— Надеюсь никто больше удаль свою не показывал? — он обвёл взглядом всё вокруг, переведя его на друзей. — Ох! — Илья провёл ладонью по лицу. — О сколько нам открытий чудных готовит прошлый вечерок.
– Поэт, блин, — Саня покачал головой, посмотрев на него.
– Да уж. Становится всё интересней и загадочней, — Женя в задумчивости постучал пальцами по столу.
– Значит, будем разгадывать загадки! — облокотившись руками на стол Саня посмотрел на друзей. — Значит, так! Мы в городе чего делали? — спросил он, посмотрев на остальных, когда Марья Петровна снова ушла.
– Отдыхать приехали, — с уверенностью ответил Илья.
– И давно?
– Вроде нет, — уже с лёгким сомнением ответил Женя.
– А здесь мы чего делаем?
– Тоже, наверное, отдыхаем, — пожав плечами продолжил Женя.
– Логично, а почему здесь? А не там?
– А потому что здесь, — уверенно ответил Илья.
– В городе шумно, а здесь тихо, и народу поменьше, — почесав затылок, также неуверенно ответил Женя. — Все в городе, а мы тут, — уже в задумчивости добавил он.
– Так, а тогда город где? — спросил Саня.
– Там, — Илья показал указательным пальцем влево.
– А Осетрово где?
– Там, — снова показал Илья, тем же пальцем, но уже прямо перед собой.
– А мы где?
– Тут, — Илья опустил палец вниз.
– Мудро, — посмотрев на него, как на идиота, ответил Саня. — А вот как мы умудрились на лодке из Осетрова приплыть? И на фига такое название, если осётра рядом вообще не наблюдается? И вообще, если там ни моря, ни речки нет?
Все разом посмотрели на него.
– Санёк… — Илья покосился на приятеля.
– Тихо, не спугни! — поднял палец Женя. — Саня, откуда такая информация?
– Так это… — растерялся Саня.
– Вот, значит, не всё ещё потеряно и есть надежда… — глубокомысленно ответил Женя. — Итак, мы плыли… Вопрос как?
– Ну, так на лодке, — удивлённо ответил Илья.
– По дороге!? Да если бы мы так плыли, так сказать, то были бы не тут, — он также указательным пальцем показал вниз. — А в палате с мягкими стенами, ну, или, на худой конец, в обезьяннике.
– Слы-ы-шь, Ма-а-нь! — раздался чей-то скрипучий старческий голос. — Дома, что ли?
– Чего тебе? — Марья Петровна высунулась из окна.
– Слыхала? Нечистый у нас в Осетрово-то завёлся.
– Чё мелишь-то? — Марья Петровна испуганно перекрестилась. — Утро только наступило, а она уже припёрлась к кому-то!
– Так, парни, — Саня прислушался к разговору. — Сидите тихо. Не удивлюсь, что и это про нас речь, — он осторожно выглянул из-за угла и, перекрестившись, зачем-то схватился за правый бок. — Вроде, пока в порядке…
– Кто? — не понял Илья.
– Печень, — печальным голосом проговорил Саня. — Наверное ещё к кому-то…
Илья выглянул из-за спины Сани… Открывшаяся картина вызвала у него приступ истерического смеха: во дворе стояла старуха в тёмном брезентовом плаще с длинной клюкой в руке.
– Хорошо, что не коса! — отсмеявшись, Илья вытер вспотевший лоб. — Но кого-то мне эта бабка напоминает…
– Кого!? — оторопел Саня.
– Да так, вспоминается что-то смутно… Сегодня ночью… Луна… Болото… Старуха в плаще… Ещё пацан там какой-то был, кажись… И про пришельцев что-то…
– Парни, так это ж она и есть! — сказал Женя. — Точно!
– Кто? — снова тревожно спросил Саня, вытерев испарину со лба.
– Ну, эта ночью… которая… нам…
– Явилась! — добавил, ухмыляясь Илья. — Точно! Бабка эта, короче, которая нам ночью в камышах рассказывала, где эта Марь Петровна обитает. Короче, не то, что вы подумали! — он снова заржал, глядя на Саню.
– В каких камышах!? — удивился Женя.
– Которые на болоте растут, где нам эта старая карга явилась, — ухмыльнулся Илья.
– Мы ещё и в болото впёрлись ночью!? — Женя, присвистнув, сел на стоящую у стола лавку. — Во, ночка, блин!
– А мы точно не того ещё… — нервно усмехнулся Саня.
– Счас проверим, — Женя отломил с растущего рядом терновника здоровенный шип и с размаху воткнул его Сане немного ниже спины.
– А!!! — заорал Саня, добавив образное, но не печатное выражение.
– Не, пока не того, — сделал вывод Женя.
– Да, по-моему, тебе надо не рыцарей в реконструкциях изображать, а сотрудников святой… этой… инквизиции. Торквемада хренов!
– А ты говоришь того, — усмехнулся Илья. — Я такие слова и трезвый не выговорю.
– Иду вчерась ночью-то, а он в луже-то ентой большой, у пруда-то за плотиной, и сидит с рогами, да ещё гребёт вёслами… — начала свой рассказ бабка, но услышав вопль Сани, замолчала, испуганно перекрестившись, и, прошептав что-то одними губами, осторожно спросила, косясь на угол дома: — Кто это у тебя так орёт-то, бедный?
– Кто надо, тот и орёт. Куда гребёт? — не поняла Марья Петровна.
– Кто?
– Рогатый твой, старая карга!
– А! Так энто…туда, к себе, наверное. В болото-то это… Поганое. Зря ж его, что-ли, Чёртовой топью прозвали. Там они и обитаются, небось. И этот, с рогами, прям, а вокруг него ещё двое скачут, только без ентих самых-то рогов.
– Евдоха! Лежала бы ты уж на печке и не морочила голову-то. Какая нечистая в наше-то время? Спать по ночам надо, а ты не спишь, шарахаешься, вот тебе под каждым кустом и мерещиться чертовщина всякая. Тьфу! Ведьма старая! — Марья Петровна захлопнула окно. — Метлу тебе вместо клюки таскать надо, чтоб по болотам летать сподручнее было!
– Да ну тебя, коммуняка безбожная! — бросила в сердцах бабка, посмотрев на захлопнувшееся окно. — Он, нечистый-то ентот, к тебе дорогу спрашивал-то! Сама-то, видать, ведьма, вон и метла-то как раз к дому приставлена, — Евдокия покосилась на стоявшую у окна старую облезлую метёлку. — Пойду батюшке Серафиму лучше расскажу, вот на старости лет-то порадуется, бесов повыгоняет, хоть како разнообразье в святом деле-то, — бурча сама себе под нос продолжила она, тихо ковыляя в сторону видневшейся на пригорке церкви соседнего с деревней села.
– Судя по всему, о тебе речь была, — Саня посмотрел на Женю. — Ты вчера грёб?
– Так вроде ж Илюха грёб-то? Пацан же сказал.
– А сначала ты в озере не туда загрёб, поэтому Илюха тебя и отстранил. Вот только рога-то откуда? Опять, блин загадка. Господи! — сложив в молитвенном жесте руки и запрокинув голову, он посмотрел на небо. — Вернусь домой — пить брошу! Вообще ни капли в рот не возьму.
Тут откуда не возьмись снова появилась бело-коричневая сибирская кошка. Окинув всех надменным взглядом нахальных зелёных глаз, кошка гордо повернулась, собираясь царственно покинуть двор…
– Кис-кис-кис, — Женька с улыбкой подозвал её к себе.
Кошка, подойдя, внимательно посмотрела на него, и, как-то презрительно фыркнув, повернулась к нему задом и начала делать задними лапами движения, как будто закапывать что-то. Трава, пыль — всё полетело в ногу Жени. Саня с Ильёй с удивлением посмотрели на кошку.
– Ни ко двору, видно, пришёлся ты, Женёк.
– Дяденьки, а колесо? — за забором вновь показался пацанёнок.
– Так герой, поди-ка. Да не боись — не съем, я сегодня сытый, — Саня поманил мальчишку пальцем.
Мальчишка, насупившись и сунув руки карманы, подошёл ближе.
– Тебя как звать-то?
– Витька…
– Так вот, Витька. Объясни ты толком, что за колесо?
– От коляски…
– От какой? Инвалидной?
– От детской! — оторопел Витька.
– Так… Уже прогресс. И где это колесо?
– У вас было…
– А сейчас где?
– Не знаю…
– А у нас оно как оказалось?
– Так вы фокус хотели показать. Ленка думала, что вы — клоуны…
– Господи, дались вам эти клоуны, — тихо сказал Женя, покачав головой.
– Витька, привет! Смотри, какое я колесо добыл для нашей катапульты! — по улице бежал рыжий, конопатый пацан лет десяти-одиннадцати и катил перед собой колесо от детской коляски.
– Привет, Федька! Где достал?! Это же моё колесо!!! То самое!
– Не я. Светка дала. Она его у каких-то парней сменяла на герань.
– Какую герань?
– Да которую её бабка Нюра просила бабке Марье передать, — Федя кивнул на дом. — Бабке Нюре её сын привёз, — объяснил рыжий Федька, увидев удивление Жени, Сани и Ильи. — Он — селекционер. Ну, и вывел с друзьями герань, которую можно в саду растить, как розу. Герань-то тропическая! А она, зараза, всё равно на улице не растёт. Они её бабке Нюре в деревню и свезли. А она растёт и растёт, всю кухню заполонила. Вот бабка Нюра от неё и избавилась.
– Ну да, Нюра ж сестра моя меньшая, — согласилась, неожиданно появившаяся Марья Петровна, услышав знакомое имя.
– Итак, господа, — иронично произнёс Женя, обведя друзей многозначительным взглядом, — теперь предстоит выяснить ещё одну тайну. На каком этапе жизненного пути нам повстречалась маленькая девочка по имени Света с бо-о-ольшой безымянной геранью…
Федька, между тем, передав колесо Витьке, деловито прошёл по двору, остановившись перед забором, выходившим на реку. Увидев лодку, он радостно завопил, показывая пальцем:
– Во! И лодка нашлась!
– А это наша? — покосился на него Витька.
– Ха! Ты чего, Витёк, Санькин почерк не узнал? — Федя кивнул на надпись «Женя» на борту лодки. — Это же Санька писал!
– А это случайно не его почерк? — Женя показал надпись на груди.
– Конечно. Он и писал! — согласился Федя. — Ты ж сам его упрашивал, сделать красиво! Когда вы на лодочной станции за десантуру пили!
– Так, пацаны, с этого места попрошу поподробнее, — Саня внимательно посмотрел на мальчишку.
– А чего подробнее? — насупился Федя.
– Да всё. Состав, диспозицию…
– Как мы на этой лодочной станции очутились? — добавил Женя.
– И где она вообще? — уточнил Илья.
– У нас, в Степняково.
– Парень, ты лучше пальцем покажи, — взмолился Женя.
– Да вон там! В сторону города вдоль берега. Лодочная станция на озере. А озеро протокой с рекой соединяется, — Федя кивнул на реку. — Вы, наверное, с озера сюда и приплыли на нашей лодке.
– Так, приплыли… — усмехнулся Саня. — А Осетрово где?
– Так оно… От Степняково целый километр.
– Тоже на озере?
– Не, на пруду. Ой, то есть там пруд только. От озера в другую сторону.
– От реки, а не к ней, — уточнил Витька.
– А на лодочной станции мы как оказались? — продолжил «дознание» Саня.
– А я откуда знаю? — насупился Федя. — Вас Костя привёз на грузовике. С той стороны, где старая больница, по старой дороге из города на Прибрежный.
– А кто такой Костя?
– Да шофёр совхозный. Он в прошлом году из армии пришёл, служил в ВДВ.
– Теперь понятно, почему мы за ВДВ пили… — сообразил Илья.
– Да Костя не пьёт, это всё Пашка Коромысло. Его тоже осенью с приятелями в ВДВ призывают. Он и сказал, что в августе некогда будет.
– А Пашка?..
– Федькин двоюродный брат, придурок. Он и предложил за вечную и непобедимую десантуру выпить. Женькин младший брат Сашка тоже в ВДВ служит.
– Так, ещё одна Женя… Это-то кто!?
– Везёт нам что-то на Женек и Сашек… — пошутил Илья.
– Так эта… Девчонка Костина, — удивился Федя.
– А Сашка — это тот, что меня и лодку подписал? — уточнил Женя.
– Да нет! Это Санька писал. Младший брат Светки, у которой вы колесо на герань сменяли! Он художник. Костя ему банку с краской дал и сказал, чтобы сделал, наконец, надпись на лодке, ну, в честь его Женьки, в которую он втюрился…
– У которой брат в ВДВ! — влез Витька.
– А то уже целую неделю делает. Он и сделал. А ты, как увидел и сказал, чтобы Санька тебе татуировку сделал «За ВДВ». Он и сделал… маркером…
– Ты ещё просил дописать, только Санька ни в какую не согласился! — прыснул в ладошку Витька.
– А что я просил дописать? — с тревогой спросил Женя.
– Маленьким так нельзя говорить, — не сдержал смеха и Федя.
– Так, мелкота. А как вы там оказались? Вроде по малолетству вам пить с нами не полагается?
– Да мы лодку возвращали! — возмутился Федя. — Мы к походу готовимся, вот лодку и вернули. А тут Костя с вами приехал. Он лодку у нас забрал, ключи Пашке сунул и краску Саньке. И домой пошёл, потому что он не пьёт. А Пашка с приятелями и предложили День десантника отметить, потому что в августе будет некогда! А потом Витька с Ленкой прибежали — домой нас звать, потому что уже полночь скоро.
– Алёнка же думала, что вы клоуны. Из цирка, который в Прибрежный приехал, — добавил Витька.
– Слушай, Виктор, а мы как одеты были? — с подозрением спросил Илья.
– Да так и были… — Витька покосился на парней. — Ты в бермудах пляжных с этим… как его… — Витька посмотрел на Федю.
– Парео — подсказал Федя.
– Ну да. И ещё пончо полосатом. Вон, как тот коврик на траве.
– Ага, — поддакнул Федя и подозрительно посмотрел на разложенный на траве, рядом со столом, полосатый коврик. — Прям, точь-в-точь такой же! И пятно на подоле… на том же месте… Хм… — и, удивлённо пожав плечами, вновь повернулся к Витьке.
– А он, — Витька кивнул на Илью, — в джинсах-варёнках с дырками… этими… ненастоящими, а специально для прикола которые.
– Декоративными, — авторитетно уточнил Федька.
– Ага, — согласился Витка. — А поверх них штаны розовые в сердечках, до колен, как у нас девчонки взрослые летом носят.
– Не эти, случаем? — Саня поднял со скамейки штаны, в которых проснулся утром.
– Ага! Они самые!
– А почему тогда они на тебе были, а проснулся в них я? — Саня почесал голову, посмотрев на Илью.
– А это как с ластами — пойди в огород у хрена спроси, он всё знает, — хмыкнул Илья. — А дальше, Витёк?
– А ты, — на этот раз Витька оглянулся на Женю, — в подштанниках, как у моего деда, и зелёной майке с Колобком-Рэмбо…
– С кем?!
– Ну, рисунок такой… — пояснил Федя. — Злой Колобок, в бандане, с автоматом и пулемётными лентами крест-накрест…
– Рэмбо хренов, — Саня скептически посмотрел на Женю. — Так… А дальше?
– Ну, Алёнка и сказала: «Ой, смотрите, клоуны приехали!»
Саня и Илья лишь угрюмо засопели.
– А вы ей решили фокусы показать. С колесом, которое Витька нёс. А дядя Вася сказал…
– Это ещё кто? — устало спросил Илья.
– Да он завхозом в цирке в Прибрежном работает. Вот он и сказал…
– А этот дядя Вася откуда приплыл?
– Он не приплыл. Он с вами в грузовике приехал.
– Он и сказал, — продолжил Витя. — Что у клоунов грим должен быть. Вот Санька тебе Женькиной помадой грим и сделал…
– А колесо?
– А я откуда знаю? Вместо колеса в мешке сломанная вешалка оказалась. А вы сказали, что колесо завтра вернёте.
– Теперь ещё и вешалка, — устало вздохнул Саня.
– А потом? — спросил Илья.
– А потом Костя со Светкой пришли и Костя нас за шкирку домой потащил, — хихикнул Федя. — А Пашка сказал, что вы потом на лодке уплыли на другой берег. Потому что там какие-то огни мерцали. И вы поплыли там пришельцев искать…
– И где эта майка с Рэмбо? — вздохнул Женя, осмотрев себя.
– Так там и осталась, на лодочной станции. Костя сказал, что на ветошь пойдёт, — усмехнулся Федя.
– Чего, так плохо?
– Хуже некуда! — вздохнул Витька. — Маруська — это кошка, которая на лодочной станции живёт — сначала всё утро её нюхала и головой тёрлась. А потом как давай когтями драть! Только одни ленточки и остались, вот!
– Не любят тебя кошки, Женёк, — сделал многозначительный вывод Илья.
– Привет, ребята, — к Витьке и Феде подбежал внук Егорыча, Санька. — Вы деда не видали? Опять свой вантуз у бабки Марьи забыл!
– Привет, Санёк, — Федя огляделся, — да где-то здесь он был, к реке спускался. Он не забыл про эту фигню нам на площадку?
– Про кронштейн? — переспросил Санька. — Он его почти сделал — завтра привезёт. Говорит, что Змей Горыныч знатный будет. Ой, дед! Дед, слышишь!? — он оглянулся на Егорыча.
– Поэт, блин, — Саня покачал головой, посмотрев на него.
– Да уж. Становится всё интересней и загадочней, — Женя в задумчивости постучал пальцами по столу.
– Значит, будем разгадывать загадки! — облокотившись руками на стол Саня посмотрел на друзей. — Значит, так! Мы в городе чего делали? — спросил он, посмотрев на остальных, когда Марья Петровна снова ушла.
– Отдыхать приехали, — с уверенностью ответил Илья.
– И давно?
– Вроде нет, — уже с лёгким сомнением ответил Женя.
– А здесь мы чего делаем?
– Тоже, наверное, отдыхаем, — пожав плечами продолжил Женя.
– Логично, а почему здесь? А не там?
– А потому что здесь, — уверенно ответил Илья.
– В городе шумно, а здесь тихо, и народу поменьше, — почесав затылок, также неуверенно ответил Женя. — Все в городе, а мы тут, — уже в задумчивости добавил он.
– Так, а тогда город где? — спросил Саня.
– Там, — Илья показал указательным пальцем влево.
– А Осетрово где?
– Там, — снова показал Илья, тем же пальцем, но уже прямо перед собой.
– А мы где?
– Тут, — Илья опустил палец вниз.
– Мудро, — посмотрев на него, как на идиота, ответил Саня. — А вот как мы умудрились на лодке из Осетрова приплыть? И на фига такое название, если осётра рядом вообще не наблюдается? И вообще, если там ни моря, ни речки нет?
Все разом посмотрели на него.
– Санёк… — Илья покосился на приятеля.
– Тихо, не спугни! — поднял палец Женя. — Саня, откуда такая информация?
– Так это… — растерялся Саня.
– Вот, значит, не всё ещё потеряно и есть надежда… — глубокомысленно ответил Женя. — Итак, мы плыли… Вопрос как?
– Ну, так на лодке, — удивлённо ответил Илья.
– По дороге!? Да если бы мы так плыли, так сказать, то были бы не тут, — он также указательным пальцем показал вниз. — А в палате с мягкими стенами, ну, или, на худой конец, в обезьяннике.
***
– Слы-ы-шь, Ма-а-нь! — раздался чей-то скрипучий старческий голос. — Дома, что ли?
– Чего тебе? — Марья Петровна высунулась из окна.
– Слыхала? Нечистый у нас в Осетрово-то завёлся.
– Чё мелишь-то? — Марья Петровна испуганно перекрестилась. — Утро только наступило, а она уже припёрлась к кому-то!
– Так, парни, — Саня прислушался к разговору. — Сидите тихо. Не удивлюсь, что и это про нас речь, — он осторожно выглянул из-за угла и, перекрестившись, зачем-то схватился за правый бок. — Вроде, пока в порядке…
– Кто? — не понял Илья.
– Печень, — печальным голосом проговорил Саня. — Наверное ещё к кому-то…
Илья выглянул из-за спины Сани… Открывшаяся картина вызвала у него приступ истерического смеха: во дворе стояла старуха в тёмном брезентовом плаще с длинной клюкой в руке.
– Хорошо, что не коса! — отсмеявшись, Илья вытер вспотевший лоб. — Но кого-то мне эта бабка напоминает…
– Кого!? — оторопел Саня.
– Да так, вспоминается что-то смутно… Сегодня ночью… Луна… Болото… Старуха в плаще… Ещё пацан там какой-то был, кажись… И про пришельцев что-то…
– Парни, так это ж она и есть! — сказал Женя. — Точно!
– Кто? — снова тревожно спросил Саня, вытерев испарину со лба.
– Ну, эта ночью… которая… нам…
– Явилась! — добавил, ухмыляясь Илья. — Точно! Бабка эта, короче, которая нам ночью в камышах рассказывала, где эта Марь Петровна обитает. Короче, не то, что вы подумали! — он снова заржал, глядя на Саню.
– В каких камышах!? — удивился Женя.
– Которые на болоте растут, где нам эта старая карга явилась, — ухмыльнулся Илья.
– Мы ещё и в болото впёрлись ночью!? — Женя, присвистнув, сел на стоящую у стола лавку. — Во, ночка, блин!
– А мы точно не того ещё… — нервно усмехнулся Саня.
– Счас проверим, — Женя отломил с растущего рядом терновника здоровенный шип и с размаху воткнул его Сане немного ниже спины.
– А!!! — заорал Саня, добавив образное, но не печатное выражение.
– Не, пока не того, — сделал вывод Женя.
– Да, по-моему, тебе надо не рыцарей в реконструкциях изображать, а сотрудников святой… этой… инквизиции. Торквемада хренов!
– А ты говоришь того, — усмехнулся Илья. — Я такие слова и трезвый не выговорю.
– Иду вчерась ночью-то, а он в луже-то ентой большой, у пруда-то за плотиной, и сидит с рогами, да ещё гребёт вёслами… — начала свой рассказ бабка, но услышав вопль Сани, замолчала, испуганно перекрестившись, и, прошептав что-то одними губами, осторожно спросила, косясь на угол дома: — Кто это у тебя так орёт-то, бедный?
– Кто надо, тот и орёт. Куда гребёт? — не поняла Марья Петровна.
– Кто?
– Рогатый твой, старая карга!
– А! Так энто…туда, к себе, наверное. В болото-то это… Поганое. Зря ж его, что-ли, Чёртовой топью прозвали. Там они и обитаются, небось. И этот, с рогами, прям, а вокруг него ещё двое скачут, только без ентих самых-то рогов.
– Евдоха! Лежала бы ты уж на печке и не морочила голову-то. Какая нечистая в наше-то время? Спать по ночам надо, а ты не спишь, шарахаешься, вот тебе под каждым кустом и мерещиться чертовщина всякая. Тьфу! Ведьма старая! — Марья Петровна захлопнула окно. — Метлу тебе вместо клюки таскать надо, чтоб по болотам летать сподручнее было!
– Да ну тебя, коммуняка безбожная! — бросила в сердцах бабка, посмотрев на захлопнувшееся окно. — Он, нечистый-то ентот, к тебе дорогу спрашивал-то! Сама-то, видать, ведьма, вон и метла-то как раз к дому приставлена, — Евдокия покосилась на стоявшую у окна старую облезлую метёлку. — Пойду батюшке Серафиму лучше расскажу, вот на старости лет-то порадуется, бесов повыгоняет, хоть како разнообразье в святом деле-то, — бурча сама себе под нос продолжила она, тихо ковыляя в сторону видневшейся на пригорке церкви соседнего с деревней села.
– Судя по всему, о тебе речь была, — Саня посмотрел на Женю. — Ты вчера грёб?
– Так вроде ж Илюха грёб-то? Пацан же сказал.
– А сначала ты в озере не туда загрёб, поэтому Илюха тебя и отстранил. Вот только рога-то откуда? Опять, блин загадка. Господи! — сложив в молитвенном жесте руки и запрокинув голову, он посмотрел на небо. — Вернусь домой — пить брошу! Вообще ни капли в рот не возьму.
Тут откуда не возьмись снова появилась бело-коричневая сибирская кошка. Окинув всех надменным взглядом нахальных зелёных глаз, кошка гордо повернулась, собираясь царственно покинуть двор…
– Кис-кис-кис, — Женька с улыбкой подозвал её к себе.
Кошка, подойдя, внимательно посмотрела на него, и, как-то презрительно фыркнув, повернулась к нему задом и начала делать задними лапами движения, как будто закапывать что-то. Трава, пыль — всё полетело в ногу Жени. Саня с Ильёй с удивлением посмотрели на кошку.
– Ни ко двору, видно, пришёлся ты, Женёк.
Глава 4
– Дяденьки, а колесо? — за забором вновь показался пацанёнок.
– Так герой, поди-ка. Да не боись — не съем, я сегодня сытый, — Саня поманил мальчишку пальцем.
Мальчишка, насупившись и сунув руки карманы, подошёл ближе.
– Тебя как звать-то?
– Витька…
– Так вот, Витька. Объясни ты толком, что за колесо?
– От коляски…
– От какой? Инвалидной?
– От детской! — оторопел Витька.
– Так… Уже прогресс. И где это колесо?
– У вас было…
– А сейчас где?
– Не знаю…
– А у нас оно как оказалось?
– Так вы фокус хотели показать. Ленка думала, что вы — клоуны…
– Господи, дались вам эти клоуны, — тихо сказал Женя, покачав головой.
– Витька, привет! Смотри, какое я колесо добыл для нашей катапульты! — по улице бежал рыжий, конопатый пацан лет десяти-одиннадцати и катил перед собой колесо от детской коляски.
– Привет, Федька! Где достал?! Это же моё колесо!!! То самое!
– Не я. Светка дала. Она его у каких-то парней сменяла на герань.
– Какую герань?
– Да которую её бабка Нюра просила бабке Марье передать, — Федя кивнул на дом. — Бабке Нюре её сын привёз, — объяснил рыжий Федька, увидев удивление Жени, Сани и Ильи. — Он — селекционер. Ну, и вывел с друзьями герань, которую можно в саду растить, как розу. Герань-то тропическая! А она, зараза, всё равно на улице не растёт. Они её бабке Нюре в деревню и свезли. А она растёт и растёт, всю кухню заполонила. Вот бабка Нюра от неё и избавилась.
– Ну да, Нюра ж сестра моя меньшая, — согласилась, неожиданно появившаяся Марья Петровна, услышав знакомое имя.
– Итак, господа, — иронично произнёс Женя, обведя друзей многозначительным взглядом, — теперь предстоит выяснить ещё одну тайну. На каком этапе жизненного пути нам повстречалась маленькая девочка по имени Света с бо-о-ольшой безымянной геранью…
Федька, между тем, передав колесо Витьке, деловито прошёл по двору, остановившись перед забором, выходившим на реку. Увидев лодку, он радостно завопил, показывая пальцем:
– Во! И лодка нашлась!
– А это наша? — покосился на него Витька.
– Ха! Ты чего, Витёк, Санькин почерк не узнал? — Федя кивнул на надпись «Женя» на борту лодки. — Это же Санька писал!
– А это случайно не его почерк? — Женя показал надпись на груди.
– Конечно. Он и писал! — согласился Федя. — Ты ж сам его упрашивал, сделать красиво! Когда вы на лодочной станции за десантуру пили!
– Так, пацаны, с этого места попрошу поподробнее, — Саня внимательно посмотрел на мальчишку.
– А чего подробнее? — насупился Федя.
– Да всё. Состав, диспозицию…
– Как мы на этой лодочной станции очутились? — добавил Женя.
– И где она вообще? — уточнил Илья.
– У нас, в Степняково.
– Парень, ты лучше пальцем покажи, — взмолился Женя.
– Да вон там! В сторону города вдоль берега. Лодочная станция на озере. А озеро протокой с рекой соединяется, — Федя кивнул на реку. — Вы, наверное, с озера сюда и приплыли на нашей лодке.
– Так, приплыли… — усмехнулся Саня. — А Осетрово где?
– Так оно… От Степняково целый километр.
– Тоже на озере?
– Не, на пруду. Ой, то есть там пруд только. От озера в другую сторону.
– От реки, а не к ней, — уточнил Витька.
– А на лодочной станции мы как оказались? — продолжил «дознание» Саня.
– А я откуда знаю? — насупился Федя. — Вас Костя привёз на грузовике. С той стороны, где старая больница, по старой дороге из города на Прибрежный.
– А кто такой Костя?
– Да шофёр совхозный. Он в прошлом году из армии пришёл, служил в ВДВ.
– Теперь понятно, почему мы за ВДВ пили… — сообразил Илья.
– Да Костя не пьёт, это всё Пашка Коромысло. Его тоже осенью с приятелями в ВДВ призывают. Он и сказал, что в августе некогда будет.
– А Пашка?..
– Федькин двоюродный брат, придурок. Он и предложил за вечную и непобедимую десантуру выпить. Женькин младший брат Сашка тоже в ВДВ служит.
– Так, ещё одна Женя… Это-то кто!?
– Везёт нам что-то на Женек и Сашек… — пошутил Илья.
– Так эта… Девчонка Костина, — удивился Федя.
– А Сашка — это тот, что меня и лодку подписал? — уточнил Женя.
– Да нет! Это Санька писал. Младший брат Светки, у которой вы колесо на герань сменяли! Он художник. Костя ему банку с краской дал и сказал, чтобы сделал, наконец, надпись на лодке, ну, в честь его Женьки, в которую он втюрился…
– У которой брат в ВДВ! — влез Витька.
– А то уже целую неделю делает. Он и сделал. А ты, как увидел и сказал, чтобы Санька тебе татуировку сделал «За ВДВ». Он и сделал… маркером…
– Ты ещё просил дописать, только Санька ни в какую не согласился! — прыснул в ладошку Витька.
– А что я просил дописать? — с тревогой спросил Женя.
– Маленьким так нельзя говорить, — не сдержал смеха и Федя.
– Так, мелкота. А как вы там оказались? Вроде по малолетству вам пить с нами не полагается?
– Да мы лодку возвращали! — возмутился Федя. — Мы к походу готовимся, вот лодку и вернули. А тут Костя с вами приехал. Он лодку у нас забрал, ключи Пашке сунул и краску Саньке. И домой пошёл, потому что он не пьёт. А Пашка с приятелями и предложили День десантника отметить, потому что в августе будет некогда! А потом Витька с Ленкой прибежали — домой нас звать, потому что уже полночь скоро.
– Алёнка же думала, что вы клоуны. Из цирка, который в Прибрежный приехал, — добавил Витька.
– Слушай, Виктор, а мы как одеты были? — с подозрением спросил Илья.
– Да так и были… — Витька покосился на парней. — Ты в бермудах пляжных с этим… как его… — Витька посмотрел на Федю.
– Парео — подсказал Федя.
– Ну да. И ещё пончо полосатом. Вон, как тот коврик на траве.
– Ага, — поддакнул Федя и подозрительно посмотрел на разложенный на траве, рядом со столом, полосатый коврик. — Прям, точь-в-точь такой же! И пятно на подоле… на том же месте… Хм… — и, удивлённо пожав плечами, вновь повернулся к Витьке.
– А он, — Витька кивнул на Илью, — в джинсах-варёнках с дырками… этими… ненастоящими, а специально для прикола которые.
– Декоративными, — авторитетно уточнил Федька.
– Ага, — согласился Витка. — А поверх них штаны розовые в сердечках, до колен, как у нас девчонки взрослые летом носят.
– Не эти, случаем? — Саня поднял со скамейки штаны, в которых проснулся утром.
– Ага! Они самые!
– А почему тогда они на тебе были, а проснулся в них я? — Саня почесал голову, посмотрев на Илью.
– А это как с ластами — пойди в огород у хрена спроси, он всё знает, — хмыкнул Илья. — А дальше, Витёк?
– А ты, — на этот раз Витька оглянулся на Женю, — в подштанниках, как у моего деда, и зелёной майке с Колобком-Рэмбо…
– С кем?!
– Ну, рисунок такой… — пояснил Федя. — Злой Колобок, в бандане, с автоматом и пулемётными лентами крест-накрест…
– Рэмбо хренов, — Саня скептически посмотрел на Женю. — Так… А дальше?
– Ну, Алёнка и сказала: «Ой, смотрите, клоуны приехали!»
Саня и Илья лишь угрюмо засопели.
– А вы ей решили фокусы показать. С колесом, которое Витька нёс. А дядя Вася сказал…
– Это ещё кто? — устало спросил Илья.
– Да он завхозом в цирке в Прибрежном работает. Вот он и сказал…
– А этот дядя Вася откуда приплыл?
– Он не приплыл. Он с вами в грузовике приехал.
– Он и сказал, — продолжил Витя. — Что у клоунов грим должен быть. Вот Санька тебе Женькиной помадой грим и сделал…
– А колесо?
– А я откуда знаю? Вместо колеса в мешке сломанная вешалка оказалась. А вы сказали, что колесо завтра вернёте.
– Теперь ещё и вешалка, — устало вздохнул Саня.
– А потом? — спросил Илья.
– А потом Костя со Светкой пришли и Костя нас за шкирку домой потащил, — хихикнул Федя. — А Пашка сказал, что вы потом на лодке уплыли на другой берег. Потому что там какие-то огни мерцали. И вы поплыли там пришельцев искать…
– И где эта майка с Рэмбо? — вздохнул Женя, осмотрев себя.
– Так там и осталась, на лодочной станции. Костя сказал, что на ветошь пойдёт, — усмехнулся Федя.
– Чего, так плохо?
– Хуже некуда! — вздохнул Витька. — Маруська — это кошка, которая на лодочной станции живёт — сначала всё утро её нюхала и головой тёрлась. А потом как давай когтями драть! Только одни ленточки и остались, вот!
– Не любят тебя кошки, Женёк, — сделал многозначительный вывод Илья.
– Привет, ребята, — к Витьке и Феде подбежал внук Егорыча, Санька. — Вы деда не видали? Опять свой вантуз у бабки Марьи забыл!
– Привет, Санёк, — Федя огляделся, — да где-то здесь он был, к реке спускался. Он не забыл про эту фигню нам на площадку?
– Про кронштейн? — переспросил Санька. — Он его почти сделал — завтра привезёт. Говорит, что Змей Горыныч знатный будет. Ой, дед! Дед, слышишь!? — он оглянулся на Егорыча.
