Он не хотел больше никому довериться, переваривая внутри произошедшее с Воробьем и коря себя снова и снова за то, что вообще посмел кому-то настолько поверить. А ещё «Наёмник» называется… Может Вермут был прав, не считая его чем-то достойным и опасным? Нет, просто снова нахлынула угрюмость и не стоит воспринимать её всерьез.
Сколько бы он не мучился нашедшей простудой, Бонсай таки дошел до Затона. Он устроился неподалеку от базы местной бригады и следил, как сам, так и с помощью других. Мужчина видел и отмечал, как изредка со станции уходило по два человека в направлении периметра, кажется, и никто не возвращался. По крайней мере, он этого не видел, но надеялся, что всё так и есть. Меньше народу на базе – легче будет сражаться. Ему, конечно.
Бонсай запланировал нападение на эту же ночь, но всё пришлось отменить. Внезапно ему стало страшно. Такого животного страха мужчина не чувствовал ещё никогда, даже будучи ребенком. Он понимал, что не может этого помнить, но мозг твердил, что именно так всё и есть. Так же твердил, что кругом враги, что на подходах к их лагерю сидят «Наёмники» из Мертвого города и готов был поклясться, что слышал разговор самого Вермута. Мерх говорил что-то невнятное и смеялся, тихо, словно специально для разводящего, а тот только и мог, что сжаться за своим валуном, в надежде быть незамеченным. Но Вермут не пропадал и не становился тише, как не зажимал руками уши Бонсай, и как не зажмуривал глаза.
Укус болел, нога пульсировала, и где-то в отдалении своего сознания наёмник начинал понимать, что происходит. Сложил всё как дважды два, когда стало легче и дурное видение покинуло разум, и пришел к выводу, что укусившая его собака была больна. Один из его бойцов, с пшеничными светлыми волосами, подал ему эту идею. Ариец говорил, что в его родной деревне от укуса бешеной кошки умер один дед и вёл он себя примерно так же неадекватно. Только у него крыша поехала не так быстро, и он всё время прогонял от себя людей. Может тоже стоит так поступать?
Бонсай прогнал Арийца сразу, как только отобрал все доступные антибиотики. Речь не шла о передозировке, мужчина пил таблетки предусмотрительно, отмечая, что с каждым разом питье превращается в невыносимую пытку. Его периодически трясло на ровном месте, а горло болезненно сжималось от каждого глотка настолько, что, казалось, разводящий вот-вот задохнется.
К вечеру следующего дня, Бонсай стал терять промежутки своего существования. В один момент он был в сознании и шел в одно место, а в другой – обнаруживал себя совершенно в другом, пару раз даже сдерживаемый своими подопечными. В этот момент разводящий понял, что больше откладывать нападение нельзя, ведь теперь, помимо вооружения, ему было необходимо добраться до склада с медикаментами. Наверняка есть что-то, что остановит чертову болезнь.
Операцию начали проводить ночью, и Бонсай чувствовал себя на удивление неплохо, что позволило ему самому присоединиться к командованию. Поочередно, с каждой из сторон, группы «Ренегатов» под командованием наймов нападали на базу, но очередность была ясна только самим нападавшим. Для оборонявшихся всё было слишком быстро, слишком одновременно и слишком ощутимо.
Его люди погибали, но погибал и противник, отчаянно пытавшийся сражаться. Бонсай усмехнулся. Опыт опытом, но против численности не попрешь и мужчина считал, что именно этим перетягивал весы на свою сторону. А ещё он был уверен в людях, сражавшихся за него. Был уверен в том, что смог обучить их достаточно хорошо для того, чтобы противостоять хоть и меньшему по численности, но сильному противнику. По факту, мужчина понимал, что один мерх стоит едва ли не десяти бестолковых «Ренегатов», но из-за подготовки эта численность ощутимо сократилась. Саба мог бы гордиться результатом своей работы и работы своих людей. А вот, кстати, и он, бежит рядом, обгоняет наперекор приказу…
Секунда и разводящий замер, рухнув на землю и накрыв голову руками, словно защищаясь от взрыва. Он стал осознавать, что болезненные видения снова накрывают его, так некстати, когда он должен быть среди своих бойцов. Плюнув на находящую панику, мужчина поднялся на ноги и продолжил свой путь, сжимая судорожными бледными руками автомат.
Мир был слишком громким, слишком ярким, не смотря на ночь и утихающие звуки выстрелов. Ему хотелось зарыться под землю, чтобы больше не ощущать давления звуков и света, и не чувствовать ту боль, что доставляла воспалившаяся после укуса нога. Бонсай прихрамывал, переходя реку и плакал, отчетливо ощущая, как вода подбирается от колен к шее, рту, желая забрать его к себе и оставить в своей бездне навсегда. Разводящий карабкался вверх по обрыву, и мягкая сырая земля казалась ему стекловатой, оставляющей в ладонях свои частички, даже не смотря на перчатки.
Бонсай брел по мостику к зданию, словно в забытье. Всё действие вокруг казалось ему слишком быстрым, мужчина едва успевал улавливать происходящее, и от такой стремительной скачки начинало подташнивать. Его выжившие бойцы, казалось, бегали и суетились, толкая мужчину, что готов был в отчаянье кричать, просить замедлиться, потому как сам не успевал ничего. Люди несли куда-то тела, потрошили вещи местных обитателей, а из коморки у входя, раня уши Бонсая, доносились женские вопли и мужской смех.
Его схватили и повели куда-то, мужчина явно знал этого белобрысого парня, но никак не мог вспомнить, как его зовут. Он хотел что-то спросить, но обнаружил, что его рот отказывается подчиняться, а по небритому подбородку потянулось что-то теплое и вязкое, практически сразу становящееся холодным. Бонсая вырвало дважды, прежде чем этот самый белобрысый боец не уложил его на что-то мягкое, и мужчина в панике попытался встать. Его зарежут, убьют, оставят тут со всеми этими телами. Разводящий закричал, из глаз брызнули слезы, тело резко содрогнулось, когда из ниоткуда появившийся на месте белобрысого, совсем седой Воробей, что-то воткнул в его напряженную руку. Он что-то сказал и исчез так же внезапно, как и появился. После этого мир стал замедляться, и наступила сладкая легкость.
Бонсай очнулся и не сразу понял, что происходит. Ему было так легко и хорошо, словно поезд, что переезжал его туда и обратно всё это время, наконец-таки уехал далеко и насовсем. Поначалу, мужчина даже боялся шевелиться, но потом раз за разом, одно движение за другим - и он утвердился в том, что, в принципе, его самочувствие стало лучше, чем когда-либо за последние дни. Ясный взгляд, ясные мысли, тихий-тихий пульс.
Встал, осмотрелся. Небольшая комнатка без окон, посередине стоит стол и пара стульев, а в углу койка, на которой он и проснулся. Потрогал ледяной рукой ткань одеяла и поморщился на мокрые ощущения, что на нём, что на подушке. На столе включил лампу и с радостью отметил, что свет не резал глаза, и подумал бы, что всё произошедшее просто дурной сон, но в свете увидел большое размазанное кровяное пятно у двери.
Если жив и здесь, значит станцию захватили, подумал Бонсай. Он осторожно открыл дверь и не постеснялся улыбнуться – его бойцы, каждый был занят своим делом: кто-то чистил оружие, кто-то прибирал для себя место, кто-то просто общался между собой. Но выйдя к ним, на разводящего нахлынул стыд. Он пропустил всё сражение, прошастал его по территории в полуобморочном состоянии в компании своих больных видений. Но никто не говорил Бонсаю на этот счет ни слова – все, кто его замечал, только справлялись о самочувствии своего командира.
Пройдя на улицу, мужчина обошел станцию вокруг, разминая затекшее тело какими-никакими телодвижениями. Было невероятно холодно, и он надеялся в движении хоть как-то согреться. На мостике подобрал автомат, который выронил при переходе и отправился к большим зданиям позади станции, предполагая, что там могут быть склады. Склады там и в самом деле были, но они оказались практически полностью пусты. Немного провизии, немного из оружия, все похожие друг на друга медицинские наборы - не такого он, конечно, ожидал от продовольственной точки. Неужели не успели отправить заказ на Большую землю? А раньше-то всё вовремя было. Странно.
С досады сплюнув, Бонсай сначала было разозлился своей не совсем полной удаче, но увидев, что бойцы, в принципе, довольны – успокоился. Базу они захватили и, если сейчас тут пусто, то в любом случае все поставки теперь контролируются, чего печалиться?
Вернулся назад в здание станции, желая найти Арийца и расспросить что да как. Всё-таки именно он его в тот кабинет отволок, на койку уложил и вколол что-то, от чего мужчина теперь чувствовал себя лучше некуда. На казарменном этаже он услышал волну громкого смеха и поспешил на звук, пребывая в настроениях, располагающих к веселью. Компания «Ренегатов» сидела на одной из коек, среди раскиданных вещей – как и везде, впрочем – и один из них с задором изображал гитариста, требуша в руках скрипку. Бонсай удивленно усмехнулся – и кому только пришло в голову тащить в Зону этот музыкальный инструмент? Слишком изящный для этих мест; слишком неуместный, на его взгляд.
- И кто тут такой артист? – Спросил он, когда подошел к компании и влился в общее веселье.
- Не знаю, начальник, не помню, мы всех повыкидывали. – По-простецки пожал плечами «гитарист» и продолжил своё выступление.
Ну и чёрт с ним, все здесь немного странные, со своими тараканами. На самом деле, его больше волновал вопрос – попал ли под раздачу разводящий? Бонсай спустился в подвал, осмотрел захваченных пленных, их гаджеты, но с досадой заключил, что среди них местного разводящего тоже не было.
Арийца мужчина так и не нашел, а его товарищи сказали, что тот ушёл в разведку, проверять прилежащие территории. Ну и хорошо, значит вечером с ним побеседует. Побеседует и поблагодарит, что не бросил посреди улицы, укрыв в здании. Бонсая как током ударило – он же в кабинете каком-то очнулся, возможно, если там хорошенько поищет, то сможет найти ответ на свой вопрос.
Однако скромное командирское помещение ничего не смогло ему дать, кроме кровавого следа у входа и пары, разбитых в хлам, ПДА. Хотя, может это кровь местного разводящего? Защищался как мог, всё такое, когда застали врасплох, и погиб на пороге своего убежища. Вполне, вполне… Видно, что из пятна что-то оттаскивали.
Бонсай включил в комнатке свет, присел за стол и внезапно для себя чрезмерно глубоко вздохнул. Решил, что из сожаления, что допустил потерю большого количества людей, и значения этому действию не придал. Рана продолжала противно болеть, и мужчине пришлось сидеть так, чтобы стулом не задевать покалеченную ногу. «Вот и первая победа» - подумал он, мысленно представив, как бесится сейчас Вермут, поняв, что остался обманут и потерял уйму времени.
Мысль потухла мгновенно. Вместе с ней потух и свет в глазах Бонсая, и тот повалился под стол, напоследок несколько раз вздрогнув перед смертью.
Вермут
Сборы хоть и были недолгими, но не заладились сразу, словно что-то упорно не желало его отпускать в сторону Затона. То с оружием что-то не так, то кто-то в казарменной сцепился между собой… Пока возился, пришло то, чего Вермут не ждал вовсе – ответ из Припяти. Дантес не просто объявился и вышел на связь, но и согласился на переговоры, разве что условия выставил свои. Мол, только при личной встрече всё согласен обсудить.
Вермут вернулся обратно, едва покинув Мертвый город. Разорваться надвое – невозможно, но иногда это бывает так необходимо. С одной стороны – вероятный сторонник его идеи с Советом, вероятный союзник против абстрактных, обратившихся против них, сил. С другой – погибающие подчиненные, которых он, как временный глава Синдиката, оставить без внимания не мог. Да, отвернувшихся от него, по какой-то причине, но подчиненных и всё ещё вполне возможных сторонников. Осталось только выяснить, что ими движело, а как это сделать, сидя на месте? Именно, что никак. К тому же, было столько некрологов, столько имен, некоторые из них Вермут впервые видел… ПДА Ферганца отключился до начала этой волны, поэтому в списках не значился, а вот под каким позывным работа Гелла – мужчина так и не узнал. Закружился тогда, а сейчас клял Ферганца за все кружева, которые он наплел с этими своими скрываниями. Всё сводилось к одному: нужно проконтролировать Затон.
Сложно правильно расставить приоритеты и выбрать нужное, когда каждый твой выбор будет раскритикован. Не пошёл на Затон – бросил товарищей, не пошёл в Припять – забил на Совет и на разводящего, который в кои веке вышел на связь. Сложно, но для Вермута в данной ситуации выбор был очевиден. Разведывать обстановку на Затоне отрядили агента со «Скадовска», а сам мужчина приступил к сборам и отбытию в Припять.
Из своей группы сопровождения, поначалу, Вермут оставил пару человек на базе – это не поход к враждебно настроенным подчиненным, чтобы вести за собой маленькую армию. Тут всё гораздо проще, но и одному идти – не комильфо, так что мужчина остановился на трех сопровождающих. Затем, подумал и снарядил идти следом за собой ещё одну группу на случай, если что-то пойдет не так, как запланировано.
- Выйдешь следом, через пару часов, и держись на расстоянии, чтобы в случае чего твою группу не могли заметить раньше времени. – Инструктировал разводящий Минора. Кому, если не ему доверить подстраховать тыл, раз уж мужчина уже прибыл в расположение? Тот не был против – наёмника раздражало бездействие, сидение на месте, которое для него тянулось, казалось, бесконечно.
Сообщения о выходе Вермуту от Минора не поступило – так решил разводящий, что лучше всё урегулировать при разговоре и не оставлять никакой информации об идущей следом группе поддержки. Это не паранойя – хотеть чувствовать себя более защищенным, даже если безопасность на встрече гарантировали. Скорее, эта гарантия мужчину и смутила, заставив отправлять следом за собой группу.
Согласно договоренности, они должны были встретиться на подходах к городу и уже оттуда пройти в их место обитания. Шифруются? Может быть. В конце концов, о том, где Припятская бригада базировалась, достоверной информации не было. Эти люди трепетно относились к информации о своем быте, не подпускали к ней никого, хотя главок пытался всё разузнать. Потом, правда, забросил это дело - бригада стабильно выполняла приказы, приносила прибыль и не доставляла проблем. Что ещё нужно?
На Складах к группе прицепился какой-то пьяный в хлам «свободовец», бесстрашно их настигнувший и вступивший в диалог. Вермута веселила его смелость, всё выглядело так, словно сталкер не понимал, как работает их ремесло и как к нему подступиться. Он просил убить какого-то парня, заплетаясь в словах во время рассказа, пока, покачиваясь, шел за группой. Его предложили убить, но разводящий отказался, предоставив сталкеру шанс уйти самому, благо бояться того смысла не было. Парень выбросил свой автомат из рук, когда поплелся за ними, чтобы доказать, что он просто хочет поговорить. Глупый жест.
- Иди отсюда, пока отпускают. Проспись, потом с контрактом обращайся. - Прервал бессвязный поток слов «свободовца» Вермут, заметивший, как сильно этот индивид напрягает его людей. Он понимал их: в настоящей ситуации этот бедолага мог быть так же подослан, чтобы напасть.
Сколько бы он не мучился нашедшей простудой, Бонсай таки дошел до Затона. Он устроился неподалеку от базы местной бригады и следил, как сам, так и с помощью других. Мужчина видел и отмечал, как изредка со станции уходило по два человека в направлении периметра, кажется, и никто не возвращался. По крайней мере, он этого не видел, но надеялся, что всё так и есть. Меньше народу на базе – легче будет сражаться. Ему, конечно.
Бонсай запланировал нападение на эту же ночь, но всё пришлось отменить. Внезапно ему стало страшно. Такого животного страха мужчина не чувствовал ещё никогда, даже будучи ребенком. Он понимал, что не может этого помнить, но мозг твердил, что именно так всё и есть. Так же твердил, что кругом враги, что на подходах к их лагерю сидят «Наёмники» из Мертвого города и готов был поклясться, что слышал разговор самого Вермута. Мерх говорил что-то невнятное и смеялся, тихо, словно специально для разводящего, а тот только и мог, что сжаться за своим валуном, в надежде быть незамеченным. Но Вермут не пропадал и не становился тише, как не зажимал руками уши Бонсай, и как не зажмуривал глаза.
Укус болел, нога пульсировала, и где-то в отдалении своего сознания наёмник начинал понимать, что происходит. Сложил всё как дважды два, когда стало легче и дурное видение покинуло разум, и пришел к выводу, что укусившая его собака была больна. Один из его бойцов, с пшеничными светлыми волосами, подал ему эту идею. Ариец говорил, что в его родной деревне от укуса бешеной кошки умер один дед и вёл он себя примерно так же неадекватно. Только у него крыша поехала не так быстро, и он всё время прогонял от себя людей. Может тоже стоит так поступать?
Бонсай прогнал Арийца сразу, как только отобрал все доступные антибиотики. Речь не шла о передозировке, мужчина пил таблетки предусмотрительно, отмечая, что с каждым разом питье превращается в невыносимую пытку. Его периодически трясло на ровном месте, а горло болезненно сжималось от каждого глотка настолько, что, казалось, разводящий вот-вот задохнется.
К вечеру следующего дня, Бонсай стал терять промежутки своего существования. В один момент он был в сознании и шел в одно место, а в другой – обнаруживал себя совершенно в другом, пару раз даже сдерживаемый своими подопечными. В этот момент разводящий понял, что больше откладывать нападение нельзя, ведь теперь, помимо вооружения, ему было необходимо добраться до склада с медикаментами. Наверняка есть что-то, что остановит чертову болезнь.
Операцию начали проводить ночью, и Бонсай чувствовал себя на удивление неплохо, что позволило ему самому присоединиться к командованию. Поочередно, с каждой из сторон, группы «Ренегатов» под командованием наймов нападали на базу, но очередность была ясна только самим нападавшим. Для оборонявшихся всё было слишком быстро, слишком одновременно и слишком ощутимо.
Его люди погибали, но погибал и противник, отчаянно пытавшийся сражаться. Бонсай усмехнулся. Опыт опытом, но против численности не попрешь и мужчина считал, что именно этим перетягивал весы на свою сторону. А ещё он был уверен в людях, сражавшихся за него. Был уверен в том, что смог обучить их достаточно хорошо для того, чтобы противостоять хоть и меньшему по численности, но сильному противнику. По факту, мужчина понимал, что один мерх стоит едва ли не десяти бестолковых «Ренегатов», но из-за подготовки эта численность ощутимо сократилась. Саба мог бы гордиться результатом своей работы и работы своих людей. А вот, кстати, и он, бежит рядом, обгоняет наперекор приказу…
Секунда и разводящий замер, рухнув на землю и накрыв голову руками, словно защищаясь от взрыва. Он стал осознавать, что болезненные видения снова накрывают его, так некстати, когда он должен быть среди своих бойцов. Плюнув на находящую панику, мужчина поднялся на ноги и продолжил свой путь, сжимая судорожными бледными руками автомат.
Мир был слишком громким, слишком ярким, не смотря на ночь и утихающие звуки выстрелов. Ему хотелось зарыться под землю, чтобы больше не ощущать давления звуков и света, и не чувствовать ту боль, что доставляла воспалившаяся после укуса нога. Бонсай прихрамывал, переходя реку и плакал, отчетливо ощущая, как вода подбирается от колен к шее, рту, желая забрать его к себе и оставить в своей бездне навсегда. Разводящий карабкался вверх по обрыву, и мягкая сырая земля казалась ему стекловатой, оставляющей в ладонях свои частички, даже не смотря на перчатки.
Бонсай брел по мостику к зданию, словно в забытье. Всё действие вокруг казалось ему слишком быстрым, мужчина едва успевал улавливать происходящее, и от такой стремительной скачки начинало подташнивать. Его выжившие бойцы, казалось, бегали и суетились, толкая мужчину, что готов был в отчаянье кричать, просить замедлиться, потому как сам не успевал ничего. Люди несли куда-то тела, потрошили вещи местных обитателей, а из коморки у входя, раня уши Бонсая, доносились женские вопли и мужской смех.
Его схватили и повели куда-то, мужчина явно знал этого белобрысого парня, но никак не мог вспомнить, как его зовут. Он хотел что-то спросить, но обнаружил, что его рот отказывается подчиняться, а по небритому подбородку потянулось что-то теплое и вязкое, практически сразу становящееся холодным. Бонсая вырвало дважды, прежде чем этот самый белобрысый боец не уложил его на что-то мягкое, и мужчина в панике попытался встать. Его зарежут, убьют, оставят тут со всеми этими телами. Разводящий закричал, из глаз брызнули слезы, тело резко содрогнулось, когда из ниоткуда появившийся на месте белобрысого, совсем седой Воробей, что-то воткнул в его напряженную руку. Он что-то сказал и исчез так же внезапно, как и появился. После этого мир стал замедляться, и наступила сладкая легкость.
Бонсай очнулся и не сразу понял, что происходит. Ему было так легко и хорошо, словно поезд, что переезжал его туда и обратно всё это время, наконец-таки уехал далеко и насовсем. Поначалу, мужчина даже боялся шевелиться, но потом раз за разом, одно движение за другим - и он утвердился в том, что, в принципе, его самочувствие стало лучше, чем когда-либо за последние дни. Ясный взгляд, ясные мысли, тихий-тихий пульс.
Встал, осмотрелся. Небольшая комнатка без окон, посередине стоит стол и пара стульев, а в углу койка, на которой он и проснулся. Потрогал ледяной рукой ткань одеяла и поморщился на мокрые ощущения, что на нём, что на подушке. На столе включил лампу и с радостью отметил, что свет не резал глаза, и подумал бы, что всё произошедшее просто дурной сон, но в свете увидел большое размазанное кровяное пятно у двери.
Если жив и здесь, значит станцию захватили, подумал Бонсай. Он осторожно открыл дверь и не постеснялся улыбнуться – его бойцы, каждый был занят своим делом: кто-то чистил оружие, кто-то прибирал для себя место, кто-то просто общался между собой. Но выйдя к ним, на разводящего нахлынул стыд. Он пропустил всё сражение, прошастал его по территории в полуобморочном состоянии в компании своих больных видений. Но никто не говорил Бонсаю на этот счет ни слова – все, кто его замечал, только справлялись о самочувствии своего командира.
Пройдя на улицу, мужчина обошел станцию вокруг, разминая затекшее тело какими-никакими телодвижениями. Было невероятно холодно, и он надеялся в движении хоть как-то согреться. На мостике подобрал автомат, который выронил при переходе и отправился к большим зданиям позади станции, предполагая, что там могут быть склады. Склады там и в самом деле были, но они оказались практически полностью пусты. Немного провизии, немного из оружия, все похожие друг на друга медицинские наборы - не такого он, конечно, ожидал от продовольственной точки. Неужели не успели отправить заказ на Большую землю? А раньше-то всё вовремя было. Странно.
С досады сплюнув, Бонсай сначала было разозлился своей не совсем полной удаче, но увидев, что бойцы, в принципе, довольны – успокоился. Базу они захватили и, если сейчас тут пусто, то в любом случае все поставки теперь контролируются, чего печалиться?
Вернулся назад в здание станции, желая найти Арийца и расспросить что да как. Всё-таки именно он его в тот кабинет отволок, на койку уложил и вколол что-то, от чего мужчина теперь чувствовал себя лучше некуда. На казарменном этаже он услышал волну громкого смеха и поспешил на звук, пребывая в настроениях, располагающих к веселью. Компания «Ренегатов» сидела на одной из коек, среди раскиданных вещей – как и везде, впрочем – и один из них с задором изображал гитариста, требуша в руках скрипку. Бонсай удивленно усмехнулся – и кому только пришло в голову тащить в Зону этот музыкальный инструмент? Слишком изящный для этих мест; слишком неуместный, на его взгляд.
- И кто тут такой артист? – Спросил он, когда подошел к компании и влился в общее веселье.
- Не знаю, начальник, не помню, мы всех повыкидывали. – По-простецки пожал плечами «гитарист» и продолжил своё выступление.
Ну и чёрт с ним, все здесь немного странные, со своими тараканами. На самом деле, его больше волновал вопрос – попал ли под раздачу разводящий? Бонсай спустился в подвал, осмотрел захваченных пленных, их гаджеты, но с досадой заключил, что среди них местного разводящего тоже не было.
Арийца мужчина так и не нашел, а его товарищи сказали, что тот ушёл в разведку, проверять прилежащие территории. Ну и хорошо, значит вечером с ним побеседует. Побеседует и поблагодарит, что не бросил посреди улицы, укрыв в здании. Бонсая как током ударило – он же в кабинете каком-то очнулся, возможно, если там хорошенько поищет, то сможет найти ответ на свой вопрос.
Однако скромное командирское помещение ничего не смогло ему дать, кроме кровавого следа у входа и пары, разбитых в хлам, ПДА. Хотя, может это кровь местного разводящего? Защищался как мог, всё такое, когда застали врасплох, и погиб на пороге своего убежища. Вполне, вполне… Видно, что из пятна что-то оттаскивали.
Бонсай включил в комнатке свет, присел за стол и внезапно для себя чрезмерно глубоко вздохнул. Решил, что из сожаления, что допустил потерю большого количества людей, и значения этому действию не придал. Рана продолжала противно болеть, и мужчине пришлось сидеть так, чтобы стулом не задевать покалеченную ногу. «Вот и первая победа» - подумал он, мысленно представив, как бесится сейчас Вермут, поняв, что остался обманут и потерял уйму времени.
Мысль потухла мгновенно. Вместе с ней потух и свет в глазах Бонсая, и тот повалился под стол, напоследок несколько раз вздрогнув перед смертью.
Вермут
Сборы хоть и были недолгими, но не заладились сразу, словно что-то упорно не желало его отпускать в сторону Затона. То с оружием что-то не так, то кто-то в казарменной сцепился между собой… Пока возился, пришло то, чего Вермут не ждал вовсе – ответ из Припяти. Дантес не просто объявился и вышел на связь, но и согласился на переговоры, разве что условия выставил свои. Мол, только при личной встрече всё согласен обсудить.
Вермут вернулся обратно, едва покинув Мертвый город. Разорваться надвое – невозможно, но иногда это бывает так необходимо. С одной стороны – вероятный сторонник его идеи с Советом, вероятный союзник против абстрактных, обратившихся против них, сил. С другой – погибающие подчиненные, которых он, как временный глава Синдиката, оставить без внимания не мог. Да, отвернувшихся от него, по какой-то причине, но подчиненных и всё ещё вполне возможных сторонников. Осталось только выяснить, что ими движело, а как это сделать, сидя на месте? Именно, что никак. К тому же, было столько некрологов, столько имен, некоторые из них Вермут впервые видел… ПДА Ферганца отключился до начала этой волны, поэтому в списках не значился, а вот под каким позывным работа Гелла – мужчина так и не узнал. Закружился тогда, а сейчас клял Ферганца за все кружева, которые он наплел с этими своими скрываниями. Всё сводилось к одному: нужно проконтролировать Затон.
Сложно правильно расставить приоритеты и выбрать нужное, когда каждый твой выбор будет раскритикован. Не пошёл на Затон – бросил товарищей, не пошёл в Припять – забил на Совет и на разводящего, который в кои веке вышел на связь. Сложно, но для Вермута в данной ситуации выбор был очевиден. Разведывать обстановку на Затоне отрядили агента со «Скадовска», а сам мужчина приступил к сборам и отбытию в Припять.
Из своей группы сопровождения, поначалу, Вермут оставил пару человек на базе – это не поход к враждебно настроенным подчиненным, чтобы вести за собой маленькую армию. Тут всё гораздо проще, но и одному идти – не комильфо, так что мужчина остановился на трех сопровождающих. Затем, подумал и снарядил идти следом за собой ещё одну группу на случай, если что-то пойдет не так, как запланировано.
- Выйдешь следом, через пару часов, и держись на расстоянии, чтобы в случае чего твою группу не могли заметить раньше времени. – Инструктировал разводящий Минора. Кому, если не ему доверить подстраховать тыл, раз уж мужчина уже прибыл в расположение? Тот не был против – наёмника раздражало бездействие, сидение на месте, которое для него тянулось, казалось, бесконечно.
Сообщения о выходе Вермуту от Минора не поступило – так решил разводящий, что лучше всё урегулировать при разговоре и не оставлять никакой информации об идущей следом группе поддержки. Это не паранойя – хотеть чувствовать себя более защищенным, даже если безопасность на встрече гарантировали. Скорее, эта гарантия мужчину и смутила, заставив отправлять следом за собой группу.
Согласно договоренности, они должны были встретиться на подходах к городу и уже оттуда пройти в их место обитания. Шифруются? Может быть. В конце концов, о том, где Припятская бригада базировалась, достоверной информации не было. Эти люди трепетно относились к информации о своем быте, не подпускали к ней никого, хотя главок пытался всё разузнать. Потом, правда, забросил это дело - бригада стабильно выполняла приказы, приносила прибыль и не доставляла проблем. Что ещё нужно?
На Складах к группе прицепился какой-то пьяный в хлам «свободовец», бесстрашно их настигнувший и вступивший в диалог. Вермута веселила его смелость, всё выглядело так, словно сталкер не понимал, как работает их ремесло и как к нему подступиться. Он просил убить какого-то парня, заплетаясь в словах во время рассказа, пока, покачиваясь, шел за группой. Его предложили убить, но разводящий отказался, предоставив сталкеру шанс уйти самому, благо бояться того смысла не было. Парень выбросил свой автомат из рук, когда поплелся за ними, чтобы доказать, что он просто хочет поговорить. Глупый жест.
- Иди отсюда, пока отпускают. Проспись, потом с контрактом обращайся. - Прервал бессвязный поток слов «свободовца» Вермут, заметивший, как сильно этот индивид напрягает его людей. Он понимал их: в настоящей ситуации этот бедолага мог быть так же подослан, чтобы напасть.
