ПРОЛОГ
“Жил да был один барон, что мнил себя королём, а дочку называл принцессой - красоты неописуемой была девица и да характера мягкого, доброго. Улыбка её сверкала ярче жемчугов, а волосы переливались нежным золотым светом. Станом и ликом походила на ангела, красотой же голоса была способна затмить русалок из легенд. Смех, подобный звону серебряных колокольчиков сопровождал её куда бы она не шла, как и преданные друзья да животные - никого не прогоняла от себя юная леди, любви её пламенного сердца хватало на всех. Но вот, в один дождливый день привёл её дрожащий отец в дом постороннюю женщину, а из за спины уже выглядывают две страшненькие макушки её дочерей. Вот тогда то…”
- Дризелла, Дризелла! - заплаканное личико рыжеволосой Анны показалось в дверном проеме, выдернув меня из увлекательной книжки с картинками.
- Ну что ещё тебе, Анна?!
На веснушчатом лице сестрёнки стояли слезы.
- Маман выходит замуж!
- Что? - я хмурю светлые брови. - За какого типуса на сей раз, Анна? Ну, не ной ты, лучше говори!
- Какой-то там барон, - сквозь рыдания выдала младшенькая. - У него ещё и дочь есть, такая дурнушка! Дризелла, если она станет моей сестрой, надо мной точно будут все в школе потешаться! А мне и так придирок из-за тебя хватает…
Я раздосадовано дергаю её за рыжую косу.
- Сколько раз тебе говорить, глупая, что это пока я такая страшненькая, но вот когда вырасту, точно буду такой же красивой, как маман. Помяни моё слово! И ты тоже, лучше не реви, а займись уроками, или хочешь, чтобы когда ты встретила принца на балу, тот тебя за неумеху глупую принял?!
Младшенькая все ещё хнычет, цепляется ручонками за оборочки на моем розовом платье, да размазывает сопли.
Нет, она же мне весь наряд загубит!
- Няня, нянечка! - сложив руки рупором, принимаюсь кричать в коридор. - Тут Аннушка снова от занятий отлынивает…
Как и следовало ожидать, угроза на сестренку подействовала лучше самых ласковых слов утешения. Я довольно усмехнулась, когда та с воплями принялась удирать по комнате от причитающей нянюшки, а сама уже мысленно приготовилась к столкновению с очередным “папенькой”. Хоть бы на этот раз влюбчивая маман выбрала образчик получше…
Я до сих пор помню тот день, когда мы оказались в замке барона Тремейн, словно этот кошмар случился со мной только вчера.
Наемный экипаж скучного темного цвета нещадно трясло, бросая нас с сестрёнкой из угла в угол и обратно. Моросил дождь, улыбалась загадочно красивая маман в платье нежного зеленого оттенка, прижимая к груди маленькую дамскую сумочку, да периодически кидала любовные взгляды на золотое кольцо с громадным бриллиантом, что украшала её тоненький пальчик ещё с понедельника прошлой недели. И, будь на то её воля, мы бы ещё в тот понедельник, когда на дворе стояла более или менее солнечная погодка, оказались бы в новом доме.
Я тихонечко вздохнула, крепче сжав ручонку сестрёнки. Та ответила мне встревоженным взглядом. Все утро маленькая негодница отказывалась одевать выходное платьице, сетуя на тяжесть двойных юбок и неудобства последних, но как бы нам с нянечкой не было жалко эту рыжую лисицу, все же пришлось с боем облачить ее в более подходящий случаю наряд, чем льняная ночная сорочка.
Вдалеке уже виднелись шпили небольшого поместья, гордо именуемого отчимом-романтиком “замок”.
