После сытного обеда Маринку стало клонить в сон. Она уселась в кабинете Черенкова и стала клевать носом. Сам Сергей Михайлович ушёл на заседание. Увидев, что настроение у неё далеко не рабочее, Руднев сказал:
- На сегодня тогда всё. Ты иди, а завтра продолжим.
Маринка спустилась к выходу. Полицейский продолжал бдительно дежурить у рамки металлодетектора.
- До свидания, – сказала ему Маринка. Полицейский приложил ладонь к фуражке. Погода на улице разгулялась. Осеннее солнце подсушило вчерашние лужи. Из-за угла гостиницы «Москва» выглядывали кремлёвские башни. Маринке захотелось подскочить на месте и заорать во всё горло, но, оглянувшись, она сдержалась. Всё-таки Москва – это… Это – Москва! Когда она уехала на Дальний Восток, ей часто снилось, что она идёт по московским улицам. Со временем эти сны стали реже, но как-то острее. И вот она здесь!
Маринка перешла через дорогу и направилась на Красную площадь. Раньше она часто думала – что её интересует в жизни? Тряпки? Нет, к нарядам она была совершенно равнодушна. Деньги? Они, конечно, лишними не бывают, но убиваться из-за них… Нет, они того не стоят. И вот сейчас она наконец-то поняла, что её по-настоящему привлекает. Власть! Но власть бывает разная, у вахтёрши в общежитии тоже есть властные полномочия. Нет, её интересует именно государственная власть, со всеми положенными атрибутами – триколором, двуглавыми орлами, полицейскими, отдающими честь. С Красной площади до неё донёсся перезвон курантов.
На обратном пути к метро она заглянула в торговый центр на Манежной площади. Ей захотелось купить какую-то обновку – ведь у неё началась новая, столичная, жизнь. Её внимание привлёк небольшой женский кожаный рюкзачок. Маринка критически оглядела свою сумку – вроде ещё ничего, только язычок от молнии отвалился. Нет, с сумкой неудобно – руку оттягивает и вообще выглядит по-деревенски. Она решительно подошла к витрине с рюкзачком и ткнула в него пальцем:
- Скажите, а в него одиннадцатый формат влезет?
- Если засунуть внутрь, то закроется?
- Подходит! – Маринка протянула ей деньги и стала перекладывать вещи из сумки. Она закинула рюкзачок за спину – удобно! Ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркальной витрине – да, так смотрится лучше, чем с сумкой. Хотя сумка почти новая – ну, может, года два всего. Маринка вздохнула, положила пустую сумку на урну, поправила рюкзачок и зашагала к входу в метро.
Она доехала до своего нового дома уже в сумерках. В квартире было темно, но из комнаты доносился какой-то странный шорох.
- Сашка, ты здесь? – крикнула Маринка, не решаясь отойти от двери.
- Здесь, здесь. Чего орёшь? – донёсся из комнаты Сашкин голос.
Интересно, чем он там таким важным занят? Маринка скинула кроссовки и, не снимая куртки, прошла в комнату. Ну надо же! Сашка сидел за компьютером и увлечённо резался в какую-то стрелялку. Маринка в удивлении замерла в дверях.
- Сейчас, подожди, я доиграю, а то у меня на время, – сказал, не оборачиваясь, Сашка. Маринка щёлкнула выключателем. От неожиданности Сашка вздрогнул:
- Ну вот, убили.
- Ты где комп взял? – строго спросила Маринка, – Я тебе вроде денег не оставляла.
- Это Москва, детка! – Сашка наконец вылез из-за экрана, – Тут и без денег неплохо.
- Колись давай, понаехало! – Маринка упёрла руки в боки.
- Это всё моя природная наблюдательность и практичность! – гордо начал Сашка, но, поймав сердитый взгляд подруги, стал говорить по делу. - Пошёл я, значит, с утра прогуляться. Ну ладно, не совсем с утра – уже где-то одиннадцать было. Иду к метро, а там дорожка мимо помойки проходит. Смотрю – у мусорных баков системник стоит. Я его под мышку – и назад. Тут открыл – вроде всё на месте. Но без монитора-то делать нечего. Ну я и подумал – если системник выкинули, значит, и монитор пульнуть могут. Пошёл снова. Три часа по окрестным помойкам ходил. В результате нашёл монитор, только у него подставка сломана, пришлось книжки подложить. И ещё один системник, потом пришлось из двух один собирать – в первом хард дохлый был. Ну и всяких там мышек и клав целый пакет. Там ещё струйный принтер был, но у него крышка была разбита, я не стал брать. Ну собрал, включил, смотрю – а тут больше десятка беспроводных сетей ловится. И одна из них не запаролена. Представляешь! Короче, полная халява!
- И не стыдно тебе было по помойкам лазать? – улыбнулась Маринка.
- Давай денег – буду в магазине покупать, – парировал Сашка, – Кстати о магазине – как насчёт пива?
- Сам иди, я устала, – Маринка наконец-то расстегнула куртку.
- И пойду, – угрожающе ответил Сашка, – Только ты денег дай.
6.4.
Маринка быстро втянулась в напряжённый ритм столичной жизни. Руднев требовал, чтобы она обзванивала региональные отделения и торопила их с регистрацией. Сам он постоянно отлучался по поручениям Черенкова. Маринка добросовестно звонила председателям региональных отделений по списку, который ей дал Руднев. Вести из регионов были неутешительные – люди на местах никак не могли зарегистрировать свои отделения.
- Ну что, разве это так сложно?! – в один прекрасный день возмутился Руднев, – Вот мы же легко с этим справились. А они чего с этим тянут? Что за дела? Ты им объяснила, что надо делать?
Маринка усмехнулась – «мы с этим легко справились»! Вообще-то с бумагами бегала она одна. Но надо быть справедливой – набрать необходимую численность регионального отделения удалось именно благодаря усилиям Руднева. Сама Маринка принесла только два заявления – своё и Сашкино. С набором необходимого числа участников движения были проблемы и в регионах.
- Евгений Александрович! – попыталась она объяснить это Рудневу, – В регионах проблемы с привлечением новых членов. Простые люди устали от политики, не хотят писать заявления. Руководители региональных отделений требуют от меня агитационных материалов – каких-то брошюрок, где была бы описана политическая программа нашего движения.
- Ну программа-то простая, – пожал своими слегка сутулыми плечами Руднев, – Регистрируем общественное движение, преобразуем его в политическую партию и идём на выборы, в первую очередь – на думские. Чего тут описывать – и так всё ясно!
- Нет, я имела в виду идеологию движения, – уточнила Маринка.
- Какая ещё идеология? – не понял Руднев. – Ну вышли им ещё буклетов. Должны были остаться, шеф вроде много в своё время заказывал.
- У них есть эти буклеты, – продолжала терпеливо объяснять Маринка. – Но там слишком мало информации. А они хотят что-то про текущий политический момент, и вообще в целом про политическую платформу движения.
Руднев задумался. Почесав затылок, он ответил:
- Ну шеф не мастак прокламации сочинять. На словах он всё растолкует, но складно написать не сможет, да и времени у него сейчас нет. Надо будет как-нибудь выбрать время, ты тогда подготовь вопросы, и он тебе разъяснит политику партии. Вот кто смог бы тебе помочь – так это Иван Владимирович. Но у него сейчас другие заботы – его постоянно вызывают в прокуратуру. Когда-то в своём регионе он занимался приватизацией, вот сейчас следователи и ищут скелетов у него в шкафу.
Маринка никак не могла привыкнуть к манере Руднева всех называть исключительно по имени-отчеству – без фамилий и должностей. Наверное, в этом был определённый думский шик, но она ещё не запомнила имена всех обитателей Государственной Думы и окрестностей. Руднев же придавал этому принципиальное значение, как и другим мелочам – в каком порядке представлять посетителей, кто с кем поздоровался за руку или просто кивнул, и даже кто на каком лифте ездит. По его отношению выходило, что по этим деталям можно предсказать государственную политику на годы вперёд. Но были и исключения. Своего начальника Черенкова Сергея Михайловича Руднев за глаза называл «шеф», а Льва Абрамовича Осинского - «Осина», и при этом всегда понижал голос. Впрочем, Льва Абрамовича практически все называли Осиной.
На этот раз Маринка поборола свою стеснительность и спросила в лоб:
- А Иван Владимирович – это кто?
- Долотов, сопредседатель нашего движения, – удивлённо посмотрел на неё Руднев. – Он же тоже депутат, только его кабинет на четвёртом этаже. Надо будет тебя с ним познакомить – в будущем может пригодиться. А по поводу идеологии - в фойе есть книжный лоток. Посмотри там книжки, должно быть что-то подходящее.
Возвращаясь из столовой, Маринка подошла к книжному лотку. Интересной литературы, действительно, здесь продавалось много – и про политику, и про выборы. Она стала перебирать книжки, не совсем понимая, каким образом тут может оказаться описание идеологии «Провинциальной России». Её внимание привлекла книжка в мягком переплёте «Предвыборная кампания в российском регионе». По тематике вроде подходит. Маринка стала листать страницы. Ага – глава про идеологические модели для предвыборной платформы. Это стоит почитать повнимательнее:
«Политику приходится самостоятельно создавать идеологический фундамент своей политической платформы, перерабатывая для этого осколки великих идей, синтезируя новые идеологические модели. При этом политик должен руководствоваться простым и практическим мотивом – ему надо сформировать такой комплекс политических обещаний, в реализации которых была бы заинтересована та группа общественности, голоса которой он хочет заполучить. Сейчас наиболее ходовыми являются следующие общественно-значимые ценности, пригодные для предвыборной мобилизации электората:
- коммунизм;
- демократия;
- либерализм;
- патриотизм;
- национализм;
- регионализм;
- путиниана…»
Маринка растерянно захлопнула книжку. Получается, что для общественного движения надо выбирать из списка ту идеологию, за которую будут лучше голосовать. А как же собственные убеждения?
- Девушка, будете брать? – спросила её продавщица.
- Нет, спасибо, – Маринка положила книжку назад на лоток. Озадаченная, она медленно побрела по думскому коридору. Почему-то вспомнились слова Ленина про политических проституток. Здесь получается что-то похожее - политик встаёт в позу «чего изволите?», а электорат ему платит, только не деньгами, а голосами. Ну нет, на это она не подписывалась! Ладно ещё Руднев – для него это просто техническая работа. Но Черенков-то! С самого начала он произвёл на неё впечатление человека, имеющего твёрдые принципы и убеждения. Нет, надо с ним на эту тему поговорить, и немедленно! Она зашагала по коридору быстрее.
6.5.
Черенков был у себя в кабинете - пил чай с Рудневым.
- Компанию составишь? – спросил он Маринку. Она не стала отказываться, хотя только что пообедала – за чашкой чая проще вести откровенный разговор. Электрочайник ещё не успел остыть. Маринка достала из шкафа свою кружку, бросила в неё чайный пакетик и залила водой. А вот с чего начать разговор? Но Сергей Михайлович заговорил первым:
- Мне тут Евгений Александрович сказал, что ты интересуешься идеологией нашего движения?
- Да, в регионах хотят какие-нибудь материалы, – облегчённо вздохнула Маринка, – И сама бы почитала – для общего развития.
- В принципе литература есть, – Черенков показал на книжный шкаф. – Вот, например, профессор Гришин написал книжку про информационное общество. Это, конечно, не предвыборная платформа, но там много толковых мыслей.
- Я так понимаю, что идеология движения должна выбираться с учётом политической конъюнктуры? – осторожно поинтересовалась Маринка.
- Ну можно и так сказать, – кивнул Черенков. Маринка напряглась – вот оно! Черенков отхлебнул чай и продолжил. - Политики должны выражать мнение общества, иначе у них не будет поддержки электората. Но ни в коем случае не заигрывать с избирателями. Понимаешь, должна быть искренность. Нельзя агитировать за то, во что сам не веришь. Вот я, например, не стал бы агитировать за коммунистические идеалы. Да, когда-то я был в коммунистической партии, и, как и все, изучал марксизм-ленинизм. Может, из-за того, что добросовестно изучал, я в нём и разочаровался. Там есть внутренние противоречия. А главное – сама реализация эти идеи порядком скомпрометировала. И так же я не приемлю национализм во всех его проявлениях.
- А если эти идеологии позволят получить голоса избирателей? – Маринка наконец-то задала мучивший её вопрос.
- Ну есть же какие-то собственные принципы, – не заметил подвоха Черенков. – Кроме того, я довольно много ездил по стране, и когда служил, и уже когда стал депутатом. Поэтому могу судить по собственным впечатлениям – коммунистические и националистические идеи не имеют большой поддержки в обществе. Вот что объединяет наш народ?
Он внимательно посмотрел на Маринку. Она в недоумении поставила чашку и оглянулась по сторонам. Руднев равнодушно размешивал сахар в своей чашке. Получается, вопрос обращён к ней.
- Территория? – неуверенно спросила она. – Или история?
- Русский язык! – похоже, Черенкову понравилась её реакция. Он довольно улыбнулся и ещё раз повторил. - Русский язык! Общий язык подразумевает общую терминологию, а это, в свою очередь, уже вызывает общую систему ценностей – хотим мы этого или нет. Вот коммунисты в своё время хвастались: создана новая историческая общность – советский народ. А ведь этот советский народ весь поголовно говорил на русском языке. И за границей до сих пор всех выходцев из бывшего СССР упорно называют русскими – хоть украинца, хоть татарина, хоть казаха. А почему? Потому что говорят по-русски. Так что тут коммунисты, как обычно, в свои достижения записали то, к чему имеют слабое отношение.
- Но ведь в Советском Союзе изучение русского языка было обязательным во всех республиках? – перебила его Маринка.
- И тут причина перепутана со следствием, – снова улыбнулся Черенков. – Ещё в советские времена я был в доме отдыха в Эстонии. Надо сказать, что они русских тогда недолюбливали, и на русском языке говорили только в случае крайней необходимости. И вот к ним приехали практикантки из Каунаса, это Литва. А там даже в те времена по-русски говорили от силы процентов десять населения. И вот у них возникла проблема – как с эстонцами общаться? Литовский и эстонский языки очень сильно отличаются. И довольно быстро они перешли на общение на русском языке. Ведь не зря же тогда говорили: русский язык – язык межнационального общения. Да, в республиках были школы с преподаванием на местном языке, и школы с преподаванием на русском. Но родители предпочитали отдавать детей в русские школы. Потому что потом было больше возможностей – можно было устроиться по всей стране, а не только в своём ауле. Особенно это касалось технического образования. Я знаю, о чём говорю - в моей дивизии было много выходцев из союзных республик.
- Сергей Михайлович! – Маринка снова попыталась проявить инициативу. – Так в чём заключается идеология нашего движения?
Черенков глянул на часы, но затем, махнув рукой, поставил чашку на стол и поудобнее устроился в кресле.
- Человек! – он поднял вверх указательный палец. – Человек – вот наша ценность! Его права и свободы – экономические и политические. Казалось бы, в этом мы едины с либералами.
- На сегодня тогда всё. Ты иди, а завтра продолжим.
Маринка спустилась к выходу. Полицейский продолжал бдительно дежурить у рамки металлодетектора.
- До свидания, – сказала ему Маринка. Полицейский приложил ладонь к фуражке. Погода на улице разгулялась. Осеннее солнце подсушило вчерашние лужи. Из-за угла гостиницы «Москва» выглядывали кремлёвские башни. Маринке захотелось подскочить на месте и заорать во всё горло, но, оглянувшись, она сдержалась. Всё-таки Москва – это… Это – Москва! Когда она уехала на Дальний Восток, ей часто снилось, что она идёт по московским улицам. Со временем эти сны стали реже, но как-то острее. И вот она здесь!
Маринка перешла через дорогу и направилась на Красную площадь. Раньше она часто думала – что её интересует в жизни? Тряпки? Нет, к нарядам она была совершенно равнодушна. Деньги? Они, конечно, лишними не бывают, но убиваться из-за них… Нет, они того не стоят. И вот сейчас она наконец-то поняла, что её по-настоящему привлекает. Власть! Но власть бывает разная, у вахтёрши в общежитии тоже есть властные полномочия. Нет, её интересует именно государственная власть, со всеми положенными атрибутами – триколором, двуглавыми орлами, полицейскими, отдающими честь. С Красной площади до неё донёсся перезвон курантов.
На обратном пути к метро она заглянула в торговый центр на Манежной площади. Ей захотелось купить какую-то обновку – ведь у неё началась новая, столичная, жизнь. Её внимание привлёк небольшой женский кожаный рюкзачок. Маринка критически оглядела свою сумку – вроде ещё ничего, только язычок от молнии отвалился. Нет, с сумкой неудобно – руку оттягивает и вообще выглядит по-деревенски. Она решительно подошла к витрине с рюкзачком и ткнула в него пальцем:
- Скажите, а в него одиннадцатый формат влезет?
Продавщица удивлённо поглядела на неё. Ладно, тогда проделаем опыт. Маринка вытащила из сумки папку и протянула продавщице:
- Если засунуть внутрь, то закроется?
Продавщица послушно затолкала папку в рюкзачок и затянула завязки.
- Подходит! – Маринка протянула ей деньги и стала перекладывать вещи из сумки. Она закинула рюкзачок за спину – удобно! Ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркальной витрине – да, так смотрится лучше, чем с сумкой. Хотя сумка почти новая – ну, может, года два всего. Маринка вздохнула, положила пустую сумку на урну, поправила рюкзачок и зашагала к входу в метро.
Она доехала до своего нового дома уже в сумерках. В квартире было темно, но из комнаты доносился какой-то странный шорох.
- Сашка, ты здесь? – крикнула Маринка, не решаясь отойти от двери.
- Здесь, здесь. Чего орёшь? – донёсся из комнаты Сашкин голос.
Интересно, чем он там таким важным занят? Маринка скинула кроссовки и, не снимая куртки, прошла в комнату. Ну надо же! Сашка сидел за компьютером и увлечённо резался в какую-то стрелялку. Маринка в удивлении замерла в дверях.
- Сейчас, подожди, я доиграю, а то у меня на время, – сказал, не оборачиваясь, Сашка. Маринка щёлкнула выключателем. От неожиданности Сашка вздрогнул:
- Ну вот, убили.
- Ты где комп взял? – строго спросила Маринка, – Я тебе вроде денег не оставляла.
- Это Москва, детка! – Сашка наконец вылез из-за экрана, – Тут и без денег неплохо.
- Колись давай, понаехало! – Маринка упёрла руки в боки.
- Это всё моя природная наблюдательность и практичность! – гордо начал Сашка, но, поймав сердитый взгляд подруги, стал говорить по делу. - Пошёл я, значит, с утра прогуляться. Ну ладно, не совсем с утра – уже где-то одиннадцать было. Иду к метро, а там дорожка мимо помойки проходит. Смотрю – у мусорных баков системник стоит. Я его под мышку – и назад. Тут открыл – вроде всё на месте. Но без монитора-то делать нечего. Ну я и подумал – если системник выкинули, значит, и монитор пульнуть могут. Пошёл снова. Три часа по окрестным помойкам ходил. В результате нашёл монитор, только у него подставка сломана, пришлось книжки подложить. И ещё один системник, потом пришлось из двух один собирать – в первом хард дохлый был. Ну и всяких там мышек и клав целый пакет. Там ещё струйный принтер был, но у него крышка была разбита, я не стал брать. Ну собрал, включил, смотрю – а тут больше десятка беспроводных сетей ловится. И одна из них не запаролена. Представляешь! Короче, полная халява!
- И не стыдно тебе было по помойкам лазать? – улыбнулась Маринка.
- Давай денег – буду в магазине покупать, – парировал Сашка, – Кстати о магазине – как насчёт пива?
- Сам иди, я устала, – Маринка наконец-то расстегнула куртку.
- И пойду, – угрожающе ответил Сашка, – Только ты денег дай.
6.4.
Маринка быстро втянулась в напряжённый ритм столичной жизни. Руднев требовал, чтобы она обзванивала региональные отделения и торопила их с регистрацией. Сам он постоянно отлучался по поручениям Черенкова. Маринка добросовестно звонила председателям региональных отделений по списку, который ей дал Руднев. Вести из регионов были неутешительные – люди на местах никак не могли зарегистрировать свои отделения.
- Ну что, разве это так сложно?! – в один прекрасный день возмутился Руднев, – Вот мы же легко с этим справились. А они чего с этим тянут? Что за дела? Ты им объяснила, что надо делать?
Маринка усмехнулась – «мы с этим легко справились»! Вообще-то с бумагами бегала она одна. Но надо быть справедливой – набрать необходимую численность регионального отделения удалось именно благодаря усилиям Руднева. Сама Маринка принесла только два заявления – своё и Сашкино. С набором необходимого числа участников движения были проблемы и в регионах.
- Евгений Александрович! – попыталась она объяснить это Рудневу, – В регионах проблемы с привлечением новых членов. Простые люди устали от политики, не хотят писать заявления. Руководители региональных отделений требуют от меня агитационных материалов – каких-то брошюрок, где была бы описана политическая программа нашего движения.
- Ну программа-то простая, – пожал своими слегка сутулыми плечами Руднев, – Регистрируем общественное движение, преобразуем его в политическую партию и идём на выборы, в первую очередь – на думские. Чего тут описывать – и так всё ясно!
- Нет, я имела в виду идеологию движения, – уточнила Маринка.
- Какая ещё идеология? – не понял Руднев. – Ну вышли им ещё буклетов. Должны были остаться, шеф вроде много в своё время заказывал.
- У них есть эти буклеты, – продолжала терпеливо объяснять Маринка. – Но там слишком мало информации. А они хотят что-то про текущий политический момент, и вообще в целом про политическую платформу движения.
Руднев задумался. Почесав затылок, он ответил:
- Ну шеф не мастак прокламации сочинять. На словах он всё растолкует, но складно написать не сможет, да и времени у него сейчас нет. Надо будет как-нибудь выбрать время, ты тогда подготовь вопросы, и он тебе разъяснит политику партии. Вот кто смог бы тебе помочь – так это Иван Владимирович. Но у него сейчас другие заботы – его постоянно вызывают в прокуратуру. Когда-то в своём регионе он занимался приватизацией, вот сейчас следователи и ищут скелетов у него в шкафу.
Маринка никак не могла привыкнуть к манере Руднева всех называть исключительно по имени-отчеству – без фамилий и должностей. Наверное, в этом был определённый думский шик, но она ещё не запомнила имена всех обитателей Государственной Думы и окрестностей. Руднев же придавал этому принципиальное значение, как и другим мелочам – в каком порядке представлять посетителей, кто с кем поздоровался за руку или просто кивнул, и даже кто на каком лифте ездит. По его отношению выходило, что по этим деталям можно предсказать государственную политику на годы вперёд. Но были и исключения. Своего начальника Черенкова Сергея Михайловича Руднев за глаза называл «шеф», а Льва Абрамовича Осинского - «Осина», и при этом всегда понижал голос. Впрочем, Льва Абрамовича практически все называли Осиной.
На этот раз Маринка поборола свою стеснительность и спросила в лоб:
- А Иван Владимирович – это кто?
- Долотов, сопредседатель нашего движения, – удивлённо посмотрел на неё Руднев. – Он же тоже депутат, только его кабинет на четвёртом этаже. Надо будет тебя с ним познакомить – в будущем может пригодиться. А по поводу идеологии - в фойе есть книжный лоток. Посмотри там книжки, должно быть что-то подходящее.
Возвращаясь из столовой, Маринка подошла к книжному лотку. Интересной литературы, действительно, здесь продавалось много – и про политику, и про выборы. Она стала перебирать книжки, не совсем понимая, каким образом тут может оказаться описание идеологии «Провинциальной России». Её внимание привлекла книжка в мягком переплёте «Предвыборная кампания в российском регионе». По тематике вроде подходит. Маринка стала листать страницы. Ага – глава про идеологические модели для предвыборной платформы. Это стоит почитать повнимательнее:
«Политику приходится самостоятельно создавать идеологический фундамент своей политической платформы, перерабатывая для этого осколки великих идей, синтезируя новые идеологические модели. При этом политик должен руководствоваться простым и практическим мотивом – ему надо сформировать такой комплекс политических обещаний, в реализации которых была бы заинтересована та группа общественности, голоса которой он хочет заполучить. Сейчас наиболее ходовыми являются следующие общественно-значимые ценности, пригодные для предвыборной мобилизации электората:
- коммунизм;
- демократия;
- либерализм;
- патриотизм;
- национализм;
- регионализм;
- путиниана…»
Маринка растерянно захлопнула книжку. Получается, что для общественного движения надо выбирать из списка ту идеологию, за которую будут лучше голосовать. А как же собственные убеждения?
- Девушка, будете брать? – спросила её продавщица.
- Нет, спасибо, – Маринка положила книжку назад на лоток. Озадаченная, она медленно побрела по думскому коридору. Почему-то вспомнились слова Ленина про политических проституток. Здесь получается что-то похожее - политик встаёт в позу «чего изволите?», а электорат ему платит, только не деньгами, а голосами. Ну нет, на это она не подписывалась! Ладно ещё Руднев – для него это просто техническая работа. Но Черенков-то! С самого начала он произвёл на неё впечатление человека, имеющего твёрдые принципы и убеждения. Нет, надо с ним на эту тему поговорить, и немедленно! Она зашагала по коридору быстрее.
6.5.
Черенков был у себя в кабинете - пил чай с Рудневым.
- Компанию составишь? – спросил он Маринку. Она не стала отказываться, хотя только что пообедала – за чашкой чая проще вести откровенный разговор. Электрочайник ещё не успел остыть. Маринка достала из шкафа свою кружку, бросила в неё чайный пакетик и залила водой. А вот с чего начать разговор? Но Сергей Михайлович заговорил первым:
- Мне тут Евгений Александрович сказал, что ты интересуешься идеологией нашего движения?
- Да, в регионах хотят какие-нибудь материалы, – облегчённо вздохнула Маринка, – И сама бы почитала – для общего развития.
- В принципе литература есть, – Черенков показал на книжный шкаф. – Вот, например, профессор Гришин написал книжку про информационное общество. Это, конечно, не предвыборная платформа, но там много толковых мыслей.
- Я так понимаю, что идеология движения должна выбираться с учётом политической конъюнктуры? – осторожно поинтересовалась Маринка.
- Ну можно и так сказать, – кивнул Черенков. Маринка напряглась – вот оно! Черенков отхлебнул чай и продолжил. - Политики должны выражать мнение общества, иначе у них не будет поддержки электората. Но ни в коем случае не заигрывать с избирателями. Понимаешь, должна быть искренность. Нельзя агитировать за то, во что сам не веришь. Вот я, например, не стал бы агитировать за коммунистические идеалы. Да, когда-то я был в коммунистической партии, и, как и все, изучал марксизм-ленинизм. Может, из-за того, что добросовестно изучал, я в нём и разочаровался. Там есть внутренние противоречия. А главное – сама реализация эти идеи порядком скомпрометировала. И так же я не приемлю национализм во всех его проявлениях.
- А если эти идеологии позволят получить голоса избирателей? – Маринка наконец-то задала мучивший её вопрос.
- Ну есть же какие-то собственные принципы, – не заметил подвоха Черенков. – Кроме того, я довольно много ездил по стране, и когда служил, и уже когда стал депутатом. Поэтому могу судить по собственным впечатлениям – коммунистические и националистические идеи не имеют большой поддержки в обществе. Вот что объединяет наш народ?
Он внимательно посмотрел на Маринку. Она в недоумении поставила чашку и оглянулась по сторонам. Руднев равнодушно размешивал сахар в своей чашке. Получается, вопрос обращён к ней.
- Территория? – неуверенно спросила она. – Или история?
- Русский язык! – похоже, Черенкову понравилась её реакция. Он довольно улыбнулся и ещё раз повторил. - Русский язык! Общий язык подразумевает общую терминологию, а это, в свою очередь, уже вызывает общую систему ценностей – хотим мы этого или нет. Вот коммунисты в своё время хвастались: создана новая историческая общность – советский народ. А ведь этот советский народ весь поголовно говорил на русском языке. И за границей до сих пор всех выходцев из бывшего СССР упорно называют русскими – хоть украинца, хоть татарина, хоть казаха. А почему? Потому что говорят по-русски. Так что тут коммунисты, как обычно, в свои достижения записали то, к чему имеют слабое отношение.
- Но ведь в Советском Союзе изучение русского языка было обязательным во всех республиках? – перебила его Маринка.
- И тут причина перепутана со следствием, – снова улыбнулся Черенков. – Ещё в советские времена я был в доме отдыха в Эстонии. Надо сказать, что они русских тогда недолюбливали, и на русском языке говорили только в случае крайней необходимости. И вот к ним приехали практикантки из Каунаса, это Литва. А там даже в те времена по-русски говорили от силы процентов десять населения. И вот у них возникла проблема – как с эстонцами общаться? Литовский и эстонский языки очень сильно отличаются. И довольно быстро они перешли на общение на русском языке. Ведь не зря же тогда говорили: русский язык – язык межнационального общения. Да, в республиках были школы с преподаванием на местном языке, и школы с преподаванием на русском. Но родители предпочитали отдавать детей в русские школы. Потому что потом было больше возможностей – можно было устроиться по всей стране, а не только в своём ауле. Особенно это касалось технического образования. Я знаю, о чём говорю - в моей дивизии было много выходцев из союзных республик.
- Сергей Михайлович! – Маринка снова попыталась проявить инициативу. – Так в чём заключается идеология нашего движения?
Черенков глянул на часы, но затем, махнув рукой, поставил чашку на стол и поудобнее устроился в кресле.
- Человек! – он поднял вверх указательный палец. – Человек – вот наша ценность! Его права и свободы – экономические и политические. Казалось бы, в этом мы едины с либералами.
