старый компрессор и бетономешалку, к которым, впрочем, для полноты картины, подписали ещё массу инструментов и материалов, так же ставших, согласно официальным документам, жертвами непреодолимой стихии.
Мозг… То есть референт главы местной администрации Василий, открыв рот провожал глазами проплывающий мимо этот самый компрессор, не заметив подошедшего старого деда с выцветшими белёсыми глазами.
– Плохая примета.
– Чего? — Василий, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на деда.
– Примета плохая, говорю, — уже чуть громче повторил дед, кивнув на реку.
– Это почему же?
– Ну, а как? Инструмент какой-никакой. Раз один уплыл, жди компанию.
– В каком смысле-то? Чего загадками-то говорить.
– А тут загадывай, не загадывай, одна хрень из затеи, — махнул рукой дед и, опираясь на палку, не спеша пошёл обратно в посёлок.
И вскоре размороженная весенним теплом стройка вновь закипела. В ускоренном темпе, с большим количеством рабочих рук, небольшой, и не такой ажурный, как мечтал Борис Леонидович, мост рос и вытягивался над рекой и крутым глинистым берегом.
Лето в посёлке, в отличие от прочих времён года, всегда начиналось вовремя. Расцветая одуванчиками на прибрежных лугах, расцвечиваясь пёстрыми крыльями порхающих бабочек, озвучиваясь пением птиц. Правда на этот раз традиционные цвета одуванчиковых лугов — жёлтое на зелёном — сменила другая цветовая гамма — бурое на коричневом, цвета строительного пустыря рядом с новым мостом. Бабочкам, соответственно, порхать было негде, а птицы, от греха подальше, решили распеваться в других местах. Лишь Нюркины гуси продолжали весело гоготать в прибрежной тине, да корова равнодушно глядела на новый мост, меланхолично пережёвывая невесть откуда взявшуюся на стройке траву.
– Красивый мост-то получился, — сказал дед, опираясь на палку. — Только как бы того… на этого…
– Кого того? — не понял стоявший рядом референт Василий.
– Так ведь лето-то у нас завсегда особенное, — усмехнулся дед. — Года не было, шоб чаго-нибудь не приключилось. Вот в прошлом годе — пристань уплыла, в позапрошлом — паром унесло. А в позатом…
– Дед, ты ещё лодочную станцию вспомни, которую в 90х туристы спалили!
– Не перебивай старших! — погрозил дед. — Лодочну-то станцию я спалил, а не туристы твои! Опосля свадьбы внучкиной-то! Шо, такой молодой, а ужо не помнишь ничаго! Вместе ж гуляли на свадьбе-то! Так вот, а в позатом — лодку того, водяной на дно уволок.
– Это ты к чему, дед? — насторожился Василий.
– Дык всё ж к тому же, Вася. В нонешнем-то годе ничаго ещё не приключилось.
– Так и лето только началось…
– Вот и я о том. Ничаго не приключилось, а должно, шоб, значить, не нарушить традицию. Вот я и смотрю на мост-то. Как бы чаго не вышло…
Через несколько дней лениво-размеренная летняя жизнь посёлка была резко нарушена. Первым идиллический покой нарушили чёрные машины местного руководства районного и областного уровня, ознаменовавшие свой приезд клубами пыли, поднятой на так и не заасфальтированном шоссе, ибо, как было сказано главой местной администрации, мост превыше всего! А дорога… А дорога подождёт — годом раньше, годом позже, какая разница, когда подводить её к новому мосту.
– Вот принесла нечистая кого-то!.. — откашливаясь от густой пыли, сказала бабка Марфа Арсеньевна, таща на верёвке упирающуюся всеми четырьмя копытами козу Нюрку. — И откудова токо повылазило стоко начальства-то? Как тараканы из-под печки — лезуть и лезуть!
– Во видала, громадина какая! — с восхищением, посмотрев на готовый мост, Борис повернулся к вышедшей из машины тёще. Преодолевшей сотни километров ради такого торжественного случая. — Шедевр! Передовые современные умы строили!
– Ты это, Борь, премию-то небось получил? За такую-то передовую хреновину, премия, небось, хорошая положена? — тёща, надев свои неизменные очки с обычными стёклами — она считала, что так выглядит умнее — мельком посмотрев на зятя, подняла глаза к небу, уже подсчитывая в уме, на что можно потратить очередную премию.
– Да это… Наверно. В прошлый же раз дали… Правда, потом вернуть пришлось, — он задумчиво почесал затылок. — Но это мост! — он поднял указательный палец вверх. — Крепость, можно сказать! Он не уплывёт.
– Ну, Василий, народ, смотрю, уже собрался, — Борис оглядел стоявших невдалеке местных жителей. — Пора.
И вот наступил тот долгожданный момент. Красная лента, украшенный КамАЗ, и даже бутылка шампанского, всё подчёркивало торжественность момента.
– Ну, дорогие земляки, вот и настал этот долгожданный момент!!! — стоя на импровизированной деревянной трибуне, грянул во всё горло, поперхнувшись на последнем слове, Борис Леонидович. — Извиняюсь, — откашлявшись, продолжил он. — Момент, которого все в посёлке ждали много лет! И вот, — глава махнул рукой в сторону моста, задев по дороге гранёный стакан с водой, упавший в итоге на ногу Василию.
Василий, зло посмотрев на своего сияющего шефа, чуть шевеля губами, произнёс что-то нечленораздельное.
– Ну, а я чаво говорил, — дед, опершись на неизменную палку наклонился к соседу. — Одни приметы плохие. Таперича ещё и стакан махнул.
– … И этот мост, — продолжал тем временем Борис. — Будет ещё стоять, — снова поперхнувшись, он посмотрел на Василия. — Стакан где? — кашляя, спросил он его.
– Дак вы его…
– Ладно, — махнув рукой, Борис выпил прямо из горлышка. — не солидно правда как-то. — В общем мост этот, общими усилиями, меня и Василия Романыча, всё-таки построили и осуществили! И вот он стоит, возвышаясь своей массой, пред нашим прекрасным селом!!! Давайте все хором, пожелаем ему долгих лет жизни!!! — он улыбнулся, посмотрев на бабку Марфу Арсеньевну. — Уважаемая Марфа Арсеньевна! Вам как старейшему жителю села, предоставляется право открыть этот шедевр передовых умов и отправить в долгий путь, так сказать!
– Чавой-то это? — бабка заозиралась по сторонам, удивлённо посмотрев на односельчан. — Чавой-то ему надо-то? — чуть попятившись, она испуганно посмотрела на главу администрации, шедшего прямо на неё с ножницами в правой руке.
– Бабка, не порть людям праздник, — нагнувшись к ней прошептал Василий, — ленту режь иди, он говорит.
– Так это, а чаго я-то?
– Блин, бабка, твою… — Василий осёкся, посмотрев на нахмурившегося деда. — Марфа Арсеньевна, вы как… — снова посмотрев на деда он улыбнулся. — Короче, вы как самая старая должны пустить первый транспорт по этому мосту.
– Это чаго, на этой громадине, что ль? — Марфа с ужасом посмотрела на КамАЗ. — Дык я это… Водить-то не умею. Это дед мой, покойник, на тракторе-то ентом, разъезжал-то по селу, а я только на ентом, велописеде, один раз, и то в канаву упала.
– Бабка, ленту говорю режь! Мать… — Василий снова осёкся.
– Старших-то уважать надо! — дед, замахнувшись палкой, сердито посмотрел на Василия. — Мать или не мать, а она тебе мать! В матери годится! Ты, Марфа, ножицы-то эти возьмь, и вон ту хрень-то, что поперёк дороги краснеет, порежь, а он сам уж, ентот-то транспорт, поедет, без тебя справится.
– Ну, так бы стразу и сказали, а то наговорять чавой-то, а ты и думай, чаво сказал. Давай ножицы-то. Пойдём, милой, проводишь бабку-то, по этой грязище-то нешто пройдёшь таперича? — Марфа с счастливой улыбкой оглядев односельчан, взяла Бориса под руку.
Егор с друзьями молча спускался к лодочной станции. Уже давно началась навигация и пора было выводить ребячьи яхты на воду. Вот только куда? На месте прежнего деревянного домика «Юнги», покрашенного синей краской с большим спасательным кругом на стене, где ребята оборудовали штаб и учебный класс, теперь стоял вагончик прорабской и деревянные бытовки строителей. А вопрос с лодочной станцией, как сказал Георгий Васильевич, повис в воздухе на уровне районной администрации. Неожиданно навстречу им выбежал растрёпанный Гришка.
– Ребята!!! Там такое на берег вынесло!!!
– Какое? — усмехнулась Лидка.
– Во! — Гришка развёл руками.
– Которое не тонет? — усмехнулся Егор.
– Егор… — с упрёком посмотрела на него Лида.
– Да не, не это. Этого вон на том берегу полно, с фермы. А там это самое! Наверное, в ледоход у строителей унесло!
– Бульдозер, что ли?
– Сам ты бульдозер! Это вот. Ды-ды-ды! — Гришка изобразил отбойный молоток. — Компрессор! Во!
– Ого! — присвистнул Егор, похлопав агрегат по ржавому боку. — Видать, на льдине унесло. Во, ещё и бетономешалку прибило.
– А это чего? Лейка, что ли? — Валька показала на оцинкованный бачок с боковой трубкой, валявшийся рядом с бетономешалкой и каким-то разбитым ящиком.
– Не, это самогонный аппарат, — авторитетно заявил Гришка. — У деда в сарае такой же.
– А зачем он на стройке? — удивилась Лида.
– Для этого, стимула. Что б работа веселей кипела, — усмехнулся Костя.
– А! То-то я смотрю, строители к деду всю осень и весну приходили! Для стимула! — заявил Гришка, вызвав всеобщий смех.
– Чего с яхтами-то делать будем? — спросил Костя.
– На реку выводить, — деловито ответил Егор. — Пошли к Капитану, он на площади со всеми.
– А чего там сегодня? — спросила Валя.
– Во даёт! — усмехнулся Костя. — Ты чего, не знаешь? Мост там сегодня открывают с оркестром!
Совместными усилиями бабки Марфы и Бориса Леонидовича красная ленточка была, наконец-то, перерезана.
– Поехали! — сказал Борис Леонидович, смахнув непрошенную слезу и махнув зажатым в руке голубым платком. КамАЗ взревел мотором, выпустив облако густого сизого дыма и, дёрнувшись пару раз, заглох…
– Ну, вот. Началось! — с радостным энтузиазмом в голосе произнёс дед и потёр ладони.
В следующий миг замолкли птицы и пчёлы, вылетевшие из улья Нюркиной соседки, жалобно заблеяла Нюрка (та, что с рогами), тревожно замычала корова Нюрки (той, что без рогов) и громко чихнула Валька… Раздался странный гул…
– Чавой-то, земля затряслася, что ли? — тревожно спросила Марфа.
– Она самая, — заверил её дед. — Не принимает землица-то наша мост ентот. Ох, не принимает…
И ещё мгновение спустя под торжественные звуки оркестра в реку медленно и величаво поехали дачи местного руководства… А затем и новенький мост, жалобно звякнув металлоконструкциями, канул в реку вслед за ними…
– Ой, батюшки, — бабка перекрестилась. — Свят, свят, свят! Ты гляди и правда поехали, — попятившись назад, она снова перекрестилась.
– Ох, ты-т твою с рогами… — замысловато выразился дед.
– Твою… — хотел было повторить за дедом Гришка, но стоявшая рядом Валька с размаху наступила ему на ногу. — …Вальку, блин! — в сердцах закончил он фразу, прыгая на одной ноге.
Поднявшийся порыв ветра сдул с берега дорожную пыль, а заодно и шляпу с головы остолбеневшего от этого зрелища Бориса Леонидовича.
– Хорошо пошли! — одобрительно крякнул дед. — Моща! С ветерком…
– И с матерком… — хихикнул кто-то из несознательных односельчан.
– Ага. Даже шляпа улетела, прям, как самолёт! — ввернулся под руку деда Гришка.
– А ты помолчи, оголец! — шикнул дед на внука, провожая взглядом полёт шляпы, завершившийся на росшей на противоположном берегу бузине…
Лето в посёлке выдалось долгим, жарким и солнечным. Мост всё же построили немного ниже по течению, как и предполагалось в самом начале на мысу за излучиной реки, силами мостостроительного батальона местной воинской части. Заглохший КамаАЗ той же ночью благополучно угнали, и его судьба осталась неизвестной. Хотя кто-то в посёлке утверждал, что видел его на стройке коттеджа местного бизнесмена Верхохватова. Отремонтированный компрессор продолжил свою службу в местном совхозе. На месте съехавшего в реку берега образовался красивый затон, на берегу которого открылся обновлённый ребячий яхт-клуб «Юнга». Борис Леонидович, выписавшись из психоневрологического диспансера после случившегося с ним нервного припадка, по настоятельной рекомендации районного и областного руководства отправился на более спокойную работу в городской архив. А Мозг… А Василий по-прежнему работает референтом уже у нового местного руководителя, Бориса Савельевича.
