Глава 1.
Глядя на подъезжающую телегу, Иви выпрямилась, потирая затекшую спину. Посевное время подходило к концу, и пока муж трудился на господских полях, она вручную обихаживала их собственный, не бог весть какой надел.
— Садись в телегу, — вместо приветствия буркнул управитель. Ему тоже в посевную пору была дорога каждая минута, и крюк к дому Гастона и Иви не улучшил настроения.
— Случилось что? — поинтересовалась Иви, припрятав мотыгу в кусты и без пререканий подходя к телеге.
— Велено в замок доставить, — тоном показывая, что все остальное его не касается, ответил управитель.
Молча, забравшись в телегу, Иви облокотилась на настил руками, давая спине передышку. «Знает ли Гастон, что ее забрали в замок?» — подумала она. Не знает сейчас, так узнает к вечеру и намнет ей бока. Совсем как во вторую брачную ночь, когда, крепко саданув в живот вернувшуюся из замка новобрачную, мрачно предупредил: «Не потерплю господского подарочка». И бил ежевечерне до первой женской крови, пока не убедился, что право господской первой ночи обошлось без «подарочка». Только вот и своих деток за два года, прожитых вместе, у них тоже не появилось.
Гастон был не так уж плох для Иви, во всяком случае, она к нему довольно быстро притерпелась, лелея надежду на уют собственного семейного очага. Бить ее, он больше не бил, работать им обоим приходилось не больше и не меньше, чем прочим, да и понимать друг друга они уже научились без слов.
Только вчера успела порадоваться, что все вроде хорошо, и нате вам, как сглазила.
Иви не была в замке с той самой приснопамятной первой брачной ночи. И искренне надеялась, что больше не придется. Надеялась, но умом понимала, — зря.
Вот и сейчас, пока телега грохотала по опущенному подъездному мосту, Иви вглядывалась в узкие окошки донжона в безуспешной попытке понять — что им может быть нужно от нее?
— Иви, никак ты? — неверяще-радостно окликнула ее Мартина, как всегда, шествовавшая по двору с большой корзиной, прижатой к костлявому бедру.
— Я, — Иви соскочила с телеги и подошла к кухарке. — Что нового-то?
Старая подруга сразу поняла смысл вопроса.
— Госпожа Аликс пожаловала.
Так ее вызвали из-за приезда господской дочки? У Иви чуть-чуть отлегло от сердца. От госпожи Аликс она хорошего не ждала, но все же… может и обойдется.
Мартина взялась проводить ее к госпоже, и они вместе зашагали по узким замковым лестницам и коридорам.
Госпожу Аликс Иви не видела давно — сама она почти два года не бывала в замке, а дочка барона де Вуазена год назад вышла замуж за графа де Ге, победившего в турнире, устроенном бароном специально в ее честь, и увезшего жену далеко на юг.
Замужество пошло ей на пользу, отметила Иви. Во всяком случае, госпожа Аликс стала еще холенее и изнеженнее, а ее наряды и драгоценности — еще богаче.
— Сабо сними и подойди, — брезгливо поморщившись, велела она Иви. Но Иви и свои ноги сочла недостаточно чистыми для такого яркого, диковинного гобелена, что по желанию госпожи расстелили прямо на соломе, покрывавшей пол, поэтому, разувшись, бочком обогнула восточное чудо.
— Стань к свету, — последовал новый приказ.
Иви послушно подвинулась. Несколько мгновений женщины внимательно изучали друг друга. Синий, с поволокой, взгляд Аликс, скрестился с почти такого же оттенка, задумчиво-настороженным взглядом Иви. Выхоленная белая кожа графини контрастировала с веснушками и загаром крестьянки; Иви была чуть ниже ростом, коренастее и грудастее, но в остальном молодые женщины были очень похожи.
Ничего таинственного или сверхъестественного в столь явном сходстве не было — Иви появилась на свет на год раньше госпожи Аликс, став тем самым «господским подарочком» первой брачной ночи своей матери. Ни для кого в округе происхождение Иви не составляло тайны, а ей никогда и в голову не приходило, даже мысленно, посметь назвать господина барона — «батюшкой» или госпожу Аликс — «сестрой».
— Черна как головешка, а на ручищи вообще смотреть страшно, — уничижительно поморщилась госпожа Аликс и хлопнула в ладоши, подзывая доверенную служанку.
Весь вечер Иви к ее тихому и нарастающему ужасу отмачивали, отскабливали, умащали маслами, словно благородную даму. Вырвавшись, наконец, из рук своих мучительниц, она бросилась на колени перед госпожой Аликс.
— Ради всего святого, госпожа, отошлите меня обратно, — взмолилась Иви.
— Встань, — велела Аликс. Внимательным взглядом она окинула фигуру и лицо Иви, и, похоже, осталась довольна. — Отныне будешь моей личной служанкой.
— Но, госпожа, как же мой муж, — спросила Иви, внутренне уже осознав всю безнадежность ситуации и смирившись. По возвращении, если она вообще вернется, Гастон забьет ее до смерти — и будет прав.
— Вот убогая, — рассмеялась Аликс. — Радоваться надо, что тебя на время избавили от увальня-муженька.
«На время», слава тебе Господи, значит, это только на время.
Уже неделя, как она здесь, вздохнула Иви, опускаясь на колени в замковой часовне. Гастон появился под воротами замка только вчера вечером, но страже было велено его прогнать. Раньше он прийти не мог, Иви понимала, что после того, как ее забрали, работы у мужа добавилось вдвое. Их ждет голодный и трудный год, и дай Бог, чтоб на этом неприятности закончились.
С усердием помолившись Господу, Иви поднялась и направилась в покои госпожи Аликс. Непривычно дорогая одежда с хозяйкиного плеча заставляла ее держаться неестественно прямо, опуская при этом голову и пряча взгляд.
Входя в покои госпожи, Иви успела уловить быстрый шепот — один из голосов принадлежал Аликс, другой был незнакомым — мужским.
— Иди, принеси горячего вина с пряностями, — с порога отправила ее госпожа, небрежным взмахом руки.
Иви не считала себя шибко умной, но и дурочкой тоже не была. Что-то странное было в том, что госпожа Аликс вспомнила о ней и снова забрала в замок. Иви прислуживала в замке и раньше, до замужества, но Аликс никогда ее не замечала, никогда ничем не давала понять, что ценит ее службу. А тут вдруг, два года спустя… К тому же, служанок у госпожи было множество, начиная со старой преданной Жакетты и заканчивая новыми, немыми сарацинскими рабынями, подаренными мужем. Что-то здесь нечисто, ох нечисто. Но за всю неделю, Иви так и не смогла понять, в чем же дело.
В коридоре раздались шаги и смех Гильома де Вуазена, старшего сына господина барона, и Иви спряталась в темный угол, вжимаясь в него до тех пор, пока голоса барона и его сына не послышались уже со двора.
Два года назад господин барон уступил право первой ночи в отношении Иви — сыну; и именно Гильом, навалившись на нее, вдавив телом и лицом в перину, быстро, грубо и больно, сделал Иви женщиной. С тех пор она избегала встречи с ним — как черт ладана, а Гастона не винила за то, что он бил ее по возвращении — не приведи Господь выносить в чреве дитя сатаны.
Госпожа Аликс пригубила вино и мановением пальца подозвала Иви к себе поближе.
— Я собираюсь съездить в обитель святой Магдалины, — сказала она голосом тише обычного. — Просить ее… ну, ты понимаешь…
Иви понимала. Как и она сама, госпожа Аликс, после года замужества, все еще не была в тягости.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, — продолжала Аликс.
Неудивительно, при ее-то гордости. Да и слухи могут пойти, не ровен час, прознает родня мужа. Сраму тогда не оберешься.
— Поэтому отправлюсь тайно, только с Жакетой. А ты займешь мое место в покоях и просидишь здесь до вечера. Понятно?
«Так вот, зачем я ей нужна», — с облегчением подумала Иви.
— Хорошо, госпожа, — сказала она вслух, склонив голову.
— Сейчас можешь идти. Но помни — никому ни слова.
На рассвете, обменявшись с госпожой нарядами, Иви робко сказала:
— Госпожа Аликс, вы не могли бы… за меня тоже… поставить свечу святой Магдалине.
На долю секунды, Иви почудилось во взгляде Аликс что-то убийственно холодное и насмешливое. Но госпожа с улыбкой ответила:
— