За окнами темнеет, но в зале этого не замечают - сотни свечей пылают в серебряных канделябрах, разгоняя мрак. Слуги хорошо знают работу - зажгли их быстро и вовремя. За столы гости теперь приходят только отдохнуть, а остальное время танцуют, поют или играют в буриме. Каждый занимается тем, что ему больше по нраву.
Пока матушка не приглашает выйти в парк.
На большую поляну выбегает артист, раскручивая над головой огненный шар. Веревки скрывает темнота и, кажется, пламя повинуется мановению руки. Мужчина стоит некоторое время, а потом... Я ахаю и подаюсь вперед, чуть не свалившись с помоста. Огонь, неистовый, стремительный, оставляет оранжевые росчерки на темном пергаменте ночи. Шар вертится, меняет направление, скорость. Актера словно огненный вихрь подхватывает. А уж когда в его руках появляется вторая веревка! Мужчина прыгает, крутится, кувыркается, рисуя яркие вензеля прямо в воздухе. А под конец, приблизив шар ко рту, выдыхает пламя, на миг превращаясь в дракона из старых легенд.
Разве такое возможно? Я потрясена. Актер стоит под помостом, и грудь, покрытая потом, тяжело вздымается. Наверное, трудно быть драконом. Повинуясь внезапному порыву, я снимаю с шеи подарок и кидаю вниз, в придачу к кошельку, которым одаривает матушка. Слышу вздох брата, и вторая цепочка, слабо сверкнув в красноватом свете факелов, летит с помоста. Кэм не желает уступить мне ни в чем. Даже в щедрости. Но ведь это я придумала, так наградить акробата!
А он еще раз низко кланяется и, вскинув руки в прощальном приветствии, удаляется под восхищенный ропот гостей. А факелы разгораются все ярче...
-----------------------------
Не факелы это были. Солнце, отразившись от шпилей и флюгеров, что в обилии усеивали крыши, запустило в комнату ворох бликов. Они меня и разбудили.
Сон - воспоминание. Почему приснился тот день? Наверное, потому что тогда тень Замка - на - Скале еще не нависла надо мной, а её краешек, который попытался омрачить радость, не воспринимался как нечто страшное. И, наверное, потому, что в те дни я в последний раз была счастлива.
Солнечный зайчик мазнул по виску, заставив зажмуриться. Я перекатилась на край кровати, встала и босиком подошла к окну. Сверкающие шпили действительно напомнили факелы, что в ту ночь освещали сад. Больше никогда я не испытывала такого восторга. Я вообще ничего не испытывала. Ни радости, ни страха, ни боли... Все было тогда в последний раз.
Прежде, чем закрыть ставни, я осмотрелась. Над городом полыхал кровавый закат. Алый, как кровь оленя на моих руках. Отец сдержал слово - охота состоялась.
----------------------------
Адала облачает меня в темно-зеленое платье с широкой юбкой, и принимается укладывать волосы. Осторожно, стараясь не дергать, расчесывает пряди. Я изнываю от нетерпения. Казалось, горничная нарочно делает все очень медленно.
- Скорее! Там, наверное, уже собрались!
- Без вас не уедут, - гребень неторопливо скользил по волосам - И времени хватает.
- Ну, пожалуйста - быстрее!
Посмеиваясь над моим недовольством, Адала вплетает золотистую ленту и, подвернув косы вверх, закрепляет концы на висках.
- Уже?
- Нет. Еще цветы.
Жду, пока два изящных букета из шелка и жемчуга украсят прическу.
- Теперь все. Удачной охоты, маленькая госпожа.
Она всегда называет меня так. Пора положить этому конец.
- Я уже взрослая. Мне - десять лет.
- Прощения просим, - сопроводив слова легким поклоном, Адала выходит.
Но почему мне кажется, что почтительным наклоном головы прячется улыбка?
Тороплюсь я зря. Охотники только-только начинают собираться. Грумы приводят коней. Гнедого Вихря, отцовского мерина, держат чуть в стороне. Хозяин дома сядет в седло последним.
А Кэм... Под братом гарцевал жеребец редкой красной масти. Огненный, как листья рябины осенью.
- Улла, смотри, кого мне отец подарил! Это Неутомимый!
- Если вы будете так его горячить, то ваш Неутомимый не доберется и до ближайшей рощи, - старший грум проводит рукой по взмокшей лошадиной шее.
Кэм смущается, но коня успокаивает.
-Улла! - отец оставляет друзей, и широкими шагами пересекает двор - Для тебя у меня тоже есть подарок.
Тонконогая, стройная кобыла выплывает из ворот конюшни. Белоснежная шерсть сверкает на солнце, словно горные вершины зимой.
- Нравится?
- Да, - я выдыхаю, не в силах отвести глаз от такой красоты.
Лошадь не идет - танцует, едва касаясь земли точеными копытами. Глядя, как плавно она пересекает двор, я вспоминаю величественных птиц, давших название Орлиным горам.
- Как назовешь? - брат возвращает в реальность.
- Орлица. Отец, я и вправду... могу?
До этого дня мне запрещалось преследовать зверя наравне со взрослыми. Приходилось оставаться на поляне, вместе с дамами, не решившимися сесть в охотничье седло. В цветных шатрах накрывали столы, менестрели услаждали слух, а дети под присмотром грумов катались верхом, или затевали игры. И только Богам известно было, как я злилась. Хотя нет. Кэму тоже. Брата вполне разделял мои чувства, ожидая охотников. И даже веселый пир, начинавшийся с их возвращением, не мог погасить обиду.
Сегодня же отец сам сажает меня в седло. Подает повод, смотрит, как я разбираю кожаные полоски. Улыбается:
- Спокойно. Я - рядом. И помаши матери.
Матушка стоит возле распахнутого окна. Машет охотникам платком. Мне кажется, или белая ткань то и дело касается её глаз?
Думать об этом некогда. Отец вскакивает на Вихря, псари выводят рвущихся со сворок собак и мы выезжаем за ворота.
Лай, ржание, визг охотничьих рожков - я купаюсь в звуках. И - жду. Мое волнение передается Орлице, она дугой выгибает шею, грызет удила и просит скачки. Вперед, в лес, в поле, не разбирая дороги...
Но надо еще оставить на опушке дам, и я сдерживаю горячащуюся лошадь. Не время. Не сейчас.
Дамы спешиваются и желают удачи. Нежные поцелуи, ахи, вздохи... Когда же это закончится? Я в нетерпении оглядываюсь. Отец разговаривает с двумя всадниками, я узнаю их. Егеря! И подъезжаю поближе.
Кэм уже все знает. Подлетает, сияющий, как начищенное медное блюдо. Волосы растрепались под маленькой шапочкой, щеки горят...
- Они выследили оленя! Взрослого быка! Вот увидишь, я буду первым.
- Конечно, ты же великий охотник... на мышей.
Я знаю, как смутить брата. Няня до полусмерти боится серых крох, а они возьми и облюбуй под гнездо сундук с шерстью для рукоделия. Вот визгу-то было! Ну, Кэм и взялся помочь. Притащил с кухни кошку. Но отъевшаяся на сливках и мясе киса совсем не желала охотиться. Тогда брат сплел силки, и сам переловил всех до единой. Няня несколько дней благодарила "спасителя", пока мне не надоело, и Кэм получил новое прозвище. И очень злился, когда его слышал.
- Ладно, хватит дуться. Скажи лучше, у меня волосы тоже растрепаны, а на носу грязное пятно?
- Нет, - Кэм смутился.
Снимает шапочку, приглаживает вихры. Красивее не становится. А брат, подумав еще немного, вытирает лицо платком.
- Чисто?
- Грязь только размазал. Давай, помогу, - я тянусь забрать платок.
Но наши лошади не желают видеть Кэма опрятным. Неутомимый фыркает и мотает головой. Орлица возмущается таким поведением и кусает его за холку. Наверное сильно, потому что рыжий с визгом взвивается на дыбы.
Мир сходит с ума. Небо, деревья, бегущие и кричащие люди закружились в неистовом танце. Пару раз перед глазами мелькают рассекающие воздух копыта, а потом все прекращается. Мужчины успевают вовремя. Отец сдергивает меня с седла, Кэм вырывается из рук грума.
Орлица дрожит. Пот покрывает её бока, с губ падает пена. Неутомимый выглядит не лучше.
- Вам нельзя на них ехать, - в голосе отца рокочет гнев - Шеи себе переломаете.
- Но отец!
- Возьмете других коней. Кэм, доверяю тебе Вихря. Улла, поедешь на Белоногом.
- Нет.
Что на меня находит? Я смотрю в глаза отцу, и отказываюсь подчиниться.
- Я поеду на Орлице. Или не поеду вовсе.
Роман участвует в конкурсе "Магические ужасы" https://lit-era.com/book/plennica-belogo-zamka-b1353
Пока матушка не приглашает выйти в парк.
На большую поляну выбегает артист, раскручивая над головой огненный шар. Веревки скрывает темнота и, кажется, пламя повинуется мановению руки. Мужчина стоит некоторое время, а потом... Я ахаю и подаюсь вперед, чуть не свалившись с помоста. Огонь, неистовый, стремительный, оставляет оранжевые росчерки на темном пергаменте ночи. Шар вертится, меняет направление, скорость. Актера словно огненный вихрь подхватывает. А уж когда в его руках появляется вторая веревка! Мужчина прыгает, крутится, кувыркается, рисуя яркие вензеля прямо в воздухе. А под конец, приблизив шар ко рту, выдыхает пламя, на миг превращаясь в дракона из старых легенд.
Разве такое возможно? Я потрясена. Актер стоит под помостом, и грудь, покрытая потом, тяжело вздымается. Наверное, трудно быть драконом. Повинуясь внезапному порыву, я снимаю с шеи подарок и кидаю вниз, в придачу к кошельку, которым одаривает матушка. Слышу вздох брата, и вторая цепочка, слабо сверкнув в красноватом свете факелов, летит с помоста. Кэм не желает уступить мне ни в чем. Даже в щедрости. Но ведь это я придумала, так наградить акробата!
А он еще раз низко кланяется и, вскинув руки в прощальном приветствии, удаляется под восхищенный ропот гостей. А факелы разгораются все ярче...
-----------------------------
Не факелы это были. Солнце, отразившись от шпилей и флюгеров, что в обилии усеивали крыши, запустило в комнату ворох бликов. Они меня и разбудили.
Сон - воспоминание. Почему приснился тот день? Наверное, потому что тогда тень Замка - на - Скале еще не нависла надо мной, а её краешек, который попытался омрачить радость, не воспринимался как нечто страшное. И, наверное, потому, что в те дни я в последний раз была счастлива.
Солнечный зайчик мазнул по виску, заставив зажмуриться. Я перекатилась на край кровати, встала и босиком подошла к окну. Сверкающие шпили действительно напомнили факелы, что в ту ночь освещали сад. Больше никогда я не испытывала такого восторга. Я вообще ничего не испытывала. Ни радости, ни страха, ни боли... Все было тогда в последний раз.
Прежде, чем закрыть ставни, я осмотрелась. Над городом полыхал кровавый закат. Алый, как кровь оленя на моих руках. Отец сдержал слово - охота состоялась.
----------------------------
Адала облачает меня в темно-зеленое платье с широкой юбкой, и принимается укладывать волосы. Осторожно, стараясь не дергать, расчесывает пряди. Я изнываю от нетерпения. Казалось, горничная нарочно делает все очень медленно.
- Скорее! Там, наверное, уже собрались!
- Без вас не уедут, - гребень неторопливо скользил по волосам - И времени хватает.
- Ну, пожалуйста - быстрее!
Посмеиваясь над моим недовольством, Адала вплетает золотистую ленту и, подвернув косы вверх, закрепляет концы на висках.
- Уже?
- Нет. Еще цветы.
Жду, пока два изящных букета из шелка и жемчуга украсят прическу.
- Теперь все. Удачной охоты, маленькая госпожа.
Она всегда называет меня так. Пора положить этому конец.
- Я уже взрослая. Мне - десять лет.
- Прощения просим, - сопроводив слова легким поклоном, Адала выходит.
Но почему мне кажется, что почтительным наклоном головы прячется улыбка?
Тороплюсь я зря. Охотники только-только начинают собираться. Грумы приводят коней. Гнедого Вихря, отцовского мерина, держат чуть в стороне. Хозяин дома сядет в седло последним.
А Кэм... Под братом гарцевал жеребец редкой красной масти. Огненный, как листья рябины осенью.
- Улла, смотри, кого мне отец подарил! Это Неутомимый!
- Если вы будете так его горячить, то ваш Неутомимый не доберется и до ближайшей рощи, - старший грум проводит рукой по взмокшей лошадиной шее.
Кэм смущается, но коня успокаивает.
-Улла! - отец оставляет друзей, и широкими шагами пересекает двор - Для тебя у меня тоже есть подарок.
Тонконогая, стройная кобыла выплывает из ворот конюшни. Белоснежная шерсть сверкает на солнце, словно горные вершины зимой.
- Нравится?
- Да, - я выдыхаю, не в силах отвести глаз от такой красоты.
Лошадь не идет - танцует, едва касаясь земли точеными копытами. Глядя, как плавно она пересекает двор, я вспоминаю величественных птиц, давших название Орлиным горам.
- Как назовешь? - брат возвращает в реальность.
- Орлица. Отец, я и вправду... могу?
До этого дня мне запрещалось преследовать зверя наравне со взрослыми. Приходилось оставаться на поляне, вместе с дамами, не решившимися сесть в охотничье седло. В цветных шатрах накрывали столы, менестрели услаждали слух, а дети под присмотром грумов катались верхом, или затевали игры. И только Богам известно было, как я злилась. Хотя нет. Кэму тоже. Брата вполне разделял мои чувства, ожидая охотников. И даже веселый пир, начинавшийся с их возвращением, не мог погасить обиду.
Сегодня же отец сам сажает меня в седло. Подает повод, смотрит, как я разбираю кожаные полоски. Улыбается:
- Спокойно. Я - рядом. И помаши матери.
Матушка стоит возле распахнутого окна. Машет охотникам платком. Мне кажется, или белая ткань то и дело касается её глаз?
Думать об этом некогда. Отец вскакивает на Вихря, псари выводят рвущихся со сворок собак и мы выезжаем за ворота.
Лай, ржание, визг охотничьих рожков - я купаюсь в звуках. И - жду. Мое волнение передается Орлице, она дугой выгибает шею, грызет удила и просит скачки. Вперед, в лес, в поле, не разбирая дороги...
Но надо еще оставить на опушке дам, и я сдерживаю горячащуюся лошадь. Не время. Не сейчас.
Дамы спешиваются и желают удачи. Нежные поцелуи, ахи, вздохи... Когда же это закончится? Я в нетерпении оглядываюсь. Отец разговаривает с двумя всадниками, я узнаю их. Егеря! И подъезжаю поближе.
Кэм уже все знает. Подлетает, сияющий, как начищенное медное блюдо. Волосы растрепались под маленькой шапочкой, щеки горят...
- Они выследили оленя! Взрослого быка! Вот увидишь, я буду первым.
- Конечно, ты же великий охотник... на мышей.
Я знаю, как смутить брата. Няня до полусмерти боится серых крох, а они возьми и облюбуй под гнездо сундук с шерстью для рукоделия. Вот визгу-то было! Ну, Кэм и взялся помочь. Притащил с кухни кошку. Но отъевшаяся на сливках и мясе киса совсем не желала охотиться. Тогда брат сплел силки, и сам переловил всех до единой. Няня несколько дней благодарила "спасителя", пока мне не надоело, и Кэм получил новое прозвище. И очень злился, когда его слышал.
- Ладно, хватит дуться. Скажи лучше, у меня волосы тоже растрепаны, а на носу грязное пятно?
- Нет, - Кэм смутился.
Снимает шапочку, приглаживает вихры. Красивее не становится. А брат, подумав еще немного, вытирает лицо платком.
- Чисто?
- Грязь только размазал. Давай, помогу, - я тянусь забрать платок.
Но наши лошади не желают видеть Кэма опрятным. Неутомимый фыркает и мотает головой. Орлица возмущается таким поведением и кусает его за холку. Наверное сильно, потому что рыжий с визгом взвивается на дыбы.
Мир сходит с ума. Небо, деревья, бегущие и кричащие люди закружились в неистовом танце. Пару раз перед глазами мелькают рассекающие воздух копыта, а потом все прекращается. Мужчины успевают вовремя. Отец сдергивает меня с седла, Кэм вырывается из рук грума.
Орлица дрожит. Пот покрывает её бока, с губ падает пена. Неутомимый выглядит не лучше.
- Вам нельзя на них ехать, - в голосе отца рокочет гнев - Шеи себе переломаете.
- Но отец!
- Возьмете других коней. Кэм, доверяю тебе Вихря. Улла, поедешь на Белоногом.
- Нет.
Что на меня находит? Я смотрю в глаза отцу, и отказываюсь подчиниться.
- Я поеду на Орлице. Или не поеду вовсе.
Роман участвует в конкурсе "Магические ужасы" https://lit-era.com/book/plennica-belogo-zamka-b1353
