Аннотация к эпизоду
Серафиму снятся страшные сны. Зайцев форсирует расследование дела Конструктора. Паскаль рассказывает о древнем культе, дожившем до наших дней.Все персонажи, кроме исторических личностей, придуманы автором. Все совпадения с реальными местами, названиями, лицами, организациями и событиями, указанными в книге, являются случайностью.
Незаконное потребление наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов причиняет вред здоровью, их незаконный оборот запрещен и влечет установленную законодательством ответственность.
Смартфон издал переливчатую трель. Взглянув на экран, Аякс сообщил:
- Деньги пришли от Торубарова.
Паскаль смотрел на город.
- Отправь половину Пушкиной, а другую – Серафиму: его драгоценные копыта сгорели, пусть купит новые, - не оборачиваясь, ответил он.
- Какой-то ты подозрительно щедрый сегодня! – хохотнул Аякс, поставил игру на паузу, отъехал в кресле от стола и, взгромоздив на него ноги, уткнулся в телефон.
Спустя пару минут добавил:
- Перевел. Я отлучусь до утра…
Паскаль не пошевелился.
Отложив телефон, Аякс подошел и встал рядом.
- Что не так, брат?
- Все не так, - помолчав, ответил Паскаль. – Мы целую вечность гоняемся за тенью, но он все равно на шаг впереди. Я хотел разобраться с ним до того, как у нас будут все фрагменты.
- Шанс еще есть, - пожал плечами Аякс. – Брось, уныние – не твой конек!
Паскаль с усмешкой посмотрел на него.
- Наверное, я просто скучаю по дому. По дому, от которого потеряны ключи, а тот, кто мог открыть двери, исчез. Наши агенты – по всему миру, но до сих пор никакой информации. Неужели он, действительно, погиб?
Аякс поморщился. А затем со всей силы хлопнул Паскаля по плечу:
- Будем мыслить позитивно! Когда-нибудь мы откроем Дуат не только на словах.
- Иди уже, - буркнул Паскаль, потирая плечо, - глаза б мои тебя не видели…
- Взаимно! – осклабился собеседник.
Хлопнула дверь.
Паскаль задумчиво прошелся по студии, задержался у дивана – почесать пузо дремлющему Бармалею. Черная стена в нише пошла волнами, едва он посмотрел на нее. Отведя взгляд, он направился к кофе-машине.
Запах кофейной горечи напоминал о доме. Доме, в котором черный воздух был гуще самого крепкого эспрессо, время и пространство поменялись местами, а вселенная казалась неясным сном младенца. Доме, куда им с Аяксом не было пути.
«Как давно ты кормишь его человеческой кровью?..»
Серафим вздрогнул и открыл глаза. Он сидел под огромной елью, обнимая ее связанными руками и ногами. Мороз щипал обнаженную кожу, но холодно не было, потому что сердце билось как бешеное. Серафим знал, что в окружающей темноте кто-то есть. От него не веяло теплом или дыханием живого существа, но он ощущался так явственно, что Серафим принял его за галлюцинацию. Наверное, пока он валялся в обмороке, его накачали наркотиками, потому что нельзя вот так близко, практически кожей, чувствовать и не видеть другого! Есть что-то дьявольское в галлюцинации, наблюдающей за твоими попытками освободиться от стяжек, гримасами боли и стонами, потому что кричать ты не можешь из-за кляпа…
Во мраке раздался тихий треск. Снова и снова. Если бы сейчас из-за дерева вышел маньяк в хоккейной маске, Серафим встретил бы его криком радости. Все, что угодно, лишь бы не слышать этот звук, будто кто-то ломает тонкую вафлю, усыпая крошками землю!
Надежды нет, и никто не придет, чтобы спасти тебя.
Треск прозвучал снова, и Серафим с ужасом понял, что его издает ствол. Опустив взгляд, разглядел черное острие ветви, метящее в средостение, и забился, как бабочка в паутине, потому что осознал – Максима Дорубарова никто не насаживал на сук!
Стяжки резали кожу, боль свидетельствовала о том, что все происходящее – не кошмар, а реальность. Неожиданно кляп удалось вытолкнуть. От удивления Серафим затих, а затем закричал во всю силу своих легких: «Паска-а-а-аль!»
И проснулся.
Зайцев, морщась, держал телефон подальше от уха – энтузиазм в голосе Слесаренко грозил мигренью.
- Устанавливаю круг подозреваемых в убийстве Никитиной, - рапортовал опер. – Дело осложняется тем, что много времени прошло. Кто-то уехал из Дзержинска, кто-то ничего не помнит, а кто-то на том свете. Пока установлено пять подозрительных личностей в ее окружении, работаю в этом направлении.
- Палки в колеса коллеги не вставляют?
- Да нет, только рады были, что я древним висяком занялся. Надеются, мы его раскроем.
- А мы раскроем? – хмуро спросил Зайцев – боль угнездилась в правом виске и пыталась дотянуться до левого.
- Так точно, товарищ подполковник!
- Не ори! – тоже рявкнул Зайцев. – Среди твоих подозреваемых есть кто-то с ее места работы?
- Нет, из учителей никто не заинтересовал…
Зайцев молчал. Гадал, додумается Слесаренко сам или нет?
- Школа… - пробормотал опер. – А вот о старшеклассниках я и не подумал! Если это кто-то из учеников, ему сейчас лет тридцать пять – сорок должно быть? Это подходит под описание профайлеров.
- Молодец, Сережа, - кивнул Зайцев. – Давай, копай дальше.
Повесив трубку, он отпер сейф и достал папку с надписью «Дело №…». Положил перед собой, не торопясь открывать. Он и так знал, что увидит: обгоревшие трупы, облицованный черным мрамором стол – единственное, что полностью сохранилось при пожаре в коттеджном поселке. Хотя нет, не единственное. При вскрытии некоторых тел были обнаружены обугленные, но целые треугольники из материала, определенного экспертами как дерево неизвестного сорта. Насколько он помнил, по указанию начальства образцы были направлены в какой-то институт на детальную экспертизу, но вот чем все закончилось, он так и не узнал, поскольку его перевели в Главное управление. Пришлось срочно разгребать то, что оставил ушедший на покой предшественник. Да и, честно говоря, не было у Зайцева желания лезть в это глубже. Увиденного в поселке неподалеку от деревни Красные Входы ему хватит до конца жизни!
Крякнув, Зайцев сунул папку обратно в сейф, запер его, и быстро, словно торопясь передумать, набросал запрос, который отправил по электронной почте.
И в этот момент перед глазами все поплыло. Тяжело вздохнув, подполковник обернулся и посмотрел на карту, висевшую за спиной. На северо-востоке Москвы тлела искра.
- Чтоб тебя!.. – выругался Зайцев и набрал номер на служебном телефоне. – Мечиев, подгони мне машину. Куда ехать? В Дзержинск. Да, прямо сейчас.
Выходя из кабинета, подполковник думал о том, что Слесаренко, конечно, молодец, но они безжалостно упускают время чьей-то жизни.
Незаконное потребление наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов причиняет вред здоровью, их незаконный оборот запрещен и влечет установленную законодательством ответственность.
Смартфон издал переливчатую трель. Взглянув на экран, Аякс сообщил:
- Деньги пришли от Торубарова.
Паскаль смотрел на город.
- Отправь половину Пушкиной, а другую – Серафиму: его драгоценные копыта сгорели, пусть купит новые, - не оборачиваясь, ответил он.
- Какой-то ты подозрительно щедрый сегодня! – хохотнул Аякс, поставил игру на паузу, отъехал в кресле от стола и, взгромоздив на него ноги, уткнулся в телефон.
Спустя пару минут добавил:
- Перевел. Я отлучусь до утра…
Паскаль не пошевелился.
Отложив телефон, Аякс подошел и встал рядом.
- Что не так, брат?
- Все не так, - помолчав, ответил Паскаль. – Мы целую вечность гоняемся за тенью, но он все равно на шаг впереди. Я хотел разобраться с ним до того, как у нас будут все фрагменты.
- Шанс еще есть, - пожал плечами Аякс. – Брось, уныние – не твой конек!
Паскаль с усмешкой посмотрел на него.
- Наверное, я просто скучаю по дому. По дому, от которого потеряны ключи, а тот, кто мог открыть двери, исчез. Наши агенты – по всему миру, но до сих пор никакой информации. Неужели он, действительно, погиб?
Аякс поморщился. А затем со всей силы хлопнул Паскаля по плечу:
- Будем мыслить позитивно! Когда-нибудь мы откроем Дуат не только на словах.
- Иди уже, - буркнул Паскаль, потирая плечо, - глаза б мои тебя не видели…
- Взаимно! – осклабился собеседник.
Хлопнула дверь.
Паскаль задумчиво прошелся по студии, задержался у дивана – почесать пузо дремлющему Бармалею. Черная стена в нише пошла волнами, едва он посмотрел на нее. Отведя взгляд, он направился к кофе-машине.
Запах кофейной горечи напоминал о доме. Доме, в котором черный воздух был гуще самого крепкого эспрессо, время и пространство поменялись местами, а вселенная казалась неясным сном младенца. Доме, куда им с Аяксом не было пути.
***
«Как давно ты кормишь его человеческой кровью?..»
Серафим вздрогнул и открыл глаза. Он сидел под огромной елью, обнимая ее связанными руками и ногами. Мороз щипал обнаженную кожу, но холодно не было, потому что сердце билось как бешеное. Серафим знал, что в окружающей темноте кто-то есть. От него не веяло теплом или дыханием живого существа, но он ощущался так явственно, что Серафим принял его за галлюцинацию. Наверное, пока он валялся в обмороке, его накачали наркотиками, потому что нельзя вот так близко, практически кожей, чувствовать и не видеть другого! Есть что-то дьявольское в галлюцинации, наблюдающей за твоими попытками освободиться от стяжек, гримасами боли и стонами, потому что кричать ты не можешь из-за кляпа…
Во мраке раздался тихий треск. Снова и снова. Если бы сейчас из-за дерева вышел маньяк в хоккейной маске, Серафим встретил бы его криком радости. Все, что угодно, лишь бы не слышать этот звук, будто кто-то ломает тонкую вафлю, усыпая крошками землю!
Надежды нет, и никто не придет, чтобы спасти тебя.
Треск прозвучал снова, и Серафим с ужасом понял, что его издает ствол. Опустив взгляд, разглядел черное острие ветви, метящее в средостение, и забился, как бабочка в паутине, потому что осознал – Максима Дорубарова никто не насаживал на сук!
Стяжки резали кожу, боль свидетельствовала о том, что все происходящее – не кошмар, а реальность. Неожиданно кляп удалось вытолкнуть. От удивления Серафим затих, а затем закричал во всю силу своих легких: «Паска-а-а-аль!»
И проснулся.
***
Зайцев, морщась, держал телефон подальше от уха – энтузиазм в голосе Слесаренко грозил мигренью.
- Устанавливаю круг подозреваемых в убийстве Никитиной, - рапортовал опер. – Дело осложняется тем, что много времени прошло. Кто-то уехал из Дзержинска, кто-то ничего не помнит, а кто-то на том свете. Пока установлено пять подозрительных личностей в ее окружении, работаю в этом направлении.
- Палки в колеса коллеги не вставляют?
- Да нет, только рады были, что я древним висяком занялся. Надеются, мы его раскроем.
- А мы раскроем? – хмуро спросил Зайцев – боль угнездилась в правом виске и пыталась дотянуться до левого.
- Так точно, товарищ подполковник!
- Не ори! – тоже рявкнул Зайцев. – Среди твоих подозреваемых есть кто-то с ее места работы?
- Нет, из учителей никто не заинтересовал…
Зайцев молчал. Гадал, додумается Слесаренко сам или нет?
- Школа… - пробормотал опер. – А вот о старшеклассниках я и не подумал! Если это кто-то из учеников, ему сейчас лет тридцать пять – сорок должно быть? Это подходит под описание профайлеров.
- Молодец, Сережа, - кивнул Зайцев. – Давай, копай дальше.
Повесив трубку, он отпер сейф и достал папку с надписью «Дело №…». Положил перед собой, не торопясь открывать. Он и так знал, что увидит: обгоревшие трупы, облицованный черным мрамором стол – единственное, что полностью сохранилось при пожаре в коттеджном поселке. Хотя нет, не единственное. При вскрытии некоторых тел были обнаружены обугленные, но целые треугольники из материала, определенного экспертами как дерево неизвестного сорта. Насколько он помнил, по указанию начальства образцы были направлены в какой-то институт на детальную экспертизу, но вот чем все закончилось, он так и не узнал, поскольку его перевели в Главное управление. Пришлось срочно разгребать то, что оставил ушедший на покой предшественник. Да и, честно говоря, не было у Зайцева желания лезть в это глубже. Увиденного в поселке неподалеку от деревни Красные Входы ему хватит до конца жизни!
Крякнув, Зайцев сунул папку обратно в сейф, запер его, и быстро, словно торопясь передумать, набросал запрос, который отправил по электронной почте.
И в этот момент перед глазами все поплыло. Тяжело вздохнув, подполковник обернулся и посмотрел на карту, висевшую за спиной. На северо-востоке Москвы тлела искра.
- Чтоб тебя!.. – выругался Зайцев и набрал номер на служебном телефоне. – Мечиев, подгони мне машину. Куда ехать? В Дзержинск. Да, прямо сейчас.
Выходя из кабинета, подполковник думал о том, что Слесаренко, конечно, молодец, но они безжалостно упускают время чьей-то жизни.
