Рассказ первый. Дневник.
1 октября 2121 года.
Холод. Сковывающий, пронизывающий до костей. Говорят, что вампиры не чувствуют холода, и сейчас я завидую им. Я не помню, чтобы зима наступала так рано. Я даже не успел к ней подготовиться. Моя стая погибла практически сразу. Кто от холода, кто от голода, а кого поодиночке отловили и уничтожили люди. Мне все еще удается скрываться, хотя пыльцы фей с каждым днем остается все меньше, а без ее маскирующих свойств я беззащитен. Говорят, что где-то на севере Петербурга живет маг. Один из сильнейших магов. Именно поэтому он все еще жив. Людские костры пощадили его. Я до сих пор слышу истошные вопли женщин, детей, мужчин. Их жгли, забивали камнями, топили в холодных водах Невы.
Когда люди узнали, что помимо них этот мир принадлежит иным, они даже не пытались договориться. Это была настоящая бойня. Я бы назвал это геноцидом. Они уничтожали всех. Отлавливали каждого. Маги сопротивлялись отчаяннее всех.
Магов уничтожили первыми. Со всех каналов политики кричали об опасности. Говорят, что забота о людях, выступления против нечисти, как они любили называть нас с экранов, вспомнив старинные предания и сказки, сильно поднимали их рейтинги. Главы правительств стран вступили в бессмысленную информационную схватку друг с другом, придумывали все больше законов, ограничивавших наши свободы. Придумывали все более изощренные способы ловли, пыток, убийств. Ставили опыты над нами в лабораториях.
Люди пытались превратить нас в оружие. Политики видели в этом возможность для любой страны вырваться вперед. Стать сильнее, начать диктовать другим свои условия. Мы пытались договориться, пытались воззвать к людскому благоразумию. Но все оказалось тщетно. Тогда мы объединились и восстали. За несколько лет война между людьми и «нечистью» фактически уничтожила мир.
А ведь люди столько фильмов сняли об апокалипсисе. Они, скорее всего, и не думали, насколько близки к истине. Близки к тому, что уничтожит их мир на самом деле.
Я последний из клана оборотней Петербурга. Я последний, кто может спасти наше наследие. И я должен найти этого мага. Чего бы мне это ни стоило.
7 октября 2121 года.
Я нашел фей. Они совершенно не похожи на Тинкер Белл из «Питера Пена». Их крылья черные, матовые. Скорее, как крылья бабочки и по форме такие же. Феи умеют их прятать, они прижимают их к спине, и со стороны это выглядит, как ткань платья. Феи безобразны и отвратительны. Их черты лица грубые, зубы острые, а в глазах застыло презрение. Феи ненавидят людей, феи ненавидят нечисть. Они считают себя выше этой войны, но не могут выжить без крови. Ее пьют не только вампиры… Разница в том, что феи предпочитают кровь таких, как я. Таких, как они сами, хоть им и нравится отрицать принадлежность к «низшим созданиям». Да, в этом тоже есть определенная прелесть — люди решили, что мы хуже их. Стоим на ступень ниже. Они назвали нас хищниками, монстрами, способными убить ради своей прихоти. Об этом кричат на каждом углу, но люди забывают, что именно мы пытались договориться. Именно они не захотели слушать.
Я отдал слишком много крови. Феи ненасытны и алчны. Но их пыльца поможет мне выжить. Главное — открыть глаза утром. Я слышу выстрелы на улице, крики людей и вижу через прикрытые веки вспышки огня. Маги… Их осталось слишком мало, и этот точно не тот, кто мне нужен. Вспышки исчезают почти мгновенно, а следом слышится нечеловеческий крик. Этот маг слишком слаб. Я тоже. Я все равно не смог бы ему помочь. Я закрываю глаза и надеюсь, что меня не найдут. Пыльца фей никогда не дает сбоев. Люди не могут меня увидеть, разве что споткнутся. Убежище уже не кажется надежным, но сил поменять его у меня не остается. Я слышу смех…
— Может, стоит вырезать ему глаза? У этих магов они слишком уникальны.
Новый взрыв смеха. И они называют монстрами нас? С этой мыслью я проваливаюсь в сон.
12 октября 2121 года
Королева фей отказала мне в помощи. Она не станет покидать свой дворец. Хотя разве можно назвать дворцом полуразрушенное и исписанное граффити здание старого кинотеатра? Когда под ногами я нашел афишу старого фильма, то захотелось истерично рассмеяться.
Логан. Воин. Мутант. Герой.
Раньше таких, как он, обожали. Раньше люди стремились к таинственному и неизведанному. Оборотни, вампиры, маги, феи… Это казалось таким фантастическим. Таким манящим, пока не стало реальностью. И тогда люди легко и просто повесили ярлыки.
В наше время Логана никто не назвал бы героем. «Монстр» прижилось бы к нему куда быстрее и легче.
Королева фей смотрит мне вслед. Я чувствую ее взгляд полный презрения и жалости. Она не верит, что я найду мага. Не верит, что я восстановлю клан. Она не верит в то, что мы можем победить. Но я чувствую и страх, который исходит от нее. Без нас они лишатся пищи. Наша смерть будет означать конец и для ее народа. Они могут спрятаться, они могут обмануть людей, они лучше других монстров приспособлены к выживанию.
Но они никогда не смогут победить голод.
— Стой! — Я нисколько не удивлен ее властному тону. В нем столько холода, высокомерия, но я чувствую беспомощность. Она знает, что мне известно о ней куда больше, чем она хочет показать.
И я знаю, что ей придется ввязаться в эту войну. А еще я знаю, что нам придется согласиться с людьми. Мы вынуждены будем стать монстрами. Но также я знаю, что я готов к этому. Моя улыбка, скорее, похожа на оскал, если не приглядеться, то меня практически невозможно отличить от человека. Многие девушки говорили мне, что я красив. Пока не узнали, кто я на самом деле.
Я монстр. Я чудовище. Но ведь этого хотели вы сами.
8 мая 2122 года.
Слишком давно я не брал в руки дневник. Слишком давно не делал здесь записей. После того, как королева фей остановила меня в том разрушенном кинотеатре, прошел не один месяц. Мы нашли тогда мага, а его кровь сделала королеву еще сильнее. Мы все-таки заключили союз. Маги, оборотни, вампиры, феи… Мы все встали по одну сторону баррикад, чтобы встретиться с врагом.
Мы смогли побороть разногласия. Мы договорились, что после победы разделим мир между собой. Мы обещали феям лучшую кровь. Их пыльца стала решающим оружием в этой войне. То, что раньше они отдавали с такой неохотой, теперь достать получалось очень и очень просто. Мы стали подобны невидимкам, нападали, не выходя из тени. Били быстро, безжалостно. Убивали мгновенно.
Мы не стали такими, как они. Мы не издевались, не мучили, не глумились. Мы просто пытались выжить.
Люди хотели увидеть монстров. Люди увидели их. Но так и не поняли, что создали нас своими руками.
Мы очень долго прятались от людей. Мы очень долго жили в мире. Но теперь мира не будет.
Теперь уже мы не станем разговаривать.
Рассказ второй. Кодекс охотника.
Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград —
Город мостов и воздушных оград.
Город соборов, церквей, площадей.
Город таинственных белых ночей…
Строчки из стихотворения сами по себе всплыли в памяти, когда Александр вышел из Смольного. Сейчас Санкт-Петербург можно назвать городом «таинственных ночей», причем не обязательно белых. Сейчас ночь для каждого жителя Питера — тайна. И главный вопрос: «Кто доживет до утра?» От некогда шикарных памятников архитектуры не осталось почти ничего. Да и сам Смольный теперь стал штаб-квартирой «охотников на нечисть». Сам Александр мог с гордостью относить себя к самому элитному подразделению.
С гордостью… Именно так говорил его отец, а Александру оставалось лишь сжимать кулаки и челюсти, чтобы не выплюнуть ему в лицо все, что он думает об этой «чертовой гордости» и куда отцу стоит ее засунуть. Андрей Васильев был лучшим охотником на «врага», как он называл всех представителей нечеловеческой расы. Две тысячи четыреста двадцать два убийства. Да, бесспорно, эти числа отец произносил с гордостью, а еще выставлял на всеобщее обозрение шрамы. В последней стычке с оборотнем он потерял глаз и теперь занимался только планированием операций, поэтому свои огромные амбиции целиком и полностью переложил на Александра. А он… Ненавидел все это.
Стоны, боль, кровь. Каждая вылазка стоила ему друга. Каждая вылазка грозила стать для него последней. Но страшнее всего было видеть страх в глазах «жертвы». Не тех злобных монстров, которыми запугивал отец, а в глазах слабых и беззащитных, загнанных в угол детей. Их охотники убивали хладнокровно.
— Они бы тебя не пожалели, — всегда отвечал отец на любые попытки возразить, — из них вырастут такие же монстры, как и их родители.
Спорить бесполезно. Александр лишь прикрывал глаза и делал то, что от него требовали. Делал, стиснув зубы и сжав кулаки. Делал и ненавидел себя за это. Разве нельзя просто попытаться договориться? Разве не они сами загнали тех, кого сразу же окрестили «монстрами», в ловушку? Они ведь даже не пытались разговаривать.
Вот и сегодня… Отец уже все решил: вечером они нападут на гостиницу «Астория», где, судя по всему, пряталась самая многочисленная группа магов. И постараются уничтожить их всех. Только постараются, потому что, скорее всего, им это не удастся. Маги защищались куда лучше, чем оборотни и вампиры. Магию просто так не одолеешь, порой даже пуля не гарантирует результата.
Отец все решил… За всех и за него, Александра.
Александр посмотрел в пасмурное небо Питера. Тут и раньше солнце было не частым гостем, а в последнее время и вовсе не выходило из-за туч, словно чувствовало, что город обречен. Люди уничтожат сами себя. И от этого на душе становилось нестерпимо больно, ощущение безнадежности давно не покидало Александра, но почему-то до сегодняшнего дня он не хотел принимать это как неизбежное. Он хотел верить, что у них еще есть шанс.
Сейчас он в этом сильно сомневался. Александр глянул на часы: половина двенадцатого. В час он должен быть на месте, даже немного раньше. Маршрут знаком досконально. Один час и пятнадцать минут туда, столько же обратно. И всего несчастных полчаса, чтобы…
Чтобы что? Попрощаться? Сбежать? Снова промолчать о том, что любит? Что устал вечно скрываться за маской и притворяться, что верно исповедует законы, прописанные его отцом? Полчаса для чего?
Я не предам их, и ты не сможешь!
Эти слова вновь и вновь звучали в ушах Александра. Ему хотелось возразить, но он не мог. Он слишком слаб, чтобы настоять, пойти против отца, против семьи и законов нового человеческого общества.
Площадь Растрелли. Сейчас ее уместней было бы назвать: площадь Андрея Васильева. Памятник отца возвышался прямо в ее центре. Отец говорил, что людям нужно чувствовать себя в безопасности и под защитой. И именно он мог им это обеспечить. Глава ополчения.
Город Пушкина, город Ленина,
город злых и прекрасных гениев.
Александр невольно усмехнулся. Отца прекрасным точно назвать нельзя. Он не хотел защищать людей — он хотел, чтобы они уверовали, что он их единственная надежда. Что нет иного пути, кроме войны. Войны, которая принесла только боль.
— Я любила его. Я так его любила. — Слезы текли по щекам Ксении, а Александр только и мог, что крепко обнимать ее и гладить по волосам. Ему совершенно нечего было ей сказать.
Ксюша знала, что ее любимый человек — оборотень, но так надеялась, что его пощадят, ведь Кирилл не сделал ничего плохого. Он лишь хотел жить спокойно и счастливо вместе с ней. Рядом, как было до того, как люди узнали о них и заставили повально сдавать кровь, чтобы вычислить монстров и запереть в клетках. Ксения помогла Кириллу бежать. Отец абсолютно хладнокровно и безжалостно убил Кирилла прямо на глазах Ксении.
— Монстр не станет равным человеку. Монстр не может любить, и его любить не положено.
Еще один закон, придуманный Андреем. Еще одно глупое правило, разрушившее сотни, тысячи жизней. Людей, осмелившихся помогать монстрам, Андрей убивал тоже. Ксению пощадил лишь по просьбе сына. Александр не сомневался, что отец с таким же ледяным спокойствием убил бы и ее, собственную дочь, ведь она оказалась предательницей.
Пожалуй, запертая в одной из комнат Смольного Ксения и была той причиной, по которой сбежать Александр не мог себе позволить — не мог оставить ее одну.
Александр дошел до своего любимого моста и на секунду замер. Троицкий мост, разрушенный до основания. Раньше Александр любил смотреть на то, как разводят мосты над Невой. Это фантастическое зрелище, многие туристы приезжали сюда именно ради того, чтобы с замиранием сердца посмотреть, как эти громадины взлетают над Невой. Бесспорно, самым прекрасным считался Дворцовый мост, но Александра почему-то всегда манил именно Троицкий, может, потому что народу меньше. А может, потому что он считал, что о Троицком позабыли из-за более прекрасного «младшего брата». Когда-то он тоже чувствовал, что младшая сестренка заняла все внимание родителей. Жутко ревновал и злился, а позже, когда ей было шестнадцать, утирал первые слезы разочарования и по-мужски разговаривал с обидевшим ее парнем. Сейчас все эти проблемы, казавшиеся тогда неразрешимыми, померкли.
Сейчас оставался только один самый страшный вопрос: «Кого выберешь ты?» Александру хотелось кричать от несправедливости. Он не хотел выбирать, больше не хотел прикидываться идеальным сыном, солдатом, убийцей.
— Мы не убиваем. Мы защищаемся.
Александр не верил в это. Не мог верить, когда на его глазах расстреливали детей, потому что у тех были клыки. Или убивали женщин, зачавших от монстра. Он не верил в это, когда видел боль, страх, мольбу в глазах тех, на кого направлял дуло пистолета.
— Мы не виноваты в том, кем родились.
Эти слова Кирилла Александр выбросить из головы не мог. Он был с ними согласен, и он знал многих, кто был с ними согласен. Но почему-то они все равно, как послушные солдатики, снова и снова шли на бесполезную и бессмысленную войну. В такие моменты Александр чувствовал себя марионеткой в руках Андрея. Но таких, как отец, все равно было больше, и он не верил, что они смогут противостоять законам «Кодекса охотников».
Пустынные улицы, редкие прохожие, заколоченные окна домов. Этим стал некогда прекрасный и такой любимый Александром город. Этим могла стать вся страна. От большинства городов не осталось ничего: Челябинск, Самара, Астрахань. Люди бежали в Питер и Москву, но и тут не находили успокоения. И тут не находили приюта. Раньше в Питер приезжали отдыхать. Теперь - в надежде спрятаться от страха и боли. Но находили лишь новую боль, встречались с самыми худшими кошмарами. И Александр не мог сказать, что этими кошмарами были монстры. Сейчас люди казались ему куда страшнее.
Еще несколько шагов, и Александр увидел закрытые двери некогда роскошной гостиницы «Астория». Гостиницы, в которую через пять часов он должен будет прийти с оружием наперевес, но ведь пяти часов достаточно? Этого должно хватить, чтобы здесь не нашли никого? Чтобы не пришлось убивать…
Чтобы не пришлось…
Однажды, тебе придется убить меня. Иного пути не будет, ведь я тебя — не смогу.
Александр сделал несколько глубоких вдохов и неуверенно постучал в дверь. Три раза, пятнадцать секунд тишины, два раза, еще пятнадцать секунд и один последний стук.
1 октября 2121 года.
Холод. Сковывающий, пронизывающий до костей. Говорят, что вампиры не чувствуют холода, и сейчас я завидую им. Я не помню, чтобы зима наступала так рано. Я даже не успел к ней подготовиться. Моя стая погибла практически сразу. Кто от холода, кто от голода, а кого поодиночке отловили и уничтожили люди. Мне все еще удается скрываться, хотя пыльцы фей с каждым днем остается все меньше, а без ее маскирующих свойств я беззащитен. Говорят, что где-то на севере Петербурга живет маг. Один из сильнейших магов. Именно поэтому он все еще жив. Людские костры пощадили его. Я до сих пор слышу истошные вопли женщин, детей, мужчин. Их жгли, забивали камнями, топили в холодных водах Невы.
Когда люди узнали, что помимо них этот мир принадлежит иным, они даже не пытались договориться. Это была настоящая бойня. Я бы назвал это геноцидом. Они уничтожали всех. Отлавливали каждого. Маги сопротивлялись отчаяннее всех.
Магов уничтожили первыми. Со всех каналов политики кричали об опасности. Говорят, что забота о людях, выступления против нечисти, как они любили называть нас с экранов, вспомнив старинные предания и сказки, сильно поднимали их рейтинги. Главы правительств стран вступили в бессмысленную информационную схватку друг с другом, придумывали все больше законов, ограничивавших наши свободы. Придумывали все более изощренные способы ловли, пыток, убийств. Ставили опыты над нами в лабораториях.
Люди пытались превратить нас в оружие. Политики видели в этом возможность для любой страны вырваться вперед. Стать сильнее, начать диктовать другим свои условия. Мы пытались договориться, пытались воззвать к людскому благоразумию. Но все оказалось тщетно. Тогда мы объединились и восстали. За несколько лет война между людьми и «нечистью» фактически уничтожила мир.
А ведь люди столько фильмов сняли об апокалипсисе. Они, скорее всего, и не думали, насколько близки к истине. Близки к тому, что уничтожит их мир на самом деле.
Я последний из клана оборотней Петербурга. Я последний, кто может спасти наше наследие. И я должен найти этого мага. Чего бы мне это ни стоило.
7 октября 2121 года.
Я нашел фей. Они совершенно не похожи на Тинкер Белл из «Питера Пена». Их крылья черные, матовые. Скорее, как крылья бабочки и по форме такие же. Феи умеют их прятать, они прижимают их к спине, и со стороны это выглядит, как ткань платья. Феи безобразны и отвратительны. Их черты лица грубые, зубы острые, а в глазах застыло презрение. Феи ненавидят людей, феи ненавидят нечисть. Они считают себя выше этой войны, но не могут выжить без крови. Ее пьют не только вампиры… Разница в том, что феи предпочитают кровь таких, как я. Таких, как они сами, хоть им и нравится отрицать принадлежность к «низшим созданиям». Да, в этом тоже есть определенная прелесть — люди решили, что мы хуже их. Стоим на ступень ниже. Они назвали нас хищниками, монстрами, способными убить ради своей прихоти. Об этом кричат на каждом углу, но люди забывают, что именно мы пытались договориться. Именно они не захотели слушать.
Я отдал слишком много крови. Феи ненасытны и алчны. Но их пыльца поможет мне выжить. Главное — открыть глаза утром. Я слышу выстрелы на улице, крики людей и вижу через прикрытые веки вспышки огня. Маги… Их осталось слишком мало, и этот точно не тот, кто мне нужен. Вспышки исчезают почти мгновенно, а следом слышится нечеловеческий крик. Этот маг слишком слаб. Я тоже. Я все равно не смог бы ему помочь. Я закрываю глаза и надеюсь, что меня не найдут. Пыльца фей никогда не дает сбоев. Люди не могут меня увидеть, разве что споткнутся. Убежище уже не кажется надежным, но сил поменять его у меня не остается. Я слышу смех…
— Может, стоит вырезать ему глаза? У этих магов они слишком уникальны.
Новый взрыв смеха. И они называют монстрами нас? С этой мыслью я проваливаюсь в сон.
12 октября 2121 года
Королева фей отказала мне в помощи. Она не станет покидать свой дворец. Хотя разве можно назвать дворцом полуразрушенное и исписанное граффити здание старого кинотеатра? Когда под ногами я нашел афишу старого фильма, то захотелось истерично рассмеяться.
Логан. Воин. Мутант. Герой.
Раньше таких, как он, обожали. Раньше люди стремились к таинственному и неизведанному. Оборотни, вампиры, маги, феи… Это казалось таким фантастическим. Таким манящим, пока не стало реальностью. И тогда люди легко и просто повесили ярлыки.
В наше время Логана никто не назвал бы героем. «Монстр» прижилось бы к нему куда быстрее и легче.
Королева фей смотрит мне вслед. Я чувствую ее взгляд полный презрения и жалости. Она не верит, что я найду мага. Не верит, что я восстановлю клан. Она не верит в то, что мы можем победить. Но я чувствую и страх, который исходит от нее. Без нас они лишатся пищи. Наша смерть будет означать конец и для ее народа. Они могут спрятаться, они могут обмануть людей, они лучше других монстров приспособлены к выживанию.
Но они никогда не смогут победить голод.
— Стой! — Я нисколько не удивлен ее властному тону. В нем столько холода, высокомерия, но я чувствую беспомощность. Она знает, что мне известно о ней куда больше, чем она хочет показать.
И я знаю, что ей придется ввязаться в эту войну. А еще я знаю, что нам придется согласиться с людьми. Мы вынуждены будем стать монстрами. Но также я знаю, что я готов к этому. Моя улыбка, скорее, похожа на оскал, если не приглядеться, то меня практически невозможно отличить от человека. Многие девушки говорили мне, что я красив. Пока не узнали, кто я на самом деле.
Я монстр. Я чудовище. Но ведь этого хотели вы сами.
8 мая 2122 года.
Слишком давно я не брал в руки дневник. Слишком давно не делал здесь записей. После того, как королева фей остановила меня в том разрушенном кинотеатре, прошел не один месяц. Мы нашли тогда мага, а его кровь сделала королеву еще сильнее. Мы все-таки заключили союз. Маги, оборотни, вампиры, феи… Мы все встали по одну сторону баррикад, чтобы встретиться с врагом.
Мы смогли побороть разногласия. Мы договорились, что после победы разделим мир между собой. Мы обещали феям лучшую кровь. Их пыльца стала решающим оружием в этой войне. То, что раньше они отдавали с такой неохотой, теперь достать получалось очень и очень просто. Мы стали подобны невидимкам, нападали, не выходя из тени. Били быстро, безжалостно. Убивали мгновенно.
Мы не стали такими, как они. Мы не издевались, не мучили, не глумились. Мы просто пытались выжить.
Люди хотели увидеть монстров. Люди увидели их. Но так и не поняли, что создали нас своими руками.
Мы очень долго прятались от людей. Мы очень долго жили в мире. Но теперь мира не будет.
Теперь уже мы не станем разговаривать.
Рассказ второй. Кодекс охотника.
Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград —
Город мостов и воздушных оград.
Город соборов, церквей, площадей.
Город таинственных белых ночей…
Строчки из стихотворения сами по себе всплыли в памяти, когда Александр вышел из Смольного. Сейчас Санкт-Петербург можно назвать городом «таинственных ночей», причем не обязательно белых. Сейчас ночь для каждого жителя Питера — тайна. И главный вопрос: «Кто доживет до утра?» От некогда шикарных памятников архитектуры не осталось почти ничего. Да и сам Смольный теперь стал штаб-квартирой «охотников на нечисть». Сам Александр мог с гордостью относить себя к самому элитному подразделению.