Жители же посёлка с нетерпением и любопытством ждут следующего лета, потому что Борис Савельевич пообещал провести в посёлок железную дорогу…
Мозг… То есть референт главы местной администрации Василий, открыв рот провожал глазами проплывающий мимо этот самый компрессор, не заметив подошедшего старого деда с выцветшими белёсыми глазами.
– Плохая примета.
– Чего? — Василий, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на деда.
– Примета плохая, говорю, — уже чуть громче повторил дед, кивнув на реку.
– Это почему же?
– Ну, а как? Инструмент какой-никакой. Раз один уплыл, жди компанию.
– В каком смысле-то? Чего загадками-то говорить.
– А тут загадывай, не загадывай, одна хрень из затеи, — махнул рукой дед и, опираясь на палку, не спеша пошёл обратно в посёлок.
И вскоре размороженная весенним теплом стройка вновь закипела. В ускоренном темпе, с большим количеством рабочих рук, небольшой, и не такой ажурный, как мечтал Борис Леонидович, мост рос и вытягивался над рекой и крутым глинистым берегом.
Лето в посёлке, в отличие от прочих времён года, всегда начиналось вовремя. Расцветая одуванчиками на прибрежных лугах, расцвечиваясь пёстрыми крыльями порхающих бабочек, озвучиваясь пением птиц. Правда на этот раз традиционные цвета одуванчиковых лугов — жёлтое на зелёном — сменила другая цветовая гамма — бурое на коричневом, цвета строительного пустыря рядом с новым мостом. Бабочкам, соответственно, порхать было негде, а птицы, от греха подальше, решили распеваться в других местах. Лишь Нюркины гуси продолжали весело гоготать в прибрежной тине, да корова равнодушно глядела на новый мост, меланхолично пережёвывая невесть откуда взявшуюся на стройке траву.
– Красивый мост-то получился, — сказал дед, опираясь на палку. — Только как бы того… на этого…
– Кого того? — не понял стоявший рядом референт Василий.
– Так ведь лето-то у нас завсегда особенное, — усмехнулся дед. — Года не было, шоб чаго-нибудь не приключилось. Вот в прошлом годе — пристань уплыла, в позапрошлом — паром унесло. А в позатом…
– Дед, ты ещё лодочную станцию вспомни, которую в 90х туристы спалили!
– Не перебивай старших! — погрозил дед. — Лодочну-то станцию я спалил, а не туристы твои! Опосля свадьбы внучкиной-то! Шо, такой молодой, а ужо не помнишь ничаго! Вместе ж гуляли на свадьбе-то! Так вот, а в позатом — лодку того, водяной на дно уволок.
– Это ты к чему, дед? — насторожился Василий.
– Дык всё ж к тому же, Вася. В нонешнем-то годе ничаго ещё не приключилось.
– Так и лето только началось…
– Вот и я о том. Ничаго не приключилось, а должно, шоб, значить, не нарушить традицию. Вот я и смотрю на мост-то. Как бы чаго не вышло…
Через несколько дней лениво-размеренная летняя жизнь посёлка была резко нарушена. Первым идиллический покой нарушили чёрные машины местного руководства районного и областного уровня, ознаменовавшие свой приезд клубами пыли, поднятой на так и не заасфальтированном шоссе, ибо, как было сказано главой местной администрации, мост превыше всего! А дорога… А дорога подождёт — годом раньше, годом позже, какая разница, когда подводить её к новому мосту.
– Вот принесла нечистая кого-то!.. — откашливаясь от густой пыли, сказала бабка Марфа Арсеньевна, таща на верёвке упирающуюся всеми четырьмя копытами козу Нюрку. — И откудова токо повылазило стоко начальства-то? Как тараканы из-под печки — лезуть и лезуть!
– Во видала, громадина какая! — с восхищением, посмотрев на готовый мост, Борис повернулся к вышедшей из машины тёще. Преодолевшей сотни километров ради такого торжественного случая. — Шедевр! Передовые современные умы строили!
– Ты это, Борь, премию-то небось получил? За такую-то передовую хреновину, премия, небось, хорошая положена? — тёща, надев свои неизменные очки с обычными стёклами — она считала, что так выглядит умнее — мельком посмотрев на зятя, подняла глаза к небу, уже подсчитывая в уме, на что можно потратить очередную премию.
– Да это… Наверно. В прошлый же раз дали… Правда, потом вернуть пришлось, — он задумчиво почесал затылок. — Но это мост! — он поднял указательный палец вверх. — Крепость, можно сказать! Он не уплывёт.
– Ну, Василий, народ, смотрю, уже собрался, — Борис оглядел стоявших невдалеке местных жителей. — Пора.
И вот наступил тот долгожданный момент. Красная лента, украшенный КамАЗ, и даже бутылка шампанского, всё подчёркивало торжественность момента.
– Ну, дорогие земляки, вот и настал этот долгожданный момент!!! — стоя на импровизированной деревянной трибуне, грянул во всё горло, поперхнувшись на последнем слове, Борис Леонидович. — Извиняюсь, — откашлявшись, продолжил он. — Момент, которого все в посёлке ждали много лет! И вот, — глава махнул рукой в сторону моста, задев по дороге гранёный стакан с водой, упавший в итоге на ногу Василию.
Василий, зло посмотрев на своего сияющего шефа, чуть шевеля губами, произнёс что-то нечленораздельное.
– Ну, а я чаво говорил, — дед, опершись на неизменную палку наклонился к соседу. — Одни приметы плохие. Таперича ещё и стакан махнул.
– … И этот мост, — продолжал тем временем Борис. — Будет ещё стоять, — снова поперхнувшись, он посмотрел на Василия. — Стакан где? — кашляя, спросил он его.
– Дак вы его…
– Ладно, — махнув рукой, Борис выпил прямо из горлышка. — не солидно правда как-то. — В общем мост этот, общими усилиями, меня и Василия Романыча, всё-таки построили и осуществили! И вот он стоит, возвышаясь своей массой, пред нашим прекрасным селом!!! Давайте все хором, пожелаем ему долгих лет жизни!!! — он улыбнулся, посмотрев на бабку Марфу Арсеньевну. — Уважаемая Марфа Арсеньевна! Вам как старейшему жителю села, предоставляется право открыть этот шедевр передовых умов и отправить в долгий путь, так сказать!
– Чавой-то это? — бабка заозиралась по сторонам, удивлённо посмотрев на односельчан. — Чавой-то ему надо-то? — чуть попятившись, она испуганно посмотрела на главу администрации, шедшего прямо на неё с ножницами в правой руке.
– Бабка, не порть людям праздник, — нагнувшись к ней прошептал Василий, — ленту режь иди, он говорит.
– Так это, а чаго я-то?
– Блин, бабка, твою… — Василий осёкся, посмотрев на нахмурившегося деда. — Марфа Арсеньевна, вы как… — снова посмотрев на деда он улыбнулся. — Короче, вы как самая старая должны пустить первый транспорт по этому мосту.
– Это чаго, на этой громадине, что ль? — Марфа с ужасом посмотрела на КамАЗ. — Дык я это… Водить-то не умею. Это дед мой, покойник, на тракторе-то ентом, разъезжал-то по селу, а я только на ентом, велописеде, один раз, и то в канаву упала.
– Бабка, ленту говорю режь! Мать… — Василий снова осёкся.
– Старших-то уважать надо! — дед, замахнувшись палкой, сердито посмотрел на Василия. — Мать или не мать, а она тебе мать! В матери годится! Ты, Марфа, ножицы-то эти возьмь, и вон ту хрень-то, что поперёк дороги краснеет, порежь, а он сам уж, ентот-то транспорт, поедет, без тебя справится.
– Ну, так бы стразу и сказали, а то наговорять чавой-то, а ты и думай, чаво сказал. Давай ножицы-то. Пойдём, милой, проводишь бабку-то, по этой грязище-то нешто пройдёшь таперича? — Марфа с счастливой улыбкой оглядев односельчан, взяла Бориса под руку.
***
Егор с друзьями молча спускался к лодочной станции. Уже давно началась навигация и пора было выводить ребячьи яхты на воду. Вот только куда? На месте прежнего деревянного домика «Юнги», покрашенного синей краской с большим спасательным кругом на стене, где ребята оборудовали штаб и учебный класс, теперь стоял вагончик прорабской и деревянные бытовки строителей. А вопрос с лодочной станцией, как сказал Георгий Васильевич, повис в воздухе на уровне районной администрации. Неожиданно навстречу им выбежал растрёпанный Гришка.
– Ребята!!! Там такое на берег вынесло!!!
– Какое? — усмехнулась Лидка.
– Во! — Гришка развёл руками.
– Которое не тонет? — усмехнулся Егор.
– Егор… — с упрёком посмотрела на него Лида.
– Да не, не это. Этого вон на том берегу полно, с фермы. А там это самое! Наверное, в ледоход у строителей унесло!
– Бульдозер, что ли?
– Сам ты бульдозер! Это вот. Ды-ды-ды! — Гришка изобразил отбойный молоток. — Компрессор! Во!
– Ого! — присвистнул Егор, похлопав агрегат по ржавому боку. — Видать, на льдине унесло. Во, ещё и бетономешалку прибило.
– А это чего? Лейка, что ли? — Валька показала на оцинкованный бачок с боковой трубкой, валявшийся рядом с бетономешалкой и каким-то разбитым ящиком.
– Не, это самогонный аппарат, — авторитетно заявил Гришка. — У деда в сарае такой же.
– А зачем он на стройке? — удивилась Лида.
– Для этого, стимула. Что б работа веселей кипела, — усмехнулся Костя.
– А! То-то я смотрю, строители к деду всю осень и весну приходили! Для стимула! — заявил Гришка, вызвав всеобщий смех.
– Чего с яхтами-то делать будем? — спросил Костя.
– На реку выводить, — деловито ответил Егор. — Пошли к Капитану, он на площади со всеми.
– А чего там сегодня? — спросила Валя.
– Во даёт! — усмехнулся Костя. — Ты чего, не знаешь? Мост там сегодня открывают с оркестром!
***
Совместными усилиями бабки Марфы и Бориса Леонидовича красная ленточка была, наконец-то, перерезана.
– Поехали! — сказал Борис Леонидович, смахнув непрошенную слезу и махнув зажатым в руке голубым платком. КамАЗ взревел мотором, выпустив облако густого сизого дыма и, дёрнувшись пару раз, заглох…
– Ну, вот. Началось! — с радостным энтузиазмом в голосе произнёс дед и потёр ладони.
В следующий миг замолкли птицы и пчёлы, вылетевшие из улья Нюркиной соседки, жалобно заблеяла Нюрка (та, что с рогами), тревожно замычала корова Нюрки (той, что без рогов) и громко чихнула Валька… Раздался странный гул…
– Чавой-то, земля затряслася, что ли? — тревожно спросила Марфа.
– Она самая, — заверил её дед. — Не принимает землица-то наша мост ентот. Ох, не принимает…
И ещё мгновение спустя под торжественные звуки оркестра в реку медленно и величаво поехали дачи местного руководства… А затем и новенький мост, жалобно звякнув металлоконструкциями, канул в реку вслед за ними…
– Ой, батюшки, — бабка перекрестилась. — Свят, свят, свят! Ты гляди и правда поехали, — попятившись назад, она снова перекрестилась.
– Ох, ты-т твою с рогами… — замысловато выразился дед.
– Твою… — хотел было повторить за дедом Гришка, но стоявшая рядом Валька с размаху наступила ему на ногу. — …Вальку, блин! — в сердцах закончил он фразу, прыгая на одной ноге.
Поднявшийся порыв ветра сдул с берега дорожную пыль, а заодно и шляпу с головы остолбеневшего от этого зрелища Бориса Леонидовича.
– Хорошо пошли! — одобрительно крякнул дед. — Моща! С ветерком…
– И с матерком… — хихикнул кто-то из несознательных односельчан.
– Ага. Даже шляпа улетела, прям, как самолёт! — ввернулся под руку деда Гришка.
– А ты помолчи, оголец! — шикнул дед на внука, провожая взглядом полёт шляпы, завершившийся на росшей на противоположном берегу бузине…
***
Лето в посёлке выдалось долгим, жарким и солнечным. Мост всё же построили немного ниже по течению, как и предполагалось в самом начале на мысу за излучиной реки, силами мостостроительного батальона местной воинской части. Заглохший КамаАЗ той же ночью благополучно угнали, и его судьба осталась неизвестной. Хотя кто-то в посёлке утверждал, что видел его на стройке коттеджа местного бизнесмена Верхохватова. Отремонтированный компрессор продолжил свою службу в местном совхозе. На месте съехавшего в реку берега образовался красивый затон, на берегу которого открылся обновлённый ребячий яхт-клуб «Юнга». Борис Леонидович, выписавшись из психоневрологического диспансера после случившегося с ним нервного припадка, по настоятельной рекомендации районного и областного руководства отправился на более спокойную работу в городской архив. А Мозг… А Василий по-прежнему работает референтом уже у нового местного руководителя, Бориса Савельевича.
Жители же посёлка с нетерпением и любопытством ждут следующего лета, потому что Борис Савельевич пообещал провести в посёлок железную дорогу…
