Падшие

Пролог

       
       
       Небо озарялось огненными всполохами. Кругом слышался лязг стали о сталь, а воздух пропитался тяжёлым металлическим запахом. Его ни с чем невозможно было перепутать. Он, казалось, въедался в кожу, забираясь под броню, оседал на волосах, был везде. Густой, стойкий аромат, вызывающий рвотные позывы у незакаленных. Кровь... Хотелось прикрыть нос, чтобы не вдыхать этот запах смерти и страданий. Но это было невозможно.
       
       Некогда безжизненная, каменная пустыня, годами не видевшая влаги, сегодня впитала в себя столько крови, что, казалось, мы были в Аду. Хотя на самом деле Ад пришел на землю.
       
       Полчища демонов, словно волны в шторм, накатывали на своего противника и вступали в ожесточенную схватку. Битва шла не только на земле - в небе кружило такое же множество демонов.
       
       До этого дня мне не доводилось видеть подобных схваток, несмотря на то, что я далеко не новичок военном деле. Однако раньше все выглядело, как небольшие распри, а не как полноценная битва.
       
       Я резко дернула плечами, чтобы стряхнуть осевшие на перьях кровь и грязь. Из-за них крылья становились тяжелее, не давая быстро двигаться в бою. Над моей головой разгорелась самая ожесточенная бойня. И расклад был не в нашу пользу. Атаки на земле сдержать было довольно легко: в основном здесь бились низшие демоны. А вот в небе парили на кожистых крыльях демоны высшего ранга - стихийники. И с ними справляться было намного сложнее.
       
       Прямо сейчас два бойца из моего отряда пытались одолеть беловолосого демона. Вокруг него клубилась мгла, не давая мечам и копьям достать своего хозяина. Демон, язвительно хохоча, неожиданно появлялся из молочного густого тумана, нанося серьезные ранения моим солдатам. Я неосознанно зарычала: травмировать своих не дам! И, резко взмахнув крыльями, попутно сметая потоком воздуха несколько низших демонов, оторвалась от земли.
       
       Я подоспеваю вовремя: демон как раз прорезает мглу, целясь рассечь грудь одного из солдат по диагонали. Я успеваю подставить свой меч, и клинок врага с противным скрежетом уходит в сторону. Замечаю удивлённое выражение лица демона, когда замахиваюсь и наношу удар в ответ. Кажется, я его достала, так как через мгновение мгла рассеивается, и беловолосый, благодаря раскрытым перепончатым крыльям, начинает медленно планировать на землю.
       
       Несколько секунд я раздумываю над тем, чтобы спуститься и добить врага - уж слишком силен он оказался, таких не стоит оставлять в живых. Этого времени оказывается вполне достаточно для товарища поверженного демона. Я лишь замечаю боковым зрением, как алая вспышка рассекает небо рядом со мной, после чего следует удар в живот локтем, одетым в стальную броню. Этот удар выбивает весь воздух из лёгких, я забываю взмахивать крыльями, и камнем лечу вниз, следом за беловолосым.
       
       Приземление не менее жесткое, чем удар, выбивший, кажется, из меня часть жизни. Однако гора трупов смягчает мое падение. Я даже умудряюсь сползти с кучи мертвых тел на твердую землю и первым делом проверяю, в порядке ли крылья. Отбитые внутренние органы – на настоящее время не страшно, а вот крылья - один из моих инструментов в бою. Занявшись проверкой своего состояния, пропускаю момент, когда ко мне кто-то приближается и резким рывком переворачивает на спину. Судорожно начинаю искать глазами свой меч, но он, вылетев из моей руки, остался на горе трупов. Пока я проклинаю себя за глупость, надо мной склоняется демон, что нанес мне сокрушительный удар в солнечное сплетение.
       
       Длинные огненные волосы развеваются на ветру, как вражеский стяг. Тонкие черты лица, четко очерченные скулы, серо-голубые глаза, смуглая кожа... Его, наверное, можно было бы даже назвать красивым, если бы не одно маленькое "но" - два рога, торчащие из лба, как что-то инородное. На левой щеке, от нижнего века, шла тонкая вязь татуировки. Как и все высшие демоны, он не носил брони. Шипованной сталью было покрыто только одно плечо примерно до локтя. Торс не был ничем прикрыт, только кожаный ремень пересекал мускулистую грудь по диагонали, соединяя броню на плече с чем-то вроде набедренной повязки. Сквозь складки этой объемной "юбки" были видны плотно прилегающие штаны. В горло мне упирался хопеш - клинок серповидной формы, что-то среднее между мечом и топором. Второй такой же меч ожидал своего часа в ножнах на поясе.
       
       Пока я его разглядывала, демон тоже не терял времени зря. Он так же беззастенчиво рассматривал меня. Брови были сведены на переносице, словно он что-то обдумывал.
       
       Когда я было решила, что эта пытка не закончится, над полем битвы разнёсся звук горна, известивший о нашем отступлении. Что ж, теперь нет смысла дергаться - меня в любом случае убьют.
       
       Однако демон рассудил иначе. Все так же, не отрывая от меня серо-голубых глаз, он прячет хопеш в ножны, и, взмахнув нетопыриными крыльями, взлетает, скрываясь из виду в дыме пожарищ.
       

       Глава 1.

       
       Лазарет был переполнен ранеными. Привычные здесь запахи лекарств и антисептиков сейчас смешались с запахами крови и обожженной плоти. Не самый приятный коктейль, нужно сказать.
       
       Несмотря на то, что у меня не было серьёзных ран, я тоже вынуждена была находиться здесь. Сидела на койке, стараясь подавить приступы тошноты от местных запахов, для чего рассматривала высокие своды помещения лазарета. Меня никогда не прельщала архитектура в стиле ренессанс, но здесь - в Серебряном Граде – все здания построены по одному лекалу. Мне больше по вкусу готика с ее устремленными ввысь шпилями и башенками. Однако, за неимением ничего другого, я рассматривала высокие колонны, поддерживающие тяжёлый мозаичный свод.
       
       Наконец очередь дошла и до меня. Несмотря на то, что я уверяла, что со мной все в порядке, только синяки и ссадины, меня все равно запихнули сюда. Я бы могла, конечно, по-тихому удрать из лазарета, но, как назло, на место стражи поставили ребят из моего отряда, а я не имею привычки дискредитировать своих подчинённых.
       
       Ко мне подошла лазаретная сестра в форме, похожей на одежду монахинь, только в бело-голубой гамме. Крылья сотрудницы лечебницы были сложены и перевязаны традиционной золотистой тесьмой, в знак того, что они не связаны с войнами, а несут мир. Хотя, я бы с этим поспорила. Лично знаю нескольких представительниц медицинских работниц, которые, на этапе практики, чуть было не залечили с концами целый отряд. Так что лазаретные сестры не менее смертоносны, чем подразделение ассасинов.
       
       Меня заставили снять броню, которая, казалось, за этот срок приросла намертво к живой плоти. Панцирь, прикрывавший грудь и живот, и наручи были сплошь в чужой и моей крови. Это так не вязалось с окружающей чистотой и величием этого места, что я невольно испытала стыд за то, что вношу хаос в эту упорядоченность. Однако оглянувшись по сторонам, я отогнала от себя эту мысль. Да тут все пропитано болью, кровью и страданием, о какой чистоте и упорядоченности может идти речь?
       
       Сестра принудила меня раскрыть крылья. Перья тоже были все перемазаны кровью, и нужно было убедиться в том, что тонкие кости не повреждены. После осмотра крыльев, работница лазарета протерла влажными бинтами грязную от сажи, пыли и крови кожу и ощупала так же мою спину. Не обнаружив серьёзных повреждений, она удовлетворённо улыбнулась, отчего её лицо покрылось сеткой мелких морщинок.
       
       - Я же говорила, что у меня только синяки и ссадины. – улыбнулась я в ответ. – Не стоило тратить на меня время.
       
       Лицо лазаретной сестры не изменилось – все та же улыбка – но прилетевшая мне оплеуха говорила о кардинальной смене настроения.
       
       - Знаешь что, моя дорогая, если бы ты не бросалась на амбразуру каждый раз, то не была бы частым гостем в этой обители.
       
       - Ты прекрасно знаешь, что я не могу не бросаться на амбразуру. – отзываюсь я, потирая ушибленное место. Рука у работницы лазарета тяжёлая, как и всегда. – В моем командовании целый взвод.
       
       Женщина в голубом одеянии фыркает:
       
       - Если бы ты послушала свою тётку, не пришлось бы рисковать собой вместе с этими мужланами. Работала бы сейчас в лазарете…
       
       Я закатила глаза. Снова старая песня.
       
       - Моя тётка могла бы уже смириться с моим выбором.
       
       Лазаретная сестра, и по совместительству моя тётка Марьям, недовольно покосилась на меня, и, собрав в охапку мою броню и грязные бинты, с громким осуждающим вздохом, удалилась в комнату работников.
       
       Я тоже вздыхаю и разваливаюсь на койке. После разговора с теткой, мне резко расхотелось домой. Раз на то пошло у меня присутствуют ушибы, поэтому я имею право занимать место в лазарете. Хотя бы до завтрашнего утра. Я поудобнее устраиваюсь на кушетке, завернувшись в крылья, как в одеяло, и проваливаюсь во тьму, где нет ни боли, ни сражений, ни крови, ни погибших товарищей. Нет снов.
       
       

***

       
       Из сонного марева меня вырывает стон, идущий откуда-то слева. Я осоловело оглядываюсь, пытаясь разобрать в темноте, откуда конкретно исходит звук. Кажется, я проспала не меньше шести часов – когда я попала сюда, был день, а сейчас за окнами на иссиня-чёрном небе уже появляются первые крупки звезд.
       
       Я, все ещё пошатываясь ото сна, продвигаюсь на звук. В лазарете не темно – арочные окна впускают достаточно лунного света, чтобы не спотыкаться на каждом шагу. Однако натруженные мышцы отказываются нормально работать. Ещё бы: столько адреналина было выработано моим организмом за последние два дня. Я бы не удивилась, если бы я вообще не смогла пошевелиться после подобной битвы. Несмотря на это, я собираю всю свою волю в кулак, крылья в кучу, и стараюсь двигаться между кушетками как можно аккуратнее, чтобы не зацепить уже и так настрадавшихся товарищей.
       
       Стон то затихает, то становится громче. Видно, тот, кто издаёт звук, старается, как и я, ненароком не потревожить спящих рядом сослуживцев, но боль не позволяет этого сделать. Ещё пару шагов и я достигаю источника.
       
       - Ох, Ник…
       
       Ник – лейтенант из моего отряда и мой давний друг. В этой стычке ему досталось больше всех. Ему попался демон-стихийник с электрическим разрядом. Он не только подпалил ему перья, но и вырубил на пару секунд. Этого было вполне достаточно, чтобы потерять ориентир в пространстве и упасть со ста пятидесяти метровой высоты. В отличие от меня, Нику не повезло – он упал на голые камни. Хотя он успел сгруппироваться, однако это не спасло его от серьёзных травм.
       
       Его крылья обожжены и переломаны, спина превратилась в одно сплошное месиво, поэтому сейчас он лежит на животе. Глаза закрыты, кожа покрыта испариной, дыхание рваное и поверхностное… он даже не замечает, когда я опускаюсь рядом с его кушеткой на колени. Только когда я касаюсь его безвольно повисшей руки, он открывает глаза.
       
       - Майор… - несмотря на его состояние, в глазах Ника читается стыд и смущение. – Я вас подвёл…
       
       - Тссс… лейтенант, приказываю замолчать. Отставить извинения. Ты ни в чем не виноват.
       
       Ник хочет что-то возразить, однако новый приступ боли заставляет его сжать зубы и застонать. Кожа его становится ещё бледнее, чем раньше. Я осматриваю его повязки. Лазаретные сестры наложили на сломанные крылья, где это было возможно, лангеты, а на открытые раны на спине куски бинта, смоченные обезболивающими и заживляющими лекарственными смесями. Вот только все уже впиталось, и лоскуты ткани практически высохли.
       
       Я осматриваюсь по сторонам. Лазаретные сестры не могли не оставить смену повязок. Так и есть – на прикроватном столике стоит медная миска, в которой лежит бинт, полностью замоченный в зеленоватой жидкости.
       
       Я поднимаюсь и аккуратно отделяю использованные бинты от ран Ника. Слава Отцу, они ещё не успели присохнуть и я не добавляю страданий и без того измученному парню. После чего опускаю руки в чашу, чтобы сделать новую перевязку. Руки тут же начинает щипать из-за наличия многочисленных ссадин, и я прикусываю губу. Бедный Ник – мало того, что он и так страдает от боли, которая будет преследовать его ещё как минимум месяц, так и лекарства причиняют не меньше страданий. По крайней мере, в первый момент, после припарки ощущения совсем не радужные.
       
       - Ник, прости, придётся потерпеть… - шепчу я, и, сжав зубы, накладываю бинты на поражённые участки. Парень дёргается, с бледных губ срывается шипение, переходящее в сдавленный крик боли. Закончив с перевязкой, я снова опускаюсь на колени рядом со своим другом и, по совместительству, лейтенантом.
       
       - Потерпи немного, - уговариваю я. – Скоро станет легче.
       
       Ник через силу кивает. Его некогда смуглая кожа сейчас приобретает сероватый оттенок, а пшеничные кудри слиплись от пота. У него жар. Я нахожу в ящике прикроватного столика чистую тряпицу и ещё одну небольшую медную чашу.
       
       В уборной наполняю её ледяной водой и возвращаюсь к Нику. Обтираю его лицо и не повреждённые открытые участки тела смоченной тряпицей, после чего прикладываю охлажденный отрез ткани к его лбу, чтобы хоть как облегчить его состояние.
       
       Спустя время лекарства начинают действовать, и черты лица Ника разглаживаются. Он проваливается в забытье. Я ещё пару раз меняю компресс на лбу Ника, после чего сама не замечаю, как засыпаю сидя, держа его за руку и положив голову на кушетку.
       

       Глава 2.

       
       Тренировочный меч свистит перед самым моим носом. Я еле успеваю увернуться. Мой противник, а по совместительству мой учитель Сэммюэл, ехидно улыбается. Битый час этот двухметровый садист с крыльями гоняет меня и Ника по тренировочному полю, оправдывая эту пытку нашим пребыванием в лазарете. В моем случае это был всего лишь один день!
       
       Хорошо хоть дал Нику восстановиться. Около полутора месяцев ушло на заживление всех ран, в том числе и на срастание мелких косточек крыла. Оно все еще двигалось не так проворно, как раньше, но Ник старался не демонстрировать ни боли, что мучила отвыкшие от физических нагрузок мышцы, ни утомления от активных тренировок. Вот и сейчас он, стараясь восстановить сбитое дыхание, показывает поднятый вверх большой палец в ответ на мой встревоженный взгляд.
       
       - Габриель, сосредоточься! – между тем продолжает «садист». – А то барахтаешься в пыли, как желторотый цыпленок. Неподобающе для майора.
       
       «Пытается вывести из себя» - понимаю я.
       
       Все его фокусы я изучила вдоль и поперек, пока действительно валялась в пыли, пытаясь собрать все свои конечности в кучу. Чего-чего, а жалости в его тренировках не было никогда. Я выползала с поля вся в синяках и ссадинах, с вывихнутыми плечами и пальцами, но это того стоило.
       
       Через несколько мучительных лет мои мышцы окрепли, а навыки боя были отработаны до автоматизма. Еще через год началось мое продвижение по службе. Каждый раз, получая новое звание, я бежала к учителю Сэммюэлю, чтобы получить его одобрение и похвалу, однако получала в ответ только реплики о том, что всего этого недостаточно, и том, что любой дурак может дослужиться до этого звания. Сколько раз я уходила с тренировочного поля разочарованной после подобных разговоров и не сосчитать. Но постепенно привыкла к подобной реакции. Потихоньку я начала понимать, что это его специфический способ меня мотивировать, и просто перестала так резко реагировать на подобного рода замечания учителя.
       
       Вот и сейчас я и бровью не повела на его комментарий о желторотом цыпленке, а просто старалась как можно быстрее восстановить сбившееся дыхание, так как была уверена, что издевательство на этом не закончится.