Бригада Д. Сезон 5: Древесный сок » Эпизод 3: Древесный сок

Выйдя из метро, Серафим постоял. Его еще подташнивало, и голова кружилась. До дома «в полях» можно было доехать на автобусе, но он предпочитал ходить пешком. Эмоции людей, набитых в железную коробку, как сардины в банке, были слишком явными: острыми, колющими или даже режущими. Лиз улавливала их без вреда для себя, а Серафиму становилось плохо. Хотя… куда уж хуже!
       Запахнув пальто, он двинулся по тротуару, продолжая размеренно дышать. Стакан горячей воды и три часа практики, возможно, приведут его в себя после сегодня, а, возможно, и нет. И тогда придется пить таблетки имени К.А. Волоцкой…
       Таблетки были причиной того, что Серафим не мог позволить себе машину. Хотя, он лукавил: Серафим не мог позволить машину Серафиму не из-за побочек от таблеток, а из-за побочек от самого Серафима. Часто видения бывали слишком сильными, выбивали из привычной колеи. Одно дело, когда идущий человек вдруг останавливается – на него налетают прохожие, его ругают и крутят пальцем у виска, но все живы, хотя и недовольны. А если он зависнет вот так за рулем? Здесь уже возможны варианты. Выжженный изнутри водитель представляет опасность для всех участников дорожного движения. Он не сможет спасти даже себя.
       Серафим попутно удивился, что подумал о сестре. Сердцем никогда не забывал, ощущал и потому верил, что жива. Но разум городил защиты, и одной из них была стена скорби, выстроенная памятью. Лиз была ЗА стеной, а Серафим шел вдоль, едва касаясь подушечками пальцев холодных камней. Иногда он улавливал нечто… Не мысли – оттенки, не чувства – отзвуки, не ощущения – вспышки. Видел странные картинки, полные тьмы и огня, светотеней, чужого шепота, неразборчивого, непонятного, будто на чужом языке. Но как только пытался сосредоточиться, чтобы разглядеть подробнее, картинка развеивалась, оставляя ощущение потери. Он надеялся, точка невозврата не пройдена, и однажды он поймет безмолвные послания и, может быть, найдет сестру. Не верил – душа была слишком запугана, чтобы верить. Но надежда всегда умирала последней и потому жила вечно.
       «Живое для мертвого…».
       Серафим споткнулся. Снова это чувство, снова вспышка с чужими оттенками и отзвуками! Он остановился, оглядываясь. Тротуар, шедший вдоль улицы, ведущей «в поля», был пуст, лишь далеко впереди виднелся какой-то прохожий. Народ все-таки предпочитал общественный транспорт. Мимо проносились автомобили, и было в их движении нечто безнадежное, будто не сами ехали, а некто тянул их за невидимые веревочки в некий пункт назначения.
       Одна из машин притормозила.
       - Не подскажите…? – высунувшись из окна, спросил бородатый парень, но Серафим из-за дорожного шума не расслышал, что именно.
       - Что? – спросил он, подходя и наклоняясь.
       И прежде, чем потерять сознание, успел увидеть рубиновую искру в полумраке салона и ощутить жгучий укол в шею.
       
       

***

       Паскаль стоял у входа в торговый центр и, задрав голову, смотрел на галереи. Где-то наверху располагался ресторан, где ждала Волоцкая. Она позвонила, когда Паскаль и Аякс собирались ехать на штрафстоянку за Порше. И голос у нее был безапелляционный: «Нам надо встретиться!» «Где?» – лаконично спросил Паскаль, и она сбросила адрес торгового центра рядом с метро Юго-Западная.
       Юго-Запад Паскаль не любил. Хаотичный и вечно покрытый пылью район не стал лучше, даже когда к небесам вознеслись небоскребы последнего десятилетия. Воздух, убитый двумя проспектами – Ленинским и Вернадского, отдавал мертвечиной. И здесь всегда было на пару градусов холоднее…
       Волоцкую он увидел, едва зашел в ресторан. Она сидела в дальнем углу с прямой спиной и непонятным выражением лица. И отчаянно не смотрела на вход, отвернувшись к стеклу, отделяющему пространство ресторана от галереи. Настолько отчаянно, что вздрогнула, когда Паскаль вошел.
       Подойдя, Паскаль сел напротив, отметив, что чай, который она заказала, не тронут. Кристина посмотрела на него и потребовала:
       - Я хочу знать, что случилось! Марат на больничном, один из моих пациентов мертв, другой – в шоковом состоянии…
       Паскаль подвинул к себе ее чашку, отпил остывший чай и поморщился.
       - Я имею право знать! – повысила градус Волоцкая.
       Он качнул головой.
       - Не имеешь. Ты просила помощи – ты получила помощь.
       - Но мне нужно знать, в чем была причина! – голос сорвался - невозможность проанализировать произошедшее сводила с ума.
       - Вины персонала в гибели людей нет, – проговорил Паскаль, любуясь ее бледным лицом и яркими, искусанными губами. – Дальше все будет путем…
       - Путем?!..
       Достав резинку, она нервно затянула соболиные волосы в высокий хвост, и в движениях зазвучал истеричный джаз, в котором соревновались в нелогичности фортепьяно и саксофон. Бросила резко, словно обвиняя:
       - Нам не следует больше встречаться… Я не хочу, чтобы ты стал моей зависимостью!
       Во взгляде Паскаля не было всегдашней иронии:
       - Ты думаешь, что любишь свободу – а это не так.
       - Что ты имеешь в виду? – удивление в ее голосе граничило с возмущением.
       - Дар, который не используешь в полную силу...
       - Почему ты думаешь, что не использую?
       - Потому что боишься. Если ты переступишь этот страх, мир откроется с другого ракурса. Психиатрия, медицина, наука – все это потеряет для тебя значение. Твое призвание – исцелять неизлечимо больных, но это – путь одиночества, которое ты и принимаешь за свободу. Превентивно.
       Кристина закусила губу и отвернулась. Удар всегда болезнен, если попадает в цель.
       - На самом деле, твоему разуму известно все, что я сейчас говорю, – мягко добавил Паскаль.
       Спустя долгое молчание Волоцкая призналась:
       - Мама рассказывала, что прабабушка была знахаркой, очень сильной. К ней приезжали со всей страны, приносили лежачих больных, и от нее они выходили на своих ногах.
       - Она не лгала, – кивнул он. – Дар такой силы, как у тебя, можно получить только двумя путями: кровным родством или в подарок.
       - В подарок?! Как это?
       - Неважно, – Паскаль поднялся. – Откажись от мяса и мясных продуктов, найди наставника и через несколько лет сможешь спасать людей от страшных диагнозов, как мечтала на первом курсе медицинского.
       Ее зрачки расширились.
       - Но откуда…?
       Кристина на миг закрыла глаза, а когда открыла, понимание заполнило их от края до края.
       - Твой диагноз не шизофрения, да? – жалобно спросила она.
       Наклонившись, Паскаль поцеловал ее долгим, вдумчивым и нежным поцелуем.
       - Мой диагноз гораздо древнее, – тихо сказал он. – Прощайте, доктор. Желаю удачи.
       Провожая его взглядом, Волоцкая думала о том, что жизнь прежней уже не будет – какое бы решение она ни приняла.
       
       

***

       Линкольн Навигатор ждал на стоянке за торговым центром, перекрыв выезд сразу трем машинам.
       Сев в салон, Паскаль протянул водителю открытую ладонь.
       - Да ладно?! – воскликнул Аякс. – Уверен, она умоляла тебя не бросать ее!
       Паскаль молча сжал и разжал пальцы.
       Пошарив под сиденьем, Аякс выудил золотой слиток и передал ему, подытожив:
       - Твоя взяла.
       Сунув слиток в карман куртки, Паскаль отвернулся к окну.
       Бледное лицо, искусанные губы, потемневшие глаза… Она его не забудет – он точно знает это. А он? Через сколько столетий это лицо сотрется из памяти, став бледным пятном, одним из многих?
       Линкольн, тяжело переваливаясь, выехал со стоянки и влился в поток машин.
       - Нам ехать минут сорок, – сообщил Аякс.
       Паскаль кивнул, достал телефон и набрал сообщение: «Привет, как дела?» Ответное сообщение пришло мгновенно, вызвав его довольную улыбку: «Все нормально. Девушка чувствует себя хорошо, спит, смотрит сериалы, считает, что она в санатории». Отправив в ответ одобрительный смайлик, Паскаль собрался было убрать телефон, но тот завибрировал. На экране высветилось: «Пушкина».
       - Слушаю, – сказал Паскаль в трубку.
       И услышал взволнованный голос Александры Сергеевны:
       - Паша, у меня было видение насчет нашего мальчика. Ему грозит беда! Они идут за ним!
       - Я знаю, – коротко ответил Паскаль.
       Молчание в трубке потрескивало от напряжения.
       - То есть, как? – наконец, растерянно спросила Пушкина. – Знаешь, и…
       - …И ничего, – подтвердил Паскаль. – Спасибо за предупреждение, но не нужно нервничать. Все идет своим чередом...
       - Иногда я тебя не понимаю, Паша, – потерянно сказала Александра Сергеевна.
       - Ложитесь спать и ни о чем не беспокойтесь, – посоветовал Паскаль, – поздно уже.
       - Попробую, – невесело усмехнулась Пушкина и отключилась.
       - Она тебе не верит? – покосился на него Аякс.
       - Она – человек, а у людей с вопросами веры ситуация просто критическая, – вздохнул Паскаль. – Давай-ка еще раз пройдемся по делу Берданцева. Итак, сам Денис – что думаешь о нем?
       - Наркотики – говно, но у некоторых индивидуумов провоцируют развитие сверхчувствования. Полагаю, это то, что произошло с Берданцевым, – заговорил Аякс. – Он ощутил опасность, угрожающую единственному человеку, которого продолжал любить – дочери, а уже от опасности ниточка протянулась к источнику – чарму. Вряд ли Денис понял, с чем столкнулся, хотя угрозу, исходящую от чарма, уловил. И похитил его, чтобы избавиться…
       - Согласен, – кивнул Паскаль и продолжил: – Но тут появляется некий Руслан, которому от Берданцева не нужно ничего, включая чарм, предназначенный Диане. У меня создается впечатление, что Дениса он убил случайно…
       - Но Берданцев чувствовал слежку! – возразил Аякс. – Это не сочетается со «случайным» убийством.
       - Раз чарм оказался у Дианы, значит, ее уже выбрали и «вели», – предположил Паскаль. – Берданцев мог случайно попасть в круг их интересов. Тавро на нем не было – откуда Руслану знать, что между ним и Денисом существует нечто общее? Интересно, откуда взялась книга? Думаю, мы узнаем ответ, если покопаемся в родословной Руслана.
       - Или он сам нам скажет, – нехорошо усмехнулся Аякс.
       - Или так, – согласился Паскаль.
       - Что думаешь делать с девушкой? Надолго исчезать ей не стоит – тот же Зайцев заинтересуется, полезет, куда не следует.
       Паскаль помолчал.
       - Диане возвращаться нельзя, – наконец, произнес он. – У нее уже взяли кровь на анализ, понимаешь, что это значит?
       - Офигеть! – фыркнул Аякс. – Значит, теперь это будет женское тело?
       Линкольн встал в пробку перед очередным светофором. Паскаль следил за переходящими дорогу людьми…
       Мазнуло по глазам белым крылом. Миг – и хрупкая фигура в черном, с очень светлыми, почти белыми, волосами, исчезла в толпе на другой стороне улицы, оставив ясное ощущение опасности и бьющийся в сознании напев: «Сим-Сим-Сим…».
       Паскаль подобрался, потыкал в экран навигатора, вбивая новый маршрут. «Сейчас посмотрю!» – отреагировал тот.
       Аякс взглянул вопросительно.
       - Разворачивайся, – приказал Паскаль. – На штрафстоянку опять не успеваем…
       - Надеюсь, ты все рассчитал правильно, – пробормотал Аякс, включая поворотник, чтобы перестроиться и уйти на разворот. – Мне даже жаль малыша…
       «Маршрут построен. Взгляните!» – сообщил навигатор приятным женским голосом, указывая путь к деревне Красные Всходы.
       
       

***

       Серафим пришел в себя от холода. Попытался пошевелиться, но не смог, хотя холод побуждал, ведь одежды на блондине не было.
       Мечущийся свет больно бил по глазам, почему-то пахло бензином, на кожу опускались снежинки, а вокруг разносилась песня на незнакомом языке, и Серафиму казалось, что однажды он ее уже слышал. Одновременно с ней звучал женский голос. Несмотря на то, что язык напоминал староанглийский, Серафим не понимал ни слова, но именно от этого голоса страх свивался в животе скользкими змеями.
       Посмотрев туда, откуда слышался голос, Серафим увидел Дану. На девушке был только темный плащ с откинутым назад капюшоном, подбой которого отливал зеленью. Держа в одной руке старинный кинжал, а в другой – кубок, она что-то говорила в низкое небо, и ветер не взметывал черные локоны, не трогал полы плаща. В зрелище было нечто такое древнее и нездешнее, что Серафим вдруг вспомнил, как Паскаль говорил об инопланетянах. И, вскинувшись, закричал в то же низкое небо, к которому обращалась Дана: «Паска-а-а-аль!»
       Девушка, не прекращая говорить, насмешливо взглянула на него.
       - Почему я? – крикнул он. – Почему – меня?
       Стоящие вокруг люди с факелами в руках, в таких же плащах, но с лицами, скрытыми капюшонами, хором произнесли:
       - Светлое – для темного. Белое – для черного. Живое – для мертвого…
       Дана приблизилась. Наклонилась. Крупные соски скользнули по груди Серафима, он ощутил аромат женского возбуждения и горечь каких-то трав, и как ни хотелось ему закрыть глаза, смотрел, как она подносит острие кинжала к его коже и делает разрез – от ямочки между ключицами до пупка, а затем умело собирает кровь, подводя под бок край кубка. Как подносит его к губам и пьет жадный глоток, и, окрашенные кровью, губы становятся ярче сосков. Как передает бокал следующему в круге, возвращая Серафиму взгляд – совсем другой взгляд совсем другой женщины.
       Воздух вокруг Даны тек, сдвигая пласты времени. Кожа темнела и сморщивалась, суставы разбухали, а живот и бедра – обвисли. Прекрасное лицо превратилось в злобную маску, волосы исчезли, обнажив покрытый старческими пятнами череп. Прежними остались лишь глаза и… конусовидные серьги из желтого металла, усыпанные самоцветами, болтающиеся в растянутых мочках.
       - Хочешь знать, почему я выбрала тебя? – каркающим голосом спросила она, пока кубок переходил из рук в руки. – Ты имеешь силу. Такие, как ты, самые ценные, самые питательные. Лучшие!
       - Пи… питательные? – пискнул Серафим. – Вы меня хотите съесть?!
       Дана приняла кубок, вернувшийся по темному кругу, и засмеялась, запрокинув лицо. Снежинки падали на него и не таяли.
       Ничего более страшного Серафим не видел в своей жизни.
       Когда фигуры в плащах подняли Серафима с камня, на котором он лежал, он отчаянно закричал, зовя на помощь, и получил удар в висок, от которого отключился.