Надежда живет даже возле могил.
Иоганн Вольфганг Гете
Древнее кладбище завернулось в ночную тьму, как в саван. Звезды сквозь прорехи туч скудно роняли свет на силуэты склепов, памятников и надгробных плит. Покой мертвых в эту глухую ночь был потревожен.
Две женские фигуры в длинных черных одеждах бестрепетно ступили в фамильную усыпальницу рода Ди’Эмис. Но они пришли не скорбеть, а самонадеянно вмешаться в естественную череду жизни и смерти.
Энергия призванной магии погасила зажженную ими свечу. Внутренний зал склепа захлестнуло властной тьмой.
- Восстань из мертвых, муж мой! – торжественным голосом произнесла одна из пришедших.
Холодная рука покойника поднялась из гроба и крепко ухватила колдунью за запястье.
...За четыре дня до этого.
Малика Саватер через силу распахнула словно пришитые друг к другу веки. От недосыпа ей казалось, что глаза запорошены колючим песком.
На небосводе вальяжно расположилось белое солнце. Его яркие лучи настырно просачивались сквозь дыры в затертых занавесках.
Некоторое время девятнадцатилетняя девушка недоуменно жмурилась на светило. После рабочей ночной смены она легла спать совсем недавно. Поэтому спросонья не могла взять в толк, что явилось причиной ее внезапного пробуждения. Но вскоре слух уловил невнятные крики. Они доносились с первого этажа даже сквозь закрытую дверь. Пришлось вставать.
Малика взяла потрепанную жизнью заколку и попыталась приструнить свои густые иссиня-черные волосы. Вьющиеся локоны всегда оставались пышными, одолев уже не один десяток тугих зажимов. Непокорные упругие завитки упрямо находили способ сбежать из-под гнета заколки и в живописном беспорядке разметаться по высокому лбу и шее.
Сколотое с угла зеркало отразило растрепанного двойника Малики. Из глубины замутненной от времени глади на нее сонно щурились желто-зеленые глаза. Их радужка была того редкого цвета, который девушка лишь иногда встречала у кошек и никогда у людей. А черные изящные дуги бровей еще больше оттеняли контраст со светлыми раскосыми глазами.
Малика пару секунд вглядывалась в неподкупность зеркального отражения. От недостаточного отдыха под глазами обозначились темные круги. Но смуглая кожа не позволила проявиться нездоровой бледности на щеках. А припухшие со сна губы не растеряли своего насыщенного вишневого цвета.
Она не любила изучать свое отражение в зеркале. И все равно с болезненной настойчивостью искала в нем ответы на вопросы. Ее собственный облик дразнил ее тайной, неразгаданной и оттого раздражающей. Тайной ее рождения от мужчины, о котором она ничего не знала, кроме того, что унаследовала от него диковинную для Артанора внешность. И не только…
С первого этажа дома опять донеслись крики. Внизу с новой силой начал бушевать скандал – грязный, эмоциональный и очень бранный. Малика вяло спустилась в требующую хорошей уборки кухню. Дальше идти и не пришлось – скандал разыгрался именно здесь. Спросонья она споткнулась о распростертое на полу тело. Нисколько не удивившись, Малика равнодушно посмотрела под ноги. И убедилась, что препятствием стала её дорогая мамуля, раскинувшаяся на холодных досках пола. Взгляд многоопытно отметил все неприятные детали облика матери: и обвисшие ляжки, едва прикрытые короткой юбкой, и тесный джемпер, облепивший необъятную грудь, и размазанный макияж, и пустые, полные блаженства выцветшие глаза. Вывод очевиден: обожаемая мамочка очень приятно провела ночь и не менее приятно проводит утро.
Второй по старшинству ребенок в их семье – семнадцатилетний Кирэн – в бешенстве орал на невменяемую мать, едва сдерживая желание пнуть ее ногой. Самая сердобольная в их семье пятнадцатилетняя Леона с мокрыми дорожками слез на нежных щеках вцепилась в Кирэна в безнадежной попытке его оттащить. Девятилетний Руск хмуро вылизывал тарелки с высохшими остатками вчерашнего ужина. Трехлетний карапуз Тайен заливался громким испуганным плачем, сидя на не очень чистом холодном полу. Но на него никто не обращал внимания. Более старшие дети оказались всецело поглощены происходящей склокой.
