Эта книга посвящается Нинон. Замечательной девочке,
подарившей главной героине кудряшки, ресницы и имя!
Ближе к обеду, минут за двадцать до перерыва, когда все работники уже мысленно переносились кто в ближайшие кафешки, кто к упакованным в сумки бутербродам, в мастерскую заглянул прима-мастер Шантей. Он окинул взглядом помещение, мастеров-артефакторов, нас, стажеров, за верстаками и, упершись взглядом в Юджина, велел:
– Через пять минут быть в моей мастерской. Расчертишь мне пентаграмму под насыщение силой турмалинов, упреждающий коэффициент для серебра. Масштаб 0,8 от стандартного.
И исчез, даже дверь не хлопнула.
– Я ему не личный подмастерье! У меня свои обязанности, на каком основании мастер Шантей мной распоряжается?! И вообще, с какой стати? – бесился веснушчатый рыжий Юджин, а я смотрела на него, и не верила своим ушам. А ведь, вроде, не дурак!
– Ты совсем рехнулся, что ли? – на всякий случай уточнила я у однокашника. – Ты что, не понимаешь, да? Делать черновую работу для прима-мастера – это значит, наблюдать за работой прима-мастера. Юджин, не будь придурком! Не позорь родные пенаты. Бегом побежал!
Последние слова я рявкнула с отчетливо командирскими интонациями, Юджин ожидаемо растерялся, а я невозмутимо продолжила шлифовать выданные мне полудрагоценные камни. Монотонная работа, нетворческая и нудная. Требующая не квалификации, а педантичного внимания.
Дверь в общую мастерскую снова приоткрылась, мастер Шантей просунул в нее голову.
– Я передумал. Ты, мальчик, – глядя прямо на меня, объявил он, – иди и начерти. Требования и параметры ты знаешь.
Я обалдела. Совсем как от моего собственного наезда – Юджин. Уставилась на прима-мастера, вытаращив глаза. Что сказать-то ему? Что я, вообще-то, девочка? А то это не очевидно! У меня грудь, а при ней – вырез! Я таращилась на Мастера, он смотрел в ответ. Столь светло и безмятежно, что с абсолютной ясностью поняла – знает. И грудь мою, однозначно, видит.
– Что-то не так? – умиротворенно вопросил мужчина. – Тебя что-то не устраивает?
– Все так! – вовремя захлопнув рот, бодро отрапортовала я в ответ. – Меня все устраивает!
А потом торопливо упаковала камни обратно в коробку, и сопровождаемая вяло-любопытными взглядами (ну понадобилась Приме помощь подмастерья, ну, выбрал он кого посмышленее, что такого? А что мальчиком назвал, так, может, оговорился! Не исправляться же? На то он и прима!) поспешила вслед за артефактором на второй этаж.
Мы работали здесь всего ничего, подходила к концу первая неделя, так что если более-менее выучить по именам всех местных я успела, то, что они из себя представляют в плане личного общения, еще понятия не имела. А главных мастеров, работающих в отдельных кабинетах этажом выше, и видела-то от силы по разу каждого. Причем, одного – перед отъездом в длительную командировку.
Мужчина толкнул дверь с бронзовой табличкой «Ведущий мастер Максимилиан Шантей» и тут же махнул рукой в сторону заваленного бумагами и материалами стола, соседствующего с его рабочим.
– Можешь сесть туда, материалы и инструменты там. – Еще один взмах в сторону заставленных коробками полок. – Если не найдешь чего, спроси у Кайстен. Через час приду, проверю.
Я открыла рот, вспомнив про перерыв, и тут же закрыла под насмешливым взглядом серых глаз артефактора. Он дождался утвердительного кивка и покинул мастерскую, оставляя меня в одиночестве.
Ух, как мне захотелось хорошенько осмотреться, сунуть нос во все щели, подержать в руках все инструменты, изучить, что же разложено на столе мастера… но не пристало без полугода выпускнице Лидийской государственной школы артефактики вести себя подобно первоклашке на экскурсии в музей.
…да и без рук остаться можно, если хватать, что ни попадя, на столе у артефактора такого ранга…
Так что любопытство пришлось затолкать поглубже и взяться за дело – для начала место разгрести.
Ну и бардак!
Слышала я краем уха, что мастер Шантей личного подмастерья сейчас не держит, вот было бы здорово стажировку проходить у него, а не в общей мастерской. Прима-мастер! А ему ведь и сорока нет. Да и какое сорока… русый ежик без признаков седины, осанка уверенная, походка стремительная, морщины, если и есть, то только смешливые, в уголках глаз. А главное – живой, любознательный взгляд. Энергия так и брызжет! Да ему тридцать с хвостиком едва наскребется. Вот это было бы настоящее дело!
Я распихала свитки и книжки по краям широкого стола, отыскала необходимые принадлежности. Как он там сказал? Масштаб 0,8 от стандартного?
Набросать на клочке бумаги цифры, прикинуть размер и положение на листе…
Работа знакомая, мы на выпускных экзаменах почти то же самое делали, а уж сколько я бессонных ночей провела при подготовке, вычерчивая, вычерчивая… все окрестные мусорные баки потом своей бумагой забила! Зато теперь линии легко ложились, четко, ровно. Даже не нужно лишний раз расстояния выверять.
Хотя я все равно выверяла. На всякий случай.
Мастер вернулся, как и обещал, через час, когда я уже добавляла чертежу последние штрихи. Приблизился, заглянул через плечо. Я отвела руки, позволяя рассмотреть, сцепила пальцы в замок и скосила глаза, наблюдая за выражением лица – понравится, не понравится? Был у нас учитель один, так он принципиально считал, что ученик все сделать правильно не может – на то он и ученик. Ох, пока мелкие были, как мы рыдали от злости и несправедливости, когда он находил полумиллиметровый сдвиг в чертеже, который даже и никакого значения не сыграет при построении, и снижал оценку.
Понимание того, что выдрессировал он нас зато, как щенят, и что группы, которые у него учились, в старших классах были впереди всех одноклассников, пришло позже. В чертеже я не сомневалась, но было интересно, как его мастер оценит?
Мужчина пробежался по рисунку беглым, но цепким и внимательным взглядом, и хмыкнул одобрительно, усмехнувшись уголком губ.
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Нинон… – Я на мгновение даже растерялась, а потом торопливо добавила: – Аттария.
Мужчина задумчиво потер подбородок.
– Что из этого имя, а что фамилия?
Я возмущенно распахнула рот и только спустя пару мгновений уловила, что насмешка в голосе была совершенно беззлобная. Может, это проверка такая?
– Нинон – имя. Аттария – фамилия, – отчеканила я, как можно спокойнее.
– Только не говори мне, что я один не вижу разницы, – печально вздохнул прима-мастер, заставив меня заскрипеть зубами. – Ладно, как тебя называть я потом придумаю, а пока, мальчик, – Он подхватил чертеж и свернул его в трубочку, – иди, поешь. Потом вернешься. Рассчитывать коэффициенты совместимости умеешь? – Я даже кивнуть не успела, как мастер Шантей уже продолжил, словно по глазам читая: – Рассчитаешь на стандартный средний конус: пестрая яшма, рубины, амазонит. Первичная категория – защитная. Сделаешь набросок. Это не срочно, но и не тяни.
В первые мгновения я не поверила своим ушам. Что, правда? Он дает мне еще одно задание?
Артефактор усмехнулся, легонько стукнул меня свитком по подбородку, закрывая чуть приоткрывшийся то ли для какого-то глупого вопроса, то ли от счастливого удивления рот, а затем вдруг наиграно сдвинул брови и шикнул:
– А ну кыш отсюда!
Я подорвалась со стула и побежала к двери.
– Жуй хорошо только! Не подавись! – насмешливо прилетело мне вслед.
Я старалась! Честно старалась! Но от мысли, что я, возможно, смогу работать бок о бок с прима-мастером, жевать не получалось. Получилось только заглотить в срочном порядке свои бутерброды, пробубнить с набитым ртом что-то невразумительное в ответ на расспросы Юджина и умчаться обратно на второй этаж – а то вдруг передумает?!
Не передумал. Мое появление было встречено только беглым взглядом. Мужчина убедился, что налет на его кабинет совершила я, а не банда грабителей и убийц, и тут же вернулся к работе. По моему чертежу, как я успела польщенно заметить. Значит, и правда, было что-то срочное.
Стараясь не коситься уж слишком откровенно на работу примы, я прошла к отведенному мне столу и принялась за дело. Расчет коэффициента совместимости – это уже задачка посложнее. Мало того, что не все камни сочетаются друг с другом, и таблица их взаимодействия на основе Зодиакальных созвездий – это едва ли не первое, что вызубривают наизусть ученики школы артефактики. Так еще и нельзя просто взять две кучки сочетаемых камней и впаять, на глазок, как левая пятка захочет. Сочетаемость строится на количестве камней, количестве их разновидностей в одном артефакте, их качестве и размере. В особенно сложных случаях могут иметь значение и чистота камня, насыщенность цвета или даже место его добычи, но раз мастер Шантей ничего об этом не сказал, значит, дополнительные параметры учитывать не надо.
Яшма, рубины, амазонит – принадлежат созвездиям Скорпиона, Овна и Весов соответственно, одно из лучших сочетаний. На стандартный конус… Я на мгновение прикрыла глаза, мысленно набрасывая расположение камней. Если первичная категория защитная, то ведущую роль стоит отдать амазониту, он обладает среди этих троих самой сильной аурой талисмана-защитника. Затем яшма – оберег от порчи и сглаза. И последнее место – рубин, даст амулету силу, напитает его, закрепит воздействие первого и второго…
С этими мыслями я углубилась в расчеты, из которых вынырнула только на мгновение, когда мастер окликнул и сообщил, что отлучится. Магия камней уже утащила меня в свои манящие глубины, поэтому я лишь кивнула и вернулась к прерванному занятию. А опомнилась, только когда приступила к рисунку и обнаружила, что у меня на столе нет рейсшины . В столе ее тоже не оказалось, как и на стеллаже с материалами и инструментами, как и под столом (мало ли…). Я вылезла оттуда и так и осталась сидеть на полу в раздумьях.
Помнится, было сказано, если чего не найдешь, иди к Кайстен, но местной кладовщицы я, откровенно говоря, побаивалась. Одного-единственного раза, когда я сунулась к ней за необработанными изумрудами по просьбе одного из мастеров, мне хватило, чтобы теперь обходить складские помещения по широкой дуге. Поскольку я тогда была вынуждена не только детально обосновать, зачем они мне нужны, но и чуть ли не рассказать всю свою родословную до десятого колена с пометками «не замечен, не привлекался, не употреблял». Пойдешь к ней за рейсшиной, а потом объясняй, как это я не нашла ее в кабинете у ведущего мастера и что я вообще делала в этом кабинете, и кстати, почему он до сих пор не вернул остатки от восьмикаратного сапфира, взятого год назад, поскольку шестикаратного не нашлось. Да-да, это у меня тоже спросили, когда я, стажер, пришла к ней на второй день работы в мастерской. И даже мои недоуменно хлопающие глаза не остановили ее от бурчательной лекции на тему того, как некоторые безответственные примы присваивают казенное имущество. Собственно, тогда я и услышала имя мастера Шантея в первый раз.
Я передернула плечами, представив черный сверлящий взгляд кладовщицы, и поднялась с пола.
Схожу-ка я лучше к мастеру-ювелиру. Им в мастерской О’Тулла была гнома по имени Дейдрэ МакАльпин. К нам, стажером, она с первого дня отнеслась очень сердечно, провела экскурсию и даже пару раз сама, без просьб с нашей стороны, приглашала, если в ювелирной происходило что-то такое, на что будущим артефакторам было бы интересно посмотреть. У нее наверняка есть рейсшина, да и кабинет старшего мастера-ювелира расположен всего в двух шагах от кабинета мастера Шантея.
Я сначала неуверенно постучала и, лишь услышав звонкое «войдите!», просунула голову в дверь.
– Мастер МакАльпин, здравствуйте, а…
– Так, дорогая моя, еще раз назовешь меня мастер МакАльпин и больше никаких показательных ювелирных выступлений! Я вам что говорила, когда прибыли? Дейдра! Можно подумать, мне все двести лет, а не каких-то шестьдесят! Я еще, может, и помоложе тебя буду по нашим меркам! – весело ответствовала гнома, едва глянув, кто там заявился. – Удачно ты зашла, иди что покажу!
Я торопливо приблизилась. «Что покажу» в исполнении мастера-ювелира обычно выглядело весьма впечатляюще.
– О… – только и смогла восхищенно выдохнуть я при виде огромного серого куска горной породы, который на сколе щеголял молочной белизной, рассыпающейся мириадами цветов и оттенков, переливающейся при малейшем движении, искрящейся и вспыхивающей.
Благородных опалов такого размера мне видеть вживую не доводилось. Этот камень вообще чаще встречался в виде тонких слоев или плоских линз, а тут такое богатство. Да он, наверное, размером с куриное яйцо будет, даже больше!
– Красавец, а? – гордо проговорила мастер-ювелир и любовно погладила камень, словно лично его создавала, отстранив от этого тонкого дела Матушку-Природу.
– Не то слово. – Я не удержалась и коснулась кончиками пальцев сверкающего разлома. Даже неоформленный, необработанный камень отозвался на прикосновение скрытой силой, способной горы свернуть. – И куда вы его потом?
– А, Максу отдам! – Гнома улыбнулась и хитро добавила: – Если будет хорошо себя вести.
«Максу?» – едва не переспросила я, но почти сразу сообразила, о ком идет речь, припомнив табличку. Только мое недоуменное в первые секунды выражение лица от Дейдрэ не ускользнуло.
– Ох уж эта молодежь! – тоном древней старушки пробормотала гнома. – Все бы вам радикулит раньше времени другим клеить! Мы тут стареть не торопимся, поэтому чтобы «вы» я от тебя больше не слышала!
Перед глазами мелькнул насмешливый взгляд и ехидная улыбка, и я мысленно признала, что свойское «Макс» подходит прима-мастеру куда больше, чем благообразное мастер Шантей. Только вряд ли я когда-нибудь осмелюсь его так назвать даже за глаза, не говоря уже о том, чтобы лично!
В Лидийской школе артефактики, превосходящей по престижу даже столичную, панибратство не поощряли. В присутствии учителей мы даже друг к другу обращались на «вы», что уж говорить о тех, кто старше. Так что могла ли я подумать, что в Артефактной мастерской О’Тулла, первой в Лидие по работе с камнями и металлами, порядки царят вполне вольные. Хотя, стоит отметить, когда я узнала, что по распределению попадаю на обязательную стажировку именно сюда, я вообще не могла ни о чем думать. Ибо сложно думать, прыгая на одной ножке, радостно попискивая и вешаясь с объятиями на всех попавшихся под горячую руку одноклассников.
Мастер Дейдра бережно, словно младенца, взяла камень в руки и опустила его в широкую глубокую чашу с мутной голубоватой жидкостью.
«Купель Эпаро», - опознала я. Сейчас сложный алхимический состав расщепит все инородные тела, помещенные в чашу, кроме тех, что соответствуют заранее заданному образцу. Камень очистится от лишней породы, засияет еще ярче и позволит понять ювелиру, в какую же форму лучше всего облечь это чудо.
Жидкость негромко зашипела, и начала выделять легкий сероватый дымок. Дейдрэ с чувством выполненного долга отряхнула руки и отвернулась – процесс займет еще немало времени.
– Вот и нечего тут придворные реверансы разводить, – подытожила мастер. – Все мы когда-то стажерами да подмастерьями были. Даже примы.
Она усмехнулась, будто знала нечто забавное о прошлом мастера Шантея, но продолжать не стала, а переспросить я все же постеснялась.
подарившей главной героине кудряшки, ресницы и имя!
Глава 1. Здоровая практичность и ее последствия, или о том, как одна юная барышня угодила в путы своего начальника
Ближе к обеду, минут за двадцать до перерыва, когда все работники уже мысленно переносились кто в ближайшие кафешки, кто к упакованным в сумки бутербродам, в мастерскую заглянул прима-мастер Шантей. Он окинул взглядом помещение, мастеров-артефакторов, нас, стажеров, за верстаками и, упершись взглядом в Юджина, велел:
– Через пять минут быть в моей мастерской. Расчертишь мне пентаграмму под насыщение силой турмалинов, упреждающий коэффициент для серебра. Масштаб 0,8 от стандартного.
И исчез, даже дверь не хлопнула.
– Я ему не личный подмастерье! У меня свои обязанности, на каком основании мастер Шантей мной распоряжается?! И вообще, с какой стати? – бесился веснушчатый рыжий Юджин, а я смотрела на него, и не верила своим ушам. А ведь, вроде, не дурак!
– Ты совсем рехнулся, что ли? – на всякий случай уточнила я у однокашника. – Ты что, не понимаешь, да? Делать черновую работу для прима-мастера – это значит, наблюдать за работой прима-мастера. Юджин, не будь придурком! Не позорь родные пенаты. Бегом побежал!
Последние слова я рявкнула с отчетливо командирскими интонациями, Юджин ожидаемо растерялся, а я невозмутимо продолжила шлифовать выданные мне полудрагоценные камни. Монотонная работа, нетворческая и нудная. Требующая не квалификации, а педантичного внимания.
Дверь в общую мастерскую снова приоткрылась, мастер Шантей просунул в нее голову.
– Я передумал. Ты, мальчик, – глядя прямо на меня, объявил он, – иди и начерти. Требования и параметры ты знаешь.
Я обалдела. Совсем как от моего собственного наезда – Юджин. Уставилась на прима-мастера, вытаращив глаза. Что сказать-то ему? Что я, вообще-то, девочка? А то это не очевидно! У меня грудь, а при ней – вырез! Я таращилась на Мастера, он смотрел в ответ. Столь светло и безмятежно, что с абсолютной ясностью поняла – знает. И грудь мою, однозначно, видит.
– Что-то не так? – умиротворенно вопросил мужчина. – Тебя что-то не устраивает?
– Все так! – вовремя захлопнув рот, бодро отрапортовала я в ответ. – Меня все устраивает!
А потом торопливо упаковала камни обратно в коробку, и сопровождаемая вяло-любопытными взглядами (ну понадобилась Приме помощь подмастерья, ну, выбрал он кого посмышленее, что такого? А что мальчиком назвал, так, может, оговорился! Не исправляться же? На то он и прима!) поспешила вслед за артефактором на второй этаж.
Мы работали здесь всего ничего, подходила к концу первая неделя, так что если более-менее выучить по именам всех местных я успела, то, что они из себя представляют в плане личного общения, еще понятия не имела. А главных мастеров, работающих в отдельных кабинетах этажом выше, и видела-то от силы по разу каждого. Причем, одного – перед отъездом в длительную командировку.
Мужчина толкнул дверь с бронзовой табличкой «Ведущий мастер Максимилиан Шантей» и тут же махнул рукой в сторону заваленного бумагами и материалами стола, соседствующего с его рабочим.
– Можешь сесть туда, материалы и инструменты там. – Еще один взмах в сторону заставленных коробками полок. – Если не найдешь чего, спроси у Кайстен. Через час приду, проверю.
Я открыла рот, вспомнив про перерыв, и тут же закрыла под насмешливым взглядом серых глаз артефактора. Он дождался утвердительного кивка и покинул мастерскую, оставляя меня в одиночестве.
Ух, как мне захотелось хорошенько осмотреться, сунуть нос во все щели, подержать в руках все инструменты, изучить, что же разложено на столе мастера… но не пристало без полугода выпускнице Лидийской государственной школы артефактики вести себя подобно первоклашке на экскурсии в музей.
…да и без рук остаться можно, если хватать, что ни попадя, на столе у артефактора такого ранга…
Так что любопытство пришлось затолкать поглубже и взяться за дело – для начала место разгрести.
Ну и бардак!
Слышала я краем уха, что мастер Шантей личного подмастерья сейчас не держит, вот было бы здорово стажировку проходить у него, а не в общей мастерской. Прима-мастер! А ему ведь и сорока нет. Да и какое сорока… русый ежик без признаков седины, осанка уверенная, походка стремительная, морщины, если и есть, то только смешливые, в уголках глаз. А главное – живой, любознательный взгляд. Энергия так и брызжет! Да ему тридцать с хвостиком едва наскребется. Вот это было бы настоящее дело!
Я распихала свитки и книжки по краям широкого стола, отыскала необходимые принадлежности. Как он там сказал? Масштаб 0,8 от стандартного?
Набросать на клочке бумаги цифры, прикинуть размер и положение на листе…
Работа знакомая, мы на выпускных экзаменах почти то же самое делали, а уж сколько я бессонных ночей провела при подготовке, вычерчивая, вычерчивая… все окрестные мусорные баки потом своей бумагой забила! Зато теперь линии легко ложились, четко, ровно. Даже не нужно лишний раз расстояния выверять.
Хотя я все равно выверяла. На всякий случай.
Мастер вернулся, как и обещал, через час, когда я уже добавляла чертежу последние штрихи. Приблизился, заглянул через плечо. Я отвела руки, позволяя рассмотреть, сцепила пальцы в замок и скосила глаза, наблюдая за выражением лица – понравится, не понравится? Был у нас учитель один, так он принципиально считал, что ученик все сделать правильно не может – на то он и ученик. Ох, пока мелкие были, как мы рыдали от злости и несправедливости, когда он находил полумиллиметровый сдвиг в чертеже, который даже и никакого значения не сыграет при построении, и снижал оценку.
Понимание того, что выдрессировал он нас зато, как щенят, и что группы, которые у него учились, в старших классах были впереди всех одноклассников, пришло позже. В чертеже я не сомневалась, но было интересно, как его мастер оценит?
Мужчина пробежался по рисунку беглым, но цепким и внимательным взглядом, и хмыкнул одобрительно, усмехнувшись уголком губ.
– Как, говоришь, тебя зовут?
– Нинон… – Я на мгновение даже растерялась, а потом торопливо добавила: – Аттария.
Мужчина задумчиво потер подбородок.
– Что из этого имя, а что фамилия?
Я возмущенно распахнула рот и только спустя пару мгновений уловила, что насмешка в голосе была совершенно беззлобная. Может, это проверка такая?
– Нинон – имя. Аттария – фамилия, – отчеканила я, как можно спокойнее.
– Только не говори мне, что я один не вижу разницы, – печально вздохнул прима-мастер, заставив меня заскрипеть зубами. – Ладно, как тебя называть я потом придумаю, а пока, мальчик, – Он подхватил чертеж и свернул его в трубочку, – иди, поешь. Потом вернешься. Рассчитывать коэффициенты совместимости умеешь? – Я даже кивнуть не успела, как мастер Шантей уже продолжил, словно по глазам читая: – Рассчитаешь на стандартный средний конус: пестрая яшма, рубины, амазонит. Первичная категория – защитная. Сделаешь набросок. Это не срочно, но и не тяни.
В первые мгновения я не поверила своим ушам. Что, правда? Он дает мне еще одно задание?
Артефактор усмехнулся, легонько стукнул меня свитком по подбородку, закрывая чуть приоткрывшийся то ли для какого-то глупого вопроса, то ли от счастливого удивления рот, а затем вдруг наиграно сдвинул брови и шикнул:
– А ну кыш отсюда!
Я подорвалась со стула и побежала к двери.
– Жуй хорошо только! Не подавись! – насмешливо прилетело мне вслед.
Я старалась! Честно старалась! Но от мысли, что я, возможно, смогу работать бок о бок с прима-мастером, жевать не получалось. Получилось только заглотить в срочном порядке свои бутерброды, пробубнить с набитым ртом что-то невразумительное в ответ на расспросы Юджина и умчаться обратно на второй этаж – а то вдруг передумает?!
Не передумал. Мое появление было встречено только беглым взглядом. Мужчина убедился, что налет на его кабинет совершила я, а не банда грабителей и убийц, и тут же вернулся к работе. По моему чертежу, как я успела польщенно заметить. Значит, и правда, было что-то срочное.
Стараясь не коситься уж слишком откровенно на работу примы, я прошла к отведенному мне столу и принялась за дело. Расчет коэффициента совместимости – это уже задачка посложнее. Мало того, что не все камни сочетаются друг с другом, и таблица их взаимодействия на основе Зодиакальных созвездий – это едва ли не первое, что вызубривают наизусть ученики школы артефактики. Так еще и нельзя просто взять две кучки сочетаемых камней и впаять, на глазок, как левая пятка захочет. Сочетаемость строится на количестве камней, количестве их разновидностей в одном артефакте, их качестве и размере. В особенно сложных случаях могут иметь значение и чистота камня, насыщенность цвета или даже место его добычи, но раз мастер Шантей ничего об этом не сказал, значит, дополнительные параметры учитывать не надо.
Яшма, рубины, амазонит – принадлежат созвездиям Скорпиона, Овна и Весов соответственно, одно из лучших сочетаний. На стандартный конус… Я на мгновение прикрыла глаза, мысленно набрасывая расположение камней. Если первичная категория защитная, то ведущую роль стоит отдать амазониту, он обладает среди этих троих самой сильной аурой талисмана-защитника. Затем яшма – оберег от порчи и сглаза. И последнее место – рубин, даст амулету силу, напитает его, закрепит воздействие первого и второго…
С этими мыслями я углубилась в расчеты, из которых вынырнула только на мгновение, когда мастер окликнул и сообщил, что отлучится. Магия камней уже утащила меня в свои манящие глубины, поэтому я лишь кивнула и вернулась к прерванному занятию. А опомнилась, только когда приступила к рисунку и обнаружила, что у меня на столе нет рейсшины . В столе ее тоже не оказалось, как и на стеллаже с материалами и инструментами, как и под столом (мало ли…). Я вылезла оттуда и так и осталась сидеть на полу в раздумьях.
Помнится, было сказано, если чего не найдешь, иди к Кайстен, но местной кладовщицы я, откровенно говоря, побаивалась. Одного-единственного раза, когда я сунулась к ней за необработанными изумрудами по просьбе одного из мастеров, мне хватило, чтобы теперь обходить складские помещения по широкой дуге. Поскольку я тогда была вынуждена не только детально обосновать, зачем они мне нужны, но и чуть ли не рассказать всю свою родословную до десятого колена с пометками «не замечен, не привлекался, не употреблял». Пойдешь к ней за рейсшиной, а потом объясняй, как это я не нашла ее в кабинете у ведущего мастера и что я вообще делала в этом кабинете, и кстати, почему он до сих пор не вернул остатки от восьмикаратного сапфира, взятого год назад, поскольку шестикаратного не нашлось. Да-да, это у меня тоже спросили, когда я, стажер, пришла к ней на второй день работы в мастерской. И даже мои недоуменно хлопающие глаза не остановили ее от бурчательной лекции на тему того, как некоторые безответственные примы присваивают казенное имущество. Собственно, тогда я и услышала имя мастера Шантея в первый раз.
Я передернула плечами, представив черный сверлящий взгляд кладовщицы, и поднялась с пола.
Схожу-ка я лучше к мастеру-ювелиру. Им в мастерской О’Тулла была гнома по имени Дейдрэ МакАльпин. К нам, стажером, она с первого дня отнеслась очень сердечно, провела экскурсию и даже пару раз сама, без просьб с нашей стороны, приглашала, если в ювелирной происходило что-то такое, на что будущим артефакторам было бы интересно посмотреть. У нее наверняка есть рейсшина, да и кабинет старшего мастера-ювелира расположен всего в двух шагах от кабинета мастера Шантея.
Я сначала неуверенно постучала и, лишь услышав звонкое «войдите!», просунула голову в дверь.
– Мастер МакАльпин, здравствуйте, а…
– Так, дорогая моя, еще раз назовешь меня мастер МакАльпин и больше никаких показательных ювелирных выступлений! Я вам что говорила, когда прибыли? Дейдра! Можно подумать, мне все двести лет, а не каких-то шестьдесят! Я еще, может, и помоложе тебя буду по нашим меркам! – весело ответствовала гнома, едва глянув, кто там заявился. – Удачно ты зашла, иди что покажу!
Я торопливо приблизилась. «Что покажу» в исполнении мастера-ювелира обычно выглядело весьма впечатляюще.
– О… – только и смогла восхищенно выдохнуть я при виде огромного серого куска горной породы, который на сколе щеголял молочной белизной, рассыпающейся мириадами цветов и оттенков, переливающейся при малейшем движении, искрящейся и вспыхивающей.
Благородных опалов такого размера мне видеть вживую не доводилось. Этот камень вообще чаще встречался в виде тонких слоев или плоских линз, а тут такое богатство. Да он, наверное, размером с куриное яйцо будет, даже больше!
– Красавец, а? – гордо проговорила мастер-ювелир и любовно погладила камень, словно лично его создавала, отстранив от этого тонкого дела Матушку-Природу.
– Не то слово. – Я не удержалась и коснулась кончиками пальцев сверкающего разлома. Даже неоформленный, необработанный камень отозвался на прикосновение скрытой силой, способной горы свернуть. – И куда вы его потом?
– А, Максу отдам! – Гнома улыбнулась и хитро добавила: – Если будет хорошо себя вести.
«Максу?» – едва не переспросила я, но почти сразу сообразила, о ком идет речь, припомнив табличку. Только мое недоуменное в первые секунды выражение лица от Дейдрэ не ускользнуло.
– Ох уж эта молодежь! – тоном древней старушки пробормотала гнома. – Все бы вам радикулит раньше времени другим клеить! Мы тут стареть не торопимся, поэтому чтобы «вы» я от тебя больше не слышала!
Перед глазами мелькнул насмешливый взгляд и ехидная улыбка, и я мысленно признала, что свойское «Макс» подходит прима-мастеру куда больше, чем благообразное мастер Шантей. Только вряд ли я когда-нибудь осмелюсь его так назвать даже за глаза, не говоря уже о том, чтобы лично!
В Лидийской школе артефактики, превосходящей по престижу даже столичную, панибратство не поощряли. В присутствии учителей мы даже друг к другу обращались на «вы», что уж говорить о тех, кто старше. Так что могла ли я подумать, что в Артефактной мастерской О’Тулла, первой в Лидие по работе с камнями и металлами, порядки царят вполне вольные. Хотя, стоит отметить, когда я узнала, что по распределению попадаю на обязательную стажировку именно сюда, я вообще не могла ни о чем думать. Ибо сложно думать, прыгая на одной ножке, радостно попискивая и вешаясь с объятиями на всех попавшихся под горячую руку одноклассников.
Мастер Дейдра бережно, словно младенца, взяла камень в руки и опустила его в широкую глубокую чашу с мутной голубоватой жидкостью.
«Купель Эпаро», - опознала я. Сейчас сложный алхимический состав расщепит все инородные тела, помещенные в чашу, кроме тех, что соответствуют заранее заданному образцу. Камень очистится от лишней породы, засияет еще ярче и позволит понять ювелиру, в какую же форму лучше всего облечь это чудо.
Жидкость негромко зашипела, и начала выделять легкий сероватый дымок. Дейдрэ с чувством выполненного долга отряхнула руки и отвернулась – процесс займет еще немало времени.
– Вот и нечего тут придворные реверансы разводить, – подытожила мастер. – Все мы когда-то стажерами да подмастерьями были. Даже примы.
Она усмехнулась, будто знала нечто забавное о прошлом мастера Шантея, но продолжать не стала, а переспросить я все же постеснялась.
