Я был в этом убежден. Люди мечтают о простом, материальном, но у них нет главного стержня, который помог бы им с надеждой смотреть в будущее. Менталитет нашего народа таков, что ему нужна именно конкретная цель развития, внушающая надежду на хорошую в недалеком будущем жизнь, не только в материальном смысле. Наш народ, получив ее, готов затянуть пояса, поступиться на какое-то время своим благополучием, зная, к чему стремиться. Конечно, имеется ввиду в целом народ, а не кучка эгоистов, которые зациклены только на личном материальном счастье, которым плевать на других людей и на судьбу страны, живущих на чемоданах и строящих свое благополучие там, за границей.
От негодования я вскочил с кресла и принялся отмерять шаги по комнате. Сложно без цели построить совершенное общество или хотя бы двигаться к этому. Цель способна изменить сознание общества, в целом, и каждого его представителя, в частности. Без этого мы обречены меланхолично топтаться на одном месте, постепенно деградируя. Что сейчас во многом и происходит!
Постепенно я распалялся, рассуждая. Каждый ныне сам за себя, большинство живет по принципу человек человеку не друг, а волк. Большое число людей, проживающих на территории России, считающих ее своей Родиной, уже не верят в то, что в обозримом будущем их ждут какие-нибудь позитивные перемены. И чем дальше, тем меньше становится надежда. Для того, чтобы прочие страны не относились к России с пренебрежением, недоверием, враждебно, необходимо, чтобы страна таким образом выстроила свою экономику, сформировала такой образ жизни, который со стороны будет казаться выигрышным, привлекательным. Такое может быть только в государстве, экономически крепком, где все построено на принципе справедливости, социальной ориентированности, крепко, добротно и надолго. Если в стране люди себя чувствуют комфортно, защищено, материально обеспеченно, места проживания обустроены с учетом интересов людей, их детей, удобные и красивые места общего пользования, дороги, не только федеральные, но и региональные, если в стране имеется бесплатное образование, в том числе высшее, доступное для каждого, если люди за свою работу получают деньги, которых им хватает не только на одежду и продукты питания, но и на нормальную культурную жизнь, то граждане многих иных государств, увидев хороший пример качественной жизни, изменят свое отношение. Они будут тянуться к нам, к нашему образу жизни. Они не будут косо, с ненавистью и даже презрением смотреть в нашу сторону. Напротив – они будут искать дружбы, и неприязнь с их стороны исчезнет, во всяком случае, у многих из них. Все это кажется призрачным и несбыточным, похожим на утопию. С точки зрения сегодняшнего дня – да. Многие не видят перспектив. Но так не должно быть. Хочется надеяться, что когда-нибудь в обозримом будущем все наладится.
С последней мысленной фразой я по эмоциональной инерции рубанул воздух рукой, тем самым заканчивая тему, ставя точку, и перешел на диван. Хотел включить телевизор, но передумал. С Юаллом в этот день я больше не общался. Спать лег пораньше, и на этом первый день новой жизни завершился.
Утро следующего дня началось с зарядки. Сначала, я размялся, потом сделал один подход на отжимания от пола, после чего последовали присяды. Закончив упражнения, я отправился в ванную комнату, где меня ожидали водные процедуры.
После бутербродного завтрака, я оделся и вышел на улицу навстречу самым неожиданным событиям. Юаллу я ничего не говорил, потому что знал, что он в любом случае пойдет за мной, и ему все равно, позову я его или нет. Хотя за вчерашний вечер и сегодняшнее утро я заметил за ним одну странную вещь. С одной стороны, он демонстрировал, что не нуждается в движениях приданного ему тела, и мог, не двигаясь, простоять очень долго. Но время от времени до моего слуха со стороны маленькой комнаты доходили тихие звуки шлепков, будто чудище расхаживало по комнате. Он, как и обещал мне, издавал эти звуки, чтобы я знал, где он. Впрочем, делал он это не всегда. Как вчера, например, взял да и подошел не слышно. Выходит, ему требуются движения. Вполне возможно, что он в этом своем теле, как порой и человек, бродит по комнате во время раздумий, так ему легче думается?
