В условном центре большого подвала стояла широкая двуспальная кровать заправленная белым и рядом перед ней немного возвышаясь полукруглый чёрный помост, в середине которого, упираясь в потолок, стояла блестящая труба. Везде висели японские бумажные фонари и все стены и даже колонны были украшены картинками с японскими сюжетами: гейши с зонтиками, горы, домики с водопадами, сценами деревенской жизни и исписанные иероглифами. Возле стен стояли кровати поменьше, занавешенные прозрачным тюлем. Отовсюду звучала негромко запись пения различных птиц поверх успокаивающей музыки, также «Алиса» заметила по углам зеркала со столиками, с различной косметикой и кремами. На её появление вышли, покачивающимися походками и как-то неестественно улыбаясь, несколько девушек модельной внешности в таких же коротких халатиках как у неё, но расцветкой как вёдра с кусками мяса возле плахи. Эта картинка вдруг промелькнула у «Алисы», потом сменилась черно-белыми фотографиями на напечатанных объявлениях о пропаже девушек. Некоторых, из там находящихся она узнала. Они стояли моча, улыбаясь, одна вдруг релаксирующим голосом: “Тебе плохо? Сейчас старшую позовём, она исправит”. «Алису» действительно трясло и знобило всю, она спотыкающейся походкой, прошла с подкашивающимися ногами, попыталась присесть на чёрный подиум, но её с возгласом: “Сюда нельзя, это место для представления для хозяина!” - стащили за халат. «Алиса» упала на пол, так же как в тюрьме, она увидела стоящие под кроватями гантели, так же ночной детский горшок, что накрыт крышкой и даже несколько бутылок из-под дорогого алкоголя.
Подойдя неспешно, к закрытой белой крышкой горизонтального солярия, одна фото-модель негромко постучала. Крышка как у шкатулки тут же распахнулась и на фиолетовых лампах в эротичной позе на животе, вытянув одну ногу, лежала, улыбаясь, некая «с белыми кудрями». Стоит уже возле солярия спиной и запахивает, завязывая поясом, коротенький халат. Подойдя к «Алисе», «та» говорит: “Пить?” «Алиса» несмело кивнула: «ага». «Та» подошла к большому холодильнику и на чёрном браслете нашла что-то. Только сейчас «Алиса» заметила у всех чёрные браслеты на запястье и разглядела свой. Дверь холодильника распахнулась и «та», протянув руку, начала выбирать соки. Между апельсиновым и клюквенным выбрала именно тот, что хотела «Алиса». Она, приподнявшись и стоя на коленях, начала жадно глотать, держа пакет с клюквенным соком дрожащими руками. В это время «старшая», с белыми кудряшками, потянулась в шкафчик над холодильником, за двецей виднелись шприцы одноразовые, медицинские ванночки из нержавейки, коробки с лекарствами и просто ампулы россыпью. Из большой банки, засунув руку, достала что-то. После того как «Алиса» оторвалась чтоб вдохнуть, ей говорят: “Может таблеточку? Полегчает”. «Алиса», не задумываясь, кивнула головой: «ага». И ей старшая засунула той же рукой что рылась, синюю таблетку в рот, и приложила опять горлышко с клюквенным морсом.
В глазах у «Алисы» окружающий мир начал немного размазываться и двоится. Тут «старшая» молвит: “Тогда советовала брать деньги ещё и с мужей-козлов, помнишь? А ты не захотела. Вот я теперь здесь. Узнаёшь?” «Алиса», присмотревшись, еле разглядела ранее бесследно пропавшую исхудавшую её помощницу… и стала придурковато ей улыбаться. Одна из моделей говорит неожиданно: “Посмотрите, нас стало восемь! Одна должна исчезнуть, обычно так было”. И они все весело засмеялись неестественно. Потом наперебой, переглядываясь: “Кто скоро покинет эдем?” “Как случится стать кальмаром, или креветкой?” “А, кому суждено останется конфеткой!” - и пуще прежнего засмеялись не переставая, лишь «старшая» вдруг сделалась с испуганным лицом, суетливой и серьёзной.
«Алису», от услышанных новостей и от химиката, совсем закачало. И её отнесли, положив на наспех расстрелянное возле стены покрывало.
Сколько времени прошло «Алиса» не знает, только очнулась от того, что ей пытались засунуть в рот синюю таблетку и прикладывали бутылку с соком. Она её положив на язык, вроде как вкус показался знакомым, даже удивительно приятно-слащавым, но когда пила незаметно сплюнула в бутылку. Ей продолжало быть дурно, сильно ломило в суставах, но она старалась вида не показывать. Потом пробовала немного поесть бутерброды, но её начало тошнить. И с рвотными позывами её отвели в санузел. На дверях изнутри «Алиса» ни щеколды, ни крючка-затвора не обнаружила. На верёвке, возле единственного под потолком окошечка с толстыми прутьями решётки, висели единственные женские чёрные кружевные трусы. «Алиса» глядя на них задумалась...
В окошечке за стеклом из темноты показалась морда собаки. «Алиса» запрыгнув на стоящую стиральную машинку, открыла створку и сказала с небольшой радостью: “Привет! Тебя тоже в плен заточили?” Собака в ответ грустно только глядела. “Ты наверное есть хочешь? На пока попей”. И «Алиса», спрыгнув на плитку пола, подобрав и предварительно ополоснув посудину, набрала из-под крана воды и просунула между прутьев. Собака жадно и долго стала лакать. «Алиса»: “Сейчас что-нибудь из еды поищу”. Сдёрнув с крепления рулон бумаги возле унитаза, спрятала его за машинкой. Потом ушла в зал гарема.
Подойдя к «старшей», сидящей за столом с едой, говорит наивным голосом, разводя руками в стороны: “А бумага закончилась”. «Та» поглядела на неё долгим взглядом со слегка закрывающимися глазами, облизав нижнюю губу, отвечает: “Где закончилась?” “В санузле, туалетная… нужна”. «Та» встала, покачивающейся походкой подошла к шкафу. Стоя в метре от дверцы, на браслете что-то понажимала и, щёлкнув замком, дверца распахнулась, там «Алиса» увидела множество различных флаконов и тюбиков стоящих на разных полках. Пока «та» тянулась на верхнюю полку за целым рулоном, она по-быстрому, завернув в лаваш курицу лежащую в центре, спрятала под пологом халата и свернула руки. «Старшая» не спеша вернулась и подала. «Алиса», немного сдерживая руки, с дурацкой улыбкой взяла и сказав: “Спасибо!” - пошла в санузел. Когда входила, то сделала лишь вид что щёлкнула выключателем. Сама в полумраке запрыгнула, чуть не уронив там стоящую посудину, подала еду в окошечко собаке. Та, жадно набросившись на мясо, стала куски глотать целиком. «Алиса» ей: “Ешь-ешь, подкрепляйся. Сейчас, хоть тебя попробую освободить!” - протянула обе руки между прутьями. Долго возилась с ошейником, наконец собака, взвизгнув от радости и уронив со звоном цепь на тротуар, рванула бежать по тёмному двору вдоль забора. Тут дверь санузла вдруг открылась… и «Алиса» вздрогнула обернувшись! Включилось освещение и одна из «заточённых», стоя в проёме, говорит: “Ты что там делаешь?” “Да вот, ночным воздухом дышу, луной любуюсь. Да, курила… вы меня вспугнули!” “Здесь это запрещено! Осторожней, там собака привязана”. («Ага» - молча кивнула «Алиса») “… А где взяла?” “Нашла!” “Ну, заканчивай и возвращайся!” - и та стала уходить. «Алиса» вдогонку: “Свет… (та на слово «Свет» остановилась повернувшись) выключи, пожалуйста». Из темноты к ней просунулась между прутьями морда развеселившей собаки. «Алиса» ей потрепала загривок и скомандовала негромко и ненастойчиво: “Беги!” Тут в тишине ночи послышался гул подъехавшего к воротам автомобиля. В щель под ними виднелся свет фар и ворота неспешно, с шумом шестерёнок, начали отодвигаться. Собака быстро подбежала и затаилась в кустах возле забора, рядом с образующимся проёмом. Только ширина стала чуть больше животного, собака сорвалась и проскочила, крутя хвостом на повороте. Тут же послышались пистолетные выстрелы, гулко отзывающиеся эхом в ночном лесу: БАам-м-мх-х! БАам-м-мх-х! И, прерывались воплями голоса «мужика»-хозяина: “Тварь с кладбища!” (БАам-м-мх-х!)…обязательно изловлю (БАам-м-мх-х!) и скормлю моим зверюшкам!” «Алиса» мгновенно захлопнула квадратную раму со стеклом и, повернув ручку, спрыгнула, присев, спряталась за стиральной машинкой. Потом, вставив рулон туалетной бумаги в крепление на стене возле унитаза, нагибаясь, прошла и, слегка приоткрывая дверь, протиснулась, сразу за собой её захлопнув.
В зале гарема продолжала стоять мутная обстановка. Кто-то из моделей сидел возле гримёрного столика, расчёсываясь и подводя тушью глаза, кто-то делал неспешные па из балета, кто-то продолжал спать за прозрачной шторой или сидеть вдвоём, перешептываясь и хихикая. Одна, вдруг обращаясь к «Алисе», говорит не натужно: “Проходи, вон на ту кровать. Место освободилось…” Одну из кроватей, стоящих у стенки, уже заправляла, меняя бельё, одна из «моделей». «Алиса» судорожно всех взглядом пересчитала: шесть! Вместе с ней - семь. И вспомнила ту которая отсутствует, перед ней всплыл образ девушки в оранжевом халатике с лисьей меховой оторочкой. Такая, ну, очень уж худая… была. Она прошла, легла и, уткнувшись к стене, зажмурилась. Перед глазами на несколько секунд начало мерещиться как один из таджико-киргизов, по пояс голый, повесил на вешалку на стене именно такой халат. При свете лампочки-переноски в лунную ночь во дворе второй бросил в оцинкованный овальный таз, стоящий на растерянном целлофане, рядом с плахой, к лежащим там лёгкими и печени ещё и сокращающееся сердце. Потом топором стали рубить обезглавленную, выпотрошенную, слегка парящую ещё тушу и складывать мелкие куски в ведро, именно как халат цвета, оранжевое пластиковое, находящееся рядом.
Сколько «Алиса» спала - не знает, но она вдруг очнулась, не вставая и не шевелясь, от того что вдруг зазвенели колокола при открывании входных дверей, как тогда когда её заводили. В зал гарема, этакой спортивной походкой, вбежал и сразу же за собой захлопнул дверь, которая лязгнула и громко щёлкнула замками, «мужик-хозяин». Одет в голубой боксёрский халат с широкими рукавами и тёмные блестящие боксёрские шорты. По всему его виду и поведению было заметно что только что занимался физической тренировкой. И прямиком направился к большой, заправленной белым, кровати в середине. Подбежав к одной «модели», он ощутимо шлёпнул её, та заметно отскочила от удара и приказным тоном: “Давай, пляши!” Та, немного остановившись, сорвалась бегом за высокую зашторенную ширму. А «он» продолжает: “Ну-ка, метнулись все! Видите хозяин пришел? Обслуживайте, развлекайте… Ну?” - и громко начал хлопать в ладоши. Сел на край кровати. Одна тут же присела возле ног и, расшнуровав борцовки, помогла разуться. Он тут же улёгся на подставленные под спину две подушки. Ещё одна принесла две металлические чашки и, прикрепив на углах кровати у изголовья, зажгла благовония, они густым дымом стали заполнять помещение, поднимаясь к потолку тонкими струйками. В зале начал медленно потухать свет, из-за ширмы на высоченных каблуках выбежала одетая в синие, расклешенные книзу, с высоким поясом и застёгнутые на большую пуговицу брюки, в коротком балахоне с широкими длинными рукавами и в капюшоне фото-модель. Включив две колонки возле углов кровати, заскочила на подиум, возле шеста начала под музыку выдавать представления, танец со стриптизом. (Музыка подойдёт очень ПОХОЖАЯ на: «OsMan» - «Cakir»)
Подиум сверху осветился разноцветными яркими огнями прожекторов. Столик, поставленный на кровать перед «хозяином», также освещался ярко-белым. Остальные свободные «модели» кружились в полумраке в ритм музыки вокруг подиума.
«Хозяину» налила из абсолютно прозрачной, без этикеток бутылки ликёроподобной синей жидкости, в изысканно-изогнутый прямоугольный стакан, с толстым донышком, подсевшая на край кровати и забросившая ногу на ногу, «старшая». Из стоявшей на столике-подносе баночке, на этикетке которой нарисован мускулистый спортсмен, с надписью: «Астероид», (на руке что берёт блеснули шикарные наручные часы. Не «Tissot», «NIKA», РФ) отсыпал в пригоршню несколько капсул «хозяин» и положив в рот, отпил полстакана. Поставив, немного поцокав языком, полюбовавшись зрелищем, допил остальное. «Старшая» сразу же неспешно налила ещё. На подносе стояли в вазочках почищенные дольками апельсины, дыни и прочее. «Хозяин» тянет руку к грозди винограда, всё внимание на танец. «Он», уже раскинув халат на шее весел на цепочке ключ, закинул руки за голову начал ухмыляться, глядя как «стриптизёрша» начинает, повернувшись спиной, прижимаясь к пилону, опрокидываясь назад, так что свесились волосы к наблюдающим, медленно стаскивать балахон. И, повернувшись к «старшей», говорит: “А где новенькая? Недавно привёз”. Та в ответ, повернувшись, со взглядом полузакрытых глаз: “Ей h'ово. Её постоянно тошнит”. “Она не это… не того? На'й мне это здесь!.. Тест делали?” «Старшая» с такими же полузакрытыми глазами кивнула: “Делали…” «А-а-а, ну ладно, в другой раз». «Хозяин» повернулся туда где в это время «танцовщица» скинула брюки, оголилась, виляя задом, на ярко-зелёном белье был белый (Ва-а-ау!) пушистый хвостик.
«Алиса» в это время лежала за прозрачной занавеской, повернувшись к стенке, сжимала кулаки со свёрнутыми пальцами в фиги.
15. Подготовка побега
… «Алисе» снится сон: она в длинном синем балахоне, с широкими рукавами, начинает танец на ярко-освещённом подиуме возле шеста, музыка затихает и она, продолжая, вдруг спотыкаясь, падает в темноту. Далее голое безжизненное тело «танцовщицы» бледного, до синевы цвета кожи, лежит в полумрачном проходе коридора спиной вверх. Таджико-киргиз с небритым лицом, волосатой рукой подтягивает спадающие ярко-зелёные трусики, с белым меховым помпончиком-хвостиком, так что резинка негромко шлёпнула. Потом они оба берутся за запястья, на одном из которых чёрный браслет, и начинают волочить по плитке длинного коридора. Волосы упали и полностью закрыв лицо, непонятно что за девушка. Одна из туфель на платформе и высоченном каблуке во время движения спадает. (Со стороны перед лежащей Labutene). Тело волокут к большой ванне из нержавейки, стоящей вдали. Потом бросают в неё и переваливают ножки с громким грохотом по пустому железному коробу.
Один гастарбайтер другому, разматывая чёрный шланг: “Где второй туфля?” Второй в ответ: “Вон! Бери мой’. - и идёт за лежащим на полу слетевшей туфлей. Гастарбайтер начинает мыть и шум воды громко усиливается…
«Алиса» в этот момент, просыпаясь, открывает глаза. Вокруг полная тишина, щебетание птиц из репродуктора не слышно, так что в ушах начинается негромкий шум-звон. В зале гарема очень темно, лишь дежурные лампочки и индикаторы питания в дымке светятся: оранжевый - холодильнике, зелёный - часы на СВЧ, синий - на музыкальном центре, красный - на компьютере, на кулере, немного подсвечивают помещение. «Алиса» неспешно поднялась с кровати и, отодвинув шторку осторожно, чтоб ничего не задеть и не нашуметь, пробиралась, обходя тёмные столбы колонн в санузел. На кровати, которая стояла в центе, виднелось несколько спящих полуобнаженных и раскинувших конечности, туловищ, на которые «Алиса», не глянув, прошла мимо. В ванной комнате, при свете луны проникающего через окошко, между прутьями, просунув голову появилась быстро дыша, с высунутые языком та собака и негромко с радостью «произнесла»: «БВау!» По раскачиванию морды, хоть и полностью не видно, было понятно что собака завиляла хвостом. «Алиса», залезая на крышку стиральной машинки, настойчиво негромко полушепотом: “Ты зачем вернулась!?! Тебя могут перекрутить на фарш…” В это время, отодвигая в сторону собачью морду, неожиданно появляется лицо «Алисы».
Подойдя неспешно, к закрытой белой крышкой горизонтального солярия, одна фото-модель негромко постучала. Крышка как у шкатулки тут же распахнулась и на фиолетовых лампах в эротичной позе на животе, вытянув одну ногу, лежала, улыбаясь, некая «с белыми кудрями». Стоит уже возле солярия спиной и запахивает, завязывая поясом, коротенький халат. Подойдя к «Алисе», «та» говорит: “Пить?” «Алиса» несмело кивнула: «ага». «Та» подошла к большому холодильнику и на чёрном браслете нашла что-то. Только сейчас «Алиса» заметила у всех чёрные браслеты на запястье и разглядела свой. Дверь холодильника распахнулась и «та», протянув руку, начала выбирать соки. Между апельсиновым и клюквенным выбрала именно тот, что хотела «Алиса». Она, приподнявшись и стоя на коленях, начала жадно глотать, держа пакет с клюквенным соком дрожащими руками. В это время «старшая», с белыми кудряшками, потянулась в шкафчик над холодильником, за двецей виднелись шприцы одноразовые, медицинские ванночки из нержавейки, коробки с лекарствами и просто ампулы россыпью. Из большой банки, засунув руку, достала что-то. После того как «Алиса» оторвалась чтоб вдохнуть, ей говорят: “Может таблеточку? Полегчает”. «Алиса», не задумываясь, кивнула головой: «ага». И ей старшая засунула той же рукой что рылась, синюю таблетку в рот, и приложила опять горлышко с клюквенным морсом.
В глазах у «Алисы» окружающий мир начал немного размазываться и двоится. Тут «старшая» молвит: “Тогда советовала брать деньги ещё и с мужей-козлов, помнишь? А ты не захотела. Вот я теперь здесь. Узнаёшь?” «Алиса», присмотревшись, еле разглядела ранее бесследно пропавшую исхудавшую её помощницу… и стала придурковато ей улыбаться. Одна из моделей говорит неожиданно: “Посмотрите, нас стало восемь! Одна должна исчезнуть, обычно так было”. И они все весело засмеялись неестественно. Потом наперебой, переглядываясь: “Кто скоро покинет эдем?” “Как случится стать кальмаром, или креветкой?” “А, кому суждено останется конфеткой!” - и пуще прежнего засмеялись не переставая, лишь «старшая» вдруг сделалась с испуганным лицом, суетливой и серьёзной.
«Алису», от услышанных новостей и от химиката, совсем закачало. И её отнесли, положив на наспех расстрелянное возле стены покрывало.
Сколько времени прошло «Алиса» не знает, только очнулась от того, что ей пытались засунуть в рот синюю таблетку и прикладывали бутылку с соком. Она её положив на язык, вроде как вкус показался знакомым, даже удивительно приятно-слащавым, но когда пила незаметно сплюнула в бутылку. Ей продолжало быть дурно, сильно ломило в суставах, но она старалась вида не показывать. Потом пробовала немного поесть бутерброды, но её начало тошнить. И с рвотными позывами её отвели в санузел. На дверях изнутри «Алиса» ни щеколды, ни крючка-затвора не обнаружила. На верёвке, возле единственного под потолком окошечка с толстыми прутьями решётки, висели единственные женские чёрные кружевные трусы. «Алиса» глядя на них задумалась...
В окошечке за стеклом из темноты показалась морда собаки. «Алиса» запрыгнув на стоящую стиральную машинку, открыла створку и сказала с небольшой радостью: “Привет! Тебя тоже в плен заточили?” Собака в ответ грустно только глядела. “Ты наверное есть хочешь? На пока попей”. И «Алиса», спрыгнув на плитку пола, подобрав и предварительно ополоснув посудину, набрала из-под крана воды и просунула между прутьев. Собака жадно и долго стала лакать. «Алиса»: “Сейчас что-нибудь из еды поищу”. Сдёрнув с крепления рулон бумаги возле унитаза, спрятала его за машинкой. Потом ушла в зал гарема.
Подойдя к «старшей», сидящей за столом с едой, говорит наивным голосом, разводя руками в стороны: “А бумага закончилась”. «Та» поглядела на неё долгим взглядом со слегка закрывающимися глазами, облизав нижнюю губу, отвечает: “Где закончилась?” “В санузле, туалетная… нужна”. «Та» встала, покачивающейся походкой подошла к шкафу. Стоя в метре от дверцы, на браслете что-то понажимала и, щёлкнув замком, дверца распахнулась, там «Алиса» увидела множество различных флаконов и тюбиков стоящих на разных полках. Пока «та» тянулась на верхнюю полку за целым рулоном, она по-быстрому, завернув в лаваш курицу лежащую в центре, спрятала под пологом халата и свернула руки. «Старшая» не спеша вернулась и подала. «Алиса», немного сдерживая руки, с дурацкой улыбкой взяла и сказав: “Спасибо!” - пошла в санузел. Когда входила, то сделала лишь вид что щёлкнула выключателем. Сама в полумраке запрыгнула, чуть не уронив там стоящую посудину, подала еду в окошечко собаке. Та, жадно набросившись на мясо, стала куски глотать целиком. «Алиса» ей: “Ешь-ешь, подкрепляйся. Сейчас, хоть тебя попробую освободить!” - протянула обе руки между прутьями. Долго возилась с ошейником, наконец собака, взвизгнув от радости и уронив со звоном цепь на тротуар, рванула бежать по тёмному двору вдоль забора. Тут дверь санузла вдруг открылась… и «Алиса» вздрогнула обернувшись! Включилось освещение и одна из «заточённых», стоя в проёме, говорит: “Ты что там делаешь?” “Да вот, ночным воздухом дышу, луной любуюсь. Да, курила… вы меня вспугнули!” “Здесь это запрещено! Осторожней, там собака привязана”. («Ага» - молча кивнула «Алиса») “… А где взяла?” “Нашла!” “Ну, заканчивай и возвращайся!” - и та стала уходить. «Алиса» вдогонку: “Свет… (та на слово «Свет» остановилась повернувшись) выключи, пожалуйста». Из темноты к ней просунулась между прутьями морда развеселившей собаки. «Алиса» ей потрепала загривок и скомандовала негромко и ненастойчиво: “Беги!” Тут в тишине ночи послышался гул подъехавшего к воротам автомобиля. В щель под ними виднелся свет фар и ворота неспешно, с шумом шестерёнок, начали отодвигаться. Собака быстро подбежала и затаилась в кустах возле забора, рядом с образующимся проёмом. Только ширина стала чуть больше животного, собака сорвалась и проскочила, крутя хвостом на повороте. Тут же послышались пистолетные выстрелы, гулко отзывающиеся эхом в ночном лесу: БАам-м-мх-х! БАам-м-мх-х! И, прерывались воплями голоса «мужика»-хозяина: “Тварь с кладбища!” (БАам-м-мх-х!)…обязательно изловлю (БАам-м-мх-х!) и скормлю моим зверюшкам!” «Алиса» мгновенно захлопнула квадратную раму со стеклом и, повернув ручку, спрыгнула, присев, спряталась за стиральной машинкой. Потом, вставив рулон туалетной бумаги в крепление на стене возле унитаза, нагибаясь, прошла и, слегка приоткрывая дверь, протиснулась, сразу за собой её захлопнув.
В зале гарема продолжала стоять мутная обстановка. Кто-то из моделей сидел возле гримёрного столика, расчёсываясь и подводя тушью глаза, кто-то делал неспешные па из балета, кто-то продолжал спать за прозрачной шторой или сидеть вдвоём, перешептываясь и хихикая. Одна, вдруг обращаясь к «Алисе», говорит не натужно: “Проходи, вон на ту кровать. Место освободилось…” Одну из кроватей, стоящих у стенки, уже заправляла, меняя бельё, одна из «моделей». «Алиса» судорожно всех взглядом пересчитала: шесть! Вместе с ней - семь. И вспомнила ту которая отсутствует, перед ней всплыл образ девушки в оранжевом халатике с лисьей меховой оторочкой. Такая, ну, очень уж худая… была. Она прошла, легла и, уткнувшись к стене, зажмурилась. Перед глазами на несколько секунд начало мерещиться как один из таджико-киргизов, по пояс голый, повесил на вешалку на стене именно такой халат. При свете лампочки-переноски в лунную ночь во дворе второй бросил в оцинкованный овальный таз, стоящий на растерянном целлофане, рядом с плахой, к лежащим там лёгкими и печени ещё и сокращающееся сердце. Потом топором стали рубить обезглавленную, выпотрошенную, слегка парящую ещё тушу и складывать мелкие куски в ведро, именно как халат цвета, оранжевое пластиковое, находящееся рядом.
Сколько «Алиса» спала - не знает, но она вдруг очнулась, не вставая и не шевелясь, от того что вдруг зазвенели колокола при открывании входных дверей, как тогда когда её заводили. В зал гарема, этакой спортивной походкой, вбежал и сразу же за собой захлопнул дверь, которая лязгнула и громко щёлкнула замками, «мужик-хозяин». Одет в голубой боксёрский халат с широкими рукавами и тёмные блестящие боксёрские шорты. По всему его виду и поведению было заметно что только что занимался физической тренировкой. И прямиком направился к большой, заправленной белым, кровати в середине. Подбежав к одной «модели», он ощутимо шлёпнул её, та заметно отскочила от удара и приказным тоном: “Давай, пляши!” Та, немного остановившись, сорвалась бегом за высокую зашторенную ширму. А «он» продолжает: “Ну-ка, метнулись все! Видите хозяин пришел? Обслуживайте, развлекайте… Ну?” - и громко начал хлопать в ладоши. Сел на край кровати. Одна тут же присела возле ног и, расшнуровав борцовки, помогла разуться. Он тут же улёгся на подставленные под спину две подушки. Ещё одна принесла две металлические чашки и, прикрепив на углах кровати у изголовья, зажгла благовония, они густым дымом стали заполнять помещение, поднимаясь к потолку тонкими струйками. В зале начал медленно потухать свет, из-за ширмы на высоченных каблуках выбежала одетая в синие, расклешенные книзу, с высоким поясом и застёгнутые на большую пуговицу брюки, в коротком балахоне с широкими длинными рукавами и в капюшоне фото-модель. Включив две колонки возле углов кровати, заскочила на подиум, возле шеста начала под музыку выдавать представления, танец со стриптизом. (Музыка подойдёт очень ПОХОЖАЯ на: «OsMan» - «Cakir»)
Подиум сверху осветился разноцветными яркими огнями прожекторов. Столик, поставленный на кровать перед «хозяином», также освещался ярко-белым. Остальные свободные «модели» кружились в полумраке в ритм музыки вокруг подиума.
«Хозяину» налила из абсолютно прозрачной, без этикеток бутылки ликёроподобной синей жидкости, в изысканно-изогнутый прямоугольный стакан, с толстым донышком, подсевшая на край кровати и забросившая ногу на ногу, «старшая». Из стоявшей на столике-подносе баночке, на этикетке которой нарисован мускулистый спортсмен, с надписью: «Астероид», (на руке что берёт блеснули шикарные наручные часы. Не «Tissot», «NIKA», РФ) отсыпал в пригоршню несколько капсул «хозяин» и положив в рот, отпил полстакана. Поставив, немного поцокав языком, полюбовавшись зрелищем, допил остальное. «Старшая» сразу же неспешно налила ещё. На подносе стояли в вазочках почищенные дольками апельсины, дыни и прочее. «Хозяин» тянет руку к грозди винограда, всё внимание на танец. «Он», уже раскинув халат на шее весел на цепочке ключ, закинул руки за голову начал ухмыляться, глядя как «стриптизёрша» начинает, повернувшись спиной, прижимаясь к пилону, опрокидываясь назад, так что свесились волосы к наблюдающим, медленно стаскивать балахон. И, повернувшись к «старшей», говорит: “А где новенькая? Недавно привёз”. Та в ответ, повернувшись, со взглядом полузакрытых глаз: “Ей h'ово. Её постоянно тошнит”. “Она не это… не того? На'й мне это здесь!.. Тест делали?” «Старшая» с такими же полузакрытыми глазами кивнула: “Делали…” «А-а-а, ну ладно, в другой раз». «Хозяин» повернулся туда где в это время «танцовщица» скинула брюки, оголилась, виляя задом, на ярко-зелёном белье был белый (Ва-а-ау!) пушистый хвостик.
«Алиса» в это время лежала за прозрачной занавеской, повернувшись к стенке, сжимала кулаки со свёрнутыми пальцами в фиги.
15. Подготовка побега
… «Алисе» снится сон: она в длинном синем балахоне, с широкими рукавами, начинает танец на ярко-освещённом подиуме возле шеста, музыка затихает и она, продолжая, вдруг спотыкаясь, падает в темноту. Далее голое безжизненное тело «танцовщицы» бледного, до синевы цвета кожи, лежит в полумрачном проходе коридора спиной вверх. Таджико-киргиз с небритым лицом, волосатой рукой подтягивает спадающие ярко-зелёные трусики, с белым меховым помпончиком-хвостиком, так что резинка негромко шлёпнула. Потом они оба берутся за запястья, на одном из которых чёрный браслет, и начинают волочить по плитке длинного коридора. Волосы упали и полностью закрыв лицо, непонятно что за девушка. Одна из туфель на платформе и высоченном каблуке во время движения спадает. (Со стороны перед лежащей Labutene). Тело волокут к большой ванне из нержавейки, стоящей вдали. Потом бросают в неё и переваливают ножки с громким грохотом по пустому железному коробу.
Один гастарбайтер другому, разматывая чёрный шланг: “Где второй туфля?” Второй в ответ: “Вон! Бери мой’. - и идёт за лежащим на полу слетевшей туфлей. Гастарбайтер начинает мыть и шум воды громко усиливается…
«Алиса» в этот момент, просыпаясь, открывает глаза. Вокруг полная тишина, щебетание птиц из репродуктора не слышно, так что в ушах начинается негромкий шум-звон. В зале гарема очень темно, лишь дежурные лампочки и индикаторы питания в дымке светятся: оранжевый - холодильнике, зелёный - часы на СВЧ, синий - на музыкальном центре, красный - на компьютере, на кулере, немного подсвечивают помещение. «Алиса» неспешно поднялась с кровати и, отодвинув шторку осторожно, чтоб ничего не задеть и не нашуметь, пробиралась, обходя тёмные столбы колонн в санузел. На кровати, которая стояла в центе, виднелось несколько спящих полуобнаженных и раскинувших конечности, туловищ, на которые «Алиса», не глянув, прошла мимо. В ванной комнате, при свете луны проникающего через окошко, между прутьями, просунув голову появилась быстро дыша, с высунутые языком та собака и негромко с радостью «произнесла»: «БВау!» По раскачиванию морды, хоть и полностью не видно, было понятно что собака завиляла хвостом. «Алиса», залезая на крышку стиральной машинки, настойчиво негромко полушепотом: “Ты зачем вернулась!?! Тебя могут перекрутить на фарш…” В это время, отодвигая в сторону собачью морду, неожиданно появляется лицо «Алисы».
