Ой-еее. И я еще считала, что именно это место было слепым пятном для вездесущих камер и треклятых датчиков движения, которых здесь в частной тюрьме были повсюду, куда не брось взгляд.
Мой алчный надзиратель (а вернее враг, который меня поймал, «блюститель закона», которого подкупили прилетевшие пришельцы) бесцеремонно (имея на то все права) вошел в душевую без стука и не успел сказать ничего по поводу моей забывчивости, как я уже всучила ему последнюю снятую вещь. Даже здесь не укрыться от назойливого взгляда! Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться хоть здесь, хоть сейчас, в этот самый миг забыть о том, кто я и почему я еще жива. Просто наслаждаться стоя под приятно струящимися и журчащими потоками воды. Спокойную расслабленность прервал сухой голос позади, застывшей рядом и ожидающий когда я закончу с помывочными процедурами, принадлежавший жилистому мужчине моему сопровождающему. Личному, чтоб его!
-Тебе, наверняка интересно узнать новости о матери? – бьет по больному каждый раз, когда открывает свой гнилой рот, поэтому про себя я его окрестила сволочью. Сволочью он и был, гнидой распо-следней!
Мать – единственный родной мне человек, больная тема с тех пор как меня схватили, так и осталась моей слабостью. Все еще пыта-ется шантажировать меня ею, чтобы я выдала места наших хвала бо-гам уже бывших баз. Я насторожилась, сжимая мыло сильнее, так что аж в ногти забилось, замучаюсь потом отскребать. Из последних новостей, что до меня дошли, ее компания продвигается уже на север, восстания вспыхивают с новой силой по всему континенту. Даже если это была ложь, я все равно была горда, что наша совместная работа и идеи были проделаны не зря, что все равно все больше людей недовольны сложившимся положением настоящего и трезво оценивают свои возможности, предприимчивые способны изменить существующие проблемы, потому и объединяют усилия.
Ох, вот только я застряла здесь надолго. Если бы только был способ отсюда сбежать… будет лучше, если еще и не законный. Потому что по нынешнему закону мне ничего не светит в ближайшем будущем, никаких перемен.
Я оглянулась через плечо, надзиратель все еще стоял за спиной.
-Мойся тщательней, - злобно ухмыльнувшись, посоветовал он мне, - ты переезжаешь на новое место.
Смена места постоянной изоляции – это что-то новенькое! Интересно, а почему меня переводят? Может быть, уже отпускают за примерное поведение? – подумалось мне мечтательно. Нет, такого быть не может. А вдруг объявили амнистию по случаю дня рождения важной политической персоны? Что-то слишком размечталась я. Ведь все может обернуться куда хуже, чем есть сейчас. Хотя, что может быть хуже скуки и безысходности день ото дня? И, не удержавшись, полюбопытствовала:
-Куда? Почему? Зачем? - вопросы вырвались совершенно в не-произвольном порядке, а внутри все сжалось как от плохого предчув-ствия.
Я боялась услышать ответ. Что эта сволочь задумала на этот раз? Отрезать мою единственную связь с миром раз и навсегда? Возможно, что в другом месте я уже не смогу получать даже весточки из внешнего мира, узнавать последние новости о проводимых нашими людьми восстаниях и мятежах.
-Понравилась кое-кому…
Горечь, которую я ощутила в горле от его ответа заставила меня заткнуться от дальнейших вопросов и, оставив меня мучиться неиз-вестностью в одиночестве этот гад, быстро скрылся за дверью, жаль не поскользнулся.
Кажется, до этого момента я жила еще достаточно хорошо…
Да, конечно, если я хочу что-то узнать, придется спрашивать и уточнять. Но я же никуда не спешу, у меня целая жизнь впереди - целый неограниченный по времени срок в тюрьме. А что если он просто гадко пошутил надо мной? Но что если меня действительно переводят? Ну вот, что за страшные мысли теперь лезут в голову? Кому это я так понравилась, что меня вдруг переводят после почти четырех месяцев заключения? Зачем было говорить именно так с непонятными намеками?
Я уже почти привыкла к этим взглядам, провожавшим повсюду по стандартному маршруту день ото дня. Когда всегда смотрят чьи-то оценивающие глаза, вернее морды с похотливыми ухмылками, напутствуя маршрут похабными шуточками, унижая все человеческое, вплоть до собственного достоинства, и этим не гнушалось даже то самое начальство и охрана отсеков или кому я там так сильно понравилась?
Настроение было испорчено. Хотя не сказать, чтобы оно было хоть немного хорошим, его могло и не быть вовсе. Решив раньше срока не беспокоиться о том, что еще не случилось – кстати, очень здравое рассуждение. Я неспешно вытерлась досуха, оделась в новую, приготовленную сволочью одежду, отметив отличное качество ткани, отметила светло-серый тон одежды. В любом случае менять ставшую привычной жизнь в тюрьме входило в мои планы только в качестве побега. Скорее всего, это будет переводом из одного места заключения в другое, да еще и с отягчающими последствиями. Здесь хотя бы меня не трогали. Так что смена обстановки была для меня отличным шансом для осуществления побега, поэтому главное не проморгать этот шанс!
Надо пояснить, что сволочь никто иной, как мой практически родной дядя по отцовской линии, с моим биологическим отцом мать давно разошлась. А вот жадных до денег и важный дядя остался. Он пытался ухлестывать за моей матерью, но вскоре это противостояние разделило их, он оказался на стороне охраны правопорядка, а мать любила больше всего свободу. И я до последнего шла по ее стопам, пока на эти самые ноги мне не наступили. После того, как меня сдал один из соглядаев, я бы не хотела снова доверять непроверенным людям, устав разочаровываться.
Когда с приготовлениями было окончено, стоило мне только выйти, как тут же мои запястья были окольцованы наручниками, скрепленными общей цепью, плюс цепь вела к ошейнику - последнее кольцо сцепилось, щелкнув застежкой вокруг моей шеи, и поводок так его назовем, заканчивался в руках у гада. Наручники отчего были необычные - с внутренней стороны отделаны кожей, чтобы на натирали и не причиняли вреда, а с внешней стороны какой-то металл, судя по всему очень прочный. С чего бы вдруг такая роскошь и забота? Или я это заслужила примерным поведением?
-Это еще что такое? – запоздало возмутилась я.
Он схватил за цепь и потянул вперед. Пришлось повиноваться и пойти вперед, и поторопиться, еле поспевая за ним, мне почему-то не хотелось ощутить резкий толчок вперед, зная его манеры, так и навернуться можно, выбора не было, целоваться с полом совершенно не хотелось. В планах был побег!
-Мера предосторожности для безопасности.
Сволочь накинул мне на плечи теплую куртку и мы, проходя сквозь бесконечные отсеки проверок и коридоров безопасности, как мне было уже известно, открывались только ключом, где-то нужно было знать код, пароль, а другие двери открывались только карточкой со специальным видом допуска или пропуском. Были и двери, считывающие и сверяющие сетчатку глаза. Радовало, что в итоге все эти бесконечные двери, отсеки, коридоры и проверки между ними и на блок-постах все-таки выведут меня к выходу из тщательно охраняемого здания!
По пути, кстати, собирались мои документы, мед-карты, био-метрические данные, включая мой последний вес и группу крови, статические данные о поведении, физические данные, психо-паспорт, характер, биография.
Неужто на органы хотят пустить? Я аж содрогнулась от этой ужасной мысли и поспешно отогнала ее прочь.
Если бы заточенные здесь люди, настоящие преступники видели бы меня сейчас, покидающую в тюрьму, все ближе к выходу с каждой пройденной новой дверью - они бы провожали меня завистливыми взглядами. И честно говоря, я была рада покинуть это место заточенья и сменить обстановку на другую, давно успевшую надоесть из-за однообразной еды, и пустого ничегонеделанья, но не любую. Хотя даже и близко не знала, как сложиться моя дальнейшая судьба. Что там в недалеком меня ожидает, даже звезды и то не знали. Надеюсь, что до того как я узнаю, что меня ждет, успею сбежать.
Когда мы вышли на улицу - я наслаждалась тем, что вышла на улицу, на свежий воздух, а не смотрела на нее из узкого окна, дышала медленно и глубоко, наслаждаясь легким морозцем поздней осени. Еще неделька, другая и снег пойдет.
Леталет припарковали в двух шагах от выхода. Никаких мас-штабных планов к бегству придумать на пути я не успела, даже воздухом надышаться не успела. Меня усадили на заднее сиденье в машину, сволочь приказал водителю принять все меры предосторожности, защелкнуть двери, затемнить стекла, от передних пассажиров меня ограждала мелкая, но крепкая на вид решетка - похоже я была бессильна что-либо сделать.
-Куда мы едем? –поинтересовалась я.
-Далеко.
«Далеко не всеобъемлющий ответ» - про себя хмыкнула я.
-Я слышала... что покинуть тюрьму легально можно только по обмену? То есть в другое принудительно-исправительное заведение получается? Выходит меня ждет просто другая тюрьма?
Уж не надежда ли прозвучала только что?
-Да, зная тебя, можно и так назвать. Согласись, привлекатель-ным заведением тюрьму не назовешь. Красивой птичке лучше живется в золотой клетке.
Неизвестность всегда страшит и таит в себе множество опасно-стей. Перемены в жизни - это всегда интересно, когда они в лучшую сторону, а эта может обернуться для меня ночными кошмарами и насилием. Но любопытно неизвестности съедало меня всегда! Я итак впустую потратила столько месяцев. Какие успехи там, у матери, продвинулись ли они дальше уже известных границ?
-Там можешь считать это исправительными работами.
Вопросы: Куда меня отвезут? Зачем? Кому там я еще понрави-лось? - не давали мне покоя.
-Надеюсь, там в курсе, что у меня ужасно вредный характер?
-Еще бы! Твоя ершистость документарно зафиксирована, тут приколоты неоплаченные штрафы за порчу имущества. Но это даже на руку, быстро из тебя сделает шелковую, месяцев эдак за девять, если все пройдет, как положено.
Я не показала виду, но внутри у меня все сжалось от страха, только откинулась назад на сиденье. Кажется, мои худшие опасения все-таки сбылись! От съедавшей меня злости я не знала куда деться. Ах, вот он что задумал! Продал меня кому-то. Не переводом в тюрьму оформил, не в бордель сдал, а игрушку из меня решил сделать для любовных утех, домашним питомцем, инкубатором в конце концов!
Хуже просто наказания не придумаешь!
А он продолжил, наблюдая за моей реакцией с зеркальца, не позволяя мне переварить ранее сказанное:
-Думаю, что новая семья и ребенок сделают тебя покладистой, - его противный, отрывистый смех бесил меня еще больше, даже чем те гнусности, о которых он так важно говорил. Будто решалась судьба нескольких миров. К тому же что за шутки такие: семья, ребенок! Смешно же… на брак по расчету я не подписывалась. Может я еще договориться с заказчиком смогу об условиях эмм… содержания?
-Это мы еще посмотрим, - процедила я тихо, про себя пообещав, что убью посягнувшего гада при первой же возможности. И пускай сажают обратно, но уже за убийство, пообещала себе я. Ибо уж лучше умереть, чем позволить кому-то пользоваться тобой по собственному усмотрению исходя только из личных желаний.
Водитель и гад обменялись несколькими фразами, затем Сво-лочь скомандовал:
-Едем на космодром как можно быстрее.
П-простите что? Роддом послышалось мне с перепугу, не разо-брав слова.
-К-куда куда?
-В космодром, дурочка. На космический корабль. Время старта близко, билеты вот уже у меня есть, - он потряс двумя пластиковыми картами перед решеткой, слова, я прищурилась, были на неизвест-ном мне языке. Загадочно.
-Так мы улетаем насовсем? - не скрывая досады в голосе, спросила я, понимая безнадежность своего сложившегося положения.
Одно дело сбежать, когда ты у себя на родине, но на другой планете нет ни знакомых, ни семьи, никаких связей вообще. Не будет никого - кто захочет мне помочь, того кто знает меня. И так далеко от дома… Я бы и сейчас схватилась за любую соломинку, то бишь помощь или шанс, но пока что я не видела путей к бегству или хотя бы отступлению.
-Да. Я полечу с тобой и на некоторое время останусь там, в качестве «советника по укрощению строптивых». И еще мне нужно лично убедиться в реальной ценности обещанного мне благосостояния.
-Конечно. До новых распоряжений, пока тебе сверху опять не прикажут.
Обменявшись тем самым, ставшие с известных пор «любезно-стями», а мимо проносились здания, улицы, парки, пром-зоны, ехали очень быстро.
Одно дело мысленно представить на минуту, что ты покидаешь планету, и совсем другое оказаться в ситуации, когда не можешь ни-как повлиять на свою судьбу и покидаешь не просто родной город, страну, а свою планету, звездную систему.
Нет, не верю. Я тяжко вздохнула. Неужели это мой последний день на Земле? Если до этого я пялилась в окно почти безучастно, да-же с раздражением, то теперь уделила вниманию всему мелькавшему за стеклом из-за скорости.
Это что же получается, я сейчас в последний раз имею честь со-зерцать живые зеленые заросли у этой дороги? Всматриваться в пыльную даль от заводских труб и любоваться сверкающими серебристыми небоскребами – и все-это в самый последний раз? Все вокруг кажется таким интересным, родным, нужным.
К слову сказать, мы не ехали, а практически летели, минуя заторы, в которых люди похоже застряли часами. Куда именно мы направлялись, я видела смутно за решеткой со всех сторон, я лишь различала горящие табло на улицах, уличную рекламу, видя свет в окнах жилых домов и горящие фонари. Мы неслись так, будто бы опаздывали, хотя возможно так и было. В тюрьме я привыкла, что весь день расписан - зарядка, душ, завтрак, тренировка, свободное время, общественные работы, обед, общественные работы, дальше собственно ужин и сон. Мы спешили на космический корабль, я даже собственного города, не то, что страны не покидала никогда и не представляла каково это - покинуть свой мир. Да именно планета - это мир. Поэтому была уверена - ничего хорошего меня на чужбине не ждет и ждать не может.
Процедура контроля была весьма оригинальна, работники службы оказались предупреждены и нас сразу проводили в кабинет, напоминавший с виду допросную. Серые стены, черный зеркальный стол. Представительный мужчина с очень интересным цветом глаз. То ли признак мутации, то ли от рождения такой. Он окинул меня строгим взглядом, опять же красноречиво оценивающим, что я чуть не заподозрила в нем моего приобретателя. Но когда он подал бумаги передо мной, эта теория отпала, просто он оказался просто посредником:
-Вам нужно подписать все эти бумаги, - сообщил он мне строго, практически потеряв ко мне интерес.
-Мне? – искренне удивилась я.
Кто-то вдруг решил вспомнить о моих правах, не забывая правд и об обязанностях? Как интересно! Или это и, правда, купля-продажа то явно меня не в рабство продают. Тогда зачем нужна эта морока с документами? К чему моя добровольность? Кому, а главное, зачем это нужно? В тот момент я напрочь забыла о человеческом уважении и думала только о чужих интересах.
Сволочь все также стоит рядом, над моим плечом и зорко кон-тролирует ситуацию. Если бы я была одна с этим… то можно было попытаться договориться с посредником, обмануть его, подкупить в конце то концов!
Мой алчный надзиратель (а вернее враг, который меня поймал, «блюститель закона», которого подкупили прилетевшие пришельцы) бесцеремонно (имея на то все права) вошел в душевую без стука и не успел сказать ничего по поводу моей забывчивости, как я уже всучила ему последнюю снятую вещь. Даже здесь не укрыться от назойливого взгляда! Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться хоть здесь, хоть сейчас, в этот самый миг забыть о том, кто я и почему я еще жива. Просто наслаждаться стоя под приятно струящимися и журчащими потоками воды. Спокойную расслабленность прервал сухой голос позади, застывшей рядом и ожидающий когда я закончу с помывочными процедурами, принадлежавший жилистому мужчине моему сопровождающему. Личному, чтоб его!
-Тебе, наверняка интересно узнать новости о матери? – бьет по больному каждый раз, когда открывает свой гнилой рот, поэтому про себя я его окрестила сволочью. Сволочью он и был, гнидой распо-следней!
Мать – единственный родной мне человек, больная тема с тех пор как меня схватили, так и осталась моей слабостью. Все еще пыта-ется шантажировать меня ею, чтобы я выдала места наших хвала бо-гам уже бывших баз. Я насторожилась, сжимая мыло сильнее, так что аж в ногти забилось, замучаюсь потом отскребать. Из последних новостей, что до меня дошли, ее компания продвигается уже на север, восстания вспыхивают с новой силой по всему континенту. Даже если это была ложь, я все равно была горда, что наша совместная работа и идеи были проделаны не зря, что все равно все больше людей недовольны сложившимся положением настоящего и трезво оценивают свои возможности, предприимчивые способны изменить существующие проблемы, потому и объединяют усилия.
Ох, вот только я застряла здесь надолго. Если бы только был способ отсюда сбежать… будет лучше, если еще и не законный. Потому что по нынешнему закону мне ничего не светит в ближайшем будущем, никаких перемен.
Я оглянулась через плечо, надзиратель все еще стоял за спиной.
-Мойся тщательней, - злобно ухмыльнувшись, посоветовал он мне, - ты переезжаешь на новое место.
Смена места постоянной изоляции – это что-то новенькое! Интересно, а почему меня переводят? Может быть, уже отпускают за примерное поведение? – подумалось мне мечтательно. Нет, такого быть не может. А вдруг объявили амнистию по случаю дня рождения важной политической персоны? Что-то слишком размечталась я. Ведь все может обернуться куда хуже, чем есть сейчас. Хотя, что может быть хуже скуки и безысходности день ото дня? И, не удержавшись, полюбопытствовала:
-Куда? Почему? Зачем? - вопросы вырвались совершенно в не-произвольном порядке, а внутри все сжалось как от плохого предчув-ствия.
Я боялась услышать ответ. Что эта сволочь задумала на этот раз? Отрезать мою единственную связь с миром раз и навсегда? Возможно, что в другом месте я уже не смогу получать даже весточки из внешнего мира, узнавать последние новости о проводимых нашими людьми восстаниях и мятежах.
-Понравилась кое-кому…
Горечь, которую я ощутила в горле от его ответа заставила меня заткнуться от дальнейших вопросов и, оставив меня мучиться неиз-вестностью в одиночестве этот гад, быстро скрылся за дверью, жаль не поскользнулся.
Кажется, до этого момента я жила еще достаточно хорошо…
Да, конечно, если я хочу что-то узнать, придется спрашивать и уточнять. Но я же никуда не спешу, у меня целая жизнь впереди - целый неограниченный по времени срок в тюрьме. А что если он просто гадко пошутил надо мной? Но что если меня действительно переводят? Ну вот, что за страшные мысли теперь лезут в голову? Кому это я так понравилась, что меня вдруг переводят после почти четырех месяцев заключения? Зачем было говорить именно так с непонятными намеками?
Я уже почти привыкла к этим взглядам, провожавшим повсюду по стандартному маршруту день ото дня. Когда всегда смотрят чьи-то оценивающие глаза, вернее морды с похотливыми ухмылками, напутствуя маршрут похабными шуточками, унижая все человеческое, вплоть до собственного достоинства, и этим не гнушалось даже то самое начальство и охрана отсеков или кому я там так сильно понравилась?
Настроение было испорчено. Хотя не сказать, чтобы оно было хоть немного хорошим, его могло и не быть вовсе. Решив раньше срока не беспокоиться о том, что еще не случилось – кстати, очень здравое рассуждение. Я неспешно вытерлась досуха, оделась в новую, приготовленную сволочью одежду, отметив отличное качество ткани, отметила светло-серый тон одежды. В любом случае менять ставшую привычной жизнь в тюрьме входило в мои планы только в качестве побега. Скорее всего, это будет переводом из одного места заключения в другое, да еще и с отягчающими последствиями. Здесь хотя бы меня не трогали. Так что смена обстановки была для меня отличным шансом для осуществления побега, поэтому главное не проморгать этот шанс!
Надо пояснить, что сволочь никто иной, как мой практически родной дядя по отцовской линии, с моим биологическим отцом мать давно разошлась. А вот жадных до денег и важный дядя остался. Он пытался ухлестывать за моей матерью, но вскоре это противостояние разделило их, он оказался на стороне охраны правопорядка, а мать любила больше всего свободу. И я до последнего шла по ее стопам, пока на эти самые ноги мне не наступили. После того, как меня сдал один из соглядаев, я бы не хотела снова доверять непроверенным людям, устав разочаровываться.
Когда с приготовлениями было окончено, стоило мне только выйти, как тут же мои запястья были окольцованы наручниками, скрепленными общей цепью, плюс цепь вела к ошейнику - последнее кольцо сцепилось, щелкнув застежкой вокруг моей шеи, и поводок так его назовем, заканчивался в руках у гада. Наручники отчего были необычные - с внутренней стороны отделаны кожей, чтобы на натирали и не причиняли вреда, а с внешней стороны какой-то металл, судя по всему очень прочный. С чего бы вдруг такая роскошь и забота? Или я это заслужила примерным поведением?
-Это еще что такое? – запоздало возмутилась я.
Он схватил за цепь и потянул вперед. Пришлось повиноваться и пойти вперед, и поторопиться, еле поспевая за ним, мне почему-то не хотелось ощутить резкий толчок вперед, зная его манеры, так и навернуться можно, выбора не было, целоваться с полом совершенно не хотелось. В планах был побег!
-Мера предосторожности для безопасности.
Сволочь накинул мне на плечи теплую куртку и мы, проходя сквозь бесконечные отсеки проверок и коридоров безопасности, как мне было уже известно, открывались только ключом, где-то нужно было знать код, пароль, а другие двери открывались только карточкой со специальным видом допуска или пропуском. Были и двери, считывающие и сверяющие сетчатку глаза. Радовало, что в итоге все эти бесконечные двери, отсеки, коридоры и проверки между ними и на блок-постах все-таки выведут меня к выходу из тщательно охраняемого здания!
По пути, кстати, собирались мои документы, мед-карты, био-метрические данные, включая мой последний вес и группу крови, статические данные о поведении, физические данные, психо-паспорт, характер, биография.
Неужто на органы хотят пустить? Я аж содрогнулась от этой ужасной мысли и поспешно отогнала ее прочь.
Если бы заточенные здесь люди, настоящие преступники видели бы меня сейчас, покидающую в тюрьму, все ближе к выходу с каждой пройденной новой дверью - они бы провожали меня завистливыми взглядами. И честно говоря, я была рада покинуть это место заточенья и сменить обстановку на другую, давно успевшую надоесть из-за однообразной еды, и пустого ничегонеделанья, но не любую. Хотя даже и близко не знала, как сложиться моя дальнейшая судьба. Что там в недалеком меня ожидает, даже звезды и то не знали. Надеюсь, что до того как я узнаю, что меня ждет, успею сбежать.
Когда мы вышли на улицу - я наслаждалась тем, что вышла на улицу, на свежий воздух, а не смотрела на нее из узкого окна, дышала медленно и глубоко, наслаждаясь легким морозцем поздней осени. Еще неделька, другая и снег пойдет.
Леталет припарковали в двух шагах от выхода. Никаких мас-штабных планов к бегству придумать на пути я не успела, даже воздухом надышаться не успела. Меня усадили на заднее сиденье в машину, сволочь приказал водителю принять все меры предосторожности, защелкнуть двери, затемнить стекла, от передних пассажиров меня ограждала мелкая, но крепкая на вид решетка - похоже я была бессильна что-либо сделать.
-Куда мы едем? –поинтересовалась я.
-Далеко.
«Далеко не всеобъемлющий ответ» - про себя хмыкнула я.
-Я слышала... что покинуть тюрьму легально можно только по обмену? То есть в другое принудительно-исправительное заведение получается? Выходит меня ждет просто другая тюрьма?
Уж не надежда ли прозвучала только что?
-Да, зная тебя, можно и так назвать. Согласись, привлекатель-ным заведением тюрьму не назовешь. Красивой птичке лучше живется в золотой клетке.
Неизвестность всегда страшит и таит в себе множество опасно-стей. Перемены в жизни - это всегда интересно, когда они в лучшую сторону, а эта может обернуться для меня ночными кошмарами и насилием. Но любопытно неизвестности съедало меня всегда! Я итак впустую потратила столько месяцев. Какие успехи там, у матери, продвинулись ли они дальше уже известных границ?
-Там можешь считать это исправительными работами.
Вопросы: Куда меня отвезут? Зачем? Кому там я еще понрави-лось? - не давали мне покоя.
-Надеюсь, там в курсе, что у меня ужасно вредный характер?
-Еще бы! Твоя ершистость документарно зафиксирована, тут приколоты неоплаченные штрафы за порчу имущества. Но это даже на руку, быстро из тебя сделает шелковую, месяцев эдак за девять, если все пройдет, как положено.
Я не показала виду, но внутри у меня все сжалось от страха, только откинулась назад на сиденье. Кажется, мои худшие опасения все-таки сбылись! От съедавшей меня злости я не знала куда деться. Ах, вот он что задумал! Продал меня кому-то. Не переводом в тюрьму оформил, не в бордель сдал, а игрушку из меня решил сделать для любовных утех, домашним питомцем, инкубатором в конце концов!
Хуже просто наказания не придумаешь!
А он продолжил, наблюдая за моей реакцией с зеркальца, не позволяя мне переварить ранее сказанное:
-Думаю, что новая семья и ребенок сделают тебя покладистой, - его противный, отрывистый смех бесил меня еще больше, даже чем те гнусности, о которых он так важно говорил. Будто решалась судьба нескольких миров. К тому же что за шутки такие: семья, ребенок! Смешно же… на брак по расчету я не подписывалась. Может я еще договориться с заказчиком смогу об условиях эмм… содержания?
-Это мы еще посмотрим, - процедила я тихо, про себя пообещав, что убью посягнувшего гада при первой же возможности. И пускай сажают обратно, но уже за убийство, пообещала себе я. Ибо уж лучше умереть, чем позволить кому-то пользоваться тобой по собственному усмотрению исходя только из личных желаний.
Водитель и гад обменялись несколькими фразами, затем Сво-лочь скомандовал:
-Едем на космодром как можно быстрее.
П-простите что? Роддом послышалось мне с перепугу, не разо-брав слова.
-К-куда куда?
-В космодром, дурочка. На космический корабль. Время старта близко, билеты вот уже у меня есть, - он потряс двумя пластиковыми картами перед решеткой, слова, я прищурилась, были на неизвест-ном мне языке. Загадочно.
-Так мы улетаем насовсем? - не скрывая досады в голосе, спросила я, понимая безнадежность своего сложившегося положения.
Одно дело сбежать, когда ты у себя на родине, но на другой планете нет ни знакомых, ни семьи, никаких связей вообще. Не будет никого - кто захочет мне помочь, того кто знает меня. И так далеко от дома… Я бы и сейчас схватилась за любую соломинку, то бишь помощь или шанс, но пока что я не видела путей к бегству или хотя бы отступлению.
-Да. Я полечу с тобой и на некоторое время останусь там, в качестве «советника по укрощению строптивых». И еще мне нужно лично убедиться в реальной ценности обещанного мне благосостояния.
-Конечно. До новых распоряжений, пока тебе сверху опять не прикажут.
Обменявшись тем самым, ставшие с известных пор «любезно-стями», а мимо проносились здания, улицы, парки, пром-зоны, ехали очень быстро.
Одно дело мысленно представить на минуту, что ты покидаешь планету, и совсем другое оказаться в ситуации, когда не можешь ни-как повлиять на свою судьбу и покидаешь не просто родной город, страну, а свою планету, звездную систему.
Нет, не верю. Я тяжко вздохнула. Неужели это мой последний день на Земле? Если до этого я пялилась в окно почти безучастно, да-же с раздражением, то теперь уделила вниманию всему мелькавшему за стеклом из-за скорости.
Это что же получается, я сейчас в последний раз имею честь со-зерцать живые зеленые заросли у этой дороги? Всматриваться в пыльную даль от заводских труб и любоваться сверкающими серебристыми небоскребами – и все-это в самый последний раз? Все вокруг кажется таким интересным, родным, нужным.
К слову сказать, мы не ехали, а практически летели, минуя заторы, в которых люди похоже застряли часами. Куда именно мы направлялись, я видела смутно за решеткой со всех сторон, я лишь различала горящие табло на улицах, уличную рекламу, видя свет в окнах жилых домов и горящие фонари. Мы неслись так, будто бы опаздывали, хотя возможно так и было. В тюрьме я привыкла, что весь день расписан - зарядка, душ, завтрак, тренировка, свободное время, общественные работы, обед, общественные работы, дальше собственно ужин и сон. Мы спешили на космический корабль, я даже собственного города, не то, что страны не покидала никогда и не представляла каково это - покинуть свой мир. Да именно планета - это мир. Поэтому была уверена - ничего хорошего меня на чужбине не ждет и ждать не может.
Процедура контроля была весьма оригинальна, работники службы оказались предупреждены и нас сразу проводили в кабинет, напоминавший с виду допросную. Серые стены, черный зеркальный стол. Представительный мужчина с очень интересным цветом глаз. То ли признак мутации, то ли от рождения такой. Он окинул меня строгим взглядом, опять же красноречиво оценивающим, что я чуть не заподозрила в нем моего приобретателя. Но когда он подал бумаги передо мной, эта теория отпала, просто он оказался просто посредником:
-Вам нужно подписать все эти бумаги, - сообщил он мне строго, практически потеряв ко мне интерес.
-Мне? – искренне удивилась я.
Кто-то вдруг решил вспомнить о моих правах, не забывая правд и об обязанностях? Как интересно! Или это и, правда, купля-продажа то явно меня не в рабство продают. Тогда зачем нужна эта морока с документами? К чему моя добровольность? Кому, а главное, зачем это нужно? В тот момент я напрочь забыла о человеческом уважении и думала только о чужих интересах.
Сволочь все также стоит рядом, над моим плечом и зорко кон-тролирует ситуацию. Если бы я была одна с этим… то можно было попытаться договориться с посредником, обмануть его, подкупить в конце то концов!
