Глава 1. Волны ненависти
Жетэль всю трясло от напряжения. Это совсем не было привычной прогулкой по родным болотам. Она пришла в городок эльфов; туда, где таких, как она, полукровок, люто ненавидят. Если её маскировку раскроют — последует жестокая расправа.
Идти же было просто больше некуда; её мать Лиара, чистокровная эльфийка, тяжело заболела. Она осталась в хижине на болотах, пылая от жара и впадая в беспамятство. Если не раздобыть целебное зелье от болотной лихорадки, то единственный родной человек не сегодня завтра умрёт. Поэтому Жетэль собрала в памяти все истории матери о манерах и правилах цивилизованных эльфов и решила нарядиться одним из них.
Орочья половина существа Жетэли придавала её коже зеленоватый оттенок. Пришлось намазаться смесью белой глины и перепелиного жира. Чуть более коренастая, чем средний эльфиец, Жетэль могла сойти за воина-мужчину. Здесь был к месту и глубокий тембр её голоса. Вот только была проблема с одеждой; на болотах не разжиться ни платьем горожанина, ни воинским облачением. Пошла в чём была — в штопанных-перештопанных бедняцких штанах, рубахе и самодельных сандалиях. Хоть для какого-то сходства с приличными эльфами она обвязала голову зелёной лентой: «Прости, мама, что порезала твоё старое платье на лоскуты». Собрала волосы в хвост, обнажив остроконечные уши. На шею повесила самое дорогое — родовой кулон Лиары — сверкающий рубин, вплетённый в серебряную вязь. На плечо повесила суму со шкурками зайцев на обмен и небольшим запасом съестного. На другое плечо водрузила колчан и лук.
В таком виде она двигалась через многолюдную рыночную площадь. Ей казалось, что эльфы посматривают на неё с особой пристальностью, видят её насквозь. От волнения стучало в ушах. Жетэль, чтобы хоть как-то успокоиться, стала считать горожан в одежде одного цвета. Это было довольно просто; хоть площадь и кишела торговцами и покупателями, оттенков одежды было много разных — красных нарядов насчитала только пять. Минуты пролетели, и она оказалась возле лавки лекаря. Вывеска, по крайней мере, совпадала с той, что когда-то упоминала мать; паук с крестом на брюшке, нависал над чашей. Жетэль сделала полный вдох, толкнула створки дверей и шагнула внутрь.
Колокольчик на входе звонко огласил о новом покупателе. Откуда-то из-под прилавка поднялась заспанная молоденькая эльфийка, даже подросток:
— Доброго времени, сударь!
— И тебе доброго времени, сударыня, — ответила Жетэль, немного радуясь в душе, что маскировка работает.
— Чего изволите? Мази для натруженных рук? Элексиры от порезов и синяков? Снадобья от сонливости, для крепкого сна?
Пока Жетэль собиралась с мыслями, девушка поднесла ей чашу воды; хоть и молодая, но уже по виду избитых сандалий догадалась, что путник прошёл немало и наверняка испытывает жажду.
Со второго этажа громко спустился грузный эльф-брюнет. Оказывается, и такие бывают. Он приказал девушке:
— Альта, расставь-ка товар на складе, а я займусь покупателем.
Эльф просверлил своим брезгливым взглядом Жетэль с головы до пят; явно оценивал, сколько с такого бродяги можно стрясти. Взор лавочника уже было начал погружаться в глубокую тоску, как тут он заметил кулон на шее гостя, оживился:
— Так-так, вы уже что-то присмотрели? Вот из нового: есть мазь для меткости и порошок для весёлости.
— Мне нужно зелье для исцеления от болотной лихорадки.
— Хм. Давненько такого не спрашивали. Говорящее само за себя, название лихорадки. Её нигде больше и не подцепить, кроме как на Гнилых Болотах. Чего вы там шатаетесь? Случаем, не от военной повинности уклоняетесь? — торговец испытующе уставился на Жетэль.
— Охотники мы. Вот и оплата будет шкурками, — Жетэль положила заячий мех на прилавок.
— Тю. Принимаем только королевские монеты. К тому же этих шкурок не хватит за весь бутылёк.
— Можно тогда половину? Или полный в долг, а я потом принесу меха за остаток цены?
Эльф расхохотался и перешёл на «ты»:
— Деревенщина, это тебе не рыбой торговать у дороги. У нас серьёзная лавка для достойных горожан.
Вдруг двери отворились и в лекарскую вошли два солдата судя по облачению — кавалеристы. Они учтиво стали ожидать своей очереди.
— Я могу пойти тебе навстречу и в виде исключения взять в оплату твой кулон, если он, конечно — не ворованный, — лавочник явно обнаглел в присутствии служак.
— Это очень дорогая вещь! — Жетэль инстинктивно приложила руку к груди и сжала кулон в кулаке. — В твоей лавке ничего такого нет, что стоило хотя бы половину кулона, — отчаянно добавила она.
— Фи, на вид не больше 40 серебряных, — лавочник обернулся к полкам и стал, не глядя, ставить на прилавок товары. — Вот «Корень мужской силы» — ровно один кулон, «Голова Гидры в рассоле» — полтора кулона, «Эликсир временной мудрости» — три кулона. У нас самые честные цены! Вот, кстати, в набор к болотному зелью, хороший товар на полкулона — «Ведро устриц неуязвимости», — он жахнул ведром о прилавок так, что вода плеснула прямо на Жетэль.
Вода обнажила зеленоватую ладонь, державшую кулон.
— А-а-а! — заорал лавочник. — Зелёная кожа! Это орочье отродье! Тварь! Тварь! Тварь! — лицо торговца задёргалось от одновременного приступа ярости, отвращения и радости. Оказался таким проницательным, обнаружил преступника; не иначе теперь представят к ордену.
Жетэль рванулась на выход, но два кавалериста преградили путь. Один пнул её в живот, другой саданул кулаком по лицу. Она ответно ударила в челюсть; раздался хруст; выбила себе костяшку. Сзади подскочил лавочник и обрушил на голову дубовый табурет. Сознание помутилось.
***
Жетэль стала приходить в себя от боли в руках и коленях. Её привязали за локти к лошадям, лицом вниз, и тащили по земле. Ноги скреблись по мостовой. Она встала, чтобы идти самой. Боль в содранных коленях вырвала из груди крик.
— О, тварь очнулась, — пробурчал один всадник.
— М-м-м, — промычал другой, с кровоподтёком на щеке.
Жетэль не могла их видеть; глаза заплыли от ударов, а веки залепила кровь из рассечённых бровей. Эльфы явно не сдерживали себя, пока она была в отключке.
Торговля на площади прекратилась; горожане быстро отодвигали прилавки и возводили позорный столб в центре. Толпа уже предвкушала расправу; одни отпускали мрачные шутейки, другие не скрывали своего изумления.
— Разве отродья не умирают от уродств ещё в детстве?
— Да какая разница? Они всё равно не могут размножаться. Смотри, у неё почти нет груди.
Жетэль поняла, что одежду на ней тоже разорвали. Голова гудела, и было совершенно безразлично в каком виде она предстала перед кровожадной толпой. Спасибо, что хоть не содрали сандалии.
— Тьфу, мразь!
— А такая крепкая, как мужик.
— Ничего. Щас ей крепко достанется. Интересно, что ей выпадет, и кто будет крутить «Колесо Фортуны».
Из многоголосия выделился один, уже знакомый, голос:
— Господа, так мне полагается вознаграждение или как? — лавочник семенил подле кавалеристов.
— Считай наградой то, что мы оказались рядом и вместе выполнили долг перед королём.
— Ну хоть компенсацию за расплёсканных устриц и сломанный табурет? — лавочник выдавил из себя наиболее слёзную интонацию.
— Ладно, лови.
— Благодарствую, великодушные судари! Да пребудет с вами удача и милость богов, — лавочник возбуждённо засопел и уже тише добавил. — На него-то я смогу сделать целую новую пристройку к лавке. Отродье понятия не имеет о его цене, — внезапно осознал, что кавалеристы его тоже слышат и громко продекларировал. — А вам, добрые судари, скидка в 7% на все скоропортящиеся зелья до самого конца месяца! Да что там — до середины следующего тоже! В 8%!
Кавалеристы слезли с лошадей и потащили Жетэль к столбу на подмостки. По толпе прокатилась волна улюлюканья и злобных выкриков; теперь почти всем было видно полукровку и то как отвратительно, по их мнению, в ней уживается два начала — эльфийцев и орков. Несколько особо инициативных горожан подошло к ней поближе, окатили водой из вёдер. Остатки белой глины исчезли, и всем предстало светло-зелёное тело. Смыло также и кровь с лица. Жетэль теперь смогла разомкнуть веки.
Это был летний солнечный день; по глубокому синему небу величественно ползли пышные облака. Толпа зевак всё росла. Кавалерист метнул в них комком рубахи полукровки. Многие попытались его поймать, но повезло только какому-то долговязому мальчишке. Со всеобщего одобрения мальчишка подбежал к другому столбу, на этот раз с диском на нём. На диске в центре был нанесён череп, а на секторах — надписи: «Железная плеть», «Деревянный кол», «Кипящее масло», «Отпустить без ног», «Отпустить без рук», «Кишки на волю». Жетэль мутило от предлагаемых вариантов; не смогла удержаться, вырвало прямо себе под ноги.
Кавалерист поморщился, а затем громко объявил:
— Как видите, почтенные эльфы, у нас по отношению к тварям всё справедливо — половина вариантов о свободе.
Толпа засмеялась.
— Крути, юный глас Фортуны!
Мальчишка крутанул диск изо всех сил. От вращения все сектора слились в серую муть. Все замерли в ожидании. Сердце Жетэль стучало всё громче и громче. С каждым ударом ей казалось, что толпа начинает их тоже слышать; одни оглядывались, другие вздрагивали, в ведре у подмостков на воде начала появляться ритмичная рябь. Внезапно откуда-то из-за спины, со стороны пролива, донёсся низкий трубный гул.
Кавалерист насторожился и пригляделся вдаль, а затем заорал:
— О-о-орки!
Небо над головой рассёк коптящий и рокочущий комковатый снаряд. Толпа завопила и бросилась врассыпную. Ком грохнулся на дальнюю часть городка; веером разлетелись его горящие куски. Орки каким-то образом перевезли через пролив осадные машины, и теперь вели огневую артподготовку. Со стороны моря на небе появилась новая полоска коптящего снаряда.
— Всем, кто может держать оружие, на защиту города! — прокричал кавалерист.
Расталкивая горожан, он добежал до лошади, вскочил и поскакал вслед за товарищем. Они удалялись в сторону форта у пролива. Туда же направилась ещё пара десятков пеших эльфов.
Новый снаряд ударил прямо по площади; зашиб несколько горожан. Ошмётки заряда разбрызгали своё пламя на лавки вокруг. Толпа стала разбегаться с удвоенным проворством. Следом грохнулся ещё один ком пламени и дыма, уже гораздо ближе к Жетэль. Несколько пылающих кусков снаряда пролетело мимо позорного столба.
«Суки! Крепко привязали, — возмутилась Жетэль, извиваясь. — Что же мне теперь — от орочьего огня погибать? Такого варианта на „Колесе Фортуны“ не было, долбанный мальчик-эльф».
Жетэль попыталась извернуться и хотя бы посмотреть, что там за спиной происходит, но столб загораживал часть города у пролива.
«Ну и ладно, буду смотреть представление спиной».
Полёты снарядов прекратились. Наступило некоторое затишье.
«И это всё?»
Вдруг что-то просвистело возле уха, ударилось о металл ведра и зашипело в воде. Жетэль пригляделась — стрела. Следом, в десятке метров от столба, вонзилась новая горящая. Затем стрелы зачастили по всей площади. Стало вонять палёным товаром, который побросали в изобилии. Несколько стрел воткнулось в столб.
«Теперь я как бы не против, что столб меня защищает, — озлобленно отметила Жетэль. — Главное — чтобы он не загорелся пока я тут».
За спиной послышался топот копыт. В поле зрения появилась лошадь с мёртвым кавалеристом верхом. Кобыла оглянулась на полукровку, но потом чего-то испугалась и понеслась дальше, вглубь города.
— Ты куда, животинка? Я не такая страшная, — Жетэль задумалась и представила, как она сейчас выглядит со стороны: голая и зелёная, в синяках, с окровавленными коленями, опухшими глазами, растрёпанными волосами, привязанная к столбу. — Хотя нет, беги лошадка, беги — у меня и получше дни бывали.
Вслед за лошадью бежали поверженные защитники городка; кричали, стонали, кто-то хромал.
«У благородных горожан что-то пошло не так».
Теперь приближался гул и топот множества ног. Бряцание щитков и незнакомая рыкающая басистая речь становилась всё отчётливей.
— Вот и подходит мой конец, — обречённо произнесла Жетэль.
Обдало волной тёплого воздуха; это разгорячённые боем воины проносились мимо неё. Ярко-зелёные плечистые пехотинцы были разрисованы боевыми узорами. Их прибывало всё больше и больше.
— У горожан не было ни единого шанса, — неожиданно громко сказала Жетэль и потупилась.
Один из пехотинцев развернулся в её сторону, замахнулся топором. Уяснив, что перед ним не эльф, спокойно подошёл и обрубил верёвки. Свирепое лицо орка не повело ни единым мускулом. Воин лишь сорвал со своего плеча короткий лиловый плащ и швырнул полукровке.
— Аркакара кара-кан! — гаркнул клыкастой пастью, развернулся и ринулся за своими.
— И тебе того же, чего ты там наговорил, — прошептала пересохшими губами Жетэль.
Она обвязала плащ вокруг талии, прикрыв наготу. Подошла к ведру, с потухшей в нём стрелой, подняла и жадно утолила жажду. Немного приходя в себя от шока, огляделась; орки зачищали окрестность, рубили топорами всех, кто не успел удрать. Чувство сопереживания совсем атрофировалось; Жетэль смотрела на бойню как на что-то обычное.
«Грабить и насиловать они будут, видимо, уже после, — резюмировала она, — меня-то ещё могут принять за, истощённую долгим пленом, орчиху, главное — ушами не светить, а вот у местных такого шанса не будет; им полный кара-кан».
Прикинула, что мода переменилась; стала подыскивать что такого бы стащить не очень эльфийского. Пошарахалась среди трупов и без затей нарвала тряпок, чтобы обвязать колени, голову и грудь.
— Нормальная у меня грудь! Ничего вы не понимаете, — злобно парировала куда-то в воздух она, и поплелась к лавке лекаря.
Пока она хромала на обе ноги, более бодрые участники набега уже дважды успели пересечь весь город. Жетэль же медленно, но упорно двигалась к цели. За сотню метров стало понятно, что лавке крепко досталось; стёкла были выбиты, с магазинчика рядом огонь уже перебирался на крышу лекарской. Она ускорилась — нельзя же вот так просто взять и всё потерять. Вблизи было видно, что из дверного проёма вытекала мешанина когда-то ценного и пригодного варева.
«Гады зелёные, вам что, самим лекарства не нужны? Зачем товар портить?» — Жетэль перешла бы на бег, но на негнущихся ногах так можно было и шею свернуть.
Она ворвалась в лавку. На полу лицом вниз лежал мёртвый лекарь; в его спине торчало копьё. Рядом, на коленях сидела и рыдала юная Альта. На полках всё было разбито.
— Тс-с-с! Тихо, — сказала Жетэль. — Не плачь, не то прибегут орки и мало ли чего с тобой сделают.
Она подошла к Альте, отняла руки от заплаканного лица, потянула к себе, чтобы поднять её с пола, и сразу стало понятно, что орки уже здесь побывали. Во всех смыслах. На измождённую Жетэль вдруг нахлынула такая волна ненависти, что она вырвала из спины лекаря копьё и заорала во всё горло:
— Вам всем кара-кан, и ушастым, и зелёным!
Глава 2. В дебри науки
Выходить решили ночью; так больше шансов избежать внимания любой из противоборствующих сторон. Жетэль и Альта обвязали друг другу руки ложным узлом, чтобы при любом варианте встречи можно было сказать, что одна взяла другую в плен; ещё нужно было не забыть, в чьих руках должно оказаться копьё.
