Именно ее ненависть уготовила ему смертельный приговор. Три года назад он соблазнил и покинул ее. И она дала себе клятву стать для него не обычной женщиной, одной из многих, а той, которая изменит его жизнь, уничтожит его. Ее имя он произнесет перед смертью, пускай и с ненавистью.
Но теперь Жуан снова был рядом. Его руки вновь нежно ласкали ее плечи... И она забыла, что ненавидит его. Последние здравые, незатемненные желанием мысли ужаснули донну откровенным цинизмом: "Мой… Никакая женщина, вообще никто… никто не встанет между нами... Только смерть. Но к этой сопернице не ревнуют..."
Сквозь решетку в камеру заглянул рассвет. Лучи восходящего солнца прогнали тьму ночи, но не из его души. Жуан не спал. Одиночество и страх голодным волком рвали его душу. Еще несколько часов – и он попадет в руки палача. Постепенно пришло болезненное осознание: он уже другой, он изменился. Смелость, дерзость и везение авантюриста-сердцееда остались в прошлом. Он чувствовал, как отмирает часть его души.
И вспомнил рассказ старой гитаны*, которую когда-то встретил по дороге в Мадрид.
Худая, почти черная от времени и солнца женщина с удивительной точностью пересказала семейную легенду о его рождении.
Наследник выдающегося рода появился на свет мертвым. Холодный, сморщенный, с пуповиной вокруг шеи, он напугал повивальных бабок. Служанки рыдали над бессознательной юной матерью и ее бесталанным сыном. Но вдруг все замерли – в комнату вошла девушка в белом, сияющем до рези в глазах платье. Ее снежные волосы, лилейная кожа и то, как она смотрела, будто заглядывая в душу, испугало женщин. Только старая гитана, которую позвали в последние минуты тяжелых родов, почтительно поклонившись, отошла от колыбели, пропуская к ней незнакомку.
Девушка взяла ребенка на руки. Легонько дунула ему в лицо и, поцеловав, вернула в кроватку.
Когда беловолосая исчезла, тишину разорвал детский плач: громкий, голодный. Крик мальчика объявил всему миру о том, что он жив...
После такого двойного рождения Жуан не раз оказывался на грани жизни и смерти. И каждый раз, в самую последнюю минуту, приходила она – призрачная, светловолосая, в неизменном белом платье. И молчаливая. Она никогда явно не помогала ему. И все-таки одно ее присутствие делало его сильнее. Жуан считал, что она – его ангел-хранитель. И поэтому не поверил старой гитане, заявившей, что его полюбила сама Смерть...
Толпа волновалась, бурлила – сегодня казнили героя войны, непобедимого дуэлянта дона Жуана де Альмавила.
Хасан, двухметровый мавр-телохранитель, заботливо оберегал хозяйку от чужих прикосновений. Вслушиваясь в выкрики знати и простых горожан, он выглядывал осужденного. И, наконец, увидел.
Он шел в белопенной кружевной рубашке, словно не на казнь, а на прием в королевский дворец. Шел уверенным шагом, сверкая темно-синими, цвет неба Севильи, глазами. Шел на смерть с высоко поднятой головой.
Стрельцы окружили место казни, оттесняя толпу. На помост, где Жуана дожидался безликий палач, летели цветы – анемоны, розы, цветки граната, лилии... Женщины, представительницы всех слоев общества, не стеснялись своих слез.
Алькальд города зачитывал приговор. Толпа бесновалась. Мерседес де ля Кальдерон испытывала дурноту – и служанкам пришлось поддерживать ослабевшую донну.
Приговоренный выискивал взглядом кого-то в толпе. На несколько секунд задержавшись на бледном лице Мерседес, его взгляд скользнул дальше, окончательно остановившись на печальной красавице Флоре, жене алькальда. Дон Жуан уже потерял надежду на спасение, которое обещала прекрасная донна, но ее скорбные глаза Святой Марии придали ему сил.