"Ну, хоть какой-то дом, - уныло размышляла я, где-то в глубине детской души всерьез ожидая замка. - Все же наверное лучше гостиницы да постоялого двора, где маман жила со времён последнего разрыва…"
Скрипнула плохо смазанная дверь, выпуская нас на размытую после проливного дождя дорожку, что вела аккурат к проржавевшей калитке заднего двора нового “замка”. Подхватив сумки, мы неспешно принялись прокладывать наш путь сквозь радости бурно заросшего зеленью садика к черному ходу. Дверь нам отворила сухонькая старушка лет ста наверное, не меньше и с трудом шевеля языком в беззубом рту поинтересовалась, что нам собственно то нужно во владениях его светлости, барона Тремейна.
Маман гордо вскинула руку с кольцом, при виде которого глаза сухонькой старушки хищно сверкнули, и возвестила округе хорошо поставленным голосом оперной певицы, что перед последней сейчас состоит не иначе, как сама леди Тремейн!
Через пол часа нас уже встречали выстроенные в неровную шеренгу штат из шести слуг, состоящий из дородной кухарки в замусоленном переднике, её дочери прачки с глазами навыкат, престарелого конюха, шкодника лакея лет шести, няньки Эльзы в маленьких круглых очках, да той самой сухой старушенции, что являлась чем-то вроде домоправительницы. На её обвисшей груди в черном, проенном молью платье болталась в подтверждение связка ключей.
Анна, не взирая на страх и робость, стояла вся подбоченившись, гордо уперев руки в боки, да сверкая огромными зелеными глазищами, чем здорово потешала маман и пугала прислугу. Один вид её непослушных кудряшек, что выбивался из чепца, уже наводил на мысли о всех тех жутких проделках, которые этот скромный “замок” едва ли способен был выдержать.
Напротив нас же сидел и глуповато растягивал пухлые губы в улыбке новый “папенька”, обладатель прорезающейся лысины и небольшого, пока ещё, пивного брюшка. Подле него - о дива, - бочонок гордо именуемый красавицей-дочкой с густыми, каштановыми волосами и леденцом в ручках.
“Ну, могло быть и хуже, - критично окидываю взглядом скромное убранство гостиной, - Во всяком случае, всегда можно выбросить тот убогий диван с подозрительными разводами”
- Ой, так я ведь теперь самая настоящая Золушка! - воскликнул бочонок и радостно запрыгал, вызвав при этом простом действии легкое землетрясение во всем доме. - Папочка, только погляди на моих новых замарашек сестрёнок!
Анна сузила зеленые глазища до размера щелчок и вкрадчивым шёпотом поинтересовалась у меня, можно ли ей расцарапать это пухлое лицо напротив.
- Порву ее в клочья! Называть нас дурнушками, - потрясала кулачком малая. - Я ей покажу, когда вырасту и стану прекрасней самой королевы! Посмотрим еще, кого принц выберет…
Я только вздохнула, наблюдая за тем, как новая “сестрёнка” тянет в рот очередную порцию печенья, да с завистью коситься на моё атласное голубенькое платьице, что маман купила специально для торжественной встречи с семейкой.
С этого дня, пожалуй, и начался этот кошмар, что кто-то осмелился назвать сказкой.
Не взирая на то, что особняк барона Тримейна не отличался особой изысканностью, все же в нем было полно комнат для того, чтобы мы с сестрёнкой наконец смогли получить каждая собственные покои.
Мне досталась просторная и светлая спальня, а также общая ванная, что соединяла наши с Аннушкой комнаты. Мелкая тут же с восторгом принялась вращать медные рукояти, однако бурая жидкость, что потекла из крана, отбила её интерес к личной ванне.
Я довольно окинула новые покои голубым взором, проведя рукой по старой, но явно некогда красивой двуспальной кровати и присела на пружинистый матрас, подняв ворох пыли. Позже обнаружилось, что несколько пружин явно не хватает, а другая их часть больно впивается в худенькое детское тельце.
В моей комнате (что я всегда произносила с неким трепетом) обнаружился также шкаф с книгами, в которых, к глубочайшему сожалению, не оказалась ни одной картинки. Отложив пыльный чёрный томик “Виды чахотки и как с ними справиться” обратно на полку к другим его собратьям экземплярам “Болезни и как их лечить”, “Три способа стать хорошей женой” и прочей скучной бредятине, я продолжила осмотр мебели, что явно была собрана из разных комплектов - детский письменный столик, окрашенный в потускневшую от времени голубую краску, кровать из дорогого темного дерева с четырьмя столбами в виде обнаженных девушек на каждом, что скорее предназначалась для молодых супругов, а не юной леди, стул из ряда тех, что я встретила в гостиной, и который после при каждом удобном случае утаскивали из моих покоев на различные торжества, да шкаф с книгами и шкаф с одеждой. Ах да, ещё прикроватная белая тумба.
И, надо признать, до моего пятнадцатилетия менять унылый интерьер было никак не позволено.
Из окна, завешенного некогда явно красивой шторой, что с одной стороны прогрызла моль, а с другой украшали подпалины, вид открывался на сад перед парадным входом в обитель семейства Тремейн: ровные клумбы роз, гортензий и гиацинтов, что полюбились мне больше всего. Как выяснилось позже, новообретенный папенька был способен копаться в земле сутками напролёт, а по вечерам любил побаловать себя стаканчиком портвейна. В такие минуты шестилетней Аннушке особенно нравилась забираться к нему на колени и дергать за густые усы, вызывая веселый смех последнего. Он подхватывал мелкую за подмышки и с дикими визгами с её стороны подбрасывал к потолку.
Маман тоже казалась счастливой - новые наряды, дорогие подарки и округлившейся животик спустя всего год совместной жизни свидетельствовали о том, насколько она была довольна новым супругом. От прошлого у неё осталась Анна, а от ещё более прошлого я… теперь же нас каждое утро будил и требовательно звал к себе новорожденный братик, в котором все души не чаяли; даже старуха домоправительница потеплела к нам после того, как эта “продажная женщина” родила на свет столь очаровательное создание. Было забавно наблюдать как она, согнувшись своим сухоньким телом над колыбелькой, долго не могла понять, из-за чего перепуганный малыш, едва её завидев, орал не своим голоском.
Мы с Аннушкой только покатывались со смеху и стремглав удирали от разгневанной “неподобающими” поведением старушенции.
Так прошло два года. Два года идиллии, иллюзорного счастья, что лопнуло в один миг - скончалась дражайшая матушка, леди Тремейн, когда её карета упала с обрыва.
Я помню день похорон: слуги утирают скупые слёзы, малыш Джек истошно вопит на руках у Анны, облаченной в чёрное платьице, что еще пару лет назад украшало мой гардероб, тихонечко ноющую от тоски “Золушку” и безутешного барона, чей огромный нос покраснел от количество принятого спиртного.
С этого дня все и пошло под откос. Для начала, пропали все до единого украшения маман, что ей щедрой рукой презентовал новый супруг, а затем и вовсе из дома стали исчезать самые неожиданные вещи: серебряные вилки, позолоченные тарелки… На всякий случай, наведавшись в общие некогда покои погибшей с бароном, я достала из шкафа цветной ворох роскошных нарядов, что маман носила на премьеры в качестве оперной певицы, и бережно развесила все это в своём детском шкафчике. Туда же отправились дорогие туфли в новых коробках и флакончики с туалетной водой.
Один за другим стали пропадать слуги. В одно из утр, когда мы с сестрёнкой собиралась в школу, на кухне нас встретил пустой котелок, в котором не осталось даже вчерашней каши. Джек зелёными, как у Аннушки глазами вопросительно посмотрел на меня. Ему было всего года три, когда он потерял маму, от того не сильно успел привязаться к ней, воспринимая скорее нас с Анной в роли родителей, ибо барон тоже не часто баловал нас своим вниманием, все реже и реже появляясь дома.
В уголке кухни притаилась, с пачкой печенья, Эмма - наша сводная сестра, что велела именовать себя “Золушкой”. На ней уже был простенький школьный сарафанчик в крупную клетку и белые чулки. Я смерила её недовольным взглядом, от чего та стушевалась и поспешила отвернуться.
