ВОДА.
Лето.
Зной.
Воздух как будто застыл.
Жаркое марево вместе с полчищем злых и безжалостных мошек окутывает большое тело человека в колодках.
Он стоит – согнувшись – возле почерневшего Позорного Столба. Голова, когда-то гордо смотревшая на всех и вся, сейчас закована в деревянные колодки. В них же просунуты руки, и тяжелая ржавая цепь, прикованная к столбу, заставляет его согнуться.
Можно, конечно, встать на колени – так было бы удобнее, но для Великого Завоевателя это неприемлемо.
Где же он ошибся? Когда?
Уже вторые сутки длится его экзекуция.
Палящие лучи солнца немилосердно жарят, грязная рубаха слиплась от пота, жалит откуда-то налетевшее облако мух, но Великий Завоеватель, невзирая на боль, голод и жажду продолжает обдумывать те причины, которые привели его вот сюда – к Столбу Позора.
С раннего детства ему внушали, что он – особенный, что его маленький и гордый Народ ждет такого как он. С раннего детства он знал свое предназначение.
Он должен возглавить правительство, он должен вывести свой Народ на другой уровень. Его Народ всегда кому-то подчинялся, всегда исполнял чью-то волю.
Пора положить этому конец.
Люди его земель могут и должны выйти из тени сильных мира сего. Они разогнут свои склоненные головы, они обязаны быть на равных с другими народами мира.
Так он говорил, когда его выбирали на самый высокий пост в своей стране.
Он прошел легко, он нисколько не сомневался в своем предназначении.
И вот уже он Правитель. Пора было приступать к своим замыслам.
Но здесь его ожидала первая проблема.
Его Народ всегда был мирным. Его Народ отдавал предпочтение не оружию, а песням и юмору. А еще он был трудолюбив и предприимчив. И когда Завоеватель пришел к власти, Люди очень долго не могли понять: зачем и против кого им надо воевать.
Что он мог сделать, когда все его призывы разбивались о стену непонимания?
Может быть, его первой ошибкой была Ложь, которую он приказал распространять повсюду? Ложь о том, что Великая Империя отберет прекрасные плодородные земли у его подданных, а их самих переселит на окраину пустыни?
Мог ли он так бессовестно лгать? Святое Писание учит нас, что ложь – оружие Сатаны.
Мог.
Ведь цель-то у него была святая.
И Люди откликнулись. Они знали, что нет ничего дороже своей земли. Он их Правитель. Он говорит правду.
И он нисколько не жалеет, что потерял какую-то часть времени. Мотивация дороже.
Точка.
Ошибкой ли было пестовать ненависть ко всему Имперскому – к языку, обычаям, к людям?
Нет. Он знает это точно. Мужчины его земель размякли и обленились. Только ненависть могла привести их в боевой дух, который так необходим для завоеваний.
Пришлось потратить еще какую-то часть времени. Ненависть не вырастает на пустом месте. Ненависть пришлось пестовать. И опять в ход пошла ложь, замалчивание и искажение фактов. Но тогда он уже привык ко лжи. Одной больше, одной меньше…
Он это делал для святого дела. Он собрался вознести свой Народ…даже если он этого не хотел.
Шло время, и Люди его страны перевоспитывались, становились злее, агрессивнее.
Он начал набирать армию и обучать солдат.
Находились, правда, в его стране недовольные – миротворцы, – которые говорили, что всегда жили с Великой Империей в мире, что она заботилась о них, что они привыкли жить в дружбе со своим соседом.
Слабаки.
Холуи.
И теперь многие не соглашались с ними. Многие поверили своему Правителю. Люди хотели быть сильными.
Что в этом плохого?
И он отнимал жизни недовольных. Да, они были людьми его страны, но были настолько никчемны, что не заслуживали жизни.
Жалость – благое дело – учило Святое писание. Но к тому времени он уже не задумывался об этом.
Все силы, все мысли, все устремления он положил на алтарь своих грядущих побед.
Он собрал армию. Все мужчины от мала до велика вступили в нее.
Это была сильнейшая армия в мире, потому что она была беспощадна.
Он объявил войну Великой Империи, и ноги его солдат вошли на ее землю.
Внезапность стала его оружием. Великая Империя давно почивала на лаврах и не ожидала, что маленькая и гордая страна соседей может напасть на нее.
Его солдаты штурмующей лавиной прокатились по первым приграничным городам, сжигая все на своем пути, убивая всех, кто попадался под руку – мужчин, женщин, стариков и детей. Пощады не знал никто.
Эхо его побед прокатилось по миру. Его стали называть Великим Завоевателем.
Одно плохо – все это продолжалось очень недолго.
Великая Империя на то и Великая, что ее армия больше, ее ресурсы богаче. А еще они кинули клич про «Священную войну» и все от мала до велика стали работать на победу.
Скоро его успехи стали затухать, а потом разразилось главное сражение, где его армия была разбита, а его самого взяли в плен.
И вот теперь он стоит на главной площади их столицы у Позорного Столба и ждет исхода приговора победителей.
Он не видит их лиц, но слышит голоса.
– Посмотри, Аня, он же совсем еще молодой, – слышится звонкий девичий голос, – мог бы еще жить и жить. Зачем ему нужна была война?
– Незачем ему жить, гаду, – раздается в ответ другой женский голос, – столько людей погибло по его милости. Моих родственников из города на границе всех убили, подчистую. Ну, ладно мужчин. А чем ему помешала бабушка Соня и четырехлетний племянник Кирилл? Да чтоб он сдох как собака…
Послышался характерный шум и на плече повис плевок.
– Смотри, Леха, кто стоит, – уже мужской голос с правой стороны, – аж сам Великий Завоеватель. Правильно, девонька, так его. Клоун ты, а не Великий Завоеватель.
– Пойдем, Кирюха, отсюда. Видеть это не могу. Столько людей положил, собака. Чем ему наша Империя не угодила? Жили же, как у Христа за пазухой. Кем он себя возомнил?– этот голос был густой и усталый.
- Нет, пока не плюну на этого гада, не уйду.
Теперь полетел плевок с правой стороны. А за ним еще и еще.
В душе у Великого Завоевателя разгоралась ненависть. Он представлял себе, что бы он сделал с этими плевальщиками, если бы они в его хорошее время оказались в его руках.
Да он бы…
Ненависть разгоралась, а жажда усиливалась. Он вспомнил, что уже не ел и не пил около двух суток.
Да плевать. Если бы только сняли с него колодки, он бы этих убогих разорвал собственными руками, а там пускай делают с ним, что хотят.
И такие заманчивые картины возмездия замелькали перед его глазами, что он застонал.
Раз, другой, третий…
– Дяденьке плохо, – послышался звонкий детский голосок, – мама, ему совсем жарко, он весь мокрый. Дай мне воду, я пойду ему дам.
– Лизочек, нельзя. Дядя – преступник. Его наказывают за его плохие дела, – голос матери был неуверен.– Пошли лучше в парк, покатаешься на лошадке.
– Мам, но мы же люди. Ты сама говорила, что человек должен помогать человеку.
Великий Завоеватель застыл. Он с интересом ждал продолжения разговора.
Даст? Не даст?
Он бы не дал.
Он вспомнил, с каким удовольствием его солдаты пытали имперцев, попавших в плен. Они ржали как стадо коней, находя для обессиленных людей все новые и новые пытки. Как убивали без жалости и снисхождения.
А ведь это были обычные люди.
Он впервые задумался: а правильно ли он поступал в то время.
Жажда неожиданно стала нестерпимой, когда ему напомнили о воде. За кружку воды он бы сейчас отдал все, что угодно.
Нет, не даст, с грустью подумал он. Я бы не дал.
В это время послышался топот маленьких ножек, и к его лицу детская рука поднесла бутылку с водой.
Почему-то на глазах выступили слезы.
«Видимо, я чего-то не понял в этой жизни», – пронеслась мысль в голове.
И он жадно припал к горлышку бутылки.
Лето.
Зной.
Воздух как будто застыл.
Жаркое марево вместе с полчищем злых и безжалостных мошек окутывает большое тело человека в колодках.
Он стоит – согнувшись – возле почерневшего Позорного Столба. Голова, когда-то гордо смотревшая на всех и вся, сейчас закована в деревянные колодки. В них же просунуты руки, и тяжелая ржавая цепь, прикованная к столбу, заставляет его согнуться.
Можно, конечно, встать на колени – так было бы удобнее, но для Великого Завоевателя это неприемлемо.
Где же он ошибся? Когда?
Уже вторые сутки длится его экзекуция.
Палящие лучи солнца немилосердно жарят, грязная рубаха слиплась от пота, жалит откуда-то налетевшее облако мух, но Великий Завоеватель, невзирая на боль, голод и жажду продолжает обдумывать те причины, которые привели его вот сюда – к Столбу Позора.
С раннего детства ему внушали, что он – особенный, что его маленький и гордый Народ ждет такого как он. С раннего детства он знал свое предназначение.
Он должен возглавить правительство, он должен вывести свой Народ на другой уровень. Его Народ всегда кому-то подчинялся, всегда исполнял чью-то волю.
Пора положить этому конец.
Люди его земель могут и должны выйти из тени сильных мира сего. Они разогнут свои склоненные головы, они обязаны быть на равных с другими народами мира.
Так он говорил, когда его выбирали на самый высокий пост в своей стране.
Он прошел легко, он нисколько не сомневался в своем предназначении.
И вот уже он Правитель. Пора было приступать к своим замыслам.
Но здесь его ожидала первая проблема.
Его Народ всегда был мирным. Его Народ отдавал предпочтение не оружию, а песням и юмору. А еще он был трудолюбив и предприимчив. И когда Завоеватель пришел к власти, Люди очень долго не могли понять: зачем и против кого им надо воевать.
Что он мог сделать, когда все его призывы разбивались о стену непонимания?
Может быть, его первой ошибкой была Ложь, которую он приказал распространять повсюду? Ложь о том, что Великая Империя отберет прекрасные плодородные земли у его подданных, а их самих переселит на окраину пустыни?
Мог ли он так бессовестно лгать? Святое Писание учит нас, что ложь – оружие Сатаны.
Мог.
Ведь цель-то у него была святая.
И Люди откликнулись. Они знали, что нет ничего дороже своей земли. Он их Правитель. Он говорит правду.
И он нисколько не жалеет, что потерял какую-то часть времени. Мотивация дороже.
Точка.
Ошибкой ли было пестовать ненависть ко всему Имперскому – к языку, обычаям, к людям?
Нет. Он знает это точно. Мужчины его земель размякли и обленились. Только ненависть могла привести их в боевой дух, который так необходим для завоеваний.
Пришлось потратить еще какую-то часть времени. Ненависть не вырастает на пустом месте. Ненависть пришлось пестовать. И опять в ход пошла ложь, замалчивание и искажение фактов. Но тогда он уже привык ко лжи. Одной больше, одной меньше…
Он это делал для святого дела. Он собрался вознести свой Народ…даже если он этого не хотел.
Шло время, и Люди его страны перевоспитывались, становились злее, агрессивнее.
Он начал набирать армию и обучать солдат.
Находились, правда, в его стране недовольные – миротворцы, – которые говорили, что всегда жили с Великой Империей в мире, что она заботилась о них, что они привыкли жить в дружбе со своим соседом.
Слабаки.
Холуи.
И теперь многие не соглашались с ними. Многие поверили своему Правителю. Люди хотели быть сильными.
Что в этом плохого?
И он отнимал жизни недовольных. Да, они были людьми его страны, но были настолько никчемны, что не заслуживали жизни.
Жалость – благое дело – учило Святое писание. Но к тому времени он уже не задумывался об этом.
Все силы, все мысли, все устремления он положил на алтарь своих грядущих побед.
Он собрал армию. Все мужчины от мала до велика вступили в нее.
Это была сильнейшая армия в мире, потому что она была беспощадна.
Он объявил войну Великой Империи, и ноги его солдат вошли на ее землю.
Внезапность стала его оружием. Великая Империя давно почивала на лаврах и не ожидала, что маленькая и гордая страна соседей может напасть на нее.
Его солдаты штурмующей лавиной прокатились по первым приграничным городам, сжигая все на своем пути, убивая всех, кто попадался под руку – мужчин, женщин, стариков и детей. Пощады не знал никто.
Эхо его побед прокатилось по миру. Его стали называть Великим Завоевателем.
Одно плохо – все это продолжалось очень недолго.
Великая Империя на то и Великая, что ее армия больше, ее ресурсы богаче. А еще они кинули клич про «Священную войну» и все от мала до велика стали работать на победу.
Скоро его успехи стали затухать, а потом разразилось главное сражение, где его армия была разбита, а его самого взяли в плен.
И вот теперь он стоит на главной площади их столицы у Позорного Столба и ждет исхода приговора победителей.
Он не видит их лиц, но слышит голоса.
– Посмотри, Аня, он же совсем еще молодой, – слышится звонкий девичий голос, – мог бы еще жить и жить. Зачем ему нужна была война?
– Незачем ему жить, гаду, – раздается в ответ другой женский голос, – столько людей погибло по его милости. Моих родственников из города на границе всех убили, подчистую. Ну, ладно мужчин. А чем ему помешала бабушка Соня и четырехлетний племянник Кирилл? Да чтоб он сдох как собака…
Послышался характерный шум и на плече повис плевок.
– Смотри, Леха, кто стоит, – уже мужской голос с правой стороны, – аж сам Великий Завоеватель. Правильно, девонька, так его. Клоун ты, а не Великий Завоеватель.
– Пойдем, Кирюха, отсюда. Видеть это не могу. Столько людей положил, собака. Чем ему наша Империя не угодила? Жили же, как у Христа за пазухой. Кем он себя возомнил?– этот голос был густой и усталый.
- Нет, пока не плюну на этого гада, не уйду.
Теперь полетел плевок с правой стороны. А за ним еще и еще.
В душе у Великого Завоевателя разгоралась ненависть. Он представлял себе, что бы он сделал с этими плевальщиками, если бы они в его хорошее время оказались в его руках.
Да он бы…
Ненависть разгоралась, а жажда усиливалась. Он вспомнил, что уже не ел и не пил около двух суток.
Да плевать. Если бы только сняли с него колодки, он бы этих убогих разорвал собственными руками, а там пускай делают с ним, что хотят.
И такие заманчивые картины возмездия замелькали перед его глазами, что он застонал.
Раз, другой, третий…
– Дяденьке плохо, – послышался звонкий детский голосок, – мама, ему совсем жарко, он весь мокрый. Дай мне воду, я пойду ему дам.
– Лизочек, нельзя. Дядя – преступник. Его наказывают за его плохие дела, – голос матери был неуверен.– Пошли лучше в парк, покатаешься на лошадке.
– Мам, но мы же люди. Ты сама говорила, что человек должен помогать человеку.
Великий Завоеватель застыл. Он с интересом ждал продолжения разговора.
Даст? Не даст?
Он бы не дал.
Он вспомнил, с каким удовольствием его солдаты пытали имперцев, попавших в плен. Они ржали как стадо коней, находя для обессиленных людей все новые и новые пытки. Как убивали без жалости и снисхождения.
А ведь это были обычные люди.
Он впервые задумался: а правильно ли он поступал в то время.
Жажда неожиданно стала нестерпимой, когда ему напомнили о воде. За кружку воды он бы сейчас отдал все, что угодно.
Нет, не даст, с грустью подумал он. Я бы не дал.
В это время послышался топот маленьких ножек, и к его лицу детская рука поднесла бутылку с водой.
Почему-то на глазах выступили слезы.
«Видимо, я чего-то не понял в этой жизни», – пронеслась мысль в голове.
И он жадно припал к горлышку бутылки.
