ПРОЛОГ
Они опоздали. Вместо белокаменного поселка с зеленым ухоженным парком, черная оплавленная воронка. На дне, все еще пузырится камень и вырываются тонкой дымкой испарения.
– Алор, что будем делать? – хриплым от тревоги голосом спросил Рагнор.
Высокий, темноволосый командир обвел взглядом своих подопечных и резко выдал команду:
– Идем на сторожевую базу, свяжемся со станцией, они должны знать, что происходит.
Двадцать подростков, трусцой побежали за алором.
Но на базе их ждало разочарование, вся аппаратура вышла из строя, а связаться по–другому, можно было только из разрушенного посёлка.
Один из молодых, долго подслушивал под дверью, не решаясь использовать для этого магию. Командир был крут в воспитании, и чуть не получил дверью в лоб, прозевав, когда тот собрался выйти к ним, в большой зал, еле отклонился. Алор недовольно покосился на шмыгнувшего в строй мальчишку и пройдя еще несколько метров, повернулся к воспитанникам.
– Мы потеряли связь с нашими станциями, но есть вероятность, что нас хватятся через какое–то время.
– Но алор?!– воскликнула единственная девушка среди воспитанников, – это будет слишком долго, время течет по–разному и…
– Я знаю, как течет время в разных потоках вселенной Алани, да, – командир прошёлся взглядам по мрачным физиономиям подопечных, – это произойдет не сразу, не год и не два и даже не сто лет потребуется, пока наши кураторы поймут, что что–то случилось. Наша практика немного затянется, а пока вы здесь, миссия «Хранители» будет вашей задачей. Все понятно?! – крикнул под конец алор и в ответ раздались нестройные ответы. Командир опять поморщился.
– Рагнор и Алистер, остаётесь за старших, все что натворите, спрошу с вас, если не выйду на связь через месяц, ищите по маяку, но только вдвоем, – алор уже почти выходил, но потом резко обернулся, чтобы застать, как его помощники строят рожи ему в след.
– И на всякий случай, я включаю ваши оболочки на аварийную систему, если с вами что–то случится, для сохранения жизни сущности, вы погрузитесь в анабиоз.
– Хорошо алор! – резко выпрямились два весельчака.
Алор еще раз осмотрел своих воспитанников, которых ему, высшему, всучили как наказание, фыркнул от глупости малолеток вышел в портальную комнату. Нужно было узнать, что произошло на орбите Солана.
ГЛАВА1
День начался, как всегда; кружка хорошего кофе, горького без молока и сахара; прохладный душ, чтобы включить спящие мозги и наконец, просмотр сообщений в соцсетях. Вдруг, когда ты легла спать, в три часа ночи, кто–то решил написать. Спать так поздно ложусь, потому что сова и ничего с этим не могу поделать. Весь день хожу вареная, а как ночь, словно включается запасная батарейка и заснуть не получается. Тогда на помощь приходят книги и фильмы. Живу я одна, даже кошку не завожу, боюсь подохнет, от моей любви… да и вообще, решила для себя жить и только для себя.
Я не всегда была такой нелюдимой эгоисткой, когда–то любила и думала, что меня тоже любят, но… все познается в нужде… Замуж вышла рано, сразу после школы. Любовь до гроба… такого больше не будет и много такого же нежного лепета. И сначала, так было, страстные ночи, сладкие проведенные в ожиданиях встречи, дни…
Он был старше на восемь лет и уже имел престижную работу. А потом у нас родился сын, маленький комочек радости. Мы были самой счастливой семьей… мне так казалось. Я растила сынишку, готовила обеды и смотрела сериалы. Он работал, ездил с друзьями на рыбалку и баловал меня редкими походами в кафе или киношку.
А потом пришла беда… оттуда откуда не ждали. Наш сын заболел. Мамино маленькое солнышко стало гаснуть. Нам сказали, что, если выживет, останется инвалидом, но я не сдавалась, бросала все силы, чтобы спасти ребенка. Тогда–то муж в первый раз предал. «Зачем его вытаскивать если он останется на всю жизнь инвалидом»– сказал, когда–то горячо любимый муж и отец. «И нам в тягость и ему не жизнь.» – Неслись из его рта странные, страшные слова.
Нет, я понимаю если бы это сказали наши соседи, бабки на скамейке, просто знакомые, но … не было ни слов, ни эмоций, они словно выгорели.
Сын умер… врачи сказали, что не выдержало сердечко. Это стало таким ударом, который я не смогла пережить.
Я стала пить… сначала, чтобы просто не вспоминать, потом просто стало все равно. И тогда он предал во второй раз. Как оказалось, у него есть другая женщина и она скоро родит ему ребенка… вот так. Он ушел. Я не помню, что было дальше. Сквозь туман запоев пробираются мерзкие воспоминания, о которых лучше вообще не думать.
И пришла спасительница, сестра моя, Анька. Жила она в деревне, имела, по деревенским меркам приличное хозяйство. Была семья, муж, дети, но всем заведовала она, своей крепкой рукой.
Анька женщина здоровая, статная и сильная. Скрутила меня, как кутёнка, закинула на заднее сиденье в чем была и увезла к себе в тьму тараканью. Родители мои умерли, воспитывалась я у тетки, она была матерью Аньки и тоже имела крутой нрав.
Привезла меня сеструха домой и давай меня воспитывать и в себя приводить, и ведь нашла … самый правильный способ, действенный такой.
Сейчас вспоминаю, смех разбирает, но тогда… я так на нее обиделась, у меня горе двойное, у меня сил нет, а она мне… вилы с лопатой в зубы и вперед на освоение куч навозных. А если не хочу, никаких кушать. А в деревне такси нету, не уедешь, там и машин не у кого нет. Раз в две недели, приезжает районный автобус и все. Дети у Аньки в интернате во время учебы живут, потому что не наездишься на заказных машинах. А уехать… почему–то у них даже мысли такой нет.
Так вот и стала я бесплатной рабочей силой, которой за работу едой платят. Я рыдала, кидалась на Аньку драться, та посмеивалась и как нашкодившую кошку раз за разом учила жизни, хорошей трепкой, чтоб не повадно было. И с фингалом ходила и с разбитой губой, а хрен с ней справишься с кобылой…
Жила я у нее несколько месяцев, потихоньку приходила в себя и училась жить заново. В деревне особо страдать некогда, там день, год кормит, а не потопаешь, не полопаешь. Скотина опять же, каждый день жрать хочет, а потом… обратку дает, которая мне до сих пор в страшных снах сниться, говорят к деньгам.
После зимы привезла меня Анька назад, в мою заброшенную квартиру, оглянулась я, ужаснулась, как же в таком бардаке жила. У меня были небольшие деньги, что от прошлой жизни остались, хорошо не все успела пропить. Бывший благоверный здесь поступил как мужик, ушел в чем был, потом, конечно, ему вещи передала, но все что нажито, делить не стал. А квартира мне от родителей досталась. Привела я в порядок квартиру, себя и поняла, что нужно идти дальше.
Поступила на курсы кондитеров, потом устроилась в небольшую кондитерскую, а там как говорится были б ноги целы, вечером еле до кровати доползала. Но мне нравилось и работа, и коллектив. С мужиками я больше в серьезные отношения не вступала, да и не нравился больше никто, не екало сердечко, не порхали бабочки в животе, и вся остальная чепуха с розовыми соплями больше со мной не приключилась. Так и жила до тридцати восьми лет, до сегодняшнего дня.
На работу я отчаянно опаздывала, поэтому увидев, как соседская девчонка, Янка Самохина заходит в лифт крикнула, чтобы придержала.
Янка только окончила школу и поступила в академию, девчонка видная, красивая. Большие глаза, голубого цвета, коса до попы толщиной с мою руку и подтянутая спортивная фигурка. Да и характер Янка имела пробивной и надменный, поэтому даже бабульки, которые наш подъезд сторожили, всякими словами ее не обзывали. Яна кивнула и в лифт я заскочила, как торпеда.
– Теть Оль вы чего это, как угорелая? – улыбнулась мне.
– Опаздываю Ян, – и нажала на кнопку с цифрой один.
С седьмого этажа спустились на удивление быстро.
– Ян, а ты книжку, что я тебе дала прочитала, – выходя из лифта, не глядя вперед и роясь в сумке спросила я, – а то мне нужно отдать.
Янка, любила читать, мы частенько обменивались книгами так в принципе и познакомились, на фоне любви к литературе.
– Нет, завтра добью, – сказала девчонка и вскрикнула.
Я бы наверно тоже это сделала, если бы в зубах не держала кошелек, а в руках сумку с телефоном, который жалобно тренькнул и перестал работать. Что за фигня спрашивается? Перевела взгляд на Янку и на природу, на Янку, на природу, так можно бесконечно глазами хлопать, но факт остается фактом, мы попали.
— Вот так мы попали, – сказала, освободив рот от блестящего стразами кошелька.
– Теть Оля, где мы? – шепотом чуть не плача спросила Яна.
– Не знаю, по идее на первом этаже, – повернулась туда, где должен быть лифт и конечно его не увидела.
Вокруг на многие метры виднелись лишь деревья и кустарники. И все сплошь незнакомые, ну мне так показалось. Девчонка все–таки не выдержала и вцепилась в меня стальной хваткой:
– Я боюсь, – пролепетала она.
– Я тоже, мать твою, – отцепляя ее пальцы шепотом сказала я, – и не кричи, вдруг здесь опасно, а мы верещим, как оглашенные. Ну же приди в себя, – уже строже сказала испуганной девушке. – Ты же книги про попаданок читала, вот и радуйся, скоро к нам принцы заявятся и будут перед нами штабелями укладываться, – а самой так муторно на душе стало, давно я не верю уже в розовые сказочки.
Лес кругом пел на все голоса, а еще слышались посторонние звуки. Покрикивание и непонятные разговоры. Я не я буду, если это не «прынцы» пожаловали.
Янка видимо все еще не осознав наш полный капец, чуть не кинулась в сторону шума, наверно надеялась там помощь найти, но я ее остановила и приложила палец к губам. Сделала страшные глаза, они у меня по утрам и так на лоб лезут от кофе, а тут еще испугалась сильно. Девчонка впечатлилась и замерла. Потом мы тихим шагом, крадучись, потопали в сторону шума, все–таки лучше знать, что тут происходит. А на большой поляне, располагался на обед, или ночлег не поняла, какое здесь время суток, большой караван. Что стало немного спокойней, это были люди.
Может у них зубов не тридцать два, а сорок, или рёбра сплошняком идут, то нам не понятно, а вот общее впечатление – люди. И что интересно мы этих людей понимаем. Говорят, они не на русском, но понятно, и от этого мозги словно схлопнулись и так плохо сделалось, что я стала падать на землю цепляясь за ветки. Хорошо хоть, в общем гаме меня не было слышно, видимо остановка здесь постоянная поэтому не ожидают гостей.
Янка молчала с широко открытыми глазами и видимо тоже переживала наше приключение. Я стала наблюдать за людьми и поняла, что одеты они прилично, то есть не видно черепов разных или других странных знаков, говоривших об их вкусовых пристрастиях к поеданию себе подобных, то есть, что они каннибалы. А что… это наверно самый большой страх всех попаданцев, оказаться в чьем–нибудь желудке.
– Вы чего здесь, – вдруг раздался голос над нашими головами, – чего прячетесь?
Видимо рассмотрев нас красавиц, мужик замер со стеклянными глазами. Потом чуть помешкав, еще раз нас осмотрел и сказал:
– Сидите тихо не дай боги Олдеры вас учуют, беды не оберетесь, и чего поперлись в эту сторону дуры.
Как–то жалостливо посмотрел на нас и пошел в сторону своих:
– Я скоро приду, тихо сидите, принесу тряпки бабские, чтоб хоть не так вас видно было, потом поговорим. Ох и лихие времена… – проговорил уже скорее для себя. Мы с Янкой переглянулись.
— Это что сейчас было? – раскрыв от удивления глаза спросила девчонка.
– Ждем, – сказала я, – вроде мужик нормальный, ты на наш прикид посмотри, потом удивляйся, почему он нас сразу в дурку местную не отвел. Видишь пару баб там ходит, а в чем они ходят, видишь?
Янка внимательно посмотрела на шевелящийся муравейник из людей и кивнула:
– Дааа, – протянула, оглядев наши джинсы и футболки с короткими рукавами, на ней она еще и просвечивается, видны ореолы и стоящие то ли от прохлады, то ли от страха соски.
– Мы не тренде, – сказала я, чтоб ей еще понятней стало, – мужик видимо решил нам таких же юбок до пола, да платки с куртками принести. Не будем выделяться. А вот с этими Олдерами непонятно, то ли местные полицаи, то ли бандиты. Давай немного в сторону пройдем, чтобы если он кого звать начнет, линять по–быстрому, – закончила свою речь шепотом.
Янка, конечно, лишь кивнула, к сказанному не добавишь, все ясно. Мелькнула даже мысль вообще смыться от греха подальше, но я хоть и росла в деревне, огонь без спичек разжечь не смогу, и вообще страдаю топографическим кретинизмом, в двух соснах заблужусь. Но всё–таки спросила у Янки:
– А ты как, с природой, дружишь? – Янка непонимающе скривилась, стараясь понять, что мне надо, – умеешь корзины плести, кроликов разделывать, огонь разводить без спичек, ну или на худой конец по разным ориентирам в лесу ходить.
Девчонка округлила от страха глаза, замотала головой и выдавила из себя:
– Нет…
– Я так и подумала, – вздохнула, – тогда идем чуть в сторону, главное больше никому на глаза не попасть.
Мужик вернулся не скоро уже стало смеркаться. Нашел нас на удивление быстро и обрызгав какой–то водой кинул в нас тюком с тряпками. Я так быстро давно не одевалась. Потом он повел нас в лагерь, платки были так одеты, что лицо почти скрывали, он еще нас наклониться заставил, так и шли, словно монеты потеряли. Потом он затолкал нас в одну из палаток, а сам пошел дальше, что–то насвистывая. В палатке шатре, сидело две женщины. Одна уже в возрасте с седыми волосами, вторая рыжая, прям огненная. Они молча нас разглядывали, а мы их.
— Вот вы какие, – усмехнулись седая, – гости из других миров.
Я поняла, что здесь можно поживиться информацией и сразу сделал самое простое и располагающее лицо, на которое была способна:
– Здравствуйте, – наклонила голову обозначая поклон, – а мы значит не первые, раз вы так спокойно об этом говорите.
– Садитесь, – кивнула на выделанный узорами войлок, седая, –вы не частые гости, но мы знаем. Не повезло вам.
– Почему? – спросила Яна, она быстрее меня села на подстилку и сейчас с интересом рассматривала молодую девушку.
– Это земли Олдеров, а они обращаются с женщинами, как со скотом, если она не избранная.
У нас одновременно округлились глаза, а женщина переменила тему:
– Вы наверно голодны, поешьте, никогда не знаешь, что может случится через минуту и лучше всегда иметь сил про запас.
Отказываться от еды не стали. Девушка принесла маленький столик поставила перед нами и стала выставлять еду на деревянных дощечках и в глиняных пиалах. Мясо, вареные овощи какая–то каша с мелко нарезанной зеленью. Я с сомнением посмотрела на Янку, которая уже уплетала в обе щеки и подумала, а не ядовиты ли для нас эти продукты.
– Вы нормально принимаете нашу еду. – Проговорила седая.
– Как вас зовут? – все–таки решила быть до конца приветливой, – меня Горелова Ольга Николаевна.
– Меня Яна Самохина. – Тут же дополнила землячка.
– Вам мое имя не к чему, – махнула рукой женщина – если выберемся из лесов Олдеров, тогда и скажу.
Я чуть не подавилась:
– Что с такими как мы, делают Олдеры.
– Они делают это со всеми женщинами, которые попадают на их территории и не имеют мужа или отца, другое родство для них не важно. Все становятся рабынями, а рабыни у них долго не живут.