Тогда я впервые опоздала на занятия, так как пробовала сварить кашу для младшеньких. Она умудрилась подгореть и непровариться одновременно, однако сам процесс готовки вызывал у малыша Джека неописуемый восторг, от чего противный вкус каши казался более терпимым. В этот же день я поняла, что так больше жить нельзя.
Уложив спать Аннушку, что свернулась калачиком с Джеком на моей огромной постели, после десятой, наверное, по счету сказки, направилась в гостиную караулить барона Тримейна.
Тот, как всегда, нетрезвый ввалился в хол и было собрался задремать в старом кресле, как наткнулся взглядом на мою недовольную фигурку в дверном проёме и остолбенел.
- Ох, птичка моя, ласточка… - на глазах отчима выступили крупные слёзы. - Как же ты похожа на свою матушку…
Я вздохнула и крепче сжала ладони.
- Дорогой барон Тремейн, - звать его отцом почему-то не хотелось. - Мы больше не можем это терпеть! Очнитесь, - я сделал жест рукой. - Нет смысла горевать о мертвых, они все равно больше никогда не вернуться к нам! А вот мы, вернее ваши дети - Эмма и Джек, рискуют и вовсе остаться без семьи если вы не будете беречь своего здоровья и приносить домой деньги…
Все это время, что я неловко отчитывала взрослого мужчину, тот кивал и утирал слезы.
- Ох, ты права, птичка моя, ласточка, - он громко шмыгнул носом. - Эмма и Джек ведь совсем одни небось!
Шатаясь, возвращенный в чувства барон побрел в спальню дочери, откуда спустя несколько мгновений послышались совместные рыдания отца да дочери, вперемешку со сбивчивыми извинениями.
Я довольно улыбнулась. Ну вот, одной проблемой меньше, думала я, однако барон Тремейн завёл дурацкую привычку отныне во всем советоваться, в результате чего прислугу пришлось выбирать в городе мне, рассчитывать скромный бюджет на это все тоже мне.
Тем летом Аннушке миновало десять, Джеку четыре а мне тринадцать, но чувство было, что все тридцать!
Увы, но как с прискорбием я успела заметить после, семейный бюджет оставлял желать лучшего - мы едва могли позволить себе кухарку с конюхом, не говоря уже о счетах за школу и выпивку, что множились с пугающей прогрессией. Отчим хоть и стал больше времени уделять торговым делам, но все же те успели потерпеть ряд убытков за время “траура”. Да и денег на няню для Джека тоже не было, из чего вытекало только одно решение: мне придётся уйти из школы, позволив лишь Анне с Эммой завершить своё образование.
Единственное что порадовало, так это счастливое личико малыша Джейка, что не переставал радостно прыгать вокруг меня просле того, как узнал что старшая сестрёнка отныне будет проводить целый день с ним дома. Я только криво улыбалась, но ничего, зато у Аннушку ждёт более светлое будущие! Ах да, нужно будет провести с ней поучительную беседу относительно ранних браков через года три, два…
Нам попались на удивление приятная кухарка лет сорока с двумя мальчишками близнецами. Она была согласна на маленькое жалованье только если ей будет позволено жить в доме и так же питаться с хозяйского стола, на что я с лёгким сердцем и вздохнув от облегчения согласилась. Мальчишки тут же наполнили дом смехом и радостью, постоянно учиняя проблемы или проказы, но так же давая мне небольшую передышку после занятий с Джеком. Тот души не чаял в своих новых сверстниках! В благодарность я стала учить их читать и писать наравне с младшим братиком, ведь ему тоже, скорее всего, так и не удастся попасть в школу…
Ах да, ещё внушительной дырой в бюджете для нас стала Эмма. Сейчас объясню: хоть в свободное от готовки время мисс Пруденс и помогала со стиркой, уборкой и ещё кое-какими мелочами по дому, но все же большая часть ответственности
“Жил да был один барон, что мнил себя королём, а дочку называл принцессой - красоты неописуемой была девица и да характера мягкого, доброго. Улыбка её сверкала ярче жемчугов, а волосы переливались нежным золотым светом. Станом и ликом походила на ангела, красотой же голоса была способна затмить русалок из легенд. Смех, подобный звону серебряных колокольчиков сопровождал её куда бы она не шла, как и преданные друзья да животные - никого не прогоняла от себя юная леди, любви её пламенного сердца хватало на всех. Но вот, в один дождливый день привёл её дрожащий отец в дом постороннюю женщину, а из за спины уже выглядывают две страшненькие макушки её дочерей. Вот тогда то…”
- Дризелла, Дризелла! - заплаканное личико рыжеволосой Анны показалось в дверном проеме, выдернув меня из увлекательной книжки с картинками.
