Пролог.
Встреча на дороге.
Полная луна взошла на небо еще с полудня. Она висела над дорогой целый день, как огромный угрожающий знак, и дорога оставалась пуста. Здесь, в темной вотчине, мало кто осмеливался отправиться в путь в такие дни - ведь многие темные, пропащие создания выходили на охоту. Они знали, что риск быть пойманными не велик. И этот риск не перевешивал вампирской жажды, оборотневой горячки и ведьминой ярости.
А потому эта дорога через лес, к темному фамильному дому Лизергейн становилась местом, куда ни один здравомыслящий человек и маг не сунулся бы.
Алиана Лизергейн никогда не задумывалась о том, здравомыслящий ли она человек. Как любой ребенок, которого обожали в детстве родители, она не боялась действовать и почти ничего в жизни вообще не страшилась. Именно поэтому, когда в Королевской Академии окончание семестра совпало с полнолунием, Алиана решительно направилась в путь.
Она закончила свой первый год учебы, с нее довольно зубрежки рецептов зелий и заклинаний.Тем более, что еще до поступления в академию эта девушка знала больше заклинаний, чем многие ее учителя - ведь магию учила с рождения, под руководством прекрасного учителя - ее двоюродной бабушки, одной из самых сильных темных магов королевства.
Самоходная карета шла по дороге споро, и Алиана, ловко управляя ею, с нетерпением ждала, когда же впереди появится первый столбик, обозначающий границы поместья. От этого столбика до дома бабушки - ровно полчаса. Лунный свет так ярко освещал дорогу, что все вокруг было ясно видно, как днем. И невозможно было поверить, что здесь так уж опасно. Возможно, поэтому она не стала раздумывать, увидев одинокого путника - и остановилась.
- Доброго дня, сударь, - громко и уверенно поприветствовала она, распахивая дверцу кареты и окидывая взглядом юного парня своих лет.
Но когда он повернулся, Алиана невольно дернулась - оборотень! Лицо его не оставляло в том сомнений: щеки втянуты, нос казался слишком длинным - луна высушила его. А глаза горели - но не безумием, убедилась она через миг. Похоже, этот был юным оборотнем, еще ни разу впадавшим в горячку.
Успокаивая сердце, которое рвалось из груди, Алиана смотрела прямо ему в глаза - болотного цвета, с коричневыми крапинками, указывающих на смешенную кровь.
Он не должен понять, как напугал ее своим видом. И тем более не должен догадаться, какой глупой она себя почувствовала в этот миг. Остановиться вот так на дороге, в полнолуние, перед кем-то, чьего лица даже не видела…
Бабушка бы выругала ее. Мама бы упала в обморок, а потом очнулась и накричала, а папа схватился бы за сердце. Он хуже всех выносил, когда его маленькая темная леди оказывалась в малейшей опасности.
- Доброй ночи, миледи.
В глазах парня проскользнуло удивление - но лишь на долю секунды. Мгновенно окинув взглядом Алиану и ее карету, он выпрямился, держась с подчеркнутым достоинством, хотя его простая одежда и маленький мешок с вещами в руках не скрывали крайней нужды.
Алиана колебалась. Она остановилась, чтобы подвезти путника. Прошлым летом ей часто доводилось подвозить бабушкиных слуг. Они развлекали ее беседой по пути, а кроме того, ей было приятно оказывать людям эту услугу - ведь путь даже на карете был неблизкий. Правда, до сих пор она брала попутчиков только при свете дня.
- Вы направляетесь в поместье? - спросила она, чтобы еще немного потянуть время.?
- Это очевидно, миледи, - пожал плечами оборотень.
Алиана покраснела. За год в школе она отвыкла от прямолинейного общения с простыми людьми. Аристократ бы вежливо поддержал беседу, не давая понять, что услышал бессмысленный вопрос, сделал бы ей комплимент, представился… но перед ней был не отпрыск одной из родовитых фамилий. Она заколебалась, не зная, что сказать дальше. Подвозить оборотня - это уж слишком. Но просто захлопнуть дверцу и уехать - грубо. И глупо. Зачем тогда останавливалась?
Алиана редко смущалась, но ее внезапно смутила эта ситуация. Или эти эмоции вызвал прямой насмешливый взгляд незнакомца, который, наклонив голову, изучал ее? Из-за этого наклона он еще больше стал похож на большую темную птицу. Ее сердце вновь заколотилось, и Алиана невольно впилась взглядом в его руки - что, если луна подействует на него прямо сейчас, и появятся когти?
- Горячка оборотней, - внезапно сказал юноша, продолжая смотреть прямо на нее, - начинается уже на восходе полной Луны. Поэтому сейчас не перевоплощусь, вынужден разочаровать.
- Что? - ошеломленно спросила Алиана, скользя взглядом по саркастичному изгибу его губ. Никто из бабушкиных слуг никогда не позволял себе таких неслыханных дерзостей.
- Вы меня боитесь, миледи. Жалеете, что остановились. Так что закрывайте дверцу и катитесь в поместье. Не нужно меня подвозить, - еще более дерзко продолжил парень.
Его тон при этом стал таким насмешливым, что терпеть этого уже было невозможно. Он смотрел на нее, как на ребенка! А самое ужасное, что он был прав. Он как-то прочитал ее… прямо по лицу. И насмехался.
- Я вовсе вас не боюсь! - выпалила Алиана. - И я прекрасно вижу, что вы не в горячке. Как вас зовут? Кто вы и кем служите в поместье?
Ее голос, повышенный ради требовательной интонации, теперь пугал ее саму, гулко отдаваясь в тихом… слишком тихом ночном лесу. На совсем пустой дороге.
- Меня зовут Мексен, и я не служу в поместье. Что вам это дало? - спросил незнакомец, странно улыбнулся одними губами - и сделал шаг в ее сторону.
Алиана отпрянула, внезапно испугавшись. Он открыто назвал свое имя и признал, что незаконно здесь находится - значит, хочет ее убить?
Она вцепилась правой рукой в дверцу кареты и прикрыла ее наполовину, а левую положила на рычаг. Но, бросив опасливый взгляд в его сторону, она убедилась, что нападения ждать не стоит - теперь он открыто смеялся над ней.
Его лицо изменилось, стало неожиданно человечнее и моложе. Он откинул голову, и по плечам разметались плохо стриженые кудри. А громкий, искренний смех вконец раздосадовал ее. Ее щеки загорелись от гнева и стыда, а рука отпустила дверцу - и она снова распахнулась. Но оборотень не собирался подходить ближе и тем более забираться в карету.
- Вы повеселили меня, миледи, - спокойно сказал он, прекращая смеяться так же внезапно, как начал. - Но вы очень неосмотрительны. Путешествовать в одиночку такой юной леди, как вы - верх беспечности. Останавливаться на лесной дороге невесть перед кем - просто глупо. Я мог ограбить вас, оставить без кареты. А если вы останетесь здесь пешей, то мгновенно превратитесь в обед на несколько персон.
- Так вы считаете меня глупой? Или трусливой? - в ярости выпалила Алиана, уже не скрывая эмоций.
Его чистая, слишком стройная для простолюдина речь, задела ее. Никто не смел вот так воспитывать ее. Кроме может, бабушки, но и та находила более мягкие формы. Верх неприличия - говорить человеку, что он ведет себя глупо. Особенно, если он и сам это знает.
- Я пытаюсь сказать вам, что…
Он оборвал сам себя и замолчал. Его чуткое ухо уловило какой-то звук - может, отдаленный вой, в паре столбовых мер. Но оборотни в горячке могли бегать довольно быстро… значит, у нее не больше пары мгновений.
Но, разумеется, эта юная темная леди не могла слышать того, что слышал он. И в тот самый момент, когда нужно было закрыть дверцу кареты и мчаться прочь, ненормальная девушка внезапно выпрыгнула наружу, и под ее ногами оглушительно громко хрустнул песок с мелкими камешками.