Взор скользнул дальше – и приговоренный увидел Ее. Белокурая девушка с нежным лицом ангела в темной одежде вчерашней воспитанницы монастыря выглядывала из-за спины донны Флоры. Это была Она. Его идеал, мечта. Та, что приходила каждый раз, когда он оказывался на краю.
Времени не оставалось. Дон Жуан с достоинством встал на колени. Холод и шершавость плахи. Палач взялся за топор...
– Стойте! – прозвучало властно над площадью правосудия. – Именем короля! Остановитесь!
Королевский гонец врезался в толпу на хрипящем от переутомления черном жеребце.
Взбежав на помост, громко зачитал послание.
– Повелитель Кастилии, король Педро I, милостивый и справедливый, дарит осужденному жизнь с правом сохранения всех титулов и поместий. Наш велемудрый государь отменяет ложный приговор судей, основанный на клевете завистников дона Жуана де Альмавила...
Волна облегчения прокатилась по толпе. Лицо донны Мерседес также прояснилось. И снова нахмурилось, когда она перехватила пылкий взгляд непостоянного любовника, адресованный другой.
Зеркало не скрывало жестокой правды: темные тени под покрасневшими от бессонницы глазами, сухая кожа с глубокими морщинами у губ... Разве такую может полюбить ветреный дон?
– Проклятый, проклятый Жуан… ненавижу! – шипела женщина, ломая отполированные ногти о черепаховый гребень. – Опять поверила ему... Он бездушный, а я...
– Хасан! – закричала донна.
Телохранитель явился по первому зову. Огромный, как гора, мрачный, как ангел возмездия, он привычно прятал от хозяйки взгляд своих темных глаз.
– Хасан, я больше так не могу! Он посмеялся надо мной! Играл моими чувствами! Хасан, я хочу, чтобы он умер!
Злые слезы текли по бледному лицу прекрасной донны.
– Ты убьешь его, слышишь, Хасан?! И принесешь мне его сердце в этом ларчике.
Дон Жуан шел темными улицами ночного города. Над головой сияли яркие звезды. Оглушительно пели цикады, нежный аромат цветущих гранатовых деревьев наполнял воздух.
Он был счастлив. Он встретил ту, которой впервые скажет искренне, от всего сердца: "Я люблю тебя. Моя жизнь твоя навеки".
Он шел по ночному городу, погрузившись в мечты, и не заметил, как у него появилась вторая тень...
Мерседес де ля Кальдерон не спала до утра. Эта ночь была самой длинной в ее жизни. Кусая измученные губы, она вглядывалась в темноту за окном. И ждала.
Рассвет раскрасил золотом ее комнату. И в этот прекрасный миг вернулся Хасан. Молчаливый великан без объяснений опустил ящик донье на колени.
Затаив дыхание, она подняла крышку со страхом и надеждой. Пустой... Ларчик из слоновой кости был пуст!
– На самом деле вы этого не хотели, донна… – опустил голову Хасан и вышел из комнаты.
Мерседес облегченно разрыдалась.
И все же после той ночи дона Жуана де Альмавила никто больше не видел.
Ходили самые разные слухи: великого грешника утащили черти в ад; его коварно убил муж очередной соблазненной красавицы; он обрел покой в отдаленном монастыре.
Но никто и не подумал связать исчезновение сироты-племянницы алькальда, недавно закончившей обучение в монастыре, с исчезновением дона Жуана.
И только старая гитана знала правду: любимец Смерти получил вечную жизнь в дар от своей покровительницы.
И кто знает, возможно, Великий Любовник и его избранница все еще среди нас?..
___________________________________
*Гитана – испанская цыганка.
История третья
Пересечение параллелей
I.
Она нашла его за больницей, под старой яблоней.
Русоволосый парень сидел неподвижно на скамейке, опустив голову, словно что-то рассматривая в траве. Ее появление он не заметил. И девушка с любопытством, приправленным сожалением, разглядывала его, ища что-то известное только ей одной.
Решившись, тихо спросила:
– Ты можешь ответить на один вопрос?
– Простите, я устал от интервью… – начал говорить он, а потом резко вскинулся: – Кристина?!
Она смутилась.
– Я... Не ожидал, что приду? Неужели прогонишь?
Он не ответил – следил за падающим зелено-желтым листком, который медленно-медленно опускался между ними.
– Надеюсь, что звездная болезнь обошла тебя стороной, Миш, и ты отнесешься к моему признанию с пониманием.
Его странный взгляд, взгляд человека вернувшегося с того света, словно прошел сквозь нее, вызвав жуткое ощущение. Кристину передернуло, она даже отступила на шаг от того, кто не так давно терял голову от звука ее голоса.
– Мой нормальный поступок, – он с нажимом выделил слово «нормальный», – стал героическим из-за журналистов. Я поступил так, как поступил бы каждый, оказавшись в той ситуации. Не волнуйся, я не изменился.
Ей показалось, что в этих словах таилось поощрение говорить дальше.
И она горько прошептала:
– Прости, я ошибалась. Я все-таки люблю тебя, Миш... Можно мне вернуться к тебе?
Этих слов молодой человек ждал ровно три месяца и десять дней. Он посмотрел в ее искренние глаза – и время остановилось, а в его воображении пошел обратный отсчет.
II.
– Я и сейчас не верю, что мы нашли его! Благодаря карте старикана клад теперь наш! – Глаза Артема светились от радости, а пальцы дрожали, перебирая черепки старинного кувшина.
– Ага, благодаря карте и старому доброму металлоискателю, – с иронией поддакнул Костя, спокойно пересчитывая золотые монеты. – К тому же собирается гроза. Неизвестно, вернемся ли домой такими же веселыми, как сейчас.
– Ты, как тот дед, веришь в месть злых духов, которые якобы охраняют заклятый клад? – догадался Артем и рассмеялся. – О майн гот! Костик, ты такой ребенок иногда!
– Не ржи как жеребец, Темыч. Что-то же убило подельников деда, когда они откопали сокровище? И да, я верю в легенды о скарбнике, который отдает золото только тому, кому оно предназначено.
– Тот дед – чокнутый. Может, он сам убил своих друзей? А потом совесть замучила, и он закопал кувшины обратно?
Костя машинально продолжал складывать монеты в столбики. Артем, довольно щурясь, потянулся за пивом.
Передавая бутылку третьему юноше, который молчаливо лежал у самой стены палатки, спросил:
– Что с тобой, Миха? Ты тоже боишься проклятия хранителя? Или болит разбитое сердце? Забей на эту дуру, она того не стоит. И вообще, я уверен, услышав, что ты нашел сокровище, она к тебе еще прибежит. Поэтому радуйся! Чего еще не хватает?
Михаил приподнялся на локте и спросил:
– Когда откроем второй кувшин? Что-то подсказывает, там даже пары монеток нет – слишком он легкий.
– А ты прав, – через несколько минут сказал Артем, освободив горлышко кувшина от смолы. И разочарованно добавил: – Здесь какая-то жидкость.
Костя, забрав странный сосуд, долго его рассматривал, без спешки, как настоящий флегматик. А понюхав, сделал вывод:
– Как это фантастически не звучит, но это вино. Что будем делать?
– Проведем дегустацию, – глаза Артема светились восторгом.
– А если оно отравлено? – высказал предположение Михаил. – Лучше вылить.
Артем рассмеялся:
– Ну, где ты видел, чтобы закопанное вино было отравленным? Зачем его тогда прятали?
Парни посмотрели друг на друга. Миша пожал плечами.
– Поддерживаю, выливать жаль. – Даже всегда осторожный Констик загорелся идеей попробовать вино. – Знаешь, сколько стоит на торгах такая бутылка? Это драгоценное вино, которое после стольких лет не превратилось в уксус! И раз мы его открыли, продать не получится.
Последний аргумент поколебал решимость страдающего влюбленного, и он сдался на уговоры друзей.
Темно-красная жидкость, тягуче выливаясь, наполнила три пластиковых стаканчика. Миша последним сделал глоток, при этом остальное незаметно вылил на землю...
Вскоре началась гроза. Дикие порывы ветра сотрясала стенки палатки. Стонали сосны, заламывая ветви-руки. Гром грохотал, казалось, в шаге от их убежища. Молнии рассекали пополам гневное небо. Первые ледяные капли упали на землю – костер, оставленный на ночь, недовольно зашипев, быстро погас.
Еще несколько минут – и слезы неба отчаянно заливали берег озера, на котором расположился лагерь искателей сокровищ…
III.
Он стоял на троллейбусной остановке. В руках – корзина с нежными орхидеями, любимыми цветами его невесты, в светло-карих глазах – тоска ожидания.
Холодно, хотя конец весны. Небо, наверное, усеяно звездами, но огни города не позволяют их разглядеть. Ветер дует с севера. До чего же он продрог, такое ощущение, что кровь превращается в охлажденный чай с кубиками льда.
С обидой посмотрел на часы – Кристина опаздывала на сорок минут, не уважая ни жениха, ни его родителей.
Голосом фронтмена любимой метал-группы коротко отозвался мобильный.
От любимой пришло сообщение: "Я не приду. Пора признаться: я не люблю тебя, и у меня есть другой. Ты не подходишь мне, нерешительный и неуверенный в себе слабак. Мне нужен настоящий мужчина".
Нежные, как его любовь, цветы выскользнули из рук. Парень с ненавистью посмотрел на золотое кольцо… но все же не решился его выбросить. Что говорить родителям?.. Друзьям?.. Ведь все ждут, что они поженятся летом!
Хотя это уже неважно. Важно то, что она не любила, играя его чувствами. Что принадлежит теперь кому-то другому, «настоящему мужчине». И он теперь целует ее мягкие губы, гладит шелк волос, ласкает золотистую кожу…
– Кристи!.. – прорычал он с болью и гневом.
Целая вечность и разбитый о кирпичную стену остановки кулак понадобились ему, чтобы осознать все это. Кровь капала в весеннюю грязь. Сердце ныло в груди.
И вот ирония: зависимость от ее голоса, запаха и смеха осталась даже после предательства…
IV.
…Дождевые капли вытащили из кошмарного сна. Ничего не понимая, Миша вытер рукавом лицо и застонал – тяжелая голова болела, словно наутро после разнузданной гулянки.
Тошнило, желудок свертывался в морской узел. Темнело в глазах. Земля, словно гигантские качели, подкидывала его вверх-вниз.
Едва не теряя сознание, попытался разбудить друзей. Бесполезно...
Но как и когда они все уснули?.. Он не мог вспомнить, хотя очень старался.
И вдруг молнией пришло озарение: в вине все-таки был яд, призванный остановить жадных искателей клада.
Они умрут.
Если, конечно, вовремя не подоспеет помощь. Телефоны в лесу не ловили, ему придется идти пешком, потому что машина осталась в поселке, до которого три километра. Три километра лесом! Да еще в грозу! Откуда взять сил? Ему нерешительному слабаку?..
Миша не знал. Знал только одно: должен спасти друзей и себя.
И, выйдя из палатки, он смело окунулся в ярость бури.
Три километра оказались адом, его персональным пеклом, который потом он старался никогда не вспоминать.
Отравленное вино пробудило все его страхи. И уродливые призраки являлись ему в сполохах молний, заступая дорогу к спасению. Но он шел. Он шел, стиснув зубы.
Он падал и тотчас поднимался. Упрямо двигался к цели, помня, что за спиной – друзья, которым досталось больше яда, нежели ему…
V.
Прошлое и настоящее – две параллели, которые пересекаются в наших воспоминаниях. Иногда это случается в реальности, и тогда человек меняется. Он отступает…
…или делает шаг вперед, чтобы стать сильнее.
VI.
Время пошло своим ходом. Мгновение закончилось.
