Часть 1. Паук и феи
Жили-были в лесу цветочные феи.
Маленькие, хрупкие, тоненькие феи. И каждая походила на свой цветок. Пышная, пухленькая Розочка в платье с множеством оборочек, и скромная Колокольчик, гибкая Душистый Горошек с вьющимися волосами, сонливая Мак, ехидная и даже чуть-чуть ядовитая Наперстянка в зеленовато-жёлтом простом платьице, хохотушка Лютик и много, много других фей. Каждый год цветы их увядали, а феи ложились в сырую землю, чтобы следующей весной или летом расцвести в свой час. Если цветок погибал раньше времени, фея, не успевшая найти себе дом на новом цветке, погибала тоже. А если умирала фея – в лесу постепенно могли зачахнуть все колокольчики или дикие розочки. Разве что одуванчикам всё было нипочём – уж очень много их росло вокруг! Целое лето занимали они всё больше и больше места, и феи их летали стайками и задирались ко всем, кого ни встретят. Ни с кем, кроме других Одуванчиков, они не дружили, а с некоторыми даже враждовали. К примеру, с Лютиками.
Так было и тем летом, когда случилась эта история. Воспитанные феи старались держаться от семейки Одуванчиков в стороне и всегда разлетались, лишь только маленькая юная фея Одуванчик подлетала к одной или другой компании.
- Простите, - жалобно говорила она, видя, что её не принимают в игры или не хотят раскачиваться с нею на одной ветке. – Извините, я только… Простите!
Со своими сёстрами ей играть не нравилось – уж очень дерзкие они были, уж очень шумные у них велись игры, уж очень напористо они действовали. Да и дрались часто! Толпой феи одуванчиков могли противостоять даже огромным паукам, что жили в норках у корней старых деревьев, даже жутким шершням, а однажды устроили охоту на мышей. Эту ватагу можно было только терпеть, но дружить с нею не хотелось.
И вот стала феечка по имени Одуванчик всё больше играть одна. Однажды сидела она у корней дуба, и за её спиной появился большой старый паук. Схватил он свою жертву сзади за крылышки – и вырваться ей не удалось, и ему поудобнее перехватить никак! Закричала маленькая фея Одуванчик:
- Помогите!
Мимо прошелестели крыльями, промелькнули несколько жёлтеньких фей, но Одуванчик даже не успела понять – сёстры это или какие-нибудь Донники, Лютики либо Горицветки.
- Отпусти меня, пожалуйста, паук! Сок одуванчиков горький, тебе не понравится, - взмолилась тогда феечка, видя, что помощи ей не видать.
- Ха! – сказал довольный паук, наконец-то сложив ей крылышки и притянув свою жертву поближе. Он был стар, одинок и оказался не прочь поговорить с феей, прежде чем съесть! – Доктор Жабушка сказала, что одуванчики полезны для желудка. Так что готовься, моя крошка, быть лекарством для моего старого брюха!
- Ай-ай, - взвизгнула Одуванчик. – Не надо! Мои сёстры отомстят за меня! У них пики из сосновых игл, смазанные осиным ядом! У них острые, как ножи, камни! Они тебе все лапы отрежут!
- Ха! – снова сказал паук, опутывая ноги феи паутиной. – Пусть пожалуют в мою глубокую нору, посмотрим, что они там смогут сделать – в темноте да тесноте! Идём-ка, я покажу тебе мой подземный дом, а потом приготовлю из тебя угощение на славу.
Не на шутку тогда перепугалась и отчаялась маленькая фея Одуванчик, заплакала и закричала, а паук тем временем запеленал её в паутину полностью – оставив только лицо, чтобы поговорить с нею напоследок ещё немножко. На старости даже пауки становятся болтливыми.
- Ничего личного, - сказал он, - но ох как надоела мне твоя семейка Одуванчиков! А когда головки цветов белеют и летают повсюду – это же кошмар! И больше вас год от года. Нет, вы, одуванчиковые феи, невыносимы.
- Мы хотя бы красивые, а вы, пауки, протииииивные, - проплакала фея.
Всё равно уж, терять-то уже нечего.
- Ах противные? – возмутился паук. – Ну ничего, сейчас ты у меня…
Но не успел он ничего сделать, как со всех сторон в него полетели шишки, мелкие камешки и древесная труха. Зажмурил паук все свои глаза да и выпустил фею Одуванчик. Налетели тут Лютики с палками в руках, налетели Колокольчики с ядовитыми пиками из сосновых игл с осиным ядом. Налетели бойкие шумные Одуванчики с острыми, как ножи камнями, и ехидные Наперстянки, которые умеют так ловко и больно пинаться по ногам, словно их всю жизнь этому учили. Даже пышные хохотушки Розочки не остались в стороне, помогая подругам крошечными кинжалами из шипов роз. А Душистые Горошки опутали паука вьющимися усиками растений и повалили наземь.
Тем временем Подорожнички и Крапивки засыпали норку паука трухой, а сверху заткнули сосновой шишкой!
Выпутали маленькую фею Одуванчика, помогли поднятья на помятых крылышках, и улетели всей гурьбой.
- Спасибо, - сказала маленькая фея Одуванчик всем другим цветочным феям. – Теперь-то вы будете дружить с Одуванчиками? А мы будем дружить с вами…
- Ещё чего, - сказали Одуванчики. – Драться куда интереснее. Ну что, устроим завтра кучу-малу?
Цветочные феи переглянулись, хихикнули в кулачки и согласились.
Часть 2. Душа Реки и тролль из-под моста
Душа Реки просыпалась медленно и неохотно. Жаркие дни, душные ночи, небо, роняющее звёзды прямо в воду, и, наконец, долгожданная свежесть после утреннего дождя – всё это мешало проснуться вовремя. Лишь когда Душа Реки услышала грубый негодующий голос, шедший со стороны моста, она нашла в себе силы открыть глаза.
Поплескав себе в лицо прохладной водицей и натянув на себя платье из тончайшей зелёной ткани с голубыми цветами, она вышла из речного грота и посмотрела на мост.
На одном берегу стояло несколько подвод. Селяне, люди робкие и в общем-то привыкшие к несправедливости, здесь всё же возмущались и даже переругивались. Обладатель грубого голоса преградил им путь и нагло требовал платы. То был тролль – ростом не особенно высок, но широк в плечах, и одет в грязный килт, сандалии и широкий пояс с дубиной, за него заткнутой.
- Испокон веку тут не было никаких троллей, - говорила, уперев руки в боки, пышнотелая селянка. – Ишь чего захотел – плату за проезд. Докажи сперва, что у тебя документы на это имеются. Где твоё право под мостом жить? Твой это мост? А?
И впрямь, Душа Реки не помнила никаких троллей под этим мостом. Поставили его, правда, не так уж давно – всего-то лет пятьдесят назад, а раньше и мостов тут никаких не было.
- Не было, а теперь будет, - грубым и словно слегка надсаженным голосом вещал тролль. – Потому как поселился я тут. А раз поселился – никуда теперь не денусь. Вам надлежит оставлять мне еду и женщину каждый раз, как мостом пользуетесь. Еду я употребляю внутрь, а женщин…
- Тут же дети! – ещё громче завопила толстушка.
- Тебе бы понравилось, - нагло заявил тролль.
Тут селянка грудью попёрла на наглеца, вырвала у него из лап дубинку и, несмотря на то, что тролль был шире её в обхвате и выше головы на две – швырнула его в реку.
Душе Реки это не понравилось. В её чистой прозрачной водичке было не место каким-то там троллям в грязных килтах. Но крикливая селянка ей не понравилась ещё больше. Создала Душа Реки волну и швырнула в лицо толстушке, а потом подмыла основание моста и обрушила всю эту гадкую деревянную конструкцию. Всё равно ветхая! И никогда ей не нравилась.
Испуганные селяне развернули подводы и поспешили искать себе другой переправы, а Душа Реки, выплеснув гнев, явилась перед троллем и сказала:
- И ты тоже убирайся.
Тролль не спеша выбрался на бережок и лёг, тяжело вздыхая.
- Ну вот, - сказал он, - придётся новый мост искать. Или этот отстроить заново? Люблю я, знаешь, мосты. На прошлом месте четыре штуки построил.
Душа Реки сначала думала, что разговаривать с ним не будет. Но потом любопытство взяло верх.
- Четыре моста! Что ж ты с такого хлебного места-то ушёл?
- Детишкам всё отдал. Сидят там теперь, платы за переход по мосту требуют. Кто монетой, кто едой, кто женской лаской. Приласкала бы и ты меня, что ли! Я теперь тролль бесприютный, несчастный. Поцелуй меня!
И тролль, не вставая с песка, почесал мощной пятернёй голую волосатую грудь. И губы выпятил уточкой. Смешной стал – еле Душа Реки улыбку сдержала.
- Уж очень ты грязный да грубый. И вообще, я лучше лягушку поцелую!
- Ну конечно, я бы и сам сообразил. Где этот гнусный оборотень, который вымогает у девушек еду, питьё и постель своими ласковыми речами? «Ах девушка, ах душенька, положи меня себе на грудь, согрей меня, поцелуй меня, и заслужишь много хорошего!» – передразнил он речи оборотня-лягушки. – Тьфу. Я вот честный – если мне надо, я так прямо и говорю, принцами не притворяюсь. А этот что же? Станет на одну ночку человеком, а потом опять ускачет по лягушачьим делам… То ли дело тролли…
Надоело Душе Реки это слушать. Подняла она волну пуще прежней и опрокинула на тролля.
- А ну брысь отсюда, - сказала она. – Не твоё дело, с кем мне целоваться. Кого привечаю, того и целую.
Смыло наглеца водой. И теперь ни моста не осталось у реки, ни пришлого тролля – тихо, мирно, только травы шелестят да вода журчит. Красота! Села Душа Реки на бережку, ножки в воду опустила, нежится. И поняла она, что уже и не сердится на тролля. Подумаешь, дурак. С кем не бывает. А вот сидеть весь день одной – скучно. Пойти, что ли, с русалками поболтать? Да что-то ни одной поблизости. Только оборотень-лягух вылез откуда-то, глаза выпучил. Не стала с ним целоваться, согнала с берега.
Задремала Душа Реки, проснулась ближе к вечеру. Глядит – а тролль уже брёвна откуда-то приволок, доски, молоток да гвозди. Мост делает. И, между прочим, грязный килт на новый, чистый, поменял – в цветочек. Почти из такой же ткани, как у Души Реки платье!
Заметил тролль, что она на него смотрит, повернулся и подмигнул.
- Ну ничего, - сказал он, - вот мост отстрою, потом тебе избушку сколочу. Будем дружить домами.
Плеснула в него Душа Реки водой, но уже не сильно, в шутку.
- Только чур, - говорит, - в реку не плевать, трубку при мне не курить, а с селян за проезд только деньгами и едой брать. Без непотребств мне тут.
- Ревнуешь? – спросил тролль, ухмыляясь.
- Вот ещё, - засмеялась Душа Реки. – Ты это… уху любишь?
Часть 3. Как умирают феи
С роз осыпаются лепестки. Уходит ласковый июль, уносит с собой запахи цветов. Август пахнет совсем иначе.
Розы вздыхают, теряя цветок за цветком. Розовые, белые, желтоватые, бордовые лепестки усыпают землю, и маленькие феи печально кружатся над ещё живыми цветами, ссорясь из-за того, кто где будет спать. Пока ещё места всем хватает, но…
Близок час каждой из них.
В землю.
В спячку.
В тьму, из которой так долго нет возврата.
В забытье, где каждая из них уже однажды побывала.
Седьмой ветер нынче необыкновенно кроток и ласков. Он едва шевелит глянцевые тёмно-зелёные листочки розовых кустов, он старается не дышать, но всё же лепестки осыпаются, и это происходит каждую минуту. Ах – и они падают. Ах – и маленькая цветочная фея перестаёт существовать.
Седьмой ветер оглядывается по сторонам. Непростительно проявлять свои чувства, но он давно уже подхватил эту заразу от живых. И готов плакать над каждой феечкой, потому что он знает.
Он каждую из них помнит – их души он когда-то отдал королеве фей, души невинных маленьких детей, умерших от болезни или несчастного случая когда-то давно, чаще всего в младенчестве. Королева фей ходит потом с ними по лесам, лугам и садам, наделяет этими душами заросли чертополоха, клумбы петуний и душистого табака, беседки, опутанные ипомеей и целые луга колокольчиков, нивяника и дикого цикория.
Не каждый цветок – но очень многие.
Как много фей! Как много цветов!
Как много…
Седьмой ветер берёт на ладонь крошечное тельце в платьице нежно-розового цвета. Фея ещё жива. Она держит в руках большой увядающий лепесток и плачет.
- Ты ведь скоро вернёшься, - говорит ей Седьмой ветер. – Ваша королева всегда следит, чтобы вы возвращались и хранили её владения.
- Я хочу снова быть человеком, - признаётся фея, вытирая крошечной ручкой крошечные глазки. – Я хочу жить много лет, хочу выйти замуж и родить детишек. Когда мне было девять лет, я играла в куклы и мечтала о принце, а когда двенадцать – целовалась с мальчиком за оградой и хотела поскорее стать взрослой. А что теперь? Каждый год я оживаю с этим розовым кустом, вылезаю из цветка, а потом ложусь в сырую холодную землю под ним… и всё. Я не вижу никого, кроме других фей да изредка – людей, которые могут просто так взять и сорвать мой цветок. Сорвать! И сократить и без того короткую жизнь на неделю или даже две. Почему я не могу просто умереть и больше не кружиться в этом колесе?
- Ты сохранила память? – удивляется Седьмой ветер. – Мне казалось, что ты должна забыть. Забыть всё.
- А я помню, - плачет фея. – И я ужасно устала. Забери меня туда, где я всё забуду и смогу просто не быть.
Да, и такое бывает. Иногда феи устают от этого круговорота. И тогда Седьмой ветер ворует их у Королевы. Впрочем, она ведь всё равно когда-нибудь придёт к нему за новыми душами. И нет этому конца.
Он бережно прикрывает другой рукой крошечную фею вместе с розовым лепестком – надёжно укрывает от посторонних взглядов – и исчезает вместе с нею.
У него есть одна мысль, куда направить эту душу. За это, конечно, ему будет суровый выговор. Но иногда можно и потерпеть.
Ради чего?
Просто ради кого-то, кому это надо.
Часть 4. Про шмеля
Над земляничной поляной летел толстый-претолстый шмель. Земляника его не интересовала, ему был нужен большой цветок клевера, что рос прямо посреди поляны. Но едва он запустил в сладкий нектар свой хоботок, как из цветка вылезла фея Клевер и изо всех сил пнула шмеля под пушистый зад.
- Я тут вообще-то сплю, - сказала она злобно.
- Нуууу, - заныл шмель, - я есть хочууууу!
- Иди ешь в другом месте, - буркнула фея. - Нечего в моём доме бесплатно питаться.
- А небесплатно? - заинтересовался шмель.
- Гм. А принеси мне липового мёда от пчёл из вон того дупла. Тогда позволю тебе попить нектара из моего цветка!
Шмель, недовольно гудя, отправился к пчёлам. Те, конечно, очень удивились, но немного мёда ему дали.
- А что, если... - начала одна маленькая пчёлка.
Но шмель её слушать не стал - поднялся в воздух и полетел к фее Клевер.
- Фи, ну что это за мёд, - фыркнула фея. - Ох, ладно. Принеси мне теперь росинку вон с того листика. Её стережёт стрекоза, я ужасно боюсь стрекоз!
Полетел шмель к стрекозе, росинку выпрашивать. Стрекозе росинка была без надобности, и она спокойно с нею рассталась!
- А может, - начала стрекоза, но шмель её слушать не стал. Подхватил капельку воды в лапки и улетел.
- Отлично! А теперь последнее дело - иди и забери вон у тех муравьёв земляничину, что растёт на верхушке их муравейника!
Полетел шмель к муравейнику. Был он голоден и зол, и когда муравьи сказали, что земляничина пригодится им самим, и слушать не стал. Отобрал ягодку и отправился к фее.
- Ну вот, - сказала та. - Сколько ждать тебя прикажешь? Я уже и мёд весь съела, пока ждала! Лети снова к пчёлам.
- Давай нектар, бандитка! - завопил шмель, но получил пинка и улетел.
Вздохнул шмель и... что вы думаете? Полетел опять к пчёлам.
- А что, если ты просто возьмёшь немного мёда для себя, поешь, а потом полетишь искать другой цветок? - спросила самая маленькая пчёлка.