- Я вас не боюсь! - громко сказала она, решительно шагнув навстречу и оказавшись очень маленькой для такого вздорного создания - почти на голову ниже его, - Понятно?
Мексен ошеломленно смотрел на девушку, но его уши и мозг были целиком заняты звуками из леса. Он мысленно считал мгновения и всем телом воспринимал вибрацию земли и еле слышный хруст веток. Для оборотней, которые бежали в их сторону, ее голос, запах, и звук шагов были как громкое приглашение к столу. Мексена же они могли даже не чувствовать, и не слышать - оборотень в горячке мало что способен воспринимать, кроме сладкого запаха еды.
- Что с вами? - чуть тише спросила девушка, внезапно что-то сообразив. Он смотрел, как шевелятся ее прекрасные нежные губы, зная, что она уже не успеет сказать больше ничего перед тем, как…
Прыжок огромного взрослого оборотня не стал для него неожиданностью. Он резко повернулся, вцепился в грудь, сбивая его прямо посредине полета - и со всего размаха швырнул об землю. Визг маленькой леди едва не оглушил его.
Но сознание Мексена оставалось необычайно ясным и скорость его реакций увеличилась как минимум вдвое - в полнолуние он часто испытывал прилив энергии, ночью особенно. Стоило хоть немного взволноваться, и он превращался в сверхсущество, способное действовать молниеносно. А потому отлично знал, что делать. Не сбавляя скорости, он обернулся, обхватил девчонку за талию и весьма непочтительным образом запихнул в карету:
- Скорее, гони! - сказал он и захлопнул дверцу.
И обернулся как раз, чтобы успеть отразить новую атаку. На этот раз оборотень бросился уже на него, и через пару мгновений Мексен лежал на земле, ощущая резкую, обжигающую боль от пяти когтей, прочертивших на его шее и груди затейливый рисунок. Ожидаемый результат боя. На его стороне не было ничего, кроме опыта школьных драк. На стороне взрослого оборотня - вес, энергия горячки, и, возможно, умение.
Судя по тому, как он быстро оправился от падения и прижал Мексена к земле, шансов не было… совсем. В глазах темнело, промелькнула мысль: «Вот и все… как глупо. Но главное, что девчонка осталась жива».
Однако за этой невеселой мыслью почему-то не последовала острая боль или кромешная чернота, которых он ожидал, а прямо перед глазами мелькнуло что-то очень яркое. Еще секундой спустя огромная лапа убралась с его горла - и, как оказалось, не по воле владельца.
- Вставайте! Вставайте же! - завопила прямо над ухом несносная девица. - Я оглушила его воспламеняющим!
Воспламеняющее заклятие и впрямь удалось, тут же понял Мексен, учуяв запах паленой шерсти. От шока он почти ослеп и не помнил, как забрался в карету следом за девицей. И как они промчали большую часть пути до замка. Но запахи запомнил - паленый быстро сменился свежестью лесного воздуха, свистящего в окнах кареты, и смесью ароматов, исходящим от девушки - сладким и в то же время свежим, манящим, как дух лесной земляники, смешанный с запахом мяты.
Очнулся он окончательно лишь когда карета внезапно замедлила ход и остановилась сразу после того, как за ними с лязгом закрылись заговоренные кованые ворота.
- Почему вы… - хотел было спросить Мексен, недоумевая, почему карета не едет дальше, чтобы подкатить к дому, но тут понял, что его язык еле шевелится… и еще он весь мокрый, потому что лежит в луже собственной теплой крови.
- Тихо… вам нужна помощь. Не говорите ничего, вы меня собьете, - приказным, немного капризным тоном, каким умеют говорить только очень юные леди, сказала девушка.
С ее губ одно за другим начали срываться тихие лечебные заклятия, посылая жар и боль прямо в его тело.
Мексен застонал. Такое лечение было мгновенным, но мучительным. Он уже проходил это в школе, но не на таких серьезных ранах. Стиснув зубы, чтобы не заорать, он вцепился рукой в дверцу, молясь лишь об одном - чтобы она случайно не убила его неумелыми действиями. Но юная леди сделала все на удивление ловко и быстро.