С тревожной надеждой Кристина повторила свой вопрос:
– Я могу вернуться к тебе, Миш?
Он почувствовал себя свободным, когда спокойно и четко ответил:
– Нет.
Но теперь Жуан снова был рядом. Его руки вновь нежно ласкали ее плечи... И она забыла, что ненавидит его. Последние здравые, незатемненные желанием мысли ужаснули донну откровенным цинизмом: "Мой… Никакая женщина, вообще никто… никто не встанет между нами... Только смерть. Но к этой сопернице не ревнуют..."
Сквозь решетку в камеру заглянул рассвет. Лучи восходящего солнца прогнали тьму ночи, но не из его души. Жуан не спал. Одиночество и страх голодным волком рвали его душу. Еще несколько часов – и он попадет в руки палача. Постепенно пришло болезненное осознание: он уже другой, он изменился. Смелость, дерзость и везение авантюриста-сердцееда остались в прошлом. Он чувствовал, как отмирает часть его души.
И вспомнил рассказ старой гитаны*, которую когда-то встретил по дороге в Мадрид.
Худая, почти черная от времени и солнца женщина с удивительной точностью пересказала семейную легенду о его рождении.
Наследник выдающегося рода появился на свет мертвым. Холодный, сморщенный, с пуповиной вокруг шеи, он напугал повивальных бабок. Служанки рыдали над бессознательной юной матерью и ее бесталанным сыном. Но вдруг все замерли – в комнату вошла девушка в белом, сияющем до рези в глазах платье. Ее снежные волосы, лилейная кожа и то, как она смотрела, будто заглядывая в душу, испугало женщин. Только старая гитана, которую позвали в последние минуты тяжелых родов, почтительно поклонившись, отошла от колыбели, пропуская к ней незнакомку.
Девушка взяла ребенка на руки. Легонько дунула ему в лицо и, поцеловав, вернула в кроватку.
Когда беловолосая исчезла, тишину разорвал детский плач: громкий, голодный. Крик мальчика объявил всему миру о том, что он жив...
После такого двойного рождения Жуан не раз оказывался на грани жизни и смерти. И каждый раз, в самую последнюю минуту, приходила она – призрачная, светловолосая, в неизменном белом платье. И молчаливая. Она никогда явно не помогала ему. И все-таки одно ее присутствие делало его сильнее. Жуан считал, что она – его ангел-хранитель. И поэтому не поверил старой гитане, заявившей, что его полюбила сама Смерть...
***
Толпа волновалась, бурлила – сегодня казнили героя войны, непобедимого дуэлянта дона Жуана де Альмавила.
Хасан, двухметровый мавр-телохранитель, заботливо оберегал хозяйку от чужих прикосновений. Вслушиваясь в выкрики знати и простых горожан, он выглядывал осужденного. И, наконец, увидел.
Он шел в белопенной кружевной рубашке, словно не на казнь, а на прием в королевский дворец. Шел уверенным шагом, сверкая темно-синими, цвет неба Севильи, глазами. Шел на смерть с высоко поднятой головой.
Стрельцы окружили место казни, оттесняя толпу. На помост, где Жуана дожидался безликий палач, летели цветы – анемоны, розы, цветки граната, лилии... Женщины, представительницы всех слоев общества, не стеснялись своих слез.
Алькальд города зачитывал приговор. Толпа бесновалась. Мерседес де ля Кальдерон испытывала дурноту – и служанкам пришлось поддерживать ослабевшую донну.
Приговоренный выискивал взглядом кого-то в толпе. На несколько секунд задержавшись на бледном лице Мерседес, его взгляд скользнул дальше, окончательно остановившись на печальной красавице Флоре, жене алькальда. Дон Жуан уже потерял надежду на спасение, которое обещала прекрасная донна, но ее скорбные глаза Святой Марии придали ему сил.
Взор скользнул дальше – и приговоренный увидел Ее. Белокурая девушка с нежным лицом ангела в темной одежде вчерашней воспитанницы монастыря выглядывала из-за спины донны Флоры. Это была Она. Его идеал, мечта. Та, что приходила каждый раз, когда он оказывался на краю.
Времени не оставалось. Дон Жуан с достоинством встал на колени. Холод и шершавость плахи. Палач взялся за топор...
– Стойте! – прозвучало властно над площадью правосудия. – Именем короля! Остановитесь!
Королевский гонец врезался в толпу на хрипящем от переутомления черном жеребце.
Взбежав на помост, громко зачитал послание.
– Повелитель Кастилии, король Педро I, милостивый и справедливый, дарит осужденному жизнь с правом сохранения всех титулов и поместий. Наш велемудрый государь отменяет ложный приговор судей, основанный на клевете завистников дона Жуана де Альмавила...
Волна облегчения прокатилась по толпе. Лицо донны Мерседес также прояснилось. И снова нахмурилось, когда она перехватила пылкий взгляд непостоянного любовника, адресованный другой.
***
Зеркало не скрывало жестокой правды: темные тени под покрасневшими от бессонницы глазами, сухая кожа с глубокими морщинами у губ... Разве такую может полюбить ветреный дон?
– Проклятый, проклятый Жуан… ненавижу! – шипела женщина, ломая отполированные ногти о черепаховый гребень. – Опять поверила ему... Он бездушный, а я...
– Хасан! – закричала донна.
Телохранитель явился по первому зову. Огромный, как гора, мрачный, как ангел возмездия, он привычно прятал от хозяйки взгляд своих темных глаз.
– Хасан, я больше так не могу! Он посмеялся надо мной! Играл моими чувствами! Хасан, я хочу, чтобы он умер!
Злые слезы текли по бледному лицу прекрасной донны.
– Ты убьешь его, слышишь, Хасан?! И принесешь мне его сердце в этом ларчике.
***
Дон Жуан шел темными улицами ночного города. Над головой сияли яркие звезды. Оглушительно пели цикады, нежный аромат цветущих гранатовых деревьев наполнял воздух.
Он был счастлив. Он встретил ту, которой впервые скажет искренне, от всего сердца: "Я люблю тебя. Моя жизнь твоя навеки".
Он шел по ночному городу, погрузившись в мечты, и не заметил, как у него появилась вторая тень...
Мерседес де ля Кальдерон не спала до утра. Эта ночь была самой длинной в ее жизни. Кусая измученные губы, она вглядывалась в темноту за окном. И ждала.
Рассвет раскрасил золотом ее комнату. И в этот прекрасный миг вернулся Хасан. Молчаливый великан без объяснений опустил ящик донье на колени.
Затаив дыхание, она подняла крышку со страхом и надеждой. Пустой... Ларчик из слоновой кости был пуст!
– На самом деле вы этого не хотели, донна… – опустил голову Хасан и вышел из комнаты.
Мерседес облегченно разрыдалась.
И все же после той ночи дона Жуана де Альмавила никто больше не видел.
Ходили самые разные слухи: великого грешника утащили черти в ад; его коварно убил муж очередной соблазненной красавицы; он обрел покой в отдаленном монастыре.
Но никто и не подумал связать исчезновение сироты-племянницы алькальда, недавно закончившей обучение в монастыре, с исчезновением дона Жуана.
И только старая гитана знала правду: любимец Смерти получил вечную жизнь в дар от своей покровительницы.
И кто знает, возможно, Великий Любовник и его избранница все еще среди нас?..
___________________________________
*Гитана – испанская цыганка.
История третья
Пересечение параллелей
I.
Она нашла его за больницей, под старой яблоней.
Русоволосый парень сидел неподвижно на скамейке, опустив голову, словно что-то рассматривая в траве. Ее появление он не заметил. И девушка с любопытством, приправленным сожалением, разглядывала его, ища что-то известное только ей одной.
Решившись, тихо спросила:
– Ты можешь ответить на один вопрос?
– Простите, я устал от интервью… – начал говорить он, а потом резко вскинулся: – Кристина?!
Она смутилась.
– Я... Не ожидал, что приду? Неужели прогонишь?
Он не ответил – следил за падающим зелено-желтым листком, который медленно-медленно опускался между ними.
– Надеюсь, что звездная болезнь обошла тебя стороной, Миш, и ты отнесешься к моему признанию с пониманием.
Его странный взгляд, взгляд человека вернувшегося с того света, словно прошел сквозь нее, вызвав жуткое ощущение. Кристину передернуло, она даже отступила на шаг от того, кто не так давно терял голову от звука ее голоса.
– Мой нормальный поступок, – он с нажимом выделил слово «нормальный», – стал героическим из-за журналистов. Я поступил так, как поступил бы каждый, оказавшись в той ситуации. Не волнуйся, я не изменился.
Ей показалось, что в этих словах таилось поощрение говорить дальше.
И она горько прошептала:
– Прости, я ошибалась. Я все-таки люблю тебя, Миш... Можно мне вернуться к тебе?
Этих слов молодой человек ждал ровно три месяца и десять дней. Он посмотрел в ее искренние глаза – и время остановилось, а в его воображении пошел обратный отсчет.
II.
– Я и сейчас не верю, что мы нашли его! Благодаря карте старикана клад теперь наш! – Глаза Артема светились от радости, а пальцы дрожали, перебирая черепки старинного кувшина.
– Ага, благодаря карте и старому доброму металлоискателю, – с иронией поддакнул Костя, спокойно пересчитывая золотые монеты. – К тому же собирается гроза. Неизвестно, вернемся ли домой такими же веселыми, как сейчас.
– Ты, как тот дед, веришь в месть злых духов, которые якобы охраняют заклятый клад? – догадался Артем и рассмеялся. – О майн гот! Костик, ты такой ребенок иногда!
– Не ржи как жеребец, Темыч. Что-то же убило подельников деда, когда они откопали сокровище? И да, я верю в легенды о скарбнике, который отдает золото только тому, кому оно предназначено.
– Тот дед – чокнутый. Может, он сам убил своих друзей? А потом совесть замучила, и он закопал кувшины обратно?
Костя машинально продолжал складывать монеты в столбики. Артем, довольно щурясь, потянулся за пивом.
Передавая бутылку третьему юноше, который молчаливо лежал у самой стены палатки, спросил:
– Что с тобой, Миха? Ты тоже боишься проклятия хранителя? Или болит разбитое сердце? Забей на эту дуру, она того не стоит. И вообще, я уверен, услышав, что ты нашел сокровище, она к тебе еще прибежит. Поэтому радуйся! Чего еще не хватает?
Михаил приподнялся на локте и спросил:
– Когда откроем второй кувшин? Что-то подсказывает, там даже пары монеток нет – слишком он легкий.
– А ты прав, – через несколько минут сказал Артем, освободив горлышко кувшина от смолы. И разочарованно добавил: – Здесь какая-то жидкость.
Костя, забрав странный сосуд, долго его рассматривал, без спешки, как настоящий флегматик. А понюхав, сделал вывод:
– Как это фантастически не звучит, но это вино. Что будем делать?
– Проведем дегустацию, – глаза Артема светились восторгом.
– А если оно отравлено? – высказал предположение Михаил. – Лучше вылить.
Артем рассмеялся:
– Ну, где ты видел, чтобы закопанное вино было отравленным? Зачем его тогда прятали?
Парни посмотрели друг на друга. Миша пожал плечами.
– Поддерживаю, выливать жаль. – Даже всегда осторожный Констик загорелся идеей попробовать вино. – Знаешь, сколько стоит на торгах такая бутылка? Это драгоценное вино, которое после стольких лет не превратилось в уксус! И раз мы его открыли, продать не получится.
Последний аргумент поколебал решимость страдающего влюбленного, и он сдался на уговоры друзей.
Темно-красная жидкость, тягуче выливаясь, наполнила три пластиковых стаканчика. Миша последним сделал глоток, при этом остальное незаметно вылил на землю...
Вскоре началась гроза. Дикие порывы ветра сотрясала стенки палатки. Стонали сосны, заламывая ветви-руки. Гром грохотал, казалось, в шаге от их убежища. Молнии рассекали пополам гневное небо. Первые ледяные капли упали на землю – костер, оставленный на ночь, недовольно зашипев, быстро погас.
Еще несколько минут – и слезы неба отчаянно заливали берег озера, на котором расположился лагерь искателей сокровищ…
III.
Он стоял на троллейбусной остановке. В руках – корзина с нежными орхидеями, любимыми цветами его невесты, в светло-карих глазах – тоска ожидания.
Холодно, хотя конец весны. Небо, наверное, усеяно звездами, но огни города не позволяют их разглядеть. Ветер дует с севера. До чего же он продрог, такое ощущение, что кровь превращается в охлажденный чай с кубиками льда.
С обидой посмотрел на часы – Кристина опаздывала на сорок минут, не уважая ни жениха, ни его родителей.
Голосом фронтмена любимой метал-группы коротко отозвался мобильный.
От любимой пришло сообщение: "Я не приду. Пора признаться: я не люблю тебя, и у меня есть другой. Ты не подходишь мне, нерешительный и неуверенный в себе слабак. Мне нужен настоящий мужчина".
Нежные, как его любовь, цветы выскользнули из рук. Парень с ненавистью посмотрел на золотое кольцо… но все же не решился его выбросить. Что говорить родителям?.. Друзьям?.. Ведь все ждут, что они поженятся летом!
Хотя это уже неважно. Важно то, что она не любила, играя его чувствами. Что принадлежит теперь кому-то другому, «настоящему мужчине». И он теперь целует ее мягкие губы, гладит шелк волос, ласкает золотистую кожу…
– Кристи!.. – прорычал он с болью и гневом.
Целая вечность и разбитый о кирпичную стену остановки кулак понадобились ему, чтобы осознать все это. Кровь капала в весеннюю грязь. Сердце ныло в груди.
И вот ирония: зависимость от ее голоса, запаха и смеха осталась даже после предательства…
IV.
…Дождевые капли вытащили из кошмарного сна. Ничего не понимая, Миша вытер рукавом лицо и застонал – тяжелая голова болела, словно наутро после разнузданной гулянки.
Тошнило, желудок свертывался в морской узел. Темнело в глазах. Земля, словно гигантские качели, подкидывала его вверх-вниз.
Едва не теряя сознание, попытался разбудить друзей. Бесполезно...
Но как и когда они все уснули?.. Он не мог вспомнить, хотя очень старался.
И вдруг молнией пришло озарение: в вине все-таки был яд, призванный остановить жадных искателей клада.
Они умрут.
Если, конечно, вовремя не подоспеет помощь. Телефоны в лесу не ловили, ему придется идти пешком, потому что машина осталась в поселке, до которого три километра. Три километра лесом! Да еще в грозу! Откуда взять сил? Ему нерешительному слабаку?..
Миша не знал. Знал только одно: должен спасти друзей и себя.
И, выйдя из палатки, он смело окунулся в ярость бури.
Три километра оказались адом, его персональным пеклом, который потом он старался никогда не вспоминать.
Отравленное вино пробудило все его страхи. И уродливые призраки являлись ему в сполохах молний, заступая дорогу к спасению. Но он шел. Он шел, стиснув зубы.
Он падал и тотчас поднимался. Упрямо двигался к цели, помня, что за спиной – друзья, которым досталось больше яда, нежели ему…
V.
Прошлое и настоящее – две параллели, которые пересекаются в наших воспоминаниях. Иногда это случается в реальности, и тогда человек меняется. Он отступает…
…или делает шаг вперед, чтобы стать сильнее.
VI.
Время пошло своим ходом. Мгновение закончилось.
С тревожной надеждой Кристина повторила свой вопрос:
– Я могу вернуться к тебе, Миш?
Он почувствовал себя свободным, когда спокойно и четко ответил:
– Нет.