С гордостью… Именно так говорил его отец, а Александру оставалось лишь сжимать кулаки и челюсти, чтобы не выплюнуть ему в лицо все, что он думает об этой «чертовой гордости» и куда отцу стоит ее засунуть. Андрей Васильев был лучшим охотником на «врага», как он называл всех представителей нечеловеческой расы. Две тысячи четыреста двадцать два убийства. Да, бесспорно, эти числа отец произносил с гордостью, а еще выставлял на всеобщее обозрение шрамы. В последней стычке с оборотнем он потерял глаз и теперь занимался только планированием операций, поэтому свои огромные амбиции целиком и полностью переложил на Александра. А он… Ненавидел все это.
Стоны, боль, кровь. Каждая вылазка стоила ему друга. Каждая вылазка грозила стать для него последней. Но страшнее всего было видеть страх в глазах «жертвы». Не тех злобных монстров, которыми запугивал отец, а в глазах слабых и беззащитных, загнанных в угол детей. Их охотники убивали хладнокровно.
— Они бы тебя не пожалели, — всегда отвечал отец на любые попытки возразить, — из них вырастут такие же монстры, как и их родители.
Спорить бесполезно. Александр лишь прикрывал глаза и делал то, что от него требовали. Делал, стиснув зубы и сжав кулаки. Делал и ненавидел себя за это. Разве нельзя просто попытаться договориться? Разве не они сами загнали тех, кого сразу же окрестили «монстрами», в ловушку? Они ведь даже не пытались разговаривать.
Вот и сегодня… Отец уже все решил: вечером они нападут на гостиницу «Астория», где, судя по всему, пряталась самая многочисленная группа магов. И постараются уничтожить их всех. Только постараются, потому что, скорее всего, им это не удастся. Маги защищались куда лучше, чем оборотни и вампиры. Магию просто так не одолеешь, порой даже пуля не гарантирует результата.
Отец все решил… За всех и за него, Александра.
Александр посмотрел в пасмурное небо Питера. Тут и раньше солнце было не частым гостем, а в последнее время и вовсе не выходило из-за туч, словно чувствовало, что город обречен. Люди уничтожат сами себя. И от этого на душе становилось нестерпимо больно, ощущение безнадежности давно не покидало Александра, но почему-то до сегодняшнего дня он не хотел принимать это как неизбежное. Он хотел верить, что у них еще есть шанс.
Сейчас он в этом сильно сомневался. Александр глянул на часы: половина двенадцатого. В час он должен быть на месте, даже немного раньше. Маршрут знаком досконально. Один час и пятнадцать минут туда, столько же обратно. И всего несчастных полчаса, чтобы…
Чтобы что? Попрощаться? Сбежать? Снова промолчать о том, что любит? Что устал вечно скрываться за маской и притворяться, что верно исповедует законы, прописанные его отцом? Полчаса для чего?
Я не предам их, и ты не сможешь!
Эти слова вновь и вновь звучали в ушах Александра. Ему хотелось возразить, но он не мог. Он слишком слаб, чтобы настоять, пойти против отца, против семьи и законов нового человеческого общества.
Площадь Растрелли. Сейчас ее уместней было бы назвать: площадь Андрея Васильева. Памятник отца возвышался прямо в ее центре. Отец говорил, что людям нужно чувствовать себя в безопасности и под защитой. И именно он мог им это обеспечить. Глава ополчения.
Город Пушкина, город Ленина,
город злых и прекрасных гениев.
Александр невольно усмехнулся. Отца прекрасным точно назвать нельзя. Он не хотел защищать людей — он хотел, чтобы они уверовали, что он их единственная надежда. Что нет иного пути, кроме войны. Войны, которая принесла только боль.
— Я любила его. Я так его любила. — Слезы текли по щекам Ксении, а Александр только и мог, что крепко обнимать ее и гладить по волосам. Ему совершенно нечего было ей сказать.
Ксюша знала, что ее любимый человек — оборотень, но так надеялась, что его пощадят, ведь Кирилл не сделал ничего плохого. Он лишь хотел жить спокойно и счастливо вместе с ней. Рядом, как было до того, как люди узнали о них и заставили повально сдавать кровь, чтобы вычислить монстров и запереть в клетках. Ксения помогла Кириллу бежать. Отец абсолютно хладнокровно и безжалостно убил Кирилла прямо на глазах Ксении.
— Монстр не станет равным человеку. Монстр не может любить, и его любить не положено.
Еще один закон, придуманный Андреем. Еще одно глупое правило, разрушившее сотни, тысячи жизней. Людей, осмелившихся помогать монстрам, Андрей убивал тоже. Ксению пощадил лишь по просьбе сына. Александр не сомневался, что отец с таким же ледяным спокойствием убил бы и ее, собственную дочь, ведь она оказалась предательницей.
Пожалуй, запертая в одной из комнат Смольного Ксения и была той причиной, по которой сбежать Александр не мог себе позволить — не мог оставить ее одну.
Александр дошел до своего любимого моста и на секунду замер. Троицкий мост, разрушенный до основания. Раньше Александр любил смотреть на то, как разводят мосты над Невой. Это фантастическое зрелище, многие туристы приезжали сюда именно ради того, чтобы с замиранием сердца посмотреть, как эти громадины взлетают над Невой. Бесспорно, самым прекрасным считался Дворцовый мост, но Александра почему-то всегда манил именно Троицкий, может, потому что народу меньше. А может, потому что он считал, что о Троицком позабыли из-за более прекрасного «младшего брата». Когда-то он тоже чувствовал, что младшая сестренка заняла все внимание родителей. Жутко ревновал и злился, а позже, когда ей было шестнадцать, утирал первые слезы разочарования и по-мужски разговаривал с обидевшим ее парнем. Сейчас все эти проблемы, казавшиеся тогда неразрешимыми, померкли.
Сейчас оставался только один самый страшный вопрос: «Кого выберешь ты?» Александру хотелось кричать от несправедливости. Он не хотел выбирать, больше не хотел прикидываться идеальным сыном, солдатом, убийцей.
— Мы не убиваем. Мы защищаемся.
Александр не верил в это. Не мог верить, когда на его глазах расстреливали детей, потому что у тех были клыки. Или убивали женщин, зачавших от монстра. Он не верил в это, когда видел боль, страх, мольбу в глазах тех, на кого направлял дуло пистолета.
— Мы не виноваты в том, кем родились.
Эти слова Кирилла Александр выбросить из головы не мог. Он был с ними согласен, и он знал многих, кто был с ними согласен. Но почему-то они все равно, как послушные солдатики, снова и снова шли на бесполезную и бессмысленную войну. В такие моменты Александр чувствовал себя марионеткой в руках Андрея. Но таких, как отец, все равно было больше, и он не верил, что они смогут противостоять законам «Кодекса охотников».
Пустынные улицы, редкие прохожие, заколоченные окна домов. Этим стал некогда прекрасный и такой любимый Александром город. Этим могла стать вся страна. От большинства городов не осталось ничего: Челябинск, Самара, Астрахань. Люди бежали в Питер и Москву, но и тут не находили успокоения. И тут не находили приюта. Раньше в Питер приезжали отдыхать. Теперь - в надежде спрятаться от страха и боли. Но находили лишь новую боль, встречались с самыми худшими кошмарами. И Александр не мог сказать, что этими кошмарами были монстры. Сейчас люди казались ему куда страшнее.
Еще несколько шагов, и Александр увидел закрытые двери некогда роскошной гостиницы «Астория». Гостиницы, в которую через пять часов он должен будет прийти с оружием наперевес, но ведь пяти часов достаточно? Этого должно хватить, чтобы здесь не нашли никого? Чтобы не пришлось убивать…
Чтобы не пришлось…
Однажды, тебе придется убить меня. Иного пути не будет, ведь я тебя — не смогу.
Александр сделал несколько глубоких вдохов и неуверенно постучал в дверь. Три раза, пятнадцать секунд тишины, два раза, еще пятнадцать секунд и один последний стук.