И вот я снова на Моховой, стою и смотрю по сторонам, определяя свой сегодняшний путь. За ночь погода переменилась. Ветер стал сильнее, но температура воздуха сделалась плюсовой, снег таял, и под ногами стояла хлюпающая грязная снежная каша. По всему периметру с крыши моего дома срывались сотни капель воды и, разгоняясь, устремлялись к земле, где разбивались в водяную пыль о какие-нибудь препятствия вроде каменных выступов или хлюпались в образовавшиеся вдоль стены водяные канавки. В воздухе остро пахло водой, сыростью. Небо было затянуто темными серыми тучами.
На этот раз я решил на свой страх и риск отправиться на Невский проспект, по крайней мере, попытаться это сделать. Стараясь не смотреть на людей, я пересек на светофоре улицу Пестеля, далее по Моховой дошел до улицы Белинского, свернул в сторону Фонтанки и пересек ее по мосту. Я видел, что внизу на реке лед покрылся многочисленными лужами, смотрелся неприглядно и уныло.
- Обратитесь к кому-нибудь, - послышался голос в моей голове.
Услышав это предложение прервать мою молчаливую прогулку, я начал озираться по сторонам, стоя у моста. Людей было не так много. На другой стороне улицы быстрым шагом шла молодая пара. Но к ним я не успевал. А за ними медленно брел грустный старичок, на вид лет семидесяти пяти - восьмидесяти. Мне подумалось, что, возможно, этот старый человек не будет уж так агрессивно на меня реагировать и не набросится на меня с кулаками.
У светофора я перешел улицу в сторону площади Белинского и здесь у перекрестка мы со старичком повстречались. Был он одет в темное пальто с поднятым от ветра воротником, в шапке с ушами, завязанными позади головы, в потрепанных ботинках, производил вид весьма удрученный.
Я спросил его, как пройти на улицу Караванную, хотя прекрасно знал, что она в двух шагах отсюда. Старичок вздрогнул, испуганно и внимательно взглянул мне в глаза из под густых наполовину седых бровей, помолчал, словно думал, отвечать мне или нет, а может сам стал вспоминать, где эта улица, при том, что она располагалась у него за спиной.
- Эх, молодой человек, - с грустью сказал дедушка и махнул за спину рукой, - улица-то вон она. Но вот как вы со всем этим живете! Нельзя так ненавидеть людей!
- А с чего вы взяли, что я ненавижу людей?! – удивился я.
- Да я много пожил и вижу, что из себя человек представляет, - со вздохом ответил старичок, - замыслили вы плохое. Откажитесь, пока не поздно.
- У меня нет никаких плохих мыслей, - ответил я.
- Меня можно попытаться обмануть. А вот себя! – старик помолчал, поправил рукавицы на руках. – Не делайте этого. Того, что задумали. Злое это!
С этими словами он еще раз вздохнул, с печалью взглянул на меня и собрался уходить.
В этот момент на светофоре с набережной реки Фонтанки на улицу Белинского завернул похожий на черный гроб на колесах «Мерседес Гелендваген» и сразу рядом затормозил. Было это в двух шагах от нас. Затонированное стекло заднего правого пассажира опустилось, и в окне показалось крайне озлобленное лицо важного господина.
- Эй, неуважаемый, - обратился он ко мне, - ты зачем над дедушкой издеваешься? Кто тебе позволил оскорблять старого человека? Ты знаешь, что с такими, как ты, делают?
- Вы ошиблись, - ответил я ему, прекрасно понимая, что остановка машины произошла не просто так, этому поспособствовали сложившиеся особые обстоятельства.
- Я ошибся? – нервно, как бы сам себя, спросил этот недешево одетый господин. – Алик, покажи этому нахалу, что делают с такими невежами, как он.
На этот раз открылась дверца переднего пассажира, и из машины вышел эдакий крупный бугай. Такими как раз и пугают людей, когда требуется, чтобы они были посговорчивее. Он был в короткой темной куртке, черных штанах и таких же ботинках. С хмурым лицом он ледоколом двинулся ко мне.
- А я вам говорил, - сказал мне старичок, - что бросьте свое нехорошее дело. Видите? Теперь у вас неприятности.
- Но я же вам ничего не сделал, - ответил я старичку.
Но тот ничего не ответил, а повернулся от меня и пошел по своим делам. А бугай был уже возле меня.
- Шуруй в машину, - сурово приказал он мне.
- Зачем?
- Сейчас прокатимся кое-куда. – Видя, что я продолжаю стоять, он решил прибавить, - иначе все кончится для тебя прямо здесь. Понял?!
Бугай был на голову выше меня, и окажись я с ним один на один, то шанс выбраться из передряги без потерь был бы очень мал. К тому же я не знал, есть ли в машине дополнительные силы поддержки в виде таких же крепышей. Он продолжал ждать, стоя ко мне почти вплотную и глядя сверху вниз, готовый в любой момент применить физическую силу. Конечно, ему пришлось бы не просто.
Когда-то на первом курсе института произошел один случай, заставивший меня всерьёз заняться укреплением своих физических возможностей. Было это в один из вечеров поздней осенью. В те дни шли соревнования по баскетболу между студенческими командами, среди которых присутствовала и команда нашего курса. Двухъярусный спортивный зал был ярко освещен, и от этой яркости помещения казалось, что за окнами на улице стоит кромешная тьма. На первом ярусе располагалась сама спортивная площадка, приспособленная для игр не только в баскетбол, но и в волейбол, гандбол и минифутбол. Второй ярус представлял собой идущий по периметру на высоте примерно двух – двух с половиной человеческих ростов балкон со скамейками для зрителей. По этому же балкону можно было бегать, как по стадиону, огибая прямые углы перил. Поскольку сегодня играла наша команда, то на балконе студенты моего курса присутствовали в максимальном составе, и среди них я. Мы все пришли заблаговременно, сидели на скамейках и наблюдали, как команды разминаются внизу на площадке, пасуя друг другу мяч или отрабатывая меткость при забрасывании его в корзину. Не смотря на то, что игра еще не началась, в зале было шумно, все одновременно переговаривались, причем нередко обращаясь к участникам своей команды, которые отвечали нам с нижней площадки. Шансы у команд были примерно равные, и, хотя это был еще не финал, даже не полуфинал, битва за победу обещала быть жаркой и захватывающей. Через некоторое время на площадке появились баскетбольные судьи, и матч начался.
Игра с первых минут стала напористой с обеих сторон. И та и другая команда были настроены решительно и неуступчиво, поэтому движение по площадке то с одной стороны, то с другой было стремительным. Мяч то бешено молотился об пол, то внезапно летел от игрока к игроку. Мы все внимательно следили за игрой, сидя плотно друг к другу у самых перил. Я сидел на нашей скамейке крайним справа. Слева от меня восседал мой однокурсник Кирилл Шкодников. Своим неприятным характером он очень оправдывал свою фамилию, всегда был заносчивым и зловредным. Но сейчас шел матч, где на кону была наша победа, а с нею переход в полуфинал.
Поначалу я, как и все, внимательно следил за игрой, ни на что другое не отвлекаясь. С обеих сторон болельщики активно и громко комментировали происходящее на спортивной площадке, одновременно сверху давая советы своим командам, громко радовались или огорчались происходящим игровым комбинациям.
Так продолжалось довольно долго. Наши с небольшим отрывом побеждали, и надежда на победу крепла. Кирилл в ходе игры горячился, источал ежеминутные комментарии, энергично жестикулировал руками. Сначала, он делал это в рамках приличия, потом разошелся, и, уже не обращая на меня никакого внимания, махал руками, в результате чего ощутимо больно несколько раз стукнул меня по левой руке и плечу. Я сделал ему замечание и попросил болеть за команду поаккуратнее. Кирилл промолчал, но стал болеть еще более энергично, намеренно теперь задевая меня руками. Потом ему показалось этого мало, и он принялся ворочаться на скамейке с явным расчетом постепенно как бы нечаянно столкнуть меня с моего места. Через некоторое время я уже не мог нормально сидеть и стал перед выбором - подняться и стоять рядом или что-то предпринять по отношению к этому невеже. Первым делом, я снова вежливо попросил Кирилла быть поаккуратнее и вернуться на свое изначальное место для того, чтобы я мог нормально сидеть. Но тот упрямо игнорировал. Причем, если бы он просто ничего не делал, то было бы полбеды, но он усилил натиск. Игру стало смотреть невозможно.
Тут я не выдержал, поскольку к этому моменту крепко начал нервничать, и предложил зайти за институт и разобраться. Прозвучало с моей стороны так, что, в общем, было понятно - я вызываю его на дуэль. Высказал я это по-простому. А чтобы его поосновательнее мотивировать, свое предложение я подкрепил одной слегка оскорбительной матерной фразой, обозначающей его принадлежность к плохим людям. После таких слов он мрачно повернулся ко мне, забыв про матч, и глазами показал, что предложение принимается, и нам пора идти.
Мы оба встали со своих мест и, лавируя между зрителями, выбрались из спортзала. На улице мы завернули за один угол, затем за второй. Шли рядом, молча. В конечном итоге мы оказались на пустыре неподалеку от мусорных баков. Воздух стоял холодный и влажный. Фонарей тут не было, поэтому вокруг царила такая темнота, что мы видели лишь силуэты друг друга.
Кирилл был молодым человеком небольшого роста, на полголовы ниже меня. Нам тогда было по восемнадцать лет. Мышцы у него имелись, но он не выглядел силачом, был обычным человеком без умений и навыков в области единоборств. В принципе, он мог бы быть нормальным парнем, если бы не его вредный характер. Я был зол на него за то, что все вот так получилось и привело к выяснению отношений на пустыре за институтом, где мы сейчас оказались вместо того, чтобы смотреть матч и болеть за наших ребят.
Сначала, мы просто стояли. Я ему опять высказал претензию по поводу его непозволительного поведения, и что сейчас мы будем драться. Но это скорее было что-то вроде ритуальной речи, с которой все должно было начаться. Кирилл опять промолчал, только в темноте было видно, как он кивнул и сделал шаг вперед. После этого мы начали ходить вправо – влево друг против друга, сжав кулаки, сурово глядя на противника и примериваясь, куда получше ударить. Первые удары, которыми мы обменялись, были неуверенными, но потом мы разгорячились и стали от души колошматить один другого. В какой-то момент мы даже упали на землю, сцепившись. Я его подмял и, изловчившись, наотмашь поочередно обеими руками, сжатыми в кулаки, принялся наносить удары в голову с двух сторон. Но он извернулся и ударил меня в челюсть и в правую щеку.
Затем мы поняли, что устали. Никто не победил, и, уходя с темного пустыря, каждый остался при своем. Мне было досадно, что я не смог как следует наказать обидчика, хотя он этого заслуживал. В последующем Кирилл Шкодников не стал относиться ко мне дружелюбно, не изменил свою позицию ко мне, но все же с той поры избегал столкновений со мной, опасался.
А я для себя сделал вывод, что надо заняться своим физическим воспитанием по-настоящему. И усиленно увлекся укреплением мышц.
От негодования я вскочил с кресла и принялся отмерять шаги по комнате. Сложно без цели построить совершенное общество или хотя бы двигаться к этому. Цель способна изменить сознание общества, в целом, и каждого его представителя, в частности. Без этого мы обречены меланхолично топтаться на одном месте, постепенно деградируя. Что сейчас во многом и происходит!
Постепенно я распалялся, рассуждая. Каждый ныне сам за себя, большинство живет по принципу человек человеку не друг, а волк. Большое число людей, проживающих на территории России, считающих ее своей Родиной, уже не верят в то, что в обозримом будущем их ждут какие-нибудь позитивные перемены. И чем дальше, тем меньше становится надежда. Для того, чтобы прочие страны не относились к России с пренебрежением, недоверием, враждебно, необходимо, чтобы страна таким образом выстроила свою экономику, сформировала такой образ жизни, который со стороны будет казаться выигрышным, привлекательным. Такое может быть только в государстве, экономически крепком, где все построено на принципе справедливости, социальной ориентированности, крепко, добротно и надолго. Если в стране люди себя чувствуют комфортно, защищено, материально обеспеченно, места проживания обустроены с учетом интересов людей, их детей, удобные и красивые места общего пользования, дороги, не только федеральные, но и региональные, если в стране имеется бесплатное образование, в том числе высшее, доступное для каждого, если люди за свою работу получают деньги, которых им хватает не только на одежду и продукты питания, но и на нормальную культурную жизнь, то граждане многих иных государств, увидев хороший пример качественной жизни, изменят свое отношение. Они будут тянуться к нам, к нашему образу жизни. Они не будут косо, с ненавистью и даже презрением смотреть в нашу сторону. Напротив – они будут искать дружбы, и неприязнь с их стороны исчезнет, во всяком случае, у многих из них. Все это кажется призрачным и несбыточным, похожим на утопию. С точки зрения сегодняшнего дня – да. Многие не видят перспектив. Но так не должно быть. Хочется надеяться, что когда-нибудь в обозримом будущем все наладится.
С последней мысленной фразой я по эмоциональной инерции рубанул воздух рукой, тем самым заканчивая тему, ставя точку, и перешел на диван. Хотел включить телевизор, но передумал. С Юаллом в этот день я больше не общался. Спать лег пораньше, и на этом первый день новой жизни завершился.
Утро следующего дня началось с зарядки. Сначала, я размялся, потом сделал один подход на отжимания от пола, после чего последовали присяды. Закончив упражнения, я отправился в ванную комнату, где меня ожидали водные процедуры.
После бутербродного завтрака, я оделся и вышел на улицу навстречу самым неожиданным событиям. Юаллу я ничего не говорил, потому что знал, что он в любом случае пойдет за мной, и ему все равно, позову я его или нет. Хотя за вчерашний вечер и сегодняшнее утро я заметил за ним одну странную вещь. С одной стороны, он демонстрировал, что не нуждается в движениях приданного ему тела, и мог, не двигаясь, простоять очень долго. Но время от времени до моего слуха со стороны маленькой комнаты доходили тихие звуки шлепков, будто чудище расхаживало по комнате. Он, как и обещал мне, издавал эти звуки, чтобы я знал, где он. Впрочем, делал он это не всегда. Как вчера, например, взял да и подошел не слышно. Выходит, ему требуются движения. Вполне возможно, что он в этом своем теле, как порой и человек, бродит по комнате во время раздумий, так ему легче думается?
И вот я снова на Моховой, стою и смотрю по сторонам, определяя свой сегодняшний путь. За ночь погода переменилась. Ветер стал сильнее, но температура воздуха сделалась плюсовой, снег таял, и под ногами стояла хлюпающая грязная снежная каша. По всему периметру с крыши моего дома срывались сотни капель воды и, разгоняясь, устремлялись к земле, где разбивались в водяную пыль о какие-нибудь препятствия вроде каменных выступов или хлюпались в образовавшиеся вдоль стены водяные канавки. В воздухе остро пахло водой, сыростью. Небо было затянуто темными серыми тучами.
На этот раз я решил на свой страх и риск отправиться на Невский проспект, по крайней мере, попытаться это сделать. Стараясь не смотреть на людей, я пересек на светофоре улицу Пестеля, далее по Моховой дошел до улицы Белинского, свернул в сторону Фонтанки и пересек ее по мосту. Я видел, что внизу на реке лед покрылся многочисленными лужами, смотрелся неприглядно и уныло.
- Обратитесь к кому-нибудь, - послышался голос в моей голове.
Услышав это предложение прервать мою молчаливую прогулку, я начал озираться по сторонам, стоя у моста. Людей было не так много. На другой стороне улицы быстрым шагом шла молодая пара. Но к ним я не успевал. А за ними медленно брел грустный старичок, на вид лет семидесяти пяти - восьмидесяти. Мне подумалось, что, возможно, этот старый человек не будет уж так агрессивно на меня реагировать и не набросится на меня с кулаками.
У светофора я перешел улицу в сторону площади Белинского и здесь у перекрестка мы со старичком повстречались. Был он одет в темное пальто с поднятым от ветра воротником, в шапке с ушами, завязанными позади головы, в потрепанных ботинках, производил вид весьма удрученный.
Я спросил его, как пройти на улицу Караванную, хотя прекрасно знал, что она в двух шагах отсюда. Старичок вздрогнул, испуганно и внимательно взглянул мне в глаза из под густых наполовину седых бровей, помолчал, словно думал, отвечать мне или нет, а может сам стал вспоминать, где эта улица, при том, что она располагалась у него за спиной.
- Эх, молодой человек, - с грустью сказал дедушка и махнул за спину рукой, - улица-то вон она. Но вот как вы со всем этим живете! Нельзя так ненавидеть людей!
- А с чего вы взяли, что я ненавижу людей?! – удивился я.
- Да я много пожил и вижу, что из себя человек представляет, - со вздохом ответил старичок, - замыслили вы плохое. Откажитесь, пока не поздно.
- У меня нет никаких плохих мыслей, - ответил я.
- Меня можно попытаться обмануть. А вот себя! – старик помолчал, поправил рукавицы на руках. – Не делайте этого. Того, что задумали. Злое это!
С этими словами он еще раз вздохнул, с печалью взглянул на меня и собрался уходить.
В этот момент на светофоре с набережной реки Фонтанки на улицу Белинского завернул похожий на черный гроб на колесах «Мерседес Гелендваген» и сразу рядом затормозил. Было это в двух шагах от нас. Затонированное стекло заднего правого пассажира опустилось, и в окне показалось крайне озлобленное лицо важного господина.
- Эй, неуважаемый, - обратился он ко мне, - ты зачем над дедушкой издеваешься? Кто тебе позволил оскорблять старого человека? Ты знаешь, что с такими, как ты, делают?
- Вы ошиблись, - ответил я ему, прекрасно понимая, что остановка машины произошла не просто так, этому поспособствовали сложившиеся особые обстоятельства.
- Я ошибся? – нервно, как бы сам себя, спросил этот недешево одетый господин. – Алик, покажи этому нахалу, что делают с такими невежами, как он.
На этот раз открылась дверца переднего пассажира, и из машины вышел эдакий крупный бугай. Такими как раз и пугают людей, когда требуется, чтобы они были посговорчивее. Он был в короткой темной куртке, черных штанах и таких же ботинках. С хмурым лицом он ледоколом двинулся ко мне.
- А я вам говорил, - сказал мне старичок, - что бросьте свое нехорошее дело. Видите? Теперь у вас неприятности.
- Но я же вам ничего не сделал, - ответил я старичку.
Но тот ничего не ответил, а повернулся от меня и пошел по своим делам. А бугай был уже возле меня.
- Шуруй в машину, - сурово приказал он мне.
- Зачем?
- Сейчас прокатимся кое-куда. – Видя, что я продолжаю стоять, он решил прибавить, - иначе все кончится для тебя прямо здесь. Понял?!
Бугай был на голову выше меня, и окажись я с ним один на один, то шанс выбраться из передряги без потерь был бы очень мал. К тому же я не знал, есть ли в машине дополнительные силы поддержки в виде таких же крепышей. Он продолжал ждать, стоя ко мне почти вплотную и глядя сверху вниз, готовый в любой момент применить физическую силу. Конечно, ему пришлось бы не просто.
Когда-то на первом курсе института произошел один случай, заставивший меня всерьёз заняться укреплением своих физических возможностей. Было это в один из вечеров поздней осенью. В те дни шли соревнования по баскетболу между студенческими командами, среди которых присутствовала и команда нашего курса. Двухъярусный спортивный зал был ярко освещен, и от этой яркости помещения казалось, что за окнами на улице стоит кромешная тьма. На первом ярусе располагалась сама спортивная площадка, приспособленная для игр не только в баскетбол, но и в волейбол, гандбол и минифутбол. Второй ярус представлял собой идущий по периметру на высоте примерно двух – двух с половиной человеческих ростов балкон со скамейками для зрителей. По этому же балкону можно было бегать, как по стадиону, огибая прямые углы перил. Поскольку сегодня играла наша команда, то на балконе студенты моего курса присутствовали в максимальном составе, и среди них я. Мы все пришли заблаговременно, сидели на скамейках и наблюдали, как команды разминаются внизу на площадке, пасуя друг другу мяч или отрабатывая меткость при забрасывании его в корзину. Не смотря на то, что игра еще не началась, в зале было шумно, все одновременно переговаривались, причем нередко обращаясь к участникам своей команды, которые отвечали нам с нижней площадки. Шансы у команд были примерно равные, и, хотя это был еще не финал, даже не полуфинал, битва за победу обещала быть жаркой и захватывающей. Через некоторое время на площадке появились баскетбольные судьи, и матч начался.
Игра с первых минут стала напористой с обеих сторон. И та и другая команда были настроены решительно и неуступчиво, поэтому движение по площадке то с одной стороны, то с другой было стремительным. Мяч то бешено молотился об пол, то внезапно летел от игрока к игроку. Мы все внимательно следили за игрой, сидя плотно друг к другу у самых перил. Я сидел на нашей скамейке крайним справа. Слева от меня восседал мой однокурсник Кирилл Шкодников. Своим неприятным характером он очень оправдывал свою фамилию, всегда был заносчивым и зловредным. Но сейчас шел матч, где на кону была наша победа, а с нею переход в полуфинал.