Малика невозмутимо подняла Тайена с пола, привычно чмокнула в заплаканную щечку и налила себе чай, заботливо свежезаваренный кем-то из присутствующих благодетелей.
Благодетель Руск мрачно посмотрел в ее сторону и раздраженно заявил:
- Ты чего так рано вскочила? Я себе этот помойный чай заварил.
- Ну вот видишь, я тебя спасла. А ты теперь завари себе не помойный чай.
- Как он может быть не помойным, если заваривается на помоях?
Малика здраво рассудила, что вопрос риторический и не требует никакого ответа, кроме озорного щелчка по покрытому бледными веснушками девятилетнему носу. Устроив мелкого Тайена у себя на коленях, она прислушалась к гневным словам Кирэна.
Ничего особо нового для себя она не ожидала услышать. Образ жизни их матери, дешевой продажной проститутки, тратившей все заработанные деньги на выпивку и наркотики, давно уже не вызывал у Малики никаких эмоций, кроме усталости и покорной обреченности. Последний серьезный конфликт между ними случился четыре года назад. Тогда Валирия забеременела Тайеном и отказалась делать аборт из-за отсутствия денег. И на пятнадцатилетнюю Малику свалился еще один голодный рот. С тех пор старшая дочь не находила смысла в скандалах, если они все равно не приносят результата. Поэтому она философски относилась к необходимости перешагивать через лежащее на полу тело Валирии, вытирать за ней блевотину и лужи мочи, постоянно прятать деньги и любые ценные вещи, выгонять из дому приведенных на ночь извращенцев-клиентов и тому подобное. Список являлся бесконечным и постоянно пополнялся новыми эпизодами, вполне уместными, когда твоя мать – опустившаяся на самое дно жизни проститутка, алкоголичка и наркоманка.
Однако Кирэн не был столь терпелив и люто ненавидел мать. Вот и сейчас он в исступлении кричал на Валирию, рискуя сорвать голосовые связки. В его эмоциональную речь порою закрадывались совсем уж грубые слова, снижая и так невысокий культурный уровень разгоревшегося скандала. Малика поморщилась, но не стала делать замечаний. Всё равно все дети уже ничего нового для себя услышать не могли.
Когда в яростном монологе Кирэна образовалась секундная пауза, Малика торопливо спросила:
- Кир, ты чего разошелся? Детей до слез довел, меня разбудил…
- Прости…
- Ты же знаешь, на нее без толку орать. Только глотку драть почем зря. Тем более, она под «котлетой», - Малика назвала самый дешевый и оттого самый распространенный наркотик в Нижнем Артаноре.
Он получил такое наименование за коричневый цвет таблеток и за их запах, будоражащий обоняние нотками протухшего мяса.
- Она не под «котлетой», а под «сапфировыми звездами», - мрачно возразил Кирэн, назвав самый дорогостоящий и, можно сказать, эксклюзивный наркотик не только в Нижнем Артаноре, но и в его Средней и даже Высшей частях.
Обеспокоенность Малики вмиг поднялась до заоблачных высот:
- Откуда у нее деньги на «сапфировые звезды»?!
- Прости, - покаянно опустил Кирэн голову, увенчанную густыми блондинистыми вихрами, и виновато замолчал.
- Кир, отвечай!
- Я вчера утром деньги из схрона доставал, чтобы за школу заплатить. Я ее не видел! В ванной вода шумела. Я думал, отмывается после очередной бурной ночи…
- И что дальше?
- А то, что эта дрянь, оказывается, за мной шпионила…
Сердце Малики пропустило несколько ударов.
- Хоть что-то осталось? – охрипшим от внезапного спазма голосом спросила она, уже понимая, что случилось самое худшее.
- Нет, эта лярва всё подчистую выгребла.
- Ты ее обыскал? Может, она не всё успела спустить?
- Малика, мы с тобой говорим об одном и том же человеке?.. Обыскал для успокоения совести. Осталась жалкая мелочь. Я забрал, конечно, но этого не хватит даже на раз в магазин сходить.
Уставленное грязной посудой помещение кухни придавила гнетущая ватная тишина, такая непривычная в этом шумном доме. Только самый маленький Тайен не понимал, что в отсутствие денег, запасенных на долгую холодную зиму, их жизнь будет висеть на волоске. Малика крепче обняла маленького братишку, чтобы скрыть от всех предательски задрожавшие руки, и твердо разрубила давящую тишину:
- Ничего, мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Раньше мы всегда справлялись и сейчас выкрутимся. В эту зиму никто не умрет. Так что выше носы. И чего расселись? Вам всем в школу пора. Ну-ка, брысь на занятия, бездельники!
Старшая сестра не могла позволить себе истерику перед младшими детьми, чтобы не пугать их и не перекладывать на них свои заботы. Поэтому она призвала все свои актерские таланты и умудрилась выглядеть уверенной и спокойной. Леона и Руск выдохнули с облегчением, уверовав, что их старшая сестра, как обычно, решит все проблемы. Они подхватили свои школьные сумки и плечом к плечу покинули дом. Только Кирэн был уже достаточно взрослым, чтобы видеть разницу между уверенностью и призрачной надеждой. Минуту простояв в молчании, чтобы дети успели далеко отойти и не услышали его, он хмуро сказал:
- В схроне было чуть больше восьми тысяч лукардов. Они копились всеми нами последние девять месяцев. Итого, в месяц меньше тысячи. Мы с тобой уже давно подсчитали, что для оплаты дров и самого минимального запаса еды на пять зимних месяцев надо хотя бы пять тысяч лукардов. Это если нам всем на зиму бросить школу. До зимы остался месяц. Как ты планируешь наскрести пять тысяч за месяц, если раньше мы не могли и тысячи накопить?
- Не знаю, Кир, - со вздохом признала Малика. – Надо думать…
Брат прожег её проницательным острым взглядом, словно пытался вскрыть ей черепную коробку.
- Я догадываюсь, о чем ты думаешь. И я не хочу, чтобы ты об этом думала. Не становись продажной девкой, как породившая нас шлюха. И неважно, что кобели готовы тебе платить во сто крат больше. Всё равно не надо…
Малика лишь кивнула. Говорить она не могла, иначе в голосе непременно бы прорезались с трудом сдерживаемые слезы. И только после ухода Кирэна в школу она смогла дать выход метавшимся в ней безысходности и отчаянию.
Несмотря на прерванный сон, Малика не вернулась в постель после ухода детей в школу. В любой другой день она бы сейчас спала после ночной смены в баре, пока не наступало время в середине дня уходить работать во вторую смену на свалку отходов. Но сегодня охватившая тревога не унималась, поэтому Малика отослала пришедшую няню и сама провела время с Тайеном. Хоть какая-то экономия.
Она вышла на работу сразу, как только дождалась возвращения из школы младших детей. Неблизкий путь до мусорной свалки Малика всегда преодолевала пешком, чтобы не платить извозчикам. Она привыкла к ежедневным прогулкам по загаженному, но родному Нижнему Артанору. Дороги, изрытые колдобинами и утопающие в грязи, ветхие дома в разбитой скорлупе облупленной краски, животные и человеческие фекалии в каждой подворотне, а по соседству с ними безликие ссутуленные силуэты местных жителей – всё это прочно ассоциировалось у Малики со словом «дом». Ведь дом не обязательно должен быть любимым. Только привычным и оттого родным.
Оба места ее работы – и свалка, и ночной бар с говорящим названием «Блудливая кошка» – были выбраны неслучайно и приносили самый высокий доход в Нижнем Артаноре тем, у кого нет хотя бы школьного образования. Малика бросила учиться пять лет назад. Думала, что на пару лет – до тех пор, пока остальные дети не подрастут и не смогут вносить свой вклад в семейный бюджет. Но после рождения Тайена о возвращении к учебе пришлось окончательно забыть.
