Глава 1. По темным тропам истории
Она ненавидела уроки истории. Её всегда переписывают победители.
Став взрослой, Моэна надеялась больше никогда не брать в руки исторических трактатов, летописей и, Темноликая Сэйя упаси, учебников. Но, видимо, в своих молитвах Темноликой Сэйе она была недостаточно конкретна. И вот теперь Моэна оказалась на историческом мюзикле «Пепел сражений» в Дьюнтерском академическом театре оперы и танца. И не где-нибудь на галёрке, где можно хотя бы попробовать вздремнуть. А на самом первом ряду партера – вместе с деканом, ректорами и такими же преподавателями Дьюнтерского Университета высшей магии, как и она сама.
По левую руку от нее устроился нетерпеливо ёрзающий преподаватель истории мистер Зинф. Его вечно оттопыренная клином козлиная бородка суматошно шевелилась, будто жила собственной жизнью. Он уже несколько раз пытался завести с Моэной беседу своим дребезжащим блеющим голосом. Но она и раньше-то его недолюбливала за постоянно бегающий выцветший взгляд и нелепую прическу «под горшок». А теперь, когда он затащил на этот дурацкий мюзикл весь преподавательский состав и успевающих студентов Университета магии, её неприязнь резко подскочила. Поэтому Моэна отвечала ему неохотно и односложно.
Единственным, что примиряло её с действительностью, было соседство с Тимаром. Она постоянно украдкой любовалась его безупречным чеканным профилем. Он старался не смотреть на неё, но всякий раз словно ощущал на себе её взгляд и еле заметно улыбался краешком губ. Сердце Моэны начинало учащенно биться от того, сколько тепла, предназначенного именно ей, он умудрялся вкладывать в этот, казалось бы, едва уловимый изгиб губ.
Они договорились пока скрывать свои зарождающиеся отношения от коллег и студентов, но, видит Темноликая Сэйя, как же ей хотелось его поддразнить! Вскидывая руку к волосам, она словно ненароком коснулась его запястья. Правую щеку обожгло его прикипевшим взглядом. Тогда Моэна, будто бы в задумчивости, медленно и дразнящее провела пальцами по приоткрытым расслабленным губам. И вполоборота бросила мимолетный лукавый взгляд на Тимара. В его глазах столь явно желание переплавлялось в жидкое пламя, что Моэну саму бросило в жар. Но в этот момент в зале погас свет и, она надеялась, никто не успел заметить её внезапно заалевших щек.
С наступлением темноты зрители выжидающе затихли. Тяжелый черный занавес из роскошного бархата, с вышитой золотом россыпью звёзд, неспешно разошелся. Шелковая бахрома беспомощно волоклась по паркету вслед за ним.
Вся сцена оказалась погруженной во тьму, куда более непроглядную, чем мягкий полумрак зрительного зала. Ярко освещенными остались лишь четыре одинокие фигуры, с помощью заклятья левитации парящие прямо под высоким сводом потолка.
Подчиняясь общему порыву, Моэна подняла взгляд на актеров-магов. Овации зрителей не заставили их выйти из образа, и они взирали свысока на людей отстранено и беспристрастно. Против воли Моэна восхитилась искусству гримеров и портных, ибо актеры олицетворяли собою богов, и это воплощение было прекрасным.
Мудрый Тарн с сияющими серебристыми волосами, в искусной имитации белоснежного доспеха, выглядел так, как и подобает богу добра, милосердия и справедливости. Его благородное мужественное лицо было печальным и сострадательным.
Красивая и изящная, как фарфоровая статуэтка, девушка с водопадом длинных черных волос и в струящемся рубиново-красном платье олицетворяла собою Темноликую Сэйю – богиню отваги, свободолюбия и боевого неистовства. Ее правую руку обвивал чёрный кнут из сыромятной кожи, а на поясе сверкали камнями инкрустированные рукоятки кинжалов.
Молодой мужчина с насмешливо приподнятой бровью и легкой саркастичной улыбкой воплощал собою Изящного Лауна – бога хитрости, искушения и обольщения. Золотистые волосы ниже плеч необычайно шли его утонченному лицу. А от бликов света, рождающихся на богатой вышивке его зеленого камзола, у Моэны заслезились глаза.
Четвертый актер невзрачной наружности, в потертом рыже-коричневом кожаном плаще, терялся на фоне таких красивых и ярких коллег. Но так и было задумано: ведь он являл собою Умелого Ясефа – бога трудолюбия, мастерства и науки.
Когда аплодисменты зрителей утихли, на некоторое время в зале воцарилась заинтригованная тишина. Её мягко, как на кошачьих лапах, разорвала медленная чарующая мелодия. Она затягивала, погружала в себя и манила в тот мир, где тонкие женские пальцы неспешно перебирают струны арфы. Но с каждым аккордом в музыку вплетались голоса скрипки, флейты, фортепиано, органа и ритмичное биение литавр.
Слаженно, как по команде, актеры начали неспешно спускаться вниз, на сцену. И одновременно запели:
Для сотворения этого мира
Вышли мы из Кузницы Звёзд.
Добром, отвагой, умом и силой
Создали Вэльдэйл из собственных грёз.
Их сильные, хорошо поставленные голоса необычайно красиво сплетались в хоровое пение – столь дивное, что сердцу Моэны от переполнившего восторга стало тесно в груди. Когда же актеры опустились на сцену, за их спиной осветились красивые декорации. И хотя сама сцена продолжала утопать во мраке, взгляду зрителей предстало расписное полотно с изображением высокого безоблачного неба, далеких гор в голубой дымке и сочных зеленых равнин с лентами полноводных рек. А актеры продолжали петь:
Вдохнули в него душу-дитя,
Прекрасную, как звёздный свет.
Но он, одиноким бутоном цветя,
Бессмертной любовью не был согрет.
Фигуры актеров-богов застыли в форме полукруга, а внутри него вдруг закипел белый дым, быстро застлавший всю сцену легкой дымкой.
У вод Альхьёна тогда мы сошлись
И, из Источника Жизни черпнув,
Пустили сквозь капли свет Шелдаис,
Белой звезды в них прелесть вдохнув.
Откуда-то с потолка на клубящийся дым, олицетворяющий воды Альхьёна, на несколько секунд упал пронзительно яркий белый луч – свет белой звезды Шелдаис.
Так мы антаров привели в этот мир,
Сияюще-белых, как горный снег,
Мудрый Тарн на себя взял заботу о них,
Их светлыми крыльями пленившись навек.
Луч света озарил участок сцены позади Мудрого Тарна. Ровным строем за ним стояли актеры в сияющих латунных доспехах, загримированные антарами. За их спинами белоснежными перьями сверкали мощные крылья. Светлые, отливающие серебром парики придавали лицам актеров неземную изысканную красоту.
И Темноликая Сэйя хотела детей,
Красивых и сильных, из звезд сотворить.
Но алый свет Кельды куда был темней -
Чёрны крылья иссидам он смог подарить.
Клубящийся Источник Жизни озарился багряным светом Кельды, и за спиной Темноликой Сэйи в светлом круге возникли иссиды. Их черная кожаная одежда, темные волосы и угольные крылья, становящиеся на кончиках карминно-красными, превращали их в антиподов светлых сияющих антаров.
От червонного золота света Нэллойи
Воды Альхьёна искрились, как клад.
Изящный Лаун той лучезарной порою
Создал чувственных эльфов – героев баллад.
Золотой луч, олицетворяющий свет звезды Нэллойи, окрасил дымящийся Источник Жизни желто-охряным цветом. И на освещенном участке сцены позади Изящного Лауна выступили эльфы. Конечно, актеры-люди не могли сравниться красотой с этим Дивным Племенем, но гримеры постарались придать максимальное сходство. Златовласые парики, зеленые кожаные одежды, нарисованные вразлет брови заставили зрителей поверить, что перед ними и впрямь обольстительные эльфы.
В ту же ночь, когда рыжий свет Малифа
Лучами своими Источник Жизни пронзил,
Работящие творенья Умелого Ясефа –
Дварфы – привнесли ремесло в этот мир.
Ярко-рыжий, как лисья шерстка, луч последним осветил щупальца дымного тумана. И в сияющем круге возникли дварфы, разумеется, за спиной своего покровителя Умелого Ясефа. Настоящие дварфы ростом едва достигали человеку до уровня груди, поэтому их роль исполняли актеры-подростки. Но облаченные в доспехи цвета меди, с пышными длинными волосами, заплетенными в толстые косы, они выглядели внушительно и грозно.
Дивные Племена так населили Вэльдэйл,
Силой звезд-покровителей чары творя.
Когда же мы сотворили слабых людей,
Оберегать их поклялись у камней Алтаря.
Теперь всю сцену целиком залил яркий свет. И за Дивными Племенами из темноты выступили люди.
Летели столетья сквозь толщу времен,
Росли города и змеистые сети дорог.
Но раскол случился средь Дивных Племен,
Темный Князь иссидов на войну всех обрёк.
Дивные Племена на сцене танцующей грациозной походкой разошлись в разные стороны. Иссиды откололись от общего строя и напряженно замерли на одном конце сцены, а антары, эльфы и дварфы – на другом. Когда под изумленные возгласы зрителей иссиды вдруг стройным клином подлетели в воздух, Моэна удивилась. Но в следующую секунду сообразила, что в Дьюнтере с его самым сильным университетом магии должно быть достаточно волшебников, чтобы набрать из них целую труппу актеров.
А на сцене вслед за иссидами воспарили и антары, и в воздухе завязалось столь эффектное, стремительное и яростное сражение, что от него было невозможно отвести взгляд. В такт музыке, которая стала напористой, тревожной и воинственной, актеры двигались молниеносно и изящно, сплетаясь в неукротимых схватках. На их лицах было достоверно выписано выражение дикой свирепости. Клинки в руках воинов сверкали холодно и беспощадно. В какой-то момент Моэна перестала понимать, то ли это танец, похожий на бой, то ли бой, похожий на танец.
Постепенно антары и иссиды опустились на сцену, и тогда к сражению примкнули дварфы и эльфы. Необузданный танец смертоносной битвы, в котором все бойцы двигались быстро и изящно и подчинялись сложному, но единому хореографическому узору, превратил сцену в мелькающий калейдоскоп из белых, черных, зеленых и рыжих самоцветов.
Хотя иссиды были в явном меньшинстве, их отточенные, как стальное лезвие, выпады разили противников одного за другим.
Дав зрителям время насладиться впечатляющей битвой, боги вновь запели:
Долгие годы лилась кровь наших детей,
Принося, как от уколов кинжалов, боль,
С каждым сраженьем становясь всё острей.
И мы ушли из Вэльдэйла ночью черной, как смоль.
Пропев последние строки печальными, трагичными голосами, актеры, играющие богов, мягко оттолкнулись от сцены и воспарили куда-то в темноту, где взгляд более был не способен их различить. Но их пение продолжало литься из-под сводов театра:
Но из Кузницы Звезд продолжали смотреть,
Как рьяно иссиды защищают свой мир.
Антарам, эльфам и дварфам их не одолеть,
В честной схватке не выиграть этот турнир.
Задумал тогда Преторий Дивных Племен,
Ослепленный гордыней и блеском своим,
Конструкта призвать под стяги знамён.
Решил: «Роль богов на себя примерить хотим!»
Захватывающее сражение между Дивными Племенами эффектно прекратилось: все актеры-танцоры замерли в скульптурных и грациозных позах. Крепко сжимаемые мечи словно вырастали из рук, как их продолжение. Моэне показалось, будто она перенеслась в музей восковых фигур – прекрасных и выполненных столь искусно, что даже в неподвижности их тела излучали агрессию и вызов противнику. Но в следующую секунду сцена вновь погрузилась во мрак. Освещенным остался лишь круг в центре, в котором с новой силой задымил Источник Жизни – Альхьён.
У границ его дымки оказались уже безоружные антар, эльф, дварф и лежащий на сцене иссид, олицетворяющий павшего в бою воина.
Ночью у Альхьёна был проведен ритуал –
Зловещий и страшный, как самой смерти лик.
Источник Жизни в себя кровь чужую впитал -
Павшего иссида, и Карминного беркута крик.
Силой магов Конструкт был сотворен,
Совершенный снаружи и чёрный в душе.
За уменье воскреснуть Фениксом наречён.
Не страшившийся острых клинков палашей.
Актеры завораживающими, но пугающими движениями, полными изломанных линий и неестественных поз, отыгрывали сюжет, исполняемый богами. Подгоняемые зловещими аккордами музыки, они исполняли на сцене ритуал сотворения Феникса. Освещаемый рваными красными всполохами света, напоминающими бьющую из порванной аорты кровь, показываемый ими ритуал своей жутью пробирал до дрожи.
А когда они завершили устрашающий танец, в луч света попал созданный ими Феникс – высокий иссид с могучими черными крыльями, сотканными словно из самой тьмы. Из копны его волос выступали костяные наросты – гребень, доставшийся в наследство от карминного беркута. Он начинался от линии роста волос и уходил зубчатым хребтом за затылок.
Но не успели зрители насладиться колоритом представшей фигуры, как за спиной Феникса развернулась вторая пара огромных ярко-алых крыльев, полыхающих живым трескучим пламенем. И хотя они были всего лишь чарами иллюзии, Моэна восхитилась их пугающей достоверностью.
Весь зал изумленно ахнул, сраженный столь небывалым и бесподобным зрелищем.
А пение богов продолжало тревожно разноситься под сводами зала:
Но мятежному Фениксу не нужен указ,
Не хотел он быть пешкой в играх чужих.
Свободную волю он никому не отдаст,
А кто покусится – не оставит в живых!
Огненные крылья Феникса распахнулись еще сильнее. И лишь мгновение назад расслабленные, они вдруг замерли в напряженном окаменевшем положении, ощетинившись острыми, как кинжалы, перьями. От крыльев на сцену полетели искры – ярко-оранжевые, пока плавными спиралями парили в воздухе, но обугливающиеся до черного пепла к моменту приземления.
Сам Феникс обернулся лицом к своим создателям и принял выразительную боевую стойку. А все антары, эльфы и дварфы в резком стремительном танце переместились на другой край сцены и замерли в выжидающих скованных позах.
Тогда творцам своим он войну объявил.
И чтоб воинство ратное быстро создать,
Слабый род людской в себя он влюбил,
Сумев магией чар у них волю отнять.
Странными танцевальными движениями, похожими на судороги дергаемых за ниточки марионеток, к Фениксу придвинулись люди с пустыми ничего не выражающими лицами. В руках они сжимали разношерстное оружие: от традиционных мечей до вил, кольев и дубинок.
Для Дивных Племен настали трудные дни -
Ведь они поклялись защищать род людской.
Но для обаяния Феникса он оказался раним.
Люди-марионетки послушно ринулись в бой.
С застывшими бессмысленными лицами люди атаковали Дивные Племена. Их движения были рваными и бездумными, а неумелые выпады оружием – нелепыми, но дикими и яростными. Дивные Племена, напротив, влились в сражение с прежней танцевальной грацией, а их эффектные взмахи мечами восхищали своей стремительностью. Но Дивные Племена наносили лишь упреждающие удары и, не смея переходить в атаку, заняли глухую оборону.
Ни эльфы, ни дварфы, ни даже антары
Не могли одолеть роковое творенье своё.
Ни лезвия стали, ни магии мощной удары
Не сокрушили Феникса смертоносным копьём.
Ловко лавируя меж околдованных людей, антары, эльфы и дварфы предпринимали дерзкие попытки ранить Феникса. Антары подлетали над сценой и пикировали на него с воздуха. Эльфы вооружились откуда-то взявшимися луками и начали обстреливать Феникса смертоносными жалами стрел. В руках дварфов беспощадно засверкали лезвия боевых топоров. Но Феникс в диком пластичном танце отражал все удары.