- Ну что ещё тебе, Анна?!
На веснушчатом лице сестрёнки стояли слезы.
- Маман выходит замуж!
- Что? - я хмурю светлые брови. - За какого типуса на сей раз, Анна? Ну, не ной ты, лучше говори!
- Какой-то там барон, - сквозь рыдания выдала младшенькая. - У него ещё и дочь есть, такая дурнушка! Дризелла, если она станет моей сестрой, надо мной точно будут все в школе потешаться! А мне и так придирок из-за тебя хватает…
Я раздосадовано дергаю её за рыжую косу.
- Сколько раз тебе говорить, глупая, что это пока я такая страшненькая, но вот когда вырасту, точно буду такой же красивой, как маман. Помяни моё слово! И ты тоже, лучше не реви, а займись уроками, или хочешь, чтобы когда ты встретила принца на балу, тот тебя за неумеху глупую принял?!
Младшенькая все ещё хнычет, цепляется ручонками за оборочки на моем розовом платье, да размазывает сопли.
Нет, она же мне весь наряд загубит!
- Няня, нянечка! - сложив руки рупором, принимаюсь кричать в коридор. - Тут Аннушка снова от занятий отлынивает…
Как и следовало ожидать, угроза на сестренку подействовала лучше самых ласковых слов утешения. Я довольно усмехнулась, когда та с воплями принялась удирать по комнате от причитающей нянюшки, а сама уже мысленно приготовилась к столкновению с очередным “папенькой”. Хоть бы на этот раз влюбчивая маман выбрала образчик получше…
Прода от 31.08.2023, 02:13
Глава 1.
Я до сих пор помню тот день, когда мы оказались в замке барона Тремейн, словно этот кошмар случился со мной только вчера.
Наемный экипаж скучного темного цвета нещадно трясло, бросая нас с сестрёнкой из угла в угол и обратно. Моросил дождь, улыбалась загадочно красивая маман в платье нежного зеленого оттенка, прижимая к груди маленькую дамскую сумочку, да периодически кидала любовные взгляды на золотое кольцо с громадным бриллиантом, что украшала её тоненький пальчик ещё с понедельника прошлой недели. И, будь на то её воля, мы бы ещё в тот понедельник, когда на дворе стояла более или менее солнечная погодка, оказались бы в новом доме.
Я тихонечко вздохнула, крепче сжав ручонку сестрёнки. Та ответила мне встревоженным взглядом. Все утро маленькая негодница отказывалась одевать выходное платьице, сетуя на тяжесть двойных юбок и неудобства последних, но как бы нам с нянечкой не было жалко эту рыжую лисицу, все же пришлось с боем облачить ее в более подходящий случаю наряд, чем льняная ночная сорочка.
Вдалеке уже виднелись шпили небольшого поместья, гордо именуемого отчимом-романтиком “замок”.
"Ну, хоть какой-то дом, - уныло размышляла я, где-то в глубине детской души всерьез ожидая замка. - Все же наверное лучше гостиницы да постоялого двора, где маман жила со времён последнего разрыва…"
Скрипнула плохо смазанная дверь, выпуская нас на размытую после проливного дождя дорожку, что вела аккурат к проржавевшей калитке заднего двора нового “замка”. Подхватив сумки, мы неспешно принялись прокладывать наш путь сквозь радости бурно заросшего зеленью садика к черному ходу. Дверь нам отворила сухонькая старушка лет ста наверное, не меньше и с трудом шевеля языком в беззубом рту поинтересовалась, что нам собственно то нужно во владениях его светлости, барона Тремейна.
Маман гордо вскинула руку с кольцом, при виде которого глаза сухонькой старушки хищно сверкнули, и возвестила округе хорошо поставленным голосом оперной певицы, что перед последней сейчас состоит не иначе, как сама леди Тремейн!
Через пол часа нас уже встречали выстроенные в неровную шеренгу штат из шести слуг, состоящий из дородной кухарки в замусоленном переднике, её дочери прачки с глазами навыкат, престарелого конюха, шкодника лакея лет шести, няньки Эльзы в маленьких круглых очках, да той самой сухой старушенции, что являлась чем-то вроде домоправительницы. На её обвисшей груди в черном, проенном молью платье болталась в подтверждение связка ключей.
Анна, не взирая на страх и робость, стояла вся подбоченившись, гордо уперев руки в боки, да сверкая огромными зелеными глазищами, чем здорово потешала маман и пугала прислугу. Один вид её непослушных кудряшек, что выбивался из чепца, уже наводил на мысли о всех тех жутких проделках, которые этот скромный “замок” едва ли способен был выдержать.
Напротив нас же сидел и глуповато растягивал пухлые губы в улыбке новый “папенька”, обладатель прорезающейся лысины и небольшого, пока ещё, пивного брюшка. Подле него - о дива, - бочонок гордо именуемый красавицей-дочкой с густыми, каштановыми волосами и леденцом в ручках.
“Ну, могло быть и хуже, - критично окидываю взглядом скромное убранство гостиной, - Во всяком случае, всегда можно выбросить тот убогий диван с подозрительными разводами”
- Ой, так я ведь теперь самая настоящая Золушка! - воскликнул бочонок и радостно запрыгал, вызвав при этом простом действии легкое землетрясение во всем доме. - Папочка, только погляди на моих новых замарашек сестрёнок!
Анна сузила зеленые глазища до размера щелчок и вкрадчивым шёпотом поинтересовалась у меня, можно ли ей расцарапать это пухлое лицо напротив.
- Порву ее в клочья! Называть нас дурнушками, - потрясала кулачком малая. - Я ей покажу, когда вырасту и стану прекрасней самой королевы! Посмотрим еще, кого принц выберет…
Я только вздохнула, наблюдая за тем, как новая “сестрёнка” тянет в рот очередную порцию печенья, да с завистью коситься на моё атласное голубенькое платьице, что маман купила специально для торжественной встречи с семейкой.
С этого дня, пожалуй, и начался этот кошмар, что кто-то осмелился назвать сказкой.
Прода от 01.09.2023, 00:48
Не взирая на то, что особняк барона Тримейна не отличался особой изысканностью, все же в нем было полно комнат для того, чтобы мы с сестрёнкой наконец смогли получить каждая собственные покои.
Мне досталась просторная и светлая спальня, а также общая ванная, что соединяла наши с Аннушкой комнаты. Мелкая тут же с восторгом принялась вращать медные рукояти, однако бурая жидкость, что потекла из крана, отбила её интерес к личной ванне.
Я довольно окинула новые покои голубым взором, проведя рукой по старой, но явно некогда красивой двуспальной кровати и присела на пружинистый матрас, подняв ворох пыли. Позже обнаружилось, что несколько пружин явно не хватает, а другая их часть больно впивается в худенькое детское тельце.
В моей комнате (что я всегда произносила с неким трепетом) обнаружился также шкаф с книгами, в которых, к глубочайшему сожалению, не оказалась ни одной картинки. Отложив пыльный чёрный томик “Виды чахотки и как с ними справиться” обратно на полку к другим его собратьям экземплярам “Болезни и как их лечить”, “Три способа стать хорошей женой” и прочей скучной бредятине, я продолжила осмотр мебели, что явно была собрана из разных комплектов - детский письменный столик, окрашенный в потускневшую от времени голубую краску, кровать из дорогого темного дерева с четырьмя столбами в виде обнаженных девушек на каждом, что скорее предназначалась для молодых супругов, а не юной леди, стул из ряда тех, что я встретила в гостиной, и который после при каждом удобном случае утаскивали из моих покоев на различные торжества, да шкаф с книгами и шкаф с одеждой. Ах да, ещё прикроватная белая тумба.
И, надо признать, до моего пятнадцатилетия менять унылый интерьер было никак не позволено.
Из окна, завешенного некогда явно красивой шторой, что с одной стороны прогрызла моль, а с другой украшали подпалины, вид открывался на сад перед парадным входом в обитель семейства Тремейн: ровные клумбы роз, гортензий и гиацинтов, что полюбились мне больше всего. Как выяснилось позже, новообретенный папенька был способен копаться в земле сутками напролёт, а по вечерам любил побаловать себя стаканчиком портвейна. В такие минуты шестилетней Аннушке особенно нравилась забираться к нему на колени и дергать за густые усы, вызывая веселый смех последнего. Он подхватывал мелкую за подмышки и с дикими визгами с её стороны подбрасывал к потолку.
Маман тоже казалась счастливой - новые наряды, дорогие подарки и округлившейся животик спустя всего год совместной жизни свидетельствовали о том, насколько она была довольна новым супругом. От прошлого у неё осталась Анна, а от ещё более прошлого я… теперь же нас каждое утро будил и требовательно звал к себе новорожденный братик, в котором все души не чаяли; даже старуха домоправительница потеплела к нам после того, как эта “продажная женщина” родила на свет столь очаровательное создание. Было забавно наблюдать как она, согнувшись своим сухоньким телом над колыбелькой, долго не могла понять, из-за чего перепуганный малыш, едва её завидев, орал не своим голоском.
Мы с Аннушкой только покатывались со смеху и стремглав удирали от разгневанной “неподобающими” поведением старушенции.
Так прошло два года. Два года идиллии, иллюзорного счастья, что лопнуло в один миг - скончалась дражайшая матушка, леди Тремейн, когда её карета упала с обрыва.
Я помню день похорон: слуги утирают скупые слёзы, малыш Джек истошно вопит на руках у Анны, облаченной в чёрное платьице, что еще пару лет назад украшало мой гардероб, тихонечко ноющую от тоски “Золушку” и безутешного барона, чей огромный нос покраснел от количество принятого спиртного.
С этого дня все и пошло под откос. Для начала, пропали все до единого украшения маман, что ей щедрой рукой презентовал новый супруг, а затем и вовсе из дома стали исчезать самые неожиданные вещи: серебряные вилки, позолоченные тарелки… На всякий случай, наведавшись в общие некогда покои погибшей с бароном, я достала из шкафа цветной ворох роскошных нарядов, что маман носила на премьеры в качестве оперной певицы, и бережно развесила все это в своём детском шкафчике. Туда же отправились дорогие туфли в новых коробках и флакончики с туалетной водой.
Один за другим стали пропадать слуги. В одно из утр, когда мы с сестрёнкой собиралась в школу, на кухне нас встретил пустой котелок, в котором не осталось даже вчерашней каши. Джек зелёными, как у Аннушки глазами вопросительно посмотрел на меня. Ему было всего года три, когда он потерял маму, от того не сильно успел привязаться к ней, воспринимая скорее нас с Анной в роли родителей, ибо барон тоже не часто баловал нас своим вниманием, все реже и реже появляясь дома.
В уголке кухни притаилась, с пачкой печенья, Эмма - наша сводная сестра, что велела именовать себя “Золушкой”. На ней уже был простенький школьный сарафанчик в крупную клетку и белые чулки. Я смерила её недовольным взглядом, от чего та стушевалась и поспешила отвернуться.
Тогда я впервые опоздала на занятия, так как пробовала сварить кашу для младшеньких. Она умудрилась подгореть и непровариться одновременно, однако сам процесс готовки вызывал у малыша Джека неописуемый восторг, от чего противный вкус каши казался более терпимым. В этот же день я поняла, что так больше жить нельзя.
Уложив спать Аннушку, что свернулась калачиком с Джеком на моей огромной постели, после десятой, наверное, по счету сказки, направилась в гостиную караулить барона Тримейна.
Тот, как всегда, нетрезвый ввалился в хол и было собрался задремать в старом кресле, как наткнулся взглядом на мою недовольную фигурку в дверном проёме и остолбенел.
- Ох, птичка моя, ласточка… - на глазах отчима выступили крупные слёзы. - Как же ты похожа на свою матушку…
Я вздохнула и крепче сжала ладони.
- Дорогой барон Тремейн, - звать его отцом почему-то не хотелось. - Мы больше не можем это терпеть! Очнитесь, - я сделал жест рукой. - Нет смысла горевать о мертвых, они все равно больше никогда не вернуться к нам! А вот мы, вернее ваши дети - Эмма и Джек, рискуют и вовсе остаться без семьи если вы не будете беречь своего здоровья и приносить домой деньги…
Все это время, что я неловко отчитывала взрослого мужчину, тот кивал и утирал слезы.
- Ох, ты права, птичка моя, ласточка, - он громко шмыгнул носом. - Эмма и Джек ведь совсем одни небось!
Шатаясь, возвращенный в чувства барон побрел в спальню дочери, откуда спустя несколько мгновений послышались совместные рыдания отца да дочери, вперемешку со сбивчивыми извинениями.
Я довольно улыбнулась. Ну вот, одной проблемой меньше, думала я, однако барон Тремейн завёл дурацкую привычку отныне во всем советоваться, в результате чего прислугу пришлось выбирать в городе мне, рассчитывать скромный бюджет на это все тоже мне.
Тем летом Аннушке миновало десять, Джеку четыре а мне тринадцать, но чувство было, что все тридцать!
Прода от 01.09.2023, 12:36
Увы, но как с прискорбием я успела заметить после, семейный бюджет оставлял желать лучшего - мы едва могли позволить себе кухарку с конюхом, не говоря уже о счетах за школу и выпивку, что множились с пугающей прогрессией. Отчим хоть и стал больше времени уделять торговым делам, но все же те успели потерпеть ряд убытков за время “траура”. Да и денег на няню для Джека тоже не было, из чего вытекало только одно решение: мне придётся уйти из школы, позволив лишь Анне с Эммой завершить своё образование.
Единственное что порадовало, так это счастливое личико малыша Джейка, что не переставал радостно прыгать вокруг меня просле того, как узнал что старшая сестрёнка отныне будет проводить целый день с ним дома. Я только криво улыбалась, но ничего, зато у Аннушку ждёт более светлое будущие! Ах да, нужно будет провести с ней поучительную беседу относительно ранних браков через года три, два…
Нам попались на удивление приятная кухарка лет сорока с двумя мальчишками близнецами. Она была согласна на маленькое жалованье только если ей будет позволено жить в доме и так же питаться с хозяйского стола, на что я с лёгким сердцем и вздохнув от облегчения согласилась. Мальчишки тут же наполнили дом смехом и радостью, постоянно учиняя проблемы или проказы, но так же давая мне небольшую передышку после занятий с Джеком. Тот души не чаял в своих новых сверстниках! В благодарность я стала учить их читать и писать наравне с младшим братиком, ведь ему тоже, скорее всего, так и не удастся попасть в школу…
Ах да, ещё внушительной дырой в бюджете для нас стала Эмма. Сейчас объясню: хоть в свободное от готовки время мисс Пруденс и помогала со стиркой, уборкой и ещё кое-какими мелочами по дому, но все же большая часть ответственности