Поначалу я, как и все, внимательно следил за игрой, ни на что другое не отвлекаясь. С обеих сторон болельщики активно и громко комментировали происходящее на спортивной площадке, одновременно сверху давая советы своим командам, громко радовались или огорчались происходящим игровым комбинациям.
Так продолжалось довольно долго. Наши с небольшим отрывом побеждали, и надежда на победу крепла. Кирилл в ходе игры горячился, источал ежеминутные комментарии, энергично жестикулировал руками. Сначала, он делал это в рамках приличия, потом разошелся, и, уже не обращая на меня никакого внимания, махал руками, в результате чего ощутимо больно несколько раз стукнул меня по левой руке и плечу. Я сделал ему замечание и попросил болеть за команду поаккуратнее. Кирилл промолчал, но стал болеть еще более энергично, намеренно теперь задевая меня руками. Потом ему показалось этого мало, и он принялся ворочаться на скамейке с явным расчетом постепенно как бы нечаянно столкнуть меня с моего места. Через некоторое время я уже не мог нормально сидеть и стал перед выбором - подняться и стоять рядом или что-то предпринять по отношению к этому невеже. Первым делом, я снова вежливо попросил Кирилла быть поаккуратнее и вернуться на свое изначальное место для того, чтобы я мог нормально сидеть. Но тот упрямо игнорировал. Причем, если бы он просто ничего не делал, то было бы полбеды, но он усилил натиск. Игру стало смотреть невозможно.
Тут я не выдержал, поскольку к этому моменту крепко начал нервничать, и предложил зайти за институт и разобраться. Прозвучало с моей стороны так, что, в общем, было понятно - я вызываю его на дуэль. Высказал я это по-простому. А чтобы его поосновательнее мотивировать, свое предложение я подкрепил одной слегка оскорбительной матерной фразой, обозначающей его принадлежность к плохим людям. После таких слов он мрачно повернулся ко мне, забыв про матч, и глазами показал, что предложение принимается, и нам пора идти.
Мы оба встали со своих мест и, лавируя между зрителями, выбрались из спортзала. На улице мы завернули за один угол, затем за второй. Шли рядом, молча. В конечном итоге мы оказались на пустыре неподалеку от мусорных баков. Воздух стоял холодный и влажный. Фонарей тут не было, поэтому вокруг царила такая темнота, что мы видели лишь силуэты друг друга.
Кирилл был молодым человеком небольшого роста, на полголовы ниже меня. Нам тогда было по восемнадцать лет. Мышцы у него имелись, но он не выглядел силачом, был обычным человеком без умений и навыков в области единоборств. В принципе, он мог бы быть нормальным парнем, если бы не его вредный характер. Я был зол на него за то, что все вот так получилось и привело к выяснению отношений на пустыре за институтом, где мы сейчас оказались вместо того, чтобы смотреть матч и болеть за наших ребят.
Сначала, мы просто стояли. Я ему опять высказал претензию по поводу его непозволительного поведения, и что сейчас мы будем драться. Но это скорее было что-то вроде ритуальной речи, с которой все должно было начаться. Кирилл опять промолчал, только в темноте было видно, как он кивнул и сделал шаг вперед. После этого мы начали ходить вправо – влево друг против друга, сжав кулаки, сурово глядя на противника и примериваясь, куда получше ударить. Первые удары, которыми мы обменялись, были неуверенными, но потом мы разгорячились и стали от души колошматить один другого. В какой-то момент мы даже упали на землю, сцепившись. Я его подмял и, изловчившись, наотмашь поочередно обеими руками, сжатыми в кулаки, принялся наносить удары в голову с двух сторон. Но он извернулся и ударил меня в челюсть и в правую щеку.
Затем мы поняли, что устали. Никто не победил, и, уходя с темного пустыря, каждый остался при своем. Мне было досадно, что я не смог как следует наказать обидчика, хотя он этого заслуживал. В последующем Кирилл Шкодников не стал относиться ко мне дружелюбно, не изменил свою позицию ко мне, но все же с той поры избегал столкновений со мной, опасался.
А я для себя сделал вывод, что надо заняться своим физическим воспитанием по-настоящему. И усиленно увлекся укреплением мышц.
