ГЛАВА 1
Янка плохо помнила тот день, когда увидела Ярослава впервые.
Помнила, как тусовалась с друзьями в клубе «Black Jack». Как Рика беспрестанно висла у неё на плече, а Дэвид обнимал за пояс. Помнила, как хихикала, убеждая Дэвида, что у Рики задница куда круче и лапать нужно её, а не её собственные Янкины худосочные ляжки.
Помнила, как Дэвид подливал ещё и ещё, и помнила, как затем они вместе оказались в туалете. Как Дэвид отсыпал на белоснежном кафеле раковины две дорожки.
Порошок резал глотку, но от этого почему-то становилось смешно. Они вернулись в бар и продолжили смеяться уже втроём. Помнила, как долбил в грудь бешеный бит и как Рика прижималась к ней спереди. Дэвид обнимал сзади, но Янке было уже всё равно, потому что она сама стала душой танцпола, слилась с музыкой и дышала этим битом. Ритм колотил, как сердце в горячих руках, скользящих по телу, а потом…
Потом был провал.
Янка помнила, как сидела в аэропорту и снова с одного бока её подпирал Дэвид. Дэвид улыбался, и улыбка его была ослепительной. От этого Янке было ещё смешнее и хотелось икать. Дэвид всё время ласкал её затылок, но к тому времени Янку уже так торкнуло, что она могла только сидеть и мурлыкать, не чувствуя при этом ни возбуждения, ни отвращения.
Дэвид затолкал её в зелёный коридор, и Янка пошла по рукам таможенников. Она по-прежнему не могла перестать хихикать, но почему-то никто не разделял её веселья.
— Hey! — услышала Янка сзади, когда всё закончилось. Увидела за ограждением Дэвида, махавшего ей. Дэвид указывал на сумку, которую держал в руках, и пытался о чём-то просигналить. Янка кое-как поняла, что забыла по ту сторону кордона шмотки, и от этого ей снова стало смешно.
Дэвид дождался, когда индус, проводивший проверку, отвернется. Отозвал Янку в сторону — туда, где пропускные арки перекрывали экраны. Быстрым движением отправил сумку вперёд, а потом махнул Янке рукой, показывая, чтобы та валила.
Янка, конечно, так и сделала: подхватила сумку и торопливо, не оглядываясь по сторонам, двинулась к выходу на взлётное поле.
В самолёте Янка чуток отоспалась. В голове прояснилось, но теперь её стало тошнить и жутко хотелось пить.
Янка поймала стюарда, спешившего куда-то в хвост, и, улыбнувшись, попросила воды.
Улыбка у Янки всегда была такая, что ей прощали всё — и невыученные уроки, и украденное в магазине мороженое.
Янка улыбнулась. Стюард улыбнулся в ответ, хотя Янка не сомневалась, что выглядит хуже некуда.
Закрепляя эффект, заправила за ухо прядь волос и потупила взгляд. Щёки у стюарда заалели, и он торопливо сбежал на поиски воды.
Янка откинулась на спинку кресла.Попыталась сфокусировать взгляд, и стала ждать.
Выпив воды, она снова уснула и проснулась уже от того, что знакомый симпатичный стюард тряс её за плечо.
— Прилетели, — ласково сообщил он.
Янка мрачно кивнула: после сна ей стало совсем плохо, и на улыбку не хватило сил.
Стюард выглядел разочарованным, но Янке было всё равно: свои увлечения она забывала так же быстро, как и приобретала.
Она подхватила сумку с полки для багажа и, отодвинув стюарда в сторону, двинулась на выход.
До кордона оставалось двадцать шагов, когда Янка свернула к заветной комнатке с треугольным значком на двери. Не обращая внимания на очередь, пробилась к кабинке и, едва прикрыв дверь, склонилась над унитазом.
Рвало её недолго — желудок оказался почти что пуст. Но ощущение грязи на губах осталось, и Янка залезла в карман в поисках носового платка.
Не обнаружив, выругалась и рывком раздвинула молнию на сумке.
О платке она забыла в следующую секунду, когда увидела вместо набитых кое-как футболок большие пакеты с зелёной травой.
Янка протрезвела в один миг.
«Чай?» — подумала она с надеждой и собралась было достать пакет, когда дверь за спиной открылась.
Янка торопливо заслонила сумку собой и, одарив незваную гостью ненавидящим взглядом, спросила:
— Совсем невтерпёж?
Мадам средних лет и интеллигентного вида явно испугалась не меньше её, хоть и не имела в сумке десять кило травы. Она торопливо ретировалась, а Янка защёлкнула шпингалет и перевела дух.
Извлекла из сумки первый пакет, надорвала дрожащими пальцами и принюхалась.
Трава отчётливо пахла травой.
Думать долго Янка не привыкла. Ясно было, что она всё ещё в пограничной зоне. Тут и там натыканы камеры, а по периметру стоят пограничники.
Янка быстрым движением вывернула пакет в толчок, а затем один за другим опустошила таким же образом ещё девять. Защёлкнула молнию и, уже не думая о запахе изо рта, торопливо вышла наружу.
Предъявив девушке в синей форме документы, Янка привычно улыбнулась, и та улыбнулась в ответ. Точно так же улыбнулся ей и молодой человек, проводивший досмотр, и даже не заглянул в сумку.
Янка почти забыла о странном происшествии, решив, что это просто тупая шутка Дэвида, и вышла на стоянку такси. Подняла руку, и первая же машина остановилась.
Янка улыбнулась водителю, забросила сумку на заднее сиденье и опустилась рядом.
— Все из Москвы на каникулы, а ты в Москву, — заметил водитель, заводя мотор.
Янка не обратила внимания на то, что в ней легко узнали студентку. Наверняка говорили об этом и брендовые шмотки прямиком из Англии, и длинные, профессионально высветленные волосы, собранные в высокий «хвост».
— К родителям на Новый год.
Янка врала. Она толком не знала, зачем приехала. Отец давно уже её не ждал: с тех пор как второй раз женился. Теперь у него была Вика — маленький пупс с голубыми глазками, как у матери, и светлыми волосами, как у отца.
Янка только фыркала, когда папаша умилялся своей новой игрушке и представляла, как спустя пятнадцать лет новую куколку так же вышвырнут в дорогой колледж, чтобы продолжить забавляться с очередной «барби».
Когда Яне стукнул год, у неё тоже были светлые волосы и голубые глаза. Она не знала точно, но думала, что тогда папаша умилялся и ей. К шести годам волосы порыжели, и отец решил, что это лучшее доказательство того, что Янка не его дочь.
Янка часто думала, что в другой семье её, наверное, могли и просто вышвырнуть на улицу, как вышвырнул отец свою первую жену и её мать. Однако у Журавлёвых дело обстояло иначе. Янку попросту отправили учиться на другой конец материка.
За три года Янка приехала в Москву в первый раз, и не потому, что хотела. Она звонила родителям каждый год, но мать снова вышла замуж, и в той семье Янка тоже стала лишней. Отец в ней не нуждался уже давно.
Янка и сейчас, сидя в машине, не понимала, кому в голову пришла эта идиотская идея — поехать на праздники домой. И, главное, зачем? Видимо, они с Дэвидом что-то надумали накануне вечером, но что именно, Янка в упор не могла. вспомнить
Задумавшись об этом, она не заметила, как машина остановилась. Из мира собственных мыслей её вырвал свист водителя и холодное, совсем не услужливое:
— Приехали.
Янка выглянула в окно.
— И что это за хрень?! — спросила она. — Я на Воробьёвы просила.
За окнами простирался вдаль какой-то подземный гараж — абсолютно пустой.
— Эй, алё? — Янка толкнула водителя в плечо, а уже через секунду ближайшая дверь открылась. Чьи-то руки выволокли её наружу и заломили локоть.
Янка увидела, что оказалась во власти двух мужчин: один, лысый, с татуировкой на макушке, стоял напротив. Он взял в руки сумку и, рванув молнию, присвистнул.
— Ярик, дерьмо!
Того, которого звали Яриком, Янка не видела. Только чувствовала его стальную хватку поверх рукава.
— Уроды! Охренели, или что?! — Янка дёрнулась, пытаясь вырваться.
Лысый отбросил сумку в сторону и заехал девушке по лицу. Потом одним пальцем подцепил подбородок и заставил посмотреть на себя.
— Где наркота? — спросил браток.
Янка похолодела. До неё начало доходить.
— Где трава, я спросил?! — рявкнул лысый, а тот, что стоял за спиной, сильней заломил Янке руку.
— В унитазе, — ответила Янка тихо. Она не боялась — наверное, потому, что до конца не верила, что влипла.
Тот, которого звали Ярик, хохотнул.
— Не смешно! — отрезал лысый и ещё раз так ударил Янку по зубам, что губу пронзила боль и Янка почувствовала на языке вкус крови. — Где наркота, я спросил?!
— Нету, я сказала! Слила!
— Тварь! Охренела?! — Лысый ударил её ещё раз, теперь уже под рёбра. — Я спросил, где наркота!
Ярик почему-то снова засмеялся, но локтя Янки так и не отпустил.
Янку били ещё. Лысый раз за разом задавал один и тот же вопрос, пока Янка не повисла бессильно на руках другого братка, но её всё ещё продолжали бить, пока сознание не подёрнула темнота.
***
Янка пришла в себя в маленькой комнатушке. Руки оказались прикованы к батарее, окно забито досками, а вокруг царила темнота.
Между досок мелькали тени, и Янка заорала, силясь привлечь внимание прохожих. У неё получилось, вот только к лучшему ли это, она понять не успела.
Дверь открылась, и на пороге показались двое. Всё тот же лысый сплюнул на пол и сказал:
— Очнулась…
Янка не хотела на него смотреть. Всё происходящее казалось кошмарным сном.
Она перевела взгляд на другого. Лицо у братка выглядело куда более приятным и казалось Яне знакомым. И, будто отвечая на её мысли, тот, кого звали Ярик, приказал:
— Тита, выйди.
Лысый проворчал что-то неразборчивое и исчез. Ярик подошёл к Янке и уже знакомым движением подцепил подбородок, заставляя смотреть в глаза.
— Где наркота? — спросил он.
— Я уже сказала, — устало ответила Янка.
— Какая дура может скинуть наркоту в унитаз?! Ты нас за идиотов держишь?!
Янка закрыла глаза и прислонилась виском к батарее.
— Смотреть на меня! — рявкнул Ярик, и Янка невольно открыла глаза.
— Нет у меня вашей наркоты, — повторила Янка. — Ну, дура я, дура! — Голос уже срывался на крик. — Я, мать вашу, была бухая и укуренная! Он подсунул мне сумку, а я как увидела, что внутри, чуть не от страха не сдохла! Погранцы кругом — и я в сортире стою! Ну что вам надо от меня теперь?
Ярик молчал. Истерика явно не произвела на него впечатления.
— Что со мной будет? — спросила Янка гораздо тише.
— Будешь отвечать перед общаком.
— Да что отвечать-то? Что я вам дать-то могу?
Ярик пожал плечами.
— Ты просрала сто косарей. Выплатишь — вали.
— Выплатишь… — Янка представила отца. — Слушай, за меня выкуп могут дать…
— Не дадут.
— Правда, могут: у меня отец — депутат…
— Журавлёв нас послал.
Янка широко распахнула глаза.
— Что?!
Ярик отпустил её подбородок, и Янка бессильно рухнула на пол.
— Сто косарей… — прошептала она. — Да как я их отработаю-то, а?
— Можешь задницей, если больше нечем. А можешь передком.
Дверь скрипнула, и Янка поняла, что осталась одна.
***
Янка никогда не была хорошей девочкой. Она пила, курила и, если говорить откровенно, приторговывала наркотой — сбывала то, что давал Дэвид, подружкам по общаге, а выручку тут же прокуривала или пропивала.
И всё же, сколько бы Янка ни вспоминала все подвиги своей бесшабашной юности, понять, что она сделала такого, чтобы оказаться в кругу отмороженных вконец наркодилеров с автоматами, с расквашенным лицом и перспективой «отрабатывать передком», она не могла. Янка вообще не могла представить, что будет что-то отрабатывать, и, судя по всему, она была тут такая не одна.
Один из мужиков в кожанках подошёл к ней и потянул за «хвост», отчего голова девушки запрокинулась. Всмотрелся в глаза.
— И что с неё взять? — спросил он. — Пришей её, Тита, и дело с концом.
— Сто косарей, — отчеканил другой, стоявший рядом. — Капец, Мангуст — красавчик, нашёл курьера.
— Папаше звонили? — спросил тот, что держал Янку.
— Журавлёв так палиться не станет, — услышала Янка голос Ярика из-за спины и вздрогнула.
Чиркнула спичка, и Янка уловила слабый запах дыма. Ей и самой адски хотелось курить, но сигаретку ей явно никто предлагать не собирался.
Державший Янку тоже залез свободной рукой в нагрудный карман и, вытащив пачку «Camel», вытянул губами сигарету.
— И мордашка-то ничего… Вот, реально, в бордель что ли, продать?..
— В бордель её никто не возьмёт, — отрезал Ярик из-за спины. — С такой фамилией – мороки одной…
— А ты её фамилию знаешь? Мне лично она отказалась называть.
— Короче, сосредоточься.
— А чё сказать… У самой-то мысли есть, конфетка? Бабки где будешь брать?
Янка покачала головой и закрыла глаза.
— Пришить её, да и всё, — повторил мужик с пачкой Кэмела.
— До завтра подумай. Одну тему пробью.
Янка покосилась на Ярика. Она настолько вымоталась, что стало попросту всё равно.
— Окей.
***
Сколько прошло времени, Янка не знала. Её снова приковали к батарее, и она какое-то время пыталась вывернуть руку из браслета наручника.Конечно же, так и не смогла. Теперь уже не эта, а прошлая жизнь казалась сном.
Дверь скрипнула, когда Янка окончательно лишилась сил. Подняв глаза, пленница увидела на пороге знакомого мужчину.
Ярик остановился напротив, внимательно разглядывая жертву.
— Пробил что-то там? — спросила Янка.
— Тебе бы язычок укоротить.
— Нельзя. Язычок во мне самое ценное.
— То-то я заметил, что кроме как трепаться, ты ничего не можешь.
Янка промолчала: Ярик был, в сущности, прав. Просто в Кембридже юристов не учили, как вести себя в подобной ситуации .
Ярик подошёл вплотную и приподнял её лицо за подбородок.
— Как думаешь, стоишь ты сто косарей?
Янка сглотнула. Вопроса она не понимала.
— Тебя утром убьют, — пояснил Ярик. — Деньги ты отдать не сможешь, это нам всем понятно. Продать тебя куда-нибудь на восток — много мороки и ещё больше палева: дочурка Журавлёва и всё такое.
— И что дальше? — спросила Янка внезапно охрипшим голосом. Она поняла вдруг, что не может оторвать взгляд от обманчиво тёплых карих глаз на равнодушном небритом лице.
Ярик одной рукой извлёк сигаретку и закурил. Другой продолжал придерживать подбородок Янки. И смотрел ей в глаза.
— У меня нет ста косарей, — сказал Ярик. — Но я в отличие от тебя могу их найти.
Янка снова сглотнула.
— Ты мне поможешь? — спросила она.
— Нет. Я тебя куплю. Если обещаешь, что будешь делать всё, что я скажу. Халявы не будет, Яна. И ты отработаешь всё.
— Задницей? — ядовито спросила Янка.
— И ею тоже.
Янка медленно кивнула. Она не любила думать долго.
Она плохо запомнила тот день, когда закончилась её жизнь и Янка Журавлёва, дочка депутата, перестала существовать. И потом, пытаясь вспомнить детали, Янка не могла вспомнить ни боли в разбитой губе, ни саднящих запястий — только карие глаза, которые уже тогда заслонили собой весь мир.
ГЛАВА 2
— Заходи. — Ярослав отступил в сторону, пропуская девушку внутрь, и Янка послушно зашла в комнату. Света не было, и отопления, похоже, тоже.
— Типа беспалевная хата? — спросила Янка.
Ярик подтолкнул её в спину.
— Заходи, давай… Блатная нашлась!
Щёлкнул выключателем и закрыл за собой дверь, а затем рывком развернул Янку, чтобы рассмотреть покрытое кровоподтёками и грязью лицо.
— Больно? — спросил он и легко коснулся пальцами самого большого, уже начавшего зеленеть синяка.
Янка вздрогнула. Мужчина действовал на неё завораживающе, как удав на мелкого зверька. Глаза Ярика гипнотизировали, а от прикосновения по телу пробежала дрожь.
