в приживалки. А ведь могла бы и выгнать, заявив, что в её доме такие не нужны!
- О нет, ваша светлость, по Маргарите часы можно сверять! Это наша девочка слишком медлит, но я сейчас же велю ей выходить! – возразила мама, отлично зная, что княгиня благоволит ко мне и вряд ли станет мне выговаривать.
Я же подозревала, что княгиня Чернозерская не меньше чем матушка надеялась на пробуждение у меня колдовских способностей. И на это у неё имелись особые причины.
Повинуясь зову мамы, я выскочила из комнаты и сделала реверанс.
- Малышка Фиа! – Её светлость ласково потрепала меня по щеке. – Поторопись, дорогая, мы ждём только вас!
Я присела ещё ниже и склонила голову. Моё полное имя Фиалка, и, хотя я терпеть не могу дурацкое, снисходительное «Фиа», спорить с нашей покровительницей, да ещё в присутствии матушки, смелости у меня не хватало.
По коридору протопал лакей госпожи: он вынес наши дорожные сундуки, а узлы, шляпные картонки, зонтики и прочие мелочи мы, разумеется, захватили сами.
Ну что же, хотя я ни на грош не верила в успех маминого «прожекта», всё же путешествие могло стать приятным. Наша Северная Луна красива и величественна, однако погода здесь круглый год не просто оставляет желать лучшего, но ежедневно терзает нас туманами, ливнями и сырыми неприятными ветрами с моря… Зимой же выносить всё это ещё тяжелей. Из-за влажности и вечного мокрого снега улицы и дороги превращаются в грязное месиво, а одежда в миг отсыревает. Уж не знаю, как правителю, жившему почти двести лет назад, могла прийти в голову мысль построить город в таком месте!
Но рассуждать об исторических причинах появления Северной Луны на болотистом морском берегу сейчас было недосуг. Во дворе княжеского дома перекрикивались слуги, укладывая багаж, ругались кучера, лаяли собаки, громко командовала экономка госпожи Чернозерской. Холёные, лоснящиеся лошади, пожалуй, были самыми спокойными среди этого кавардака.
- Трогай!
Распахнулись резные ворота, выше человеческого роста, и экипажи наконец-то начали выползать по очереди со двора.
***
Наша кавалькада, что медленно плыла по улицам сквозь туман и моросящий ледяной дождь, выглядела весьма внушительно. Она состояла из четырех экипажей, первый из которых предназначался княгине с дочерью и их фрейлин, во втором, под присмотром нарочно нанятой прислуги следовали три любимых собаки нашей госпожи. Третья же и четвёртая кареты предназначались для горничных, лакея, личной колдуньи её светлости – то есть, моей матушки – и багажа.
В карете было тесновато для нас шестерых, заваленных грудой поклажи, так что мама вздыхала и всё посматривала в окно: далеко ли до вокзала? Увы, Южный вокзал располагался в другой части Северной Луны, так что ехать предстояло долго.
Я рассматривала прямые городские улицы, по раннему часу ещё не заполненные пешеходами, всадниками и экипажами. Высокие каменные здания, булыжные мостовые, по которым оглушительно грохотали подковы наших лошадей, храмы Высшего Духа с синими и серебряными куполами… Мы проехали знаменитую Царственную площадь, где находился величественный дворец правителя – огромный, изумрудно-зелёный, украшенный позолотой. Кавалькада проехала по набережной, облицованной гранитом, и пересекла мост.
Я не выдержала и высунулась в окошко кареты, разглядывая быстрые, темно-серые воды холодной реки. Она впадала в такое же ледяное и неприветливое Свинцовое море – сейчас его оказалось невозможно разглядеть из-за тумана. Но даже и когда тумана не было вовсе, солнца мы всё равно почти не встречали…
А ведь за свои семнадцать лет я не видела не только солнца, но и вообще какого-либо радостного пейзажа! Даже когда княгиня выезжала летом в имение и брала матушку с собой, мы обречены были сидеть в четырёх стенах и ждать, пока про нас изволят вспомнить. Тем временем, княгиня с гостями охотились, гуляли по саду и парку, ходили к озеру, собирали грибы, чернику, малину… А осенью и зимой, во время балов, званых вечеров и торжественных завтраков мы, разумеется, тоже появлялись только когда позовут!
Всё это было делом привычным, но мне вдруг, впервые в жизни сделалось ужасно обидно. А что, если и в этом Тенистом Доле, который, по рассказам горничных, был настоящим чудом, нас опять запрут в какой-нибудь комнате, дабы мы не смущали присутствующих и не мешали общему веселью?! Ведь возможно, княгиня Чернозерская будет единственной аристократкой, имеющей в своей свите настоящую колдунью! Неизвестно, что скажут прочие гости курорта на такое странное соседство.
Я испугалась, что на моих глазах выступят слёзы и сделала глубокий судорожный вдох. «Нельзя показывать окружающим свою слабость!» – учили меня с детства мать и тётка. Нас и так большинство опасается. А многие искренние приверженцы церкви Высшего Духа ненавидят нас и презирают, давно поговаривая, что любых колдуний – даже тех, что исцеляют больных и помогают выхаживать недоношенных младенцев! – пора запретить и изгнать, а лучше уничтожить совсем…
Но ведь я ещё даже и не колдунья, я просто дочь колдуньи, не умеющая делать ровным счётом ничего чудесного. Я бледная тень своей матушки и тёти Маргариты. В отличие от них, мне ничего не грозит. Да и княгиня Чернозерская, что шагу не может ступить, не посоветовавшись со своей «милой Эдельвейс», никому не позволила бы нас обидеть. Её муж являлся в Северной Луне крупной государственной и финансовой силой, и его недругам приходилось с этим считаться.
Всё это я повторяла себе время от времени, чтобы успокоиться, но тревога нет-нет, да и сжимала мне сердце. Скоро мне исполниться восемнадцать, уже через месяц, и тогда... Если талант так и не проснётся, позволено ли мне будет остаться в княжеском доме горничной или швеёй? Я частенько думала об этом, и почти мечтала, чтобы так и произошло. А вот мама и даже тётя не желали и слышать ничего подобного...
- Фиалка! Ну что ты замечталась? Мы уже подъезжаем к вокзалу! - Матушка покосилась на широко зевающую горничную её светлости и набросила мне на плечи тёплую пуховую шаль: я могла поклясться, что такой у нас раньше не было.
Хотя княгиня не разрешала маме применять даже незначительную бытовую магию без особых приказов - если та боялась что её дочурка замёрзнет, никакие запреты не могли её остановить. Матушка сотворила бы даже шубу из крошечного клочка меха, только бы я не простыла!
Шаль оказалась кстати: едва мы ступили на привокзальную площадь, ураган разорвал туман в клочья и погнал его остатки к морю. Позднее утро сделалось солнечным, ветреным и очень холодным.
Глава 2
Мы ехали в поезде уже вторые сутки, а я всё не могла прийти в себя от восторга. Мне нравилось всё: роскошный «княжеский» вагон, куда простые смертные, разумеется, доступа не имели, элегантный вагон-ресторан, мерное покачивание поезда и перестук рельсов. Это ведь было первое в моей жизни далёкое путешествие.
Едва состав выбрался из города, оставив позади фабричные окраины с дымящими трубами и серыми глухими стенами, как пейзаж за окном стал повеселее. Начали появляться сады, дачи и перелески, уже окутанные нежной светло-зелёной дымкой. В наших краях снег лежал до конца апреля, а настоящая зелень появлялась ещё позже. Зато россыпи белоснежных и голубоватых подснежников уже мелькали тут и там.
В «салоне» - просторной, изящно убранной комнате с настоящим камином, фарфоровыми вазами и канделябрами на столах восседала княгиня Чернозерская вместе со своей фрейлиной и моей матушкой. Фрейлина читала вслух, мама о чём-то думала, поглядывая в окно, а я приткнулась в уголке с вышиванием. Княжеский вагон снаружи был окрашен в светло-синий цвет, а изнутри был обит стёгаными бордовыми обоями и уставлен мягкой мебелью. «Настоящее великолепие!» - рассеянно думала я, пока певучий голос фрейлины повествовал о несчастной судьбе двух влюблённых: Юлиуса и Романии…
- Эдель, ты здесь? – В дверях возникла княжна Чернозерская, единственная дочь нашей покровительницы.
Юная Лилия Чернозерская была хорошенькой миниатюрной брюнеткой, со смуглой кожей и множеством крошечных родинок. Они с княгиней отличались хрупким телосложением, только вот Чернозерская-старшая при этом обладала врождённым тактом, твёрдым характером и поистине стальной волей, чего нельзя было сказать о Лилии.
- Да, дорогая? - терпеливо откликнулась моя матушка на зов княжны.
Чтица тем временем умолкла.
- Эдель, разве ты не можешь сделать так, чтобы этот проклятый поезд ехал быстрее? – проныла княжна. – Просто невыносимо тащиться, будто водовозные клячи, ещё двое суток!.. Здесь совершенно нечем заняться!
- Боюсь, что это невозможно. Я не умею подчинять себе паровозы и рельсы, да и, пожалуй, не стоило бы вмешиваться с моим колдовством в механику! – засмеялась мама.
Лилия с досадой махнула рукой.
- Ну, и на что тогда вы все годитесь?
- Лили! – резко вмешалась княгиня. – Оставь Эдельвейс в покое! Ты ведёшь себя невоспитанно.
Однако слова госпожи Чернозерской не произвели на княжну никакого впечатления.
- Если Эдель не умеет обращаться с паровым механизмом, тогда, быть может, у её сестрицы это получится? Пойду, скажу Маргарите! Пусть только попробует не выполнить моего приказа: она-то не придворная колдунья дома Чернозерских! Если ослушается, живо окажется на улице!
Фрейлина вздрогнула – как обычно при упоминании моей тёти, матушка медленно приподнялась с места, а княгиня порозовела от гнева.
Я почувствовала, что настало время вмешаться: конечно, Лилия – просто глупая, избалованная, пятнадцатилетняя девчонка, обладающая, к тому же прескверным характером. Но мне становилось не по себе при мысли, что она так открыто нарывается на скандал, к тому же небезопасный для себя. А если пострадает княжна, у моей матери и тётки не останется никаких защитников!
- Не желает ли ваша светлость лучше заняться со мной рукоделием? – как можно мягче спросила я у Лилии. – Мы будем изучать гладь с вливанием цветов: вот так, поглядите!
- Ой! – воскликнула княжна. – С ума сойти, какая красота!