На протяжении обоих своих рабочих смен Малика постоянно возвращалась к мыслям, как можно за месяц скопить огромную для их семьи сумму в пять тысяч лукардов. И невольно вспоминала о настойчивых предложениях хозяйки «Блудливой кошки» стать музой любви – так издревле в Артаноре называли самых дорогих проституток. Она давно привыкла к подобным предложениям как от своей начальницы, так и от мужчин – завсегдатаев бара. И лишь с равнодушием и брезгливостью их отметала. Больно уж отвратительным примером послужила жизнь её матери.
Но так было до сегодняшнего дня. А сегодня отказ от работы музой любви мог обернуться смертью её близких. Без тепла и еды суровые зимы в Нижнем Артаноре пережить невозможно. Дрова же стоили непомерно дорого. Все природные леса вокруг огромного Артанора давно вырубили. И деревья для последующей распилки выращивали с помощью магии. А услуги магов дороги в любые времена. Горячая вода стоила еще дороже, поэтому использовать ее в качестве способа отопления никому даже в голову не приходило.
Просить милостыню бессмысленно – все жители их огромного муравейника едва сводили концы с концами. Будешь умирать под чужой дверью от голода, и никто не вынесет тебе кусок хлеба. Не от жадности, а из чувства самосохранения. Воровать, конечно, тоже не вариант. Если поймают на горячем, растерзают без суда и следствия. Какие же еще есть варианты заработка?
В таких отчаянных мыслях Малика провела свою рабочую ночь. К концу смены в «Блудливой кошке» она едва не сказала хозяйке, что согласна на работу музой любви. Но так и не решившись, дала себе отсрочку до завтрашнего дня.
Вернувшись домой в предрассветные часы, Малика застала Кирэна и Леону на кухне. Они явно ждали ее для разговора.
Брат дал время старшей сестре заварить крепкий чай и твердо заявил:
- Мы с Леоной решили уже сейчас бросить учебу. Все равно нет денег зимнее обучение оплачивать. Так что месяцем больше, месяцем меньше – неважно. Зато мы сэкономим. И сможем найти постоянную работу.
- И какую работу вы хотите искать?
- Я пойду в лепрозорий ухаживать за больными, - робко ответила Леона.
- Нет! Даже не думай об этом! – тут же категорично отозвалась старшая сестра. – Я знаю, что там самые высокие зарплаты для тех, у кого нет образования. Я сама туда в свое время хотела устроиться. А знаешь, почему передумала?
- С мусором проще, чем с больными? - наивно предположила Леона.
Малика невесело рассмеялась.
- Конечно, проще. Мусор грязен, вонюч и отвратителен. Но зато он не болен заразными смертельными болезнями, которые так легко подцепить. Ты заболеешь сама, а потом еще заразишь весь дом. И к началу зимы мы так и так все умрем. Это, конечно, решит проблемы с деньгами, но больно уж кардинальным способом. Так что даже думать об этом забудь… Кир, а чем ты собираешься заняться?
Кирэн понуро опустил взгляд. Уж если вариант Леоны с лепрозорием был так категорично отвергнут, то что уж говорить о его идее. Но он всё же рискнул:
- Да мне чистоделы из «Адского батальона» кой-какую халявку в Среднем Артаноре предложили…
Старшая сестра посмотрела на брата таким уничижительным взглядом, что остаток фразы костью встал у него поперек горла.
- Чудные варианты, - процедила Малика. – Одна хочет расстаться с жизнью особо неприятным способом, а другой возомнил себя крутым членом мафиозного синдиката. Если у вас всё, я пошла спать.
- А чего ты так нос воротишь? – пошел в атаку Кирэн. – Ты, между прочим, едва замуж не выскочила за Тонора из «Адского батальона». Даже письма родственникам рассылала. Или уже забыла?
- Нет, не забыла. Как и не забыла, что интересовали меня только его деньги, пока я думала, что они зарабатываются лишь рэкетом и грабежами в Среднем Артаноре.
Иоганн Вольфганг Гете
ПРОЛОГ
Древнее кладбище завернулось в ночную тьму, как в саван. Звезды сквозь прорехи туч скудно роняли свет на силуэты склепов, памятников и надгробных плит. Покой мертвых в эту глухую ночь был потревожен.
Две женские фигуры в длинных черных одеждах бестрепетно ступили в фамильную усыпальницу рода Ди’Эмис. Но они пришли не скорбеть, а самонадеянно вмешаться в естественную череду жизни и смерти.
Энергия призванной магии погасила зажженную ими свечу. Внутренний зал склепа захлестнуло властной тьмой.
- Восстань из мертвых, муж мой! – торжественным голосом произнесла одна из пришедших.
Холодная рука покойника поднялась из гроба и крепко ухватила колдунью за запястье.
ГЛАВА 1. - Тяжел крест отчаяния
...За четыре дня до этого.
Малика Саватер через силу распахнула словно пришитые друг к другу веки. От недосыпа ей казалось, что глаза запорошены колючим песком.
На небосводе вальяжно расположилось белое солнце. Его яркие лучи настырно просачивались сквозь дыры в затертых занавесках.
Некоторое время девятнадцатилетняя девушка недоуменно жмурилась на светило. После рабочей ночной смены она легла спать совсем недавно. Поэтому спросонья не могла взять в толк, что явилось причиной ее внезапного пробуждения. Но вскоре слух уловил невнятные крики. Они доносились с первого этажа даже сквозь закрытую дверь. Пришлось вставать.
Малика взяла потрепанную жизнью заколку и попыталась приструнить свои густые иссиня-черные волосы. Вьющиеся локоны всегда оставались пышными, одолев уже не один десяток тугих зажимов. Непокорные упругие завитки упрямо находили способ сбежать из-под гнета заколки и в живописном беспорядке разметаться по высокому лбу и шее.
Сколотое с угла зеркало отразило растрепанного двойника Малики. Из глубины замутненной от времени глади на нее сонно щурились желто-зеленые глаза. Их радужка была того редкого цвета, который девушка лишь иногда встречала у кошек и никогда у людей. А черные изящные дуги бровей еще больше оттеняли контраст со светлыми раскосыми глазами.
Малика пару секунд вглядывалась в неподкупность зеркального отражения. От недостаточного отдыха под глазами обозначились темные круги. Но смуглая кожа не позволила проявиться нездоровой бледности на щеках. А припухшие со сна губы не растеряли своего насыщенного вишневого цвета.
Она не любила изучать свое отражение в зеркале. И все равно с болезненной настойчивостью искала в нем ответы на вопросы. Ее собственный облик дразнил ее тайной, неразгаданной и оттого раздражающей. Тайной ее рождения от мужчины, о котором она ничего не знала, кроме того, что унаследовала от него диковинную для Артанора внешность. И не только…
С первого этажа дома опять донеслись крики. Внизу с новой силой начал бушевать скандал – грязный, эмоциональный и очень бранный. Малика вяло спустилась в требующую хорошей уборки кухню. Дальше идти и не пришлось – скандал разыгрался именно здесь. Спросонья она споткнулась о распростертое на полу тело. Нисколько не удивившись, Малика равнодушно посмотрела под ноги. И убедилась, что препятствием стала её дорогая мамуля, раскинувшаяся на холодных досках пола. Взгляд многоопытно отметил все неприятные детали облика матери: и обвисшие ляжки, едва прикрытые короткой юбкой, и тесный джемпер, облепивший необъятную грудь, и размазанный макияж, и пустые, полные блаженства выцветшие глаза. Вывод очевиден: обожаемая мамочка очень приятно провела ночь и не менее приятно проводит утро.
Второй по старшинству ребенок в их семье – семнадцатилетний Кирэн – в бешенстве орал на невменяемую мать, едва сдерживая желание пнуть ее ногой. Самая сердобольная в их семье пятнадцатилетняя Леона с мокрыми дорожками слез на нежных щеках вцепилась в Кирэна в безнадежной попытке его оттащить. Девятилетний Руск хмуро вылизывал тарелки с высохшими остатками вчерашнего ужина. Трехлетний карапуз Тайен заливался громким испуганным плачем, сидя на не очень чистом холодном полу. Но на него никто не обращал внимания. Более старшие дети оказались всецело поглощены происходящей склокой.
Малика невозмутимо подняла Тайена с пола, привычно чмокнула в заплаканную щечку и налила себе чай, заботливо свежезаваренный кем-то из присутствующих благодетелей.
Благодетель Руск мрачно посмотрел в ее сторону и раздраженно заявил:
- Ты чего так рано вскочила? Я себе этот помойный чай заварил.
- Ну вот видишь, я тебя спасла. А ты теперь завари себе не помойный чай.
- Как он может быть не помойным, если заваривается на помоях?
Малика здраво рассудила, что вопрос риторический и не требует никакого ответа, кроме озорного щелчка по покрытому бледными веснушками девятилетнему носу. Устроив мелкого Тайена у себя на коленях, она прислушалась к гневным словам Кирэна.
Ничего особо нового для себя она не ожидала услышать. Образ жизни их матери, дешевой продажной проститутки, тратившей все заработанные деньги на выпивку и наркотики, давно уже не вызывал у Малики никаких эмоций, кроме усталости и покорной обреченности. Последний серьезный конфликт между ними случился четыре года назад. Тогда Валирия забеременела Тайеном и отказалась делать аборт из-за отсутствия денег. И на пятнадцатилетнюю Малику свалился еще один голодный рот. С тех пор старшая дочь не находила смысла в скандалах, если они все равно не приносят результата. Поэтому она философски относилась к необходимости перешагивать через лежащее на полу тело Валирии, вытирать за ней блевотину и лужи мочи, постоянно прятать деньги и любые ценные вещи, выгонять из дому приведенных на ночь извращенцев-клиентов и тому подобное. Список являлся бесконечным и постоянно пополнялся новыми эпизодами, вполне уместными, когда твоя мать – опустившаяся на самое дно жизни проститутка, алкоголичка и наркоманка.
Однако Кирэн не был столь терпелив и люто ненавидел мать. Вот и сейчас он в исступлении кричал на Валирию, рискуя сорвать голосовые связки. В его эмоциональную речь порою закрадывались совсем уж грубые слова, снижая и так невысокий культурный уровень разгоревшегося скандала. Малика поморщилась, но не стала делать замечаний. Всё равно все дети уже ничего нового для себя услышать не могли.
Когда в яростном монологе Кирэна образовалась секундная пауза, Малика торопливо спросила:
- Кир, ты чего разошелся? Детей до слез довел, меня разбудил…
- Прости…
- Ты же знаешь, на нее без толку орать. Только глотку драть почем зря. Тем более, она под «котлетой», - Малика назвала самый дешевый и оттого самый распространенный наркотик в Нижнем Артаноре.
Он получил такое наименование за коричневый цвет таблеток и за их запах, будоражащий обоняние нотками протухшего мяса.
- Она не под «котлетой», а под «сапфировыми звездами», - мрачно возразил Кирэн, назвав самый дорогостоящий и, можно сказать, эксклюзивный наркотик не только в Нижнем Артаноре, но и в его Средней и даже Высшей частях.
Обеспокоенность Малики вмиг поднялась до заоблачных высот:
- Откуда у нее деньги на «сапфировые звезды»?!
- Прости, - покаянно опустил Кирэн голову, увенчанную густыми блондинистыми вихрами, и виновато замолчал.
- Кир, отвечай!
- Я вчера утром деньги из схрона доставал, чтобы за школу заплатить. Я ее не видел! В ванной вода шумела. Я думал, отмывается после очередной бурной ночи…
- И что дальше?
- А то, что эта дрянь, оказывается, за мной шпионила…
Сердце Малики пропустило несколько ударов.
- Хоть что-то осталось? – охрипшим от внезапного спазма голосом спросила она, уже понимая, что случилось самое худшее.
- Нет, эта лярва всё подчистую выгребла.
- Ты ее обыскал? Может, она не всё успела спустить?
- Малика, мы с тобой говорим об одном и том же человеке?.. Обыскал для успокоения совести. Осталась жалкая мелочь. Я забрал, конечно, но этого не хватит даже на раз в магазин сходить.
Уставленное грязной посудой помещение кухни придавила гнетущая ватная тишина, такая непривычная в этом шумном доме. Только самый маленький Тайен не понимал, что в отсутствие денег, запасенных на долгую холодную зиму, их жизнь будет висеть на волоске. Малика крепче обняла маленького братишку, чтобы скрыть от всех предательски задрожавшие руки, и твердо разрубила давящую тишину:
- Ничего, мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Раньше мы всегда справлялись и сейчас выкрутимся. В эту зиму никто не умрет. Так что выше носы. И чего расселись? Вам всем в школу пора. Ну-ка, брысь на занятия, бездельники!
Старшая сестра не могла позволить себе истерику перед младшими детьми, чтобы не пугать их и не перекладывать на них свои заботы. Поэтому она призвала все свои актерские таланты и умудрилась выглядеть уверенной и спокойной. Леона и Руск выдохнули с облегчением, уверовав, что их старшая сестра, как обычно, решит все проблемы. Они подхватили свои школьные сумки и плечом к плечу покинули дом. Только Кирэн был уже достаточно взрослым, чтобы видеть разницу между уверенностью и призрачной надеждой. Минуту простояв в молчании, чтобы дети успели далеко отойти и не услышали его, он хмуро сказал:
- В схроне было чуть больше восьми тысяч лукардов. Они копились всеми нами последние девять месяцев. Итого, в месяц меньше тысячи. Мы с тобой уже давно подсчитали, что для оплаты дров и самого минимального запаса еды на пять зимних месяцев надо хотя бы пять тысяч лукардов. Это если нам всем на зиму бросить школу. До зимы остался месяц. Как ты планируешь наскрести пять тысяч за месяц, если раньше мы не могли и тысячи накопить?
- Не знаю, Кир, - со вздохом признала Малика. – Надо думать…
Брат прожег её проницательным острым взглядом, словно пытался вскрыть ей черепную коробку.
- Я догадываюсь, о чем ты думаешь. И я не хочу, чтобы ты об этом думала. Не становись продажной девкой, как породившая нас шлюха. И неважно, что кобели готовы тебе платить во сто крат больше. Всё равно не надо…
Малика лишь кивнула. Говорить она не могла, иначе в голосе непременно бы прорезались с трудом сдерживаемые слезы. И только после ухода Кирэна в школу она смогла дать выход метавшимся в ней безысходности и отчаянию.
ГЛАВА 2. - По ту сторону тревоги
Несмотря на прерванный сон, Малика не вернулась в постель после ухода детей в школу. В любой другой день она бы сейчас спала после ночной смены в баре, пока не наступало время в середине дня уходить работать во вторую смену на свалку отходов. Но сегодня охватившая тревога не унималась, поэтому Малика отослала пришедшую няню и сама провела время с Тайеном. Хоть какая-то экономия.
Она вышла на работу сразу, как только дождалась возвращения из школы младших детей. Неблизкий путь до мусорной свалки Малика всегда преодолевала пешком, чтобы не платить извозчикам. Она привыкла к ежедневным прогулкам по загаженному, но родному Нижнему Артанору. Дороги, изрытые колдобинами и утопающие в грязи, ветхие дома в разбитой скорлупе облупленной краски, животные и человеческие фекалии в каждой подворотне, а по соседству с ними безликие ссутуленные силуэты местных жителей – всё это прочно ассоциировалось у Малики со словом «дом». Ведь дом не обязательно должен быть любимым. Только привычным и оттого родным.
Оба места ее работы – и свалка, и ночной бар с говорящим названием «Блудливая кошка» – были выбраны неслучайно и приносили самый высокий доход в Нижнем Артаноре тем, у кого нет хотя бы школьного образования. Малика бросила учиться пять лет назад. Думала, что на пару лет – до тех пор, пока остальные дети не подрастут и не смогут вносить свой вклад в семейный бюджет. Но после рождения Тайена о возвращении к учебе пришлось окончательно забыть.
На протяжении обоих своих рабочих смен Малика постоянно возвращалась к мыслям, как можно за месяц скопить огромную для их семьи сумму в пять тысяч лукардов. И невольно вспоминала о настойчивых предложениях хозяйки «Блудливой кошки» стать музой любви – так издревле в Артаноре называли самых дорогих проституток. Она давно привыкла к подобным предложениям как от своей начальницы, так и от мужчин – завсегдатаев бара. И лишь с равнодушием и брезгливостью их отметала. Больно уж отвратительным примером послужила жизнь её матери.
Но так было до сегодняшнего дня. А сегодня отказ от работы музой любви мог обернуться смертью её близких. Без тепла и еды суровые зимы в Нижнем Артаноре пережить невозможно. Дрова же стоили непомерно дорого. Все природные леса вокруг огромного Артанора давно вырубили. И деревья для последующей распилки выращивали с помощью магии. А услуги магов дороги в любые времена. Горячая вода стоила еще дороже, поэтому использовать ее в качестве способа отопления никому даже в голову не приходило.
Просить милостыню бессмысленно – все жители их огромного муравейника едва сводили концы с концами. Будешь умирать под чужой дверью от голода, и никто не вынесет тебе кусок хлеба. Не от жадности, а из чувства самосохранения. Воровать, конечно, тоже не вариант. Если поймают на горячем, растерзают без суда и следствия. Какие же еще есть варианты заработка?
В таких отчаянных мыслях Малика провела свою рабочую ночь. К концу смены в «Блудливой кошке» она едва не сказала хозяйке, что согласна на работу музой любви. Но так и не решившись, дала себе отсрочку до завтрашнего дня.
Вернувшись домой в предрассветные часы, Малика застала Кирэна и Леону на кухне. Они явно ждали ее для разговора.
Брат дал время старшей сестре заварить крепкий чай и твердо заявил:
- Мы с Леоной решили уже сейчас бросить учебу. Все равно нет денег зимнее обучение оплачивать. Так что месяцем больше, месяцем меньше – неважно. Зато мы сэкономим. И сможем найти постоянную работу.
- И какую работу вы хотите искать?
- Я пойду в лепрозорий ухаживать за больными, - робко ответила Леона.
- Нет! Даже не думай об этом! – тут же категорично отозвалась старшая сестра. – Я знаю, что там самые высокие зарплаты для тех, у кого нет образования. Я сама туда в свое время хотела устроиться. А знаешь, почему передумала?
- С мусором проще, чем с больными? - наивно предположила Леона.
Малика невесело рассмеялась.
- Конечно, проще. Мусор грязен, вонюч и отвратителен. Но зато он не болен заразными смертельными болезнями, которые так легко подцепить. Ты заболеешь сама, а потом еще заразишь весь дом. И к началу зимы мы так и так все умрем. Это, конечно, решит проблемы с деньгами, но больно уж кардинальным способом. Так что даже думать об этом забудь… Кир, а чем ты собираешься заняться?
Кирэн понуро опустил взгляд. Уж если вариант Леоны с лепрозорием был так категорично отвергнут, то что уж говорить о его идее. Но он всё же рискнул:
- Да мне чистоделы из «Адского батальона» кой-какую халявку в Среднем Артаноре предложили…
Старшая сестра посмотрела на брата таким уничижительным взглядом, что остаток фразы костью встал у него поперек горла.
- Чудные варианты, - процедила Малика. – Одна хочет расстаться с жизнью особо неприятным способом, а другой возомнил себя крутым членом мафиозного синдиката. Если у вас всё, я пошла спать.
- А чего ты так нос воротишь? – пошел в атаку Кирэн. – Ты, между прочим, едва замуж не выскочила за Тонора из «Адского батальона». Даже письма родственникам рассылала. Или уже забыла?
- Нет, не забыла. Как и не забыла, что интересовали меня только его деньги, пока я думала, что они зарабатываются лишь рэкетом и грабежами в Среднем Артаноре.
