ГЛАВА 1
Я сидела в луже ведьминского зелья под отличным котлом из антимагического сплава и вздрагивала, когда над котлом пролетало особо заковыристое проклятие или билась лабораторная посуда. Угораздило же меня пойти именно по учебному крылу! Надо было пробежать через преподавательский корпус, пусть и пришлось бы подождать на лестнице, пока профессор математики долапает… проводит, то есть, пухленькую ассистентку. Потеряла бы каких-то семь-восемь минут, зато уже сидела бы в закрытой секции библиотеки и изучала “Искусство мыловарения” Лейхса; давно хотелось расширить ассортимент душистого мыла, а тут такая возможность… Ох! По котлу ударило что-то настолько тяжёлое, что он проехался на пару футов, увлекая за собой и меня. Промокшая шерсть отвратительно хлюпнула, край котла больно придавил хвост, но я сдержала недовольство и просто подобрала хвост передними лапами: не в моем положении пищать или орать.
А! Конечно, стоит объяснить, почему капюшонная крыса мало того, что разумна, так ещё и грамотна. На самом деле я не обычная крыса. Меня зовут Мей Берзари, я метаморф, и я фамильяр вот уже восемь… извините, девять минут. Вообще метаморфы могут принимать разнообразные обличья – и реальные, и придуманные, насколько фантазии хватит, – и это не магия, это, как мне объяснила одна магистр, природное свойство организма. Но, увы, я пока так не умею, слишком молода и малоопытна, прежде только волком оборачиваться и могла. Метаморфы только годам к сорока в силу входят.
Год назад я перебралась в Зертан из крохотной деревушки, название которой ничего никому не скажет, в такой глуши она прячется среди лесов и болот. Мы с бабкой Маргой жили там, сколько себя помню. Роднёй она мне не была, подобрала где-то, но подробностями не делилась, звала то внучкой, то по имени, то дурищей окаянной. Бабка колдовала понемногу, лечила деревенских травами, обучала меня всему, что знала. К сожалению, магические способности у меня были никакущие: ну, ауры видела на людях и артефактах, охранные заклинания, сама могла разве что зелье заговорить. Зато, как стала из девочки девушкой, откуда ни возьмись проявился дар метаморфа. Бабка целую луну недобро поминала моего неизвестного отца; подозреваю, что бедолага помер от икоты или одного из тех проклятий, которые бабка на него насылала.
Жили мы, в общем, неплохо. Старую Маргу местные уважали, со всех окрестных деревень приходили: кто за лечением, кто за зельем присушки, притирками-румянами иль гаданием каким. Меня считали внучкой и ученицей знахарки, тоже ценность, потому парни хоть поглядывали, заигрывали, но не обижали. А пару лет назад бабка заболела, несколько месяцев пролежала, не вставая, да и померла по весне. Вот тут и начались для меня весёлые деньки. За лечением-то ко мне приходить продолжали, Марга мне достаточно передала, чтоб деревенские приняли меня как новую знахарку. Вот только кой-кто решил, что молоденькую одинокую девку можно и к рукам прибрать: семью будет бесплатно лечить, а цену страждущим назначит муж, и плата уже не в мошну той знахарки, а мужу и пойдёт. Было мне тогда лет шестнадцать от силы, но крестьяне девок замуж раненько отдают. Месяца через три после смерти бабки пришли сваты от нашего старосты – дескать, сын младший, неженатый, красавец писаный, любит да замуж берёт. Только я отказала, конечно. Привыкла своей волей жить, а меня зовут в младшие невестки, чтоб каждый указывал, попрекал да наказывал. Оно мне надо?! Вежливо, но отказала, как сваты ни уговаривали.
Надеялась, что отстанут. Как же! В ту же ночь женишок вломился ко мне в дом, благо, тот на отшибе стоял, да и услышал бы кто мои крики – промолчали бы. А потом выбор тот ещё: либо в омут, либо замуж за насильника, либо и вовсе общей девкой становись. Только, пока гадёныш дверь вышибал, я со страху впервые в крысу перекинулась да под печку и спряталась. Едва успела: это магические оборотни почти мгновенно оборачиваются, а мне время надо, чтобы тело перестроилось. Поискал он меня, поискал в одной-то комнате, да и решил, что я за травами ушла на ночь глядя. Мы с бабкой не раз так уходили, есть травки, которые в ночь-полночь собирать надо, пока на них роса лежит и луна светит. А про то, что я метаморф, старая Марга и сама намертво молчала, и мне велела – теперь-то я хорошо поняла, почему.
