Под всякой бездной открывается другая, ещё более глубокая.
Ральф Эмерсон
Щеку неприятно тревожило что-то колючее и холодное. Но лишь через несколько томительных мгновений он понял, что это трава.
Не открывая глаз, он медленно, как раненый зверь, поднялся на четвереньки, и его тут же скрутили рвотные спазмы. Ноздрей коснулся запах исторгнутого обеда, и мужчина поспешил отползти, чтобы вновь не потерять сознание от накатившего приступа тошноты.
Запоздало пришло понимание, что его правая ладонь так крепко что-то сжимает, что пальцы уже свело судорогой, а ногти впились в кожу почти до крови. Преодолевая болезненную ломоту, он с хрустом разжал пальцы. В ладони покоилась Обсидиановая сфера. Оказавшись на свету, она нисколько не изменилась. Никакие блики не отражались от ее черной матовой поверхности. Никогда. Словно она впитывала весь свет внутрь себя и больше ни с кем им не делилась.
Бережно, как драгоценность, мужчина спрятал сферу во внутренний нагрудный карман и тщательно его застегнул. Он одновременно и благоговел перед древним артефактом, и боялся его.
Обсидиановая сфера дала ему могущество. Без её помощи ему не хватило бы сил сделать то, что он сейчас совершил. Но чтобы поделиться с ним магической мощью, она забрала у него его же жизненную энергию. И он вовсе не был уверен, что сможет пережить такое во второй раз. Еще никогда за его насыщенную жизнь ему не было так плохо. А ведь он всего лишь одолел один аванпост на одной сторожевой башне. И хоть результат достойный, войну так не выиграть.
Мужчина облокотился о валун и обессилено откинул голову на его шершавую поверхность. Его губы тронула легкая улыбка. Пускай он пока не всемогущ, но он знает, как это исправить…
...Итак, общий закон природы: энергия любой замкнутой системы при всех процессах, происходящих в системе, остается постоянной. Энергия может только превращаться из одной формы в другую и перераспределяться между частями системы. Для незамкнутой системы…
- Малика!
...Чёрт! Ну каким ветром её надуло? Теперь заново эту муру придется повторять.
- Малика, подожди!
Валессийка послушно остановилась под аркой крытой галереи и даже умудрилась выгнать на лицо фальшивую улыбку, пока разворачивалась к нежданной собеседнице. Шанти поравнялась с ней и тоже улыбнулась – только в отличие от самой Малики, вполне искренне.
- И о чем ты так глубоко задумалась, что не слышала моих криков? – задорно поинтересовалась Шанти. – Опять придумывала пламенную речь для директора гимназии, чтобы Руска не исключили? Или считала в уме своих поклонников?
- Нет. Я расстраивалась, что мне тяжело дается математика, и я никак из-за этого не могу сосчитать точное число своих поклонников, - мрачно отшутилась Малика под заливистый смех Шанти.
Девушки вместе направились к главному корпусу магической академии по серокаменной галерее. Крытый переход между зданиями университета пролегал через его внутренний двор и служил универсальной защитой от любых погодных условий. В ненастные дни он укрывал от ветра и осадков, а в такие жаркие дни, как сегодняшний, дарил приятную прохладу и защиту от слепящего солнца. Стук женских каблучков глухим эхом разносился от плотно подогнанных кирпичиков серой брусчатки. Арки были увиты цветущими побегами жимолости, наполнявшими воздух упоительным ароматом свежести и весны.
- Ты сильно торопишься? – поинтересовалась подруга. – Может, сходим в кафе?
- Нет, мне завтра экзамен по физике сдавать. Надо готовиться, - отказ прозвучал жестче, чем Малике бы того хотелось, и она дала себе мысленный зарок лучше контролировать свои эмоции.
Шанти почувствовала ее мрачное настроение, и улыбка сползла с миловидного лица подруги. Она мягко взяла Малику за ладонь, вынудив остановиться, и с тревогой спросила:
- Ты на меня обижаешься?
- Нет.
...Но если бы в твоём дорогом супе в дорогом кафе вдруг оказался бы бесплатный таракан, я бы порадовалась.
- Но ты не спросила, почему я задала тебе такой вопрос.
...Я всегда так делаю, когда мне наплевать на ответ.
- Я догадываюсь, почему тебе вдруг показалось, будто у меня есть причина на тебя обижаться. Это всё глупости.
Шанти потеребила свой локон - такой же иссиня-черный, как и у Малики. Подруга явно смущалась и чувствовала себя неловко, но всё же спросила:
- Но ты уже в курсе, да?
- В курсе того, что Авостьян начал официально встречаться с тобой? Конечно, в курсе, - беззаботно фыркнула Малика, хотя в груди тяжело ворочалась саднящая пустота. – Тут если и захочешь, все равно не сможешь остаться в неведении. Главная сплетня последних двух дней. Даже в «Сладких тайнах Артанора» напечатали.
- Я читала, - вздохнула Шанти. – Пошлятина. Терпеть не могу бульварную прессу. Эти желтые газетенки с удовольствием напечатали бы даже, у кого под юбкой какие трусы, если бы кто-нибудь их любезно показал.
- Зарабатывают, как могут и чем умеют, - цинично усмехнулась Малика. – Хотя мне порою кажется, если бы не Авостьян, они давно бы разорились. Но он так часто меняет своих пассий, и они после этого устраивают такие фееричные скандалы, что это служит неиссякаемым источником вдохновения для вульгарных статеек.
- Не сильно-то ты бережешь мои чувства, - зябко поежилась Шанти, хотя теплый весенний день был столь жарким, что больше походил на летний.
- Какие чувства, Шанти? Ты начала встречаться с главным ловеласом всего Артанора. Или похорони свои чувства, какими бы они ни были, или будь готова к тому, что он их растопчет, даже не успев заметить.
На выразительное лицо Шанти набежала тень. Нахмурив смоляные брови и задумчиво прищурив раскосые глаза, некоторое время она шла молча. Но вдруг спросила со странной настойчивостью:
- Ты так говоришь… по собственному опыту?
- С чего ты взяла? – искренне удивилась Малика.
- Ты всегда становишься мрачной, когда в твоем присутствии обсуждают его личную жизнь. Поэтому мне кажется, между вами что-то было.
...О, да! Чего только между нами не было. И вычищаемые унитазы, и ремонтируемые дома, и даже пьяная вдрабаган Валирия. Что ни воспоминание, то жемчужина!
- Ты прекрасно знаешь, что у нас с ним… сложное прошлое. Он явно считает, что чем меньше меня видит, тем лучше. И я его отлично понимаю. Никаких обид я к нему не испытываю. И искренне желаю ему счастья, - произнеся эти слова, Малика с неожиданной ясностью осознала, что сказала чистую правду. – Но как показывает практика и подтверждают «Сладкие тайны», у него довольно странные представления о счастье. И я опасаюсь, что с твоими представлениями они могут не совпасть.
Шанти печально вздохнула:
- Я понимаю… Но он мне нравится. Когда я только с ним познакомилась, он казался таким самоуверенным, неприступным, даже немного высокомерным. Словно все окружающие его только раздражали. От его подчеркнутой вежливости веяло холодом, как от ледника. Но сейчас он мне открылся с другой стороны. Он может быть искренним… и уязвимым.
- Да, знаю, - отрывисто откликнулась Малика, которой разговоры об Авостьяне, к ее глубокой досаде, причиняли боль. – Только раз уж ты спрашивала о моем опыте, то скажу, что даже если Ди'Эмис кажется искренним, зачастую это только кажется. И чуть погодя его поведение может кардинально измениться, но что примечательное, тоже будет выглядеть искренним! Я так и не научилась его понимать… Впрочем, скорее всего, дело именно во мне. Он и не хотел, чтобы я его понимала. Надеюсь, к тебе он станет по-другому относиться. Ведь ты – его официальная подруга, которую он выбрал сам. А я была навязанной невестой, которая едва не принудила его к браку с помощью магии. Порою мне кажется даже странным, что он поддерживает со мной хоть какие-то мало-мальские приятельские отношения.
Шанти тепло улыбнулась:
- Ты ошибаешься, - мягко сказала она. – Авостьян – не дурак. Он давно уже вошел в твое положение и понял, почему ты так поступила. Он не злится на тебя.
- Откуда ты знаешь?
- А я его спросила. И уверена, он ответил мне искренне. Иначе, если даже мы с тобой – валессийские магички – перестанем отличать ложь от правды, мир просто рухнет, - Шанти лукаво подмигнула Малике.
С прежней беззаботностью откинув с плеча длинные волнистые волосы, Шанти начала музыкально мурлыкать себе под нос какую-то песенку и под нее пританцовывать. В такие моменты Малика начинала по-доброму ей завидовать. У нее самой никогда не получалось так быстро отвлечься от мрачных раздумий и перестроиться на хорошее настроение. Но в Шанти жила удивительная легкость, с которой та шагала по жизни. И причиной её была вовсе не глупость, а искренняя любовь к жизни во всех её проявлениях.
Пока подруга предавалась веселью, Малика рассеянно размышляла, что ей теперь придется свести их общение к минимуму. Такие раздумья отдавали горечью полыни, но уж лучше сразу отказаться от дружбы. Открыто признать, что вытравить из своего сердца Авостьяна ей так и не удалось, Малике не позволит гордость. А стать свидетельницей его романтических отношений с Шанти окажется, пожалуй, не только неприятно, но и больно.
Было странно сейчас испытывать грусть из-за вынужденного отказа от дружбы. Ведь когда вторая валессийка только-только объявилась в Высше-Артанорской Магической Академии - всего месяц спустя после зачисления Малики, да еще и подала документы на поступление на тот же курс, хотя сама старше Малики на пять лет - не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о её истинной цели. Дафьен Ди’Мильюр в приватных беседах называл Шанти шпионкой Валессии. Но несмотря на всю прозрачность ситуации, её приняли на обучение, чтобы не обострять и так накалившиеся отношения с Валессией и доказать свои мирные намерения в отношении обеих девушек.
Самой Малике полагалось чувствовать себя польщенной от такой хоть и своеобразной, но все-таки заботы ее исторической родины. Но за каждым ее шагом столь настоятельно и неотступно следили, что еще один шпион Малику поначалу совсем не обрадовал. Однако у нее не было друзей в академии. Прочие студенты хоть и не проявляли никакой враждебности, но относились к ней настороженно. Как и к Шанти. Это стало первой причиной их дружбы. А вторая оказалась еще банальнее. Как и Малике, Шанти тяжело давалось обучение местным принципам колдовства. Вычерчивание магических геометрических схем, расчет силы применяемых заклятий с помощью математических формул, зельеварение на стыке знаний ботаники и химии – всё это требовало постижения точных наук, в знании которых у обеих валессиек зияли существенные пробелы. Поэтому они стали вместе ходить в библиотеки, корпеть над учебниками и общими усилиями нагонять более образованных сокурсников. Всё это стало фундаментом для их крепкой дружбы. Но теперь её придется свести к формальным приветствиям и ничего не значащим обменам светскими любезностями.
Валессийки вышли из-под свода крытой галереи и оказались в сквере у входа в главный корпус академии. Симметричные прогулочные дорожки, клумбы, газоны и художественно постриженные кусты были такими же правильными и выверенными, как артанорские магические формулы. Впрочем, Малике нравилось. Хаоса ей и в жизни хватало с избытком. А здесь царила гармония порядка – аккуратного, ухоженного и умиротворяющего. Сочетание буйной зелени живописных газонов, серой с розовым отливом мелкой брусчатки и резных скамеек из натурального дерева позволяли проникнуться духом и благородством самой сильной магической академии, почувствовать себя сопричастной к ее невозмутимому величию.
Посреди круглого сквера бойко журчал фонтан. Его бортики были отделаны голубым матовым минералом, который на солнце начинал отливать жемчужным перламутровым блеском. Центральной фигурой фонтана грациозно возвышалась изваянная из камня богиня Майтисса – покровительница магии и чародеев. Она держала в искусно высеченных руках кувшин, полностью покрытый вязью рун и каллиграфическими текстами заклинаний, и лила из него воду в круглую чашу фонтана. Этот непрерывный поток символизировал магическую силу, которой Майтисса делилась со всем Нильваром. Подставить ладони под поток из кувшина Майтиссы перед экзаменами оставалось бессменной традицией всех студентов уже на протяжении многих поколений волшебников. Якобы это приносило удачу и даже повышение магических способностей.
В любой другой день Малика с удовольствием бы омыла руки в проточных водах фонтана. Дарило ли это магическую силу, оставалось весьма спорным вопросом, а вот то, что приносило прохладу в жаркий день, являлось бесспорным фактом. Но не сегодня.
Сегодня на бортике фонтана грациозно сидела стайка девушек, и среди них ярким бриллиантом блистала Иньеса – бывшая пассия Авостьяна.
Казалось бы, не первая и, уж тем более, не единственная, но Иньеса выделялась всегда и везде, даже в сомнительной плеяде бывших подружек Ди'Эмиса. Она была потрясающе красива и женственна. И хотя на вкус Малики, её личико обладало слишком уж кукольной приторностью, но все мужчины без исключения млели от волнующего сочетания белокурых длинных волос, пронзительно-голубых глаз и пухлых сочных губ. Однако все подружки Авостьяна были в той или иной степени красивы, поэтому выделяло Иньесу вовсе не это.
На момент, когда Ди'Эмиса убили гессионские наемники, его роман с Иньесой достиг самого пика страсти. Поэтому узнав о его воскрешении, девушка воспылала уверенностью в продолжении их бурных отношений. Однако её встретил совершенно незнакомый мужчина. Он выглядел так же, как Авостьян Ди'Эмис, но стал совсем другим. Благодаря бульварным газетам, Малика узнала, что Авостьян почти сразу же порвал отношения с Иньесой, сославшись на стресс от произошедших с ним событий. Но поскольку он очень быстро начал искать утешения в обществе других прелестных дам, стало ясно, что стресс здесь ни при чем. Как ни странно, вместо того, чтобы обозлиться на Авостьяна, Иньеса воспылала ненавистью к Малике. Хотя Малика никогда не считалась его подругой, а о том, что между ними однажды случилась близость, знал только Мэйнар. Но Иньеса даже к его официальным пассиям относилась куда терпимее, чем к Малике, а с отвергнутыми так и вовсе начинала дружить. Зато к Малике постоянно цеплялась и норовила спровоцировать на скандал. Впрочем, валессийка, прошедшая школу жизни Нижнего Артанора, относилась к Иньесе как к досадной помехе – раздражающей, но несущественной. Вроде надоедливой мухи.
Как только обворожительная блондинка заприметила двух вышедших из тени галереи валессиек, её голубые глаза зажглись мрачными искрами вызова. Ничего хорошего это не предвещало, но путь двух подруг лежал мимо фонтана, и глупо было возвращаться долгой кружной дорогой только ради сохранения нервов Иньесы. Поэтому Малика, сохраняя на лице полнейшую невозмутимость, продолжила идти дальше. Зато Шанти заметно напряглась. Видимо, это была её первая встреча с Иньесой после того, как «Сладкие тайны Артанора» раструбили об её отношениях с Авостьяном, поэтому Шанти явно опасалась нападок этой белокурой бестии. И не сумев скрыть сой страх, она лишь подзадорила этим Иньесу.
Вальяжно устроившись на бортике фонтана, как полагается хозяйке положения, блондинка намеренно громко обратилась к окружающим её наперсницам:
Ральф Эмерсон
ПРОЛОГ
Щеку неприятно тревожило что-то колючее и холодное. Но лишь через несколько томительных мгновений он понял, что это трава.
Не открывая глаз, он медленно, как раненый зверь, поднялся на четвереньки, и его тут же скрутили рвотные спазмы. Ноздрей коснулся запах исторгнутого обеда, и мужчина поспешил отползти, чтобы вновь не потерять сознание от накатившего приступа тошноты.
Запоздало пришло понимание, что его правая ладонь так крепко что-то сжимает, что пальцы уже свело судорогой, а ногти впились в кожу почти до крови. Преодолевая болезненную ломоту, он с хрустом разжал пальцы. В ладони покоилась Обсидиановая сфера. Оказавшись на свету, она нисколько не изменилась. Никакие блики не отражались от ее черной матовой поверхности. Никогда. Словно она впитывала весь свет внутрь себя и больше ни с кем им не делилась.
Бережно, как драгоценность, мужчина спрятал сферу во внутренний нагрудный карман и тщательно его застегнул. Он одновременно и благоговел перед древним артефактом, и боялся его.
Обсидиановая сфера дала ему могущество. Без её помощи ему не хватило бы сил сделать то, что он сейчас совершил. Но чтобы поделиться с ним магической мощью, она забрала у него его же жизненную энергию. И он вовсе не был уверен, что сможет пережить такое во второй раз. Еще никогда за его насыщенную жизнь ему не было так плохо. А ведь он всего лишь одолел один аванпост на одной сторожевой башне. И хоть результат достойный, войну так не выиграть.
Мужчина облокотился о валун и обессилено откинул голову на его шершавую поверхность. Его губы тронула легкая улыбка. Пускай он пока не всемогущ, но он знает, как это исправить…
Глава 1. Наихудший аргумент в ссоре
...Итак, общий закон природы: энергия любой замкнутой системы при всех процессах, происходящих в системе, остается постоянной. Энергия может только превращаться из одной формы в другую и перераспределяться между частями системы. Для незамкнутой системы…
- Малика!
...Чёрт! Ну каким ветром её надуло? Теперь заново эту муру придется повторять.
- Малика, подожди!
Валессийка послушно остановилась под аркой крытой галереи и даже умудрилась выгнать на лицо фальшивую улыбку, пока разворачивалась к нежданной собеседнице. Шанти поравнялась с ней и тоже улыбнулась – только в отличие от самой Малики, вполне искренне.
- И о чем ты так глубоко задумалась, что не слышала моих криков? – задорно поинтересовалась Шанти. – Опять придумывала пламенную речь для директора гимназии, чтобы Руска не исключили? Или считала в уме своих поклонников?
- Нет. Я расстраивалась, что мне тяжело дается математика, и я никак из-за этого не могу сосчитать точное число своих поклонников, - мрачно отшутилась Малика под заливистый смех Шанти.
Девушки вместе направились к главному корпусу магической академии по серокаменной галерее. Крытый переход между зданиями университета пролегал через его внутренний двор и служил универсальной защитой от любых погодных условий. В ненастные дни он укрывал от ветра и осадков, а в такие жаркие дни, как сегодняшний, дарил приятную прохладу и защиту от слепящего солнца. Стук женских каблучков глухим эхом разносился от плотно подогнанных кирпичиков серой брусчатки. Арки были увиты цветущими побегами жимолости, наполнявшими воздух упоительным ароматом свежести и весны.
- Ты сильно торопишься? – поинтересовалась подруга. – Может, сходим в кафе?
- Нет, мне завтра экзамен по физике сдавать. Надо готовиться, - отказ прозвучал жестче, чем Малике бы того хотелось, и она дала себе мысленный зарок лучше контролировать свои эмоции.
Шанти почувствовала ее мрачное настроение, и улыбка сползла с миловидного лица подруги. Она мягко взяла Малику за ладонь, вынудив остановиться, и с тревогой спросила:
- Ты на меня обижаешься?
- Нет.
...Но если бы в твоём дорогом супе в дорогом кафе вдруг оказался бы бесплатный таракан, я бы порадовалась.
- Но ты не спросила, почему я задала тебе такой вопрос.
...Я всегда так делаю, когда мне наплевать на ответ.
- Я догадываюсь, почему тебе вдруг показалось, будто у меня есть причина на тебя обижаться. Это всё глупости.
Шанти потеребила свой локон - такой же иссиня-черный, как и у Малики. Подруга явно смущалась и чувствовала себя неловко, но всё же спросила:
- Но ты уже в курсе, да?
- В курсе того, что Авостьян начал официально встречаться с тобой? Конечно, в курсе, - беззаботно фыркнула Малика, хотя в груди тяжело ворочалась саднящая пустота. – Тут если и захочешь, все равно не сможешь остаться в неведении. Главная сплетня последних двух дней. Даже в «Сладких тайнах Артанора» напечатали.
- Я читала, - вздохнула Шанти. – Пошлятина. Терпеть не могу бульварную прессу. Эти желтые газетенки с удовольствием напечатали бы даже, у кого под юбкой какие трусы, если бы кто-нибудь их любезно показал.
- Зарабатывают, как могут и чем умеют, - цинично усмехнулась Малика. – Хотя мне порою кажется, если бы не Авостьян, они давно бы разорились. Но он так часто меняет своих пассий, и они после этого устраивают такие фееричные скандалы, что это служит неиссякаемым источником вдохновения для вульгарных статеек.
- Не сильно-то ты бережешь мои чувства, - зябко поежилась Шанти, хотя теплый весенний день был столь жарким, что больше походил на летний.
- Какие чувства, Шанти? Ты начала встречаться с главным ловеласом всего Артанора. Или похорони свои чувства, какими бы они ни были, или будь готова к тому, что он их растопчет, даже не успев заметить.
На выразительное лицо Шанти набежала тень. Нахмурив смоляные брови и задумчиво прищурив раскосые глаза, некоторое время она шла молча. Но вдруг спросила со странной настойчивостью:
- Ты так говоришь… по собственному опыту?
- С чего ты взяла? – искренне удивилась Малика.
- Ты всегда становишься мрачной, когда в твоем присутствии обсуждают его личную жизнь. Поэтому мне кажется, между вами что-то было.
...О, да! Чего только между нами не было. И вычищаемые унитазы, и ремонтируемые дома, и даже пьяная вдрабаган Валирия. Что ни воспоминание, то жемчужина!
- Ты прекрасно знаешь, что у нас с ним… сложное прошлое. Он явно считает, что чем меньше меня видит, тем лучше. И я его отлично понимаю. Никаких обид я к нему не испытываю. И искренне желаю ему счастья, - произнеся эти слова, Малика с неожиданной ясностью осознала, что сказала чистую правду. – Но как показывает практика и подтверждают «Сладкие тайны», у него довольно странные представления о счастье. И я опасаюсь, что с твоими представлениями они могут не совпасть.
Шанти печально вздохнула:
- Я понимаю… Но он мне нравится. Когда я только с ним познакомилась, он казался таким самоуверенным, неприступным, даже немного высокомерным. Словно все окружающие его только раздражали. От его подчеркнутой вежливости веяло холодом, как от ледника. Но сейчас он мне открылся с другой стороны. Он может быть искренним… и уязвимым.
- Да, знаю, - отрывисто откликнулась Малика, которой разговоры об Авостьяне, к ее глубокой досаде, причиняли боль. – Только раз уж ты спрашивала о моем опыте, то скажу, что даже если Ди'Эмис кажется искренним, зачастую это только кажется. И чуть погодя его поведение может кардинально измениться, но что примечательное, тоже будет выглядеть искренним! Я так и не научилась его понимать… Впрочем, скорее всего, дело именно во мне. Он и не хотел, чтобы я его понимала. Надеюсь, к тебе он станет по-другому относиться. Ведь ты – его официальная подруга, которую он выбрал сам. А я была навязанной невестой, которая едва не принудила его к браку с помощью магии. Порою мне кажется даже странным, что он поддерживает со мной хоть какие-то мало-мальские приятельские отношения.
Шанти тепло улыбнулась:
- Ты ошибаешься, - мягко сказала она. – Авостьян – не дурак. Он давно уже вошел в твое положение и понял, почему ты так поступила. Он не злится на тебя.
- Откуда ты знаешь?
- А я его спросила. И уверена, он ответил мне искренне. Иначе, если даже мы с тобой – валессийские магички – перестанем отличать ложь от правды, мир просто рухнет, - Шанти лукаво подмигнула Малике.
С прежней беззаботностью откинув с плеча длинные волнистые волосы, Шанти начала музыкально мурлыкать себе под нос какую-то песенку и под нее пританцовывать. В такие моменты Малика начинала по-доброму ей завидовать. У нее самой никогда не получалось так быстро отвлечься от мрачных раздумий и перестроиться на хорошее настроение. Но в Шанти жила удивительная легкость, с которой та шагала по жизни. И причиной её была вовсе не глупость, а искренняя любовь к жизни во всех её проявлениях.
Пока подруга предавалась веселью, Малика рассеянно размышляла, что ей теперь придется свести их общение к минимуму. Такие раздумья отдавали горечью полыни, но уж лучше сразу отказаться от дружбы. Открыто признать, что вытравить из своего сердца Авостьяна ей так и не удалось, Малике не позволит гордость. А стать свидетельницей его романтических отношений с Шанти окажется, пожалуй, не только неприятно, но и больно.
Было странно сейчас испытывать грусть из-за вынужденного отказа от дружбы. Ведь когда вторая валессийка только-только объявилась в Высше-Артанорской Магической Академии - всего месяц спустя после зачисления Малики, да еще и подала документы на поступление на тот же курс, хотя сама старше Малики на пять лет - не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о её истинной цели. Дафьен Ди’Мильюр в приватных беседах называл Шанти шпионкой Валессии. Но несмотря на всю прозрачность ситуации, её приняли на обучение, чтобы не обострять и так накалившиеся отношения с Валессией и доказать свои мирные намерения в отношении обеих девушек.
Самой Малике полагалось чувствовать себя польщенной от такой хоть и своеобразной, но все-таки заботы ее исторической родины. Но за каждым ее шагом столь настоятельно и неотступно следили, что еще один шпион Малику поначалу совсем не обрадовал. Однако у нее не было друзей в академии. Прочие студенты хоть и не проявляли никакой враждебности, но относились к ней настороженно. Как и к Шанти. Это стало первой причиной их дружбы. А вторая оказалась еще банальнее. Как и Малике, Шанти тяжело давалось обучение местным принципам колдовства. Вычерчивание магических геометрических схем, расчет силы применяемых заклятий с помощью математических формул, зельеварение на стыке знаний ботаники и химии – всё это требовало постижения точных наук, в знании которых у обеих валессиек зияли существенные пробелы. Поэтому они стали вместе ходить в библиотеки, корпеть над учебниками и общими усилиями нагонять более образованных сокурсников. Всё это стало фундаментом для их крепкой дружбы. Но теперь её придется свести к формальным приветствиям и ничего не значащим обменам светскими любезностями.
Валессийки вышли из-под свода крытой галереи и оказались в сквере у входа в главный корпус академии. Симметричные прогулочные дорожки, клумбы, газоны и художественно постриженные кусты были такими же правильными и выверенными, как артанорские магические формулы. Впрочем, Малике нравилось. Хаоса ей и в жизни хватало с избытком. А здесь царила гармония порядка – аккуратного, ухоженного и умиротворяющего. Сочетание буйной зелени живописных газонов, серой с розовым отливом мелкой брусчатки и резных скамеек из натурального дерева позволяли проникнуться духом и благородством самой сильной магической академии, почувствовать себя сопричастной к ее невозмутимому величию.
Посреди круглого сквера бойко журчал фонтан. Его бортики были отделаны голубым матовым минералом, который на солнце начинал отливать жемчужным перламутровым блеском. Центральной фигурой фонтана грациозно возвышалась изваянная из камня богиня Майтисса – покровительница магии и чародеев. Она держала в искусно высеченных руках кувшин, полностью покрытый вязью рун и каллиграфическими текстами заклинаний, и лила из него воду в круглую чашу фонтана. Этот непрерывный поток символизировал магическую силу, которой Майтисса делилась со всем Нильваром. Подставить ладони под поток из кувшина Майтиссы перед экзаменами оставалось бессменной традицией всех студентов уже на протяжении многих поколений волшебников. Якобы это приносило удачу и даже повышение магических способностей.
В любой другой день Малика с удовольствием бы омыла руки в проточных водах фонтана. Дарило ли это магическую силу, оставалось весьма спорным вопросом, а вот то, что приносило прохладу в жаркий день, являлось бесспорным фактом. Но не сегодня.
Сегодня на бортике фонтана грациозно сидела стайка девушек, и среди них ярким бриллиантом блистала Иньеса – бывшая пассия Авостьяна.
Казалось бы, не первая и, уж тем более, не единственная, но Иньеса выделялась всегда и везде, даже в сомнительной плеяде бывших подружек Ди'Эмиса. Она была потрясающе красива и женственна. И хотя на вкус Малики, её личико обладало слишком уж кукольной приторностью, но все мужчины без исключения млели от волнующего сочетания белокурых длинных волос, пронзительно-голубых глаз и пухлых сочных губ. Однако все подружки Авостьяна были в той или иной степени красивы, поэтому выделяло Иньесу вовсе не это.
На момент, когда Ди'Эмиса убили гессионские наемники, его роман с Иньесой достиг самого пика страсти. Поэтому узнав о его воскрешении, девушка воспылала уверенностью в продолжении их бурных отношений. Однако её встретил совершенно незнакомый мужчина. Он выглядел так же, как Авостьян Ди'Эмис, но стал совсем другим. Благодаря бульварным газетам, Малика узнала, что Авостьян почти сразу же порвал отношения с Иньесой, сославшись на стресс от произошедших с ним событий. Но поскольку он очень быстро начал искать утешения в обществе других прелестных дам, стало ясно, что стресс здесь ни при чем. Как ни странно, вместо того, чтобы обозлиться на Авостьяна, Иньеса воспылала ненавистью к Малике. Хотя Малика никогда не считалась его подругой, а о том, что между ними однажды случилась близость, знал только Мэйнар. Но Иньеса даже к его официальным пассиям относилась куда терпимее, чем к Малике, а с отвергнутыми так и вовсе начинала дружить. Зато к Малике постоянно цеплялась и норовила спровоцировать на скандал. Впрочем, валессийка, прошедшая школу жизни Нижнего Артанора, относилась к Иньесе как к досадной помехе – раздражающей, но несущественной. Вроде надоедливой мухи.
Как только обворожительная блондинка заприметила двух вышедших из тени галереи валессиек, её голубые глаза зажглись мрачными искрами вызова. Ничего хорошего это не предвещало, но путь двух подруг лежал мимо фонтана, и глупо было возвращаться долгой кружной дорогой только ради сохранения нервов Иньесы. Поэтому Малика, сохраняя на лице полнейшую невозмутимость, продолжила идти дальше. Зато Шанти заметно напряглась. Видимо, это была её первая встреча с Иньесой после того, как «Сладкие тайны Артанора» раструбили об её отношениях с Авостьяном, поэтому Шанти явно опасалась нападок этой белокурой бестии. И не сумев скрыть сой страх, она лишь подзадорила этим Иньесу.
Вальяжно устроившись на бортике фонтана, как полагается хозяйке положения, блондинка намеренно громко обратилась к окружающим её наперсницам:
