– Вон отсюда! — зло крикнул Вертихин и показал на ворота станции. — Вон!
– Я это так не оставлю!!! Вы меня ещё вспомните!!! — Люсьена, подхватив подол платья, пошла по тропе, спускавшейся к берегу реки.
– И вам не хворать, Люси! — с издёвкой ответила Света, изобразив глубокий поклон. — Весь вечер буду икать, вас вспоминая!
– Вот что, Юра, катись-ка ты вслед своей подруге… — раздражённо ответил биолог. Хотя голос его на этот был не злым. В нём скорее звучали усталость и разочарование.
– Зря ты так, Женя, зря, — вздохнул журналист и пошёл вслед рыжей Люсе.
– Юра, гони её в шею — мой тебе добрый совет. Подведёт она тебя под монастырь. Как избавишься от неё — приходи. А с ней… Пусть носа сюда не кажет! В следующий раз вызову полицию! — крикнул вслед журналисту Вертихин.
– Не нравится мне, что эта Люся здесь шастает, — вздохнула Елена Никитична, прижав к себе Валю. — Сам Криницын — неплохой человек. Но… Слишком уж увлекается, когда дело касается тайн. И совсем не умеет разбираться в людях. Совсем…
– Не сегодня-завтра ждите гостей… — проворчал Евгений Петрович.
– А кто эта Люся? — спросила Валя.
– Люсьена Кологривцева. Борец за возврат к естественной жизни, как она себя называет. Их союз борется за возвращение первозданной природы и освобождения планеты от техногенной заразы, — усмехнулась Валина бабушка.
– Ага, а платье из синтетики носит, — усмехнулся Павлик. — И лодка пластиковая, с мотором, — добавил мальчик, услышав стрекот лодочного мотора, и показав пальцем на плывущую по реке лодку, в которой ругались, размахивая руками, журналист и рыжая толстая Люсьена.
Ночью Павлику и Юле не спалось. По дороге, шедшей вокруг посёлка, несколько раз проезжали машины, пролетел флайер, на реке не раз слышался стрекот лодочного мотора.
– Оживлённо что-то сегодня, не к добру, — ухмыльнулся дед, выйдя ночью на террасу и наблюдая лодки на реке.
А утро началось шумно. Со стороны станции слышались какие-то вопли, усиленные аудиомониторами лозунги, шум и гам большой толпы народа.
– Валь, что там? — удивлённо спросила Юлька подругу, встретив её на улице посёлка.
– Эта толстая Люся не зря грозилась! Там целая толпа у станции, палатки поставили, кричат, что надо закрыть станцию! Кошмар!!
– Да, ребятишки… — вздохнула Елена. — Сегодня на станцию пойти не придётся… Друзья Люсьены приехали. Из этого общества борцов за естественную жизнь. Требуют закрыть станцию.
– И что!? Закроют!? — испугалась Юлька.
– Зачем!? — удивилась Валина бабушка. — После случая со Щёлковской фабрикой полиция с ними особо не церемонится. Дали им сутки, чтобы ушли сами. А завтра подгонят бульдозеры и снесут их палатки вместе с трибуной. И всех дел. Я опасаюсь за другое…
– За что, бабуль? — Валя выглянула с террасы, жуя прихваченную с кухни плюшку.
– Зная эту Люську, я опасаюсь, как бы чего она не затеяли под шумок сегодня ночью. Юрий сегодня звонил, они с Евгением договорились о статье. Криницын сегодня хотел приехать, сфотографировать жеребят. Но его не пустили. Похоже, что вся затея со статьёй сорвалась из-за друзей Кологривцевой. Я Евгения предупредила, чтобы смотрел в оба! И Юрию сказала, чтобы не доверял Люсьене. Что-то она затеяла…
День прошёл скучно. На станцию никого не пускали, Светка уехала до вечера в Москву, Евгений Петрович и Олег дежурили на станции. Приезжал и журналист Криницын, чтобы о чём-то договорится с Вертихиным. Ребятам он понравился. Оказывается, Юрий Тимофеевич знал массу увлекательных историй о таинственных зверях, о загадках истории, об интересных людях… Светка тоже признала, что была неправа по отношению к журналисту.
– А почему Криницын приезжал? — Светка, вернувшись вечером со станции, кивнула на идущего к калитке журналиста.
– Они с Евгением о статье договорились. Только из-за этих активистов на станцию не попадёшь. Так что Юрий вечером приедет. Придётся тайком действовать, в лучших традициях журналистики, — усмехнулась Елена. —Сфотографирует наших ребят и кое-какой материал возьмёт у Жени.
– А эта, Люся?
– Они с ней насмерть разругались. Только… Что Кологривцевой нужно было на станции?
Вечером Юля, Павлик и Валя сидели на террасе дачи Полосухиных и слушали сказки.
– … И огненный цветок пропал. Но не исчез совсем… Легенды говорят, что огнецвет (так люди стали называть волшебный цветок) с тех пор растёт в неприступных горных долинах, в глухих чащобах, за непроходимыми болотами. Найти его могут только те, кто сможет преодолеть все опасности и тяготы пути, не свернуть и не испугаться опасной дороги.
Но мало найти огнецвет. Обрести цветок могут только люди с чистой и светлой душой, способные, обретя таинственный цветок, без раздумий и без сожаления отдать найденное. Только такому человеку духи, хранящие огнецвет, отдадут алый цветок жизни.
И поэтому знающие люди говорят, что найти огнецвет может только ребёнок… — бабушка закончила чтение и захлопнула книжку.
– Бабушка, — Валя посмотрела на книжку и потёрла кончик носа (Юлька с Павликом знали, что этот Валин жест говорил об охвативших девочку глубоких раздумьях). — А может эти духи создали и марсианских лошадей? Ну, я имею в виду Марса?
– С чего ты так решила, Валька? — удивился Павлик.
– Ну, они создали огнецвет. Но ведь его так трудно найти! А вдруг они создали и существо, которое его охраняет. И которое помогает людям его найти, понимаете?
– А как оно одновременно может и охранять, и помогать? — удивилась Юля.
– Ну, например, это существо может подружится с добрым и смелым человеком. Ну, который достоин огнецвета. И покажет ему дорогу туда, в чащу, где он растёт.
– Интересная мысль, малыш, — Елена Никитична потрепала Валю по волосам.
– Ты думаешь, что Марс и Огонёк — это те самые существа?
– А почему нет, Павлик! Они же тоже огненные, рыжие, как пламя! — Валя вздохнула, погрустнев. — Вот только люди все подарки духов используют не так, как надо!
– Валюша, уже поздно, пора спать. Павлик, Юля, пойдёмте-ка, я провожу вас домой.
Елена Никитична была права в своих опасениях. Поздно вечером, когда темнота уже сгустилась, предвещая наступление ночи, к берегу напротив конюшни неслышно подплыла лодка. В лодке сидели двое, закутавшись в зелёные рыбацкие плащи.
– Ну и сырость здесь ночью! У меня насморк начинается, — капризно пожаловался грудной женский голос.
– Помолчи, Люська! — осадил её высокий худощавый мужчина, аккуратно складывая обмотанные мешковиной вёсла. — Утром твоих клоунов погонят отсюда поганой метлой! А нам надо дело сделать. За этих алых жеребят могут хорошо заплатить.
Криницын вылез из лодки и, путаясь в длиннополом плаще, поднялся к кустам.
– Где ты только это ретро откопала!!! — раздражённо прошипел спутник Люсьены и, сбросив плащ, кинул его к лодке.
– А если тебя кто-нибудь узнает?
– Помолчи, конспираторша! Сиди в лодке!
Криницын огляделся и, стараясь ступать как можно тише, обошёл жерди выгулочной площадки. Луна ещё не взошла, и в зарослях около конюшни царила кромешная тьма. Только звёзды светили с тёмно-синего ночного июньского неба сквозь чёрную резьбу листьев. На лужайке за конюшней виднелось пламя костра, освещавшее жёлтые платки активистов, и слышалось нестройное пение.
– Клоуны, — выругался Криницын.
Журналист осторожно подошёл к зданию лаборатории, где светилось единственное окно. Сквозь стекло было видно, как Вертихин и Олег увлечённо сражались в шахматы. Осторожно стукнул в стекло.
– Юра, зашёл бы, — окликнул его Вертихин, высунувшись в окно.
– Зайду. Но сначала дело сделаю. Мне завтра материалы в редакцию оправлять, — Криницын кивнул на фотоаппарат.
– Валяй, только не шуми. От этих активистов всего можно ждать.
– Знаю.
Криницын, крадучись, прошёл вдоль стены и осторожно приоткрыл дверь, ведущую в конюшни. Дверь предательски скрипнула, как показалось Юрию, на всю округу. Изнутри послышалось глухое ржание разбуженных жеребят.
– Что б тебя! Не могли смазать, шахматисты! — вполголоса выругался журналист и, протиснувшись внутрь, расчехлил фотоаппарат.
Журналист уже направился к лаборатории, когда вновь внезапно заскрипели несмазанные петли. Криницын вернулся к двери. Совсем рядом с конюшней послышались тяжёлые шаги. Юрий остановился, замерев в простенке между дверью и углом лабораторного корпуса. Высокая худощавая фигура, вышедшая из конюшни, резко оглянулась назад, на отделившуюся от кустов грузную тень.
– Я тебе велел сидеть в лодке! А тебя куда понесло! — громким шёпотом окликнул незнакомец Люсьену, продиравшуюся сквозь кусты.
– Я тебя подстрахую!
– Связался с тобой на свою голову! Сиди в кустах и не шарахайся в потёмках.
– Здесь кто-то ещё есть!
– Конечно есть, — усмехнулся незнакомец. — Ты про своих приятелей не забыла?
Олег, обдумывавший очередной ход, внезапно поднял голову и уставился в окно.
– Кто там?
– Да показалось, что кто-то в кустах стоит… Пойду проверю на всякий пожарный, так сказать.
– Так это Юрий, — ответил Вертихин.
– Криницын из конюшни ещё не выходил.
– Парализатор возьми. От этих бездельников всего можно ожидать.
Олег, включив парализующий бластер (которыми их накануне вооружила полиция), вышел в ночную темень. Бело-голубой луч фонаря рассёк темноту, обшаривая заросли. В кустах никого не было, хотя Олег и заметил, что трава примята, и в свете фонаря показалась свежеобломанная ветка.
«Что-то жеребята забеспокоились», — подумал про себя Олег. «Ласку, что ли, учуяли?»
Дверь в конюшню была приоткрыта.
– Кто здесь? — окликнул Олег. — Криницын?
Внезапно из ворот, ведущих на выгул, пригнувшись, выскочил человек. В руках у него был какой-то тёмный предмет, который человек держал перед собой.
– Стой!!! — выкрикнул студент и кинулся к ночному гостю.
Человек, не останавливаясь, кинулся к реке. Луч фонаря высветил долговязую фигуру и висящий на боку кофр.
– Криницын!? Какого лешего… — начал было Олег, но в следующее мгновение услышал за спиной быстрые шаги. Обернуться он не успел — почувствовав электрический удар в шею, парень отключился…
– Ты совсем рехнулась или как!? — долговязый готов был придушить Люсьену.
– Он тебя видел!
– Дура! — весомо ответил незнакомец Люсьене. — Он меня не знает. И принял за журналиста. И завтра все будут знать, как Криницын ночью пробрался на станцию и, прикрываясь знакомством с Вертихиным, организовал похищение жеребят.
– Сигизмунд здесь?
– Конечно. Фотографировал жеребят, потом ушёл.
– Ну и гад же ты!
– Помолчи уже. Не хуже тебя. Оттащим его к конюшне. Пока очухается — успеем смыться. Надо успеть прихватить двух жеребят. Я их подготовил. Я получу жеребят, а ты получишь эксклюзив для журналистов. И станешь, наконец, знаменитой.
Вертихин обдумывал ход, когда дверь открылась и в комнату вошёл Криницын.
– Ну как?
– Слушай, а у тебя сегодня людно, Женя. Кто-то ходит около конюшни. Люся и какой-то незнакомец.
В этот момент Евгений услышал окрик Олега и подошёл к окну. А затем, быстро нажав на кнопку вызова полиции, схватил второй парализатор и осторожно вышел во двор. Вслед за ним в дверь выскользнул журналист.
Валя, проснувшись, увидела, как Света (студентка снимала комнату на даче Полосухиных), накинув халатик, выбежала на террасу.
– Свет, что там? — любопытная Валя тут же помчалась за девушкой.
– Валька, немедленно оденься! А то простудишься!
– Не простужусь, я — закалённая! Ты лучше скажи, что увидела?
– Полицейский флайер пролетел на станцию. Там что-то случилось, — в голосе Светы звучала тревога.
Со стороны конюшни слышались негромкие злые голоса мужчины и женщины. Помня о предупреждении Елены, Вертихин тихо прокрался к двери и сразу увидел лежащего у конюшни бесчувственного Олега и озиравшуюся по сторонам Люсьену…
– Подожди-ка, Женя, — остановил Криницын Вертихина. — Что-то не так на конюшне. Слышишь?
Вертихин действительно услышал какой-то приглушённый шум.
– Проверь там, только осторожней. А я с Люси поговорю, — усмехнулся журналист.
Ворота конюшни оказались приоткрытыми. Евгений остановился, прислушиваясь. Где-то рядом послышалось приглушённое ржание. Доносилось оно не из конюшни…
Тем временем из ворот выглянул человек. Кутаясь в серо-зелёную куртку, человек осмотрелся по сторонам и, аккуратно прикрыв ворота, поспешил к старой дороге, проходившей позади станции. Именно оттуда слышалось и глухое ржание.
– Стой! — Вертихин выскочил из-за укрытия.
Человек, услышав его, вжал голову в плечи и бросился бежать.
– Стоять! — Евгений вскинул бластер, но, увы, человек растворился в ночной темноте.
«Надо проверить конюшню».
Вертихин подошёл к воротам и заглянул внутрь. Денники Огонька и Кометы были пусты…
– Ты что здесь делаешь? — Криницын подошёл к Люсьене.
– Тебя прикрывала, — не моргнув глазом ответила та.
– Что?! — Криницын не ожидал такого ответа. — Зачем?!
– Незаконное проникновение на охраняемый объект. Вот это ты сегодня сделал ночью. Но я могу тебе помочь… Восстановить твою журналистскую честь, если она у тебя конечно есть, — усмехнулась Люсьена.
– Красиво говоришь. В какой книжке прочитала? Сфотографировать нескольких жеребят на селекционной станции — это правонарушение, но не преступление! А вот это, — Криницын показал на лежащего Олега, — уже преступление и карается законом! Почувствуй разницу! Но ничего, я тебя полиции с потрохами сдам! — Криницын нагнулся к Горшенькову и, пощупав пульс, удовлетворённо вздохнул. — Очнётся через полчаса. Так что тебе повезло, что с парнем ничего серьёзного.
– Мне тоже есть, что сказать полиции! — парировала Люсьена.
– Нечего тебе сказать. Я договорился о сегодняшнем визите с Евгением. И был здесь легально. В отличие от тебя. Только из-за твоих активистов мне пришлось, как вору, ночью сюда лезть. А тебя сюда никто не звал.
Люсьена лишь заскрипела зубами в ответ.
– Приветствую вас, Люсьена Эрастовна.
Тихий спокойный голос прозвучал для Люсьены гласом небес. Она быстро вскочила, но голос сразу охладил пыл активистки: — Не дёргайтесь, Люся. А то я вас быстро положу поспать до утра рядом с парнем, — вышедший из темноты кустов Вертихин недвусмысленно покачал бластером. — Я шутить не умею и не люблю.
– Что случилось? — Юрий обернулся к биологу.
– Украли двух жеребят, Огонька и Комету. Так что, уважаемая Люсьена Кологривцева, боюсь, что у полиции будет к вам много вопросов. В том числе и о вашем спутнике.
Утром полиция быстро свернула лагерь «экологов», задержав для острастки некоторых, самых рьяных активистов. Но, прежде, чем палатки и оставленный «экологами» мусор погрузили в грузовик, к полицейскому флайеру «торжественно» провели рыжую Люсьену.
– Боюсь, что всё равно вывернется, — Олег потёр шею, на которой краснел след парализатора. — Это же рыба-вьюн, а не человек: всё равно выскользнет, как не хватай.
– Такие не тонут, — согласилась с ним Света.
– Что случилось, дядя Женя? — тревожно спросила Юля, посмотрев на выходивших из конюшни полицейских и Вертихина.
– Огонька и Комету украли, — Евгений Петрович печально посмотрел на ребят. — Я видел какого-то человека в серой куртке. Его видел и Юрий. Но «серый» ушёл…
– Какой «серый»? — удивился Павлик.
– Наверное тот грибник, которого мы за дядю Юру приняли, — ответила Валя.
– Я это так не оставлю!!! Вы меня ещё вспомните!!! — Люсьена, подхватив подол платья, пошла по тропе, спускавшейся к берегу реки.
– И вам не хворать, Люси! — с издёвкой ответила Света, изобразив глубокий поклон. — Весь вечер буду икать, вас вспоминая!
– Вот что, Юра, катись-ка ты вслед своей подруге… — раздражённо ответил биолог. Хотя голос его на этот был не злым. В нём скорее звучали усталость и разочарование.
– Зря ты так, Женя, зря, — вздохнул журналист и пошёл вслед рыжей Люсе.
– Юра, гони её в шею — мой тебе добрый совет. Подведёт она тебя под монастырь. Как избавишься от неё — приходи. А с ней… Пусть носа сюда не кажет! В следующий раз вызову полицию! — крикнул вслед журналисту Вертихин.
– Не нравится мне, что эта Люся здесь шастает, — вздохнула Елена Никитична, прижав к себе Валю. — Сам Криницын — неплохой человек. Но… Слишком уж увлекается, когда дело касается тайн. И совсем не умеет разбираться в людях. Совсем…
– Не сегодня-завтра ждите гостей… — проворчал Евгений Петрович.
– А кто эта Люся? — спросила Валя.
– Люсьена Кологривцева. Борец за возврат к естественной жизни, как она себя называет. Их союз борется за возвращение первозданной природы и освобождения планеты от техногенной заразы, — усмехнулась Валина бабушка.
– Ага, а платье из синтетики носит, — усмехнулся Павлик. — И лодка пластиковая, с мотором, — добавил мальчик, услышав стрекот лодочного мотора, и показав пальцем на плывущую по реке лодку, в которой ругались, размахивая руками, журналист и рыжая толстая Люсьена.
***
Ночью Павлику и Юле не спалось. По дороге, шедшей вокруг посёлка, несколько раз проезжали машины, пролетел флайер, на реке не раз слышался стрекот лодочного мотора.
– Оживлённо что-то сегодня, не к добру, — ухмыльнулся дед, выйдя ночью на террасу и наблюдая лодки на реке.
А утро началось шумно. Со стороны станции слышались какие-то вопли, усиленные аудиомониторами лозунги, шум и гам большой толпы народа.
– Валь, что там? — удивлённо спросила Юлька подругу, встретив её на улице посёлка.
– Эта толстая Люся не зря грозилась! Там целая толпа у станции, палатки поставили, кричат, что надо закрыть станцию! Кошмар!!
– Да, ребятишки… — вздохнула Елена. — Сегодня на станцию пойти не придётся… Друзья Люсьены приехали. Из этого общества борцов за естественную жизнь. Требуют закрыть станцию.
– И что!? Закроют!? — испугалась Юлька.
– Зачем!? — удивилась Валина бабушка. — После случая со Щёлковской фабрикой полиция с ними особо не церемонится. Дали им сутки, чтобы ушли сами. А завтра подгонят бульдозеры и снесут их палатки вместе с трибуной. И всех дел. Я опасаюсь за другое…
– За что, бабуль? — Валя выглянула с террасы, жуя прихваченную с кухни плюшку.
– Зная эту Люську, я опасаюсь, как бы чего она не затеяли под шумок сегодня ночью. Юрий сегодня звонил, они с Евгением договорились о статье. Криницын сегодня хотел приехать, сфотографировать жеребят. Но его не пустили. Похоже, что вся затея со статьёй сорвалась из-за друзей Кологривцевой. Я Евгения предупредила, чтобы смотрел в оба! И Юрию сказала, чтобы не доверял Люсьене. Что-то она затеяла…
***
День прошёл скучно. На станцию никого не пускали, Светка уехала до вечера в Москву, Евгений Петрович и Олег дежурили на станции. Приезжал и журналист Криницын, чтобы о чём-то договорится с Вертихиным. Ребятам он понравился. Оказывается, Юрий Тимофеевич знал массу увлекательных историй о таинственных зверях, о загадках истории, об интересных людях… Светка тоже признала, что была неправа по отношению к журналисту.
– А почему Криницын приезжал? — Светка, вернувшись вечером со станции, кивнула на идущего к калитке журналиста.
– Они с Евгением о статье договорились. Только из-за этих активистов на станцию не попадёшь. Так что Юрий вечером приедет. Придётся тайком действовать, в лучших традициях журналистики, — усмехнулась Елена. —Сфотографирует наших ребят и кое-какой материал возьмёт у Жени.
– А эта, Люся?
– Они с ней насмерть разругались. Только… Что Кологривцевой нужно было на станции?
Вечером Юля, Павлик и Валя сидели на террасе дачи Полосухиных и слушали сказки.
– … И огненный цветок пропал. Но не исчез совсем… Легенды говорят, что огнецвет (так люди стали называть волшебный цветок) с тех пор растёт в неприступных горных долинах, в глухих чащобах, за непроходимыми болотами. Найти его могут только те, кто сможет преодолеть все опасности и тяготы пути, не свернуть и не испугаться опасной дороги.
Но мало найти огнецвет. Обрести цветок могут только люди с чистой и светлой душой, способные, обретя таинственный цветок, без раздумий и без сожаления отдать найденное. Только такому человеку духи, хранящие огнецвет, отдадут алый цветок жизни.
И поэтому знающие люди говорят, что найти огнецвет может только ребёнок… — бабушка закончила чтение и захлопнула книжку.
– Бабушка, — Валя посмотрела на книжку и потёрла кончик носа (Юлька с Павликом знали, что этот Валин жест говорил об охвативших девочку глубоких раздумьях). — А может эти духи создали и марсианских лошадей? Ну, я имею в виду Марса?
– С чего ты так решила, Валька? — удивился Павлик.
– Ну, они создали огнецвет. Но ведь его так трудно найти! А вдруг они создали и существо, которое его охраняет. И которое помогает людям его найти, понимаете?
– А как оно одновременно может и охранять, и помогать? — удивилась Юля.
– Ну, например, это существо может подружится с добрым и смелым человеком. Ну, который достоин огнецвета. И покажет ему дорогу туда, в чащу, где он растёт.
– Интересная мысль, малыш, — Елена Никитична потрепала Валю по волосам.
– Ты думаешь, что Марс и Огонёк — это те самые существа?
– А почему нет, Павлик! Они же тоже огненные, рыжие, как пламя! — Валя вздохнула, погрустнев. — Вот только люди все подарки духов используют не так, как надо!
– Валюша, уже поздно, пора спать. Павлик, Юля, пойдёмте-ка, я провожу вас домой.
***
Елена Никитична была права в своих опасениях. Поздно вечером, когда темнота уже сгустилась, предвещая наступление ночи, к берегу напротив конюшни неслышно подплыла лодка. В лодке сидели двое, закутавшись в зелёные рыбацкие плащи.
– Ну и сырость здесь ночью! У меня насморк начинается, — капризно пожаловался грудной женский голос.
– Помолчи, Люська! — осадил её высокий худощавый мужчина, аккуратно складывая обмотанные мешковиной вёсла. — Утром твоих клоунов погонят отсюда поганой метлой! А нам надо дело сделать. За этих алых жеребят могут хорошо заплатить.
Криницын вылез из лодки и, путаясь в длиннополом плаще, поднялся к кустам.
– Где ты только это ретро откопала!!! — раздражённо прошипел спутник Люсьены и, сбросив плащ, кинул его к лодке.
– А если тебя кто-нибудь узнает?
– Помолчи, конспираторша! Сиди в лодке!
Криницын огляделся и, стараясь ступать как можно тише, обошёл жерди выгулочной площадки. Луна ещё не взошла, и в зарослях около конюшни царила кромешная тьма. Только звёзды светили с тёмно-синего ночного июньского неба сквозь чёрную резьбу листьев. На лужайке за конюшней виднелось пламя костра, освещавшее жёлтые платки активистов, и слышалось нестройное пение.
– Клоуны, — выругался Криницын.
Журналист осторожно подошёл к зданию лаборатории, где светилось единственное окно. Сквозь стекло было видно, как Вертихин и Олег увлечённо сражались в шахматы. Осторожно стукнул в стекло.
– Юра, зашёл бы, — окликнул его Вертихин, высунувшись в окно.
– Зайду. Но сначала дело сделаю. Мне завтра материалы в редакцию оправлять, — Криницын кивнул на фотоаппарат.
– Валяй, только не шуми. От этих активистов всего можно ждать.
– Знаю.
Криницын, крадучись, прошёл вдоль стены и осторожно приоткрыл дверь, ведущую в конюшни. Дверь предательски скрипнула, как показалось Юрию, на всю округу. Изнутри послышалось глухое ржание разбуженных жеребят.
– Что б тебя! Не могли смазать, шахматисты! — вполголоса выругался журналист и, протиснувшись внутрь, расчехлил фотоаппарат.
Журналист уже направился к лаборатории, когда вновь внезапно заскрипели несмазанные петли. Криницын вернулся к двери. Совсем рядом с конюшней послышались тяжёлые шаги. Юрий остановился, замерев в простенке между дверью и углом лабораторного корпуса. Высокая худощавая фигура, вышедшая из конюшни, резко оглянулась назад, на отделившуюся от кустов грузную тень.
– Я тебе велел сидеть в лодке! А тебя куда понесло! — громким шёпотом окликнул незнакомец Люсьену, продиравшуюся сквозь кусты.
– Я тебя подстрахую!
– Связался с тобой на свою голову! Сиди в кустах и не шарахайся в потёмках.
– Здесь кто-то ещё есть!
– Конечно есть, — усмехнулся незнакомец. — Ты про своих приятелей не забыла?
***
Олег, обдумывавший очередной ход, внезапно поднял голову и уставился в окно.
– Кто там?
– Да показалось, что кто-то в кустах стоит… Пойду проверю на всякий пожарный, так сказать.
– Так это Юрий, — ответил Вертихин.
– Криницын из конюшни ещё не выходил.
– Парализатор возьми. От этих бездельников всего можно ожидать.
Олег, включив парализующий бластер (которыми их накануне вооружила полиция), вышел в ночную темень. Бело-голубой луч фонаря рассёк темноту, обшаривая заросли. В кустах никого не было, хотя Олег и заметил, что трава примята, и в свете фонаря показалась свежеобломанная ветка.
«Что-то жеребята забеспокоились», — подумал про себя Олег. «Ласку, что ли, учуяли?»
Дверь в конюшню была приоткрыта.
– Кто здесь? — окликнул Олег. — Криницын?
Внезапно из ворот, ведущих на выгул, пригнувшись, выскочил человек. В руках у него был какой-то тёмный предмет, который человек держал перед собой.
– Стой!!! — выкрикнул студент и кинулся к ночному гостю.
Человек, не останавливаясь, кинулся к реке. Луч фонаря высветил долговязую фигуру и висящий на боку кофр.
– Криницын!? Какого лешего… — начал было Олег, но в следующее мгновение услышал за спиной быстрые шаги. Обернуться он не успел — почувствовав электрический удар в шею, парень отключился…
– Ты совсем рехнулась или как!? — долговязый готов был придушить Люсьену.
– Он тебя видел!
– Дура! — весомо ответил незнакомец Люсьене. — Он меня не знает. И принял за журналиста. И завтра все будут знать, как Криницын ночью пробрался на станцию и, прикрываясь знакомством с Вертихиным, организовал похищение жеребят.
– Сигизмунд здесь?
– Конечно. Фотографировал жеребят, потом ушёл.
– Ну и гад же ты!
– Помолчи уже. Не хуже тебя. Оттащим его к конюшне. Пока очухается — успеем смыться. Надо успеть прихватить двух жеребят. Я их подготовил. Я получу жеребят, а ты получишь эксклюзив для журналистов. И станешь, наконец, знаменитой.
***
Вертихин обдумывал ход, когда дверь открылась и в комнату вошёл Криницын.
– Ну как?
– Слушай, а у тебя сегодня людно, Женя. Кто-то ходит около конюшни. Люся и какой-то незнакомец.
В этот момент Евгений услышал окрик Олега и подошёл к окну. А затем, быстро нажав на кнопку вызова полиции, схватил второй парализатор и осторожно вышел во двор. Вслед за ним в дверь выскользнул журналист.
***
Валя, проснувшись, увидела, как Света (студентка снимала комнату на даче Полосухиных), накинув халатик, выбежала на террасу.
– Свет, что там? — любопытная Валя тут же помчалась за девушкой.
– Валька, немедленно оденься! А то простудишься!
– Не простужусь, я — закалённая! Ты лучше скажи, что увидела?
– Полицейский флайер пролетел на станцию. Там что-то случилось, — в голосе Светы звучала тревога.
***
Со стороны конюшни слышались негромкие злые голоса мужчины и женщины. Помня о предупреждении Елены, Вертихин тихо прокрался к двери и сразу увидел лежащего у конюшни бесчувственного Олега и озиравшуюся по сторонам Люсьену…
– Подожди-ка, Женя, — остановил Криницын Вертихина. — Что-то не так на конюшне. Слышишь?
Вертихин действительно услышал какой-то приглушённый шум.
– Проверь там, только осторожней. А я с Люси поговорю, — усмехнулся журналист.
Ворота конюшни оказались приоткрытыми. Евгений остановился, прислушиваясь. Где-то рядом послышалось приглушённое ржание. Доносилось оно не из конюшни…
Тем временем из ворот выглянул человек. Кутаясь в серо-зелёную куртку, человек осмотрелся по сторонам и, аккуратно прикрыв ворота, поспешил к старой дороге, проходившей позади станции. Именно оттуда слышалось и глухое ржание.
– Стой! — Вертихин выскочил из-за укрытия.
Человек, услышав его, вжал голову в плечи и бросился бежать.
– Стоять! — Евгений вскинул бластер, но, увы, человек растворился в ночной темноте.
«Надо проверить конюшню».
Вертихин подошёл к воротам и заглянул внутрь. Денники Огонька и Кометы были пусты…
***
– Ты что здесь делаешь? — Криницын подошёл к Люсьене.
– Тебя прикрывала, — не моргнув глазом ответила та.
– Что?! — Криницын не ожидал такого ответа. — Зачем?!
– Незаконное проникновение на охраняемый объект. Вот это ты сегодня сделал ночью. Но я могу тебе помочь… Восстановить твою журналистскую честь, если она у тебя конечно есть, — усмехнулась Люсьена.
– Красиво говоришь. В какой книжке прочитала? Сфотографировать нескольких жеребят на селекционной станции — это правонарушение, но не преступление! А вот это, — Криницын показал на лежащего Олега, — уже преступление и карается законом! Почувствуй разницу! Но ничего, я тебя полиции с потрохами сдам! — Криницын нагнулся к Горшенькову и, пощупав пульс, удовлетворённо вздохнул. — Очнётся через полчаса. Так что тебе повезло, что с парнем ничего серьёзного.
– Мне тоже есть, что сказать полиции! — парировала Люсьена.
– Нечего тебе сказать. Я договорился о сегодняшнем визите с Евгением. И был здесь легально. В отличие от тебя. Только из-за твоих активистов мне пришлось, как вору, ночью сюда лезть. А тебя сюда никто не звал.
Люсьена лишь заскрипела зубами в ответ.
– Приветствую вас, Люсьена Эрастовна.
Тихий спокойный голос прозвучал для Люсьены гласом небес. Она быстро вскочила, но голос сразу охладил пыл активистки: — Не дёргайтесь, Люся. А то я вас быстро положу поспать до утра рядом с парнем, — вышедший из темноты кустов Вертихин недвусмысленно покачал бластером. — Я шутить не умею и не люблю.
– Что случилось? — Юрий обернулся к биологу.
– Украли двух жеребят, Огонька и Комету. Так что, уважаемая Люсьена Кологривцева, боюсь, что у полиции будет к вам много вопросов. В том числе и о вашем спутнике.
***
Утром полиция быстро свернула лагерь «экологов», задержав для острастки некоторых, самых рьяных активистов. Но, прежде, чем палатки и оставленный «экологами» мусор погрузили в грузовик, к полицейскому флайеру «торжественно» провели рыжую Люсьену.
– Боюсь, что всё равно вывернется, — Олег потёр шею, на которой краснел след парализатора. — Это же рыба-вьюн, а не человек: всё равно выскользнет, как не хватай.
– Такие не тонут, — согласилась с ним Света.
– Что случилось, дядя Женя? — тревожно спросила Юля, посмотрев на выходивших из конюшни полицейских и Вертихина.
– Огонька и Комету украли, — Евгений Петрович печально посмотрел на ребят. — Я видел какого-то человека в серой куртке. Его видел и Юрий. Но «серый» ушёл…
– Какой «серый»? — удивился Павлик.
– Наверное тот грибник, которого мы за дядю Юру приняли, — ответила Валя.