Ушёл старостин сын, а я вновь стала человеком и тут же собрала вещички в дальнюю дорогу. Одёжку, походные вещи, еду, что долго протянет, тощий кошель с серебром да самое дорогое: котёл из антимагического сплава, серп из белой стали да пару книг о травах и зельях, за которые можно было ту деревеньку целиком купить. Постояла тихонько на пороге, простилась с домом, Маргу помянула добрым словом и пошла себе в лес, до которого два шага. В густом ивняке обернулась волчицей, влезла в лямки дорожного мешка – ещё покойная бабка шила под волчью шею – и ровной крупной рысью двинула подальше от деревни.
Ловили меня или нет, не знаю. Передвигалась я быстро, но через несколько дней всерьёз задумалась: а куда я бегу-то? В такую же деревеньку бессмысленно, потому как там меня никто не знает, лечиться не пойдут, а вот оставить без вещей, денег и девичьей чести – это запросто. В город… Можно. Меня нигде не ждут, но в городе безопаснее, чем в глуши, где закон – сила, судья – могила. Столица точно не для меня, там деревенские знахарки не нужны, дипломированных магичек хватает, а вот если выбрать небольшой город, да не знахаркой назваться, а травницей – это уже другая песня. От родных мест лучше уйти подальше… может, на юга? Хотя слишком далеко уходить не стоит, здесь я каждую травинку узнаю, а там что? И травы неизвестные, и когда-где собирать – тоже не сразу разберёшь.
Пока мучилась, не в силах решить хоть что-то, вышла к широкому тракту, у которого расположился постоялый двор. Поменяла обличье в кустах, оделась (в отличие от обычных оборотней, я превращаюсь без одежды; неловкости случаются, да) и уже как человек дошла по дороге до распахнутых ворот. Ох, и оторвалась я тогда! И в баньке попарилась, и похлёбки навернула полную мису, и хлебушка свеженького, утрешнего, с маслом коровьим и медом гречишным. Конечно, волк в лесу, да на исходе лета, не пропадёт, но хочется-то не зайца сырого грызть, а хле-е-ебушка. За всё это роскошество да за комнату на три дня отдала две серебряных чешуйки.
Отоспалась и отъелась я тогда знатно, а уже на второй день в общую гостевую-то и вышла. Устроилась в уголке за шатким столиком с кружкой кваса и сушеными рыбками-выбличками – мелкими, но икряными – да и слушала потихоньку, о чём болтают проезжие, кто остановился пообедать, еды в дорогу прикупить, лошадку перековать или ещё зачем. Говорили о разном, но всё больше о ценах на зерно и овощи, о погоде, о дорогах… И ничего бы я полезного не услышала, если бы не она. Магичка. Вошла она так, что мало не показалось. Сначала в открытое окно влетела ругань, от которой хозяин за стойкой аж тряпку уронил и заслушался. Мало того, что голос был молодой и женский: медовый, с хрипотцой, таким бы песни величальные выпевать, – так слова и обороты женщина использовала непотребные до одури. Я такого прежде не слыхивала, да и после – только от боевиков из Зертанской академии.
Женщина требовала, чтоб ей мерина подковали – и “уже вчера”, а я подумала, что влетит ей за сквернословие от хозяина постоялого двора, раз уж муж не озаботился воспитать нахалку. И тут дверь распахнулась на полную, аж об стену хлопнула! А дверь, я вам скажу, мастер знатную сладил, толщиной с руку, да ещё и железом оковал. И то понятно: зимой и волки, и медведи могут заглянуть, не говоря уж о лихих людях, кои и зимой, и летом пошаливают. И вошла… нет, не деревенская бабища поперёд плюгавенького супруга, не воительница поперёк себя шире, с топором в руках. В общую залу вплыла тонкая, хрупкая девица в мужских штанах, рубахе и свободной жилетке со множеством кармашков. Высокие кожаные сапоги до середины бедра затянуты множеством ремешков с серебряными пряжками, так что бесстыдно подчёркивают длинные стройные ноги. Плащ на сгибе левого локтя, остриженные до плеч белые волосы, схваченные плетёным ремешком с блестящими камушками – и резная деревянная палочка в тонких пальцах правой руки. Два хмурых воина, вошедших следом, выглядели опасными и злобными. Обвели мрачными взорами посетителей, и те отвели взгляды, уткнулись кто в кружку, кто в окно, словно за окном что интересное показывали: цирк с уродами или даже театр бродячий.
Но хозяин – это я как-то сразу поняла – не их испугался, а девицу. Тряпку с пола подхватил зачем-то и навстречу гостье кинулся, кланяясь часто и нервно.
– Ваше магичество, честь-то какая! Милости просим! Чего изволите?
– Не суетись, хозяин, – поморщилась девица. – Охране моей пожрать дай, что скажут, а мне кваса холодненького для начала, а потом сбитня медового. Ещё сладкого чего, если есть.
– Есть, как не быть, мед есть липовый, этого года, лепёшки сладкие фруктовые, бараночки с узюмом, свеженькие!
– О! А изюм без баранок есть?
– Есть, госпожа маг, да и фрукты сушёные есть, и малина лесная.
– Ладно. Тащи изюм, малину, мед, да творог – найдётся? Ещё миску мяса сырого или куриную грудку пополам с требухой мелко нарежь и лепёшек своих давай.
– Один момент, госпожа маг!
Мужик исчез мгновенно, а из открытой двери на поварню послышались его вопли: требовал квасу и еды для её магичества. Девушка же оглядела зал, поморщилась, а потом на лице её вспыхнул интерес, и она направилась прямиком ко мне, хотя свободных мест и так хватало. А я ведь нарочно забралась в угол возле поварни, чтоб меня не было видно! Подошла нахалка, плюхнулась за столик и лишь после этого небрежно бросила:
– Можно?
Я кивнула и попыталась было подняться, Дагна с ними, с квасом и рыбкой.
– Сиди! – рыкнула магичка и, подкрепляя приказ, хлопнула палочкой по левой ладони. Видать, колдовская палочка-то. – Откуда такая прелестная девочка в такой глуши? И куда путь держишь?
Охранники уже устроились за соседним столом и то и дело посматривали на гостей. Двое особо нервных проезжих уже спешили рассчитаться с разносчицей; думаю, очень скоро зала опустеет. Хозяин спешил к нашему столику с кружкой холодного кваса и чайником сбитня, а за ним – девушка с широким деревянным подносом, на котором вокруг стопки золотистых жареных лепёшек красовались миски и мисочки, чашки и плошечки. Откуда ни возьмись – из брошенной на соседний табурет куртки, что ли? – на стол скользнуло гибкое бурое тельце. Мелькнуло белое горло, и зверёк с предупреждающим рыком кинулся к миске со свежим мясом. Ласка, фамильяр магички.
– Сирота я, ваше магичество, – прошелестела я, дождавшись, когда мы остались вдвоём с девушкой, без лишних ушей. – Бабка умерла, так я в город решила перебраться.
– В город? – магичка вскинула бровь, а после резким быстрым движением сняла с моей рубахи серый волос. Волчий. – Вот не думала, что такая, как ты, в город соберётся.
– Была бы родня, может, и не стала бы. Так-то я травница, только… Одинокую девушку всяк обидеть норовит, ваше магичество.
– Голову подними и в глаза гляди, девушка, – велела магичка и отхлебнула квасу. – Обращаться ко мне надо магистр Берзэ, а бояться не надо. Тебя-то как звать?
– Мей. Просто Мей, бабку Маргой звали, – я осторожно подняла взгляд. Тёмные глаза магички смотрели жёстко и холодно.
– Так куда ты идёшь, просто Мей?
– Не знаю, магистр Берзэ, – честно ответила я. То ли она меня за оборотня приняла, то ли узнала метаморфа – без разницы, дипломированной магичке я на один зуб. – Пошла бы в академию на лекаря учиться, да денег нет и знаний маловато. Придётся искать место помощницы лекаря или травницы.
– Та-а-ак, – с каким-то хищным азартом протянула девица и в несколько глотков прикончила квас. Да точно ли девица? Ни единой морщинки на нежной коже, но разве магички не умеют молодость сохранять? А волосы – разве белые? Серебряные же, седые! Взгляд не девичий, а словно даже старухи, но отнюдь не из тех благообразных, что у храма нищим еду раздают. – А вот что я предложу тебе, девонька. Есть у меня домик в Зертане, там поблизости как раз знаменитая АМИ и располагается. Академия Магических Искусств. В этом году ты точно поступить не сможешь, а вот через год-другой, если изволишь потрудиться – запросто. Я в доме бываю редко, два-три раза в год, так что мне ты не помешаешь, я тебе тоже. Библиотекой моей сможешь пользоваться.
Предложение было таким заманчивым, таким невероятным, что я просто не смогла согласиться сразу. Колебалась, наблюдая за лаской, лопавшей своё мясо и всё бросавшей на меня подозрительные злобные взгляды. Как есть – магистр Берзэ, только в пушистой шкуре.
– Вам-то какая корысть? – спросила я, как могла твёрдо. – На декокты (1) меня не пустите?
Да, были, были зелья и ритуалы, которые требовали кровь или жизнь разумных, людей и нелюдей. Зелья запрещённые, страшные, но сильные невероятно, и для кого-то искушение могло бы оказаться слишком велико. Однако магичка расхохоталась так искренне, что мне аж совестно стало за свои подозрения.
– Деточка, на декокты тебя пускать – дурное расточительство. Захочешь подзаработать и крови или там шерсти продать – скажи, найду желающих, сама только не пытайся. Обманут, а то и на ингредиенты разберут. Ты верно понимаешь, не все под законом ходят, но мне оно просто не надо. А надо, чтобы ты за домом приглядела, прислугу построила, а то распускаются, пока меня нет. И услуги травницы мне тоже не помешают. Если ты не бездарь, буду сама оставлять заказы и своим знакомым посоветую. Цену положу справедливую. В общем, так, просто Мей. Я сейчас съем вот это вот богатство, – магичка цапнула верхнюю лепешку, разломила её пополам и зачерпнула краем липовый мед из деревянной чашки, – а ты думай пока, поедешь со мной или нет. Орели, отвали от сливок! И так разожралась!
Магичка выхватила миску с густыми (хоть ножом режь) сливками из-под носа фамильяра, ласка возмущенно застрекотала и принялась умываться. А я посмотрела на задумчивого хозяина двора, на косые взгляды, которые бросали на меня прочие посетители. Что уж они там себе надумали – не знаю, но стало мне очень не по себе, и тянуть я не стала: глупо отказываться от такого щедрого предложения. Будь у магистра нехорошие планы, она меня просто захватила бы, не спрашивая, но ведь даёт выбор. Жильё, еда и работа – всего лишь за немножко крови время от времени? Да пожалуйста! Отставила опустевшую кружку и встала.
– Я за вещами сбегаю, магистр Берзэ, я мигом!
– Жибер, проводи! – буркнула магичка, плюхнув на лепешку полную ложку сливок и посыпав сверху дорогущим заморским изюмом. Один из охранников в пару глотков допил простоквашу и поднялся, утирая белые “усы”. Мужик молча топал за мной до комнаты; когда я открыла дверь, встал рядом, опершись спиной на стену, с таким видом, что на месте лихого человека я бы к нему подойти не рискнула. Вещей было немного, да и те, что были, я по комнате не раскладывала особо, так что собралась за несколько минут и вернулась в общий зал. Не прошло и получаса, как магистр Берзэ покинула постоялый двор, забрав с собой наивную одинокую девчонку, которую в мыслях уже и попользовали, и продали, кому следует. И никто её магичеству слова поперёк не сказал. Единственное, о чём я мимолётно пожалела – о тех двух серебряных чешуйках, заплаченных вперёд.