Его боль достигла пика, жар был такой, как будто Мексена бросили в кастрюлю, кипящую на огне - но сразу затем все стихло.
Пока он приходил в себя, тяжело дыша, девушка без устали разбрасывалась заклинаниями в разные стороны - методично уничтожила все следы крови в карете, очистила его и свою одежду и тщательно исправила все разрывы и дырки на ней - даже те, что уже были на его старых штанах.
После чего отодвинулась и уставилась на него в упор и внезапно перешла к человеческой речи с языка древних магов:
- Бабушка. Не должна. Знать, что произошло. Вам ясно?
Слова изменились, но тон - нет. Ее приказ звучал как грозное заклинание, а взгляд прожигал его так яростно, что Мексен невольно улыбнулся. Теперь, когда боли больше не было, осталась только испарина на лбу, к нему вернулась способность критически мыслить… и иронизировать.
- Вы уверены, что можете приказывать мне, миледи? - насмешливо спросил он только, чтобы подразнить ее.
Она была слишком красивой. Слишком белая кожа, слишком розовые губы. Слишком большие зеленые глаза. Мексен раньше видел таких девушек только на картинках. И почему-то она злила его этой красотой. Ему хотелось задевать ее - с первой минуты, как их взгляды встретились.??Девушка осеклась, потом порозовела и на миг смущенно опустила длинные ресницы. Но тут же решительно открыла глаза и снова посмотрела прямо на него:
- Простите меня. Я… я прежде всего должна была поблагодарить. Вы… спасли меня.
Ее обаянию невозможно было сопротивляться. Она не поддавалась ни страху, ни смущению дольше, чем на миг. Он понятия не имел, что такие девушки бывают. Так вот какие эти юные леди… совсем не такие неженки, которыми их норовят окрестить простолюдинки. Получается, даже наоборот?
- Вы меня тоже, - заметил Мексен, посерьезнев. - Вы ведь могли уехать.
- Нет, я не могла, - тихо сказала она. - Пожалуйста… вы будете так добры… не говорить бабушке… леди Лизергейн, что произошло?
Мексен молчал. С каждой секундой он разглядывал все больше деталей того, что составляло собой ее красоту - розовое ушко, тонкая бровка, изящный изгиб ресниц… округлые линии тела под платьем. И запах - какой же одуряющий от нее шел запах: к лесной землянике добавилась тонкая нота цветочного меда и немного - сливок.
Теперь, сидя с ней в карете, он почти не осуждал того оборотня, который хотел ее покусать, чтобы ощутить этот вкус. И даже немного сочувствовал ему - наверное, тяжело лишиться такого изысканного блюда, когда оно было у тебя перед самым носом.
Мексен никогда в жизни не чувствовал себя таким страшным уродом, как сейчас, сидя рядом с такой красавицей. И надо же было такому случиться, что они познакомились в ночь полнолуния - ту ночь, когда он выглядел хуже всего. А потом она вдобавок видела его тело окровавленным и лечила его…
Он чувствовал себя хуже некуда. Но леди Лизергейн учила его никогда не показывать подобных чувств окружающим - и он научился этому тогда, четыре-пять лет назад, когда ему было всего двенадцать.
По его лицу девушка, конечно, ничего не могла понять - в том числе и того, что он намерен ответить на ее просьбу, поэтому на ее лице после долгой паузы отразились признаки волнения.
Мексен уже открыл было рот, чтобы согласиться, как вдруг девушка опустила глаза, открыла рот и сказала:
- Я знаю, что слишком о многом прошу вас… моя бабушка, разумеется, вознаградила бы вас за мое спасение. Я ваша должница.
После этих слов он, наконец, опомнился. Ему пора прекратить сидеть сиднем, наслаждаясь ароматом этой девушки, каким бы изысканным тот не был.
- Забудьте об этом, миледи. Будем считать, что мы в расчете, - ответил он и взялся за ручку дверцы, но девушка остановила его:
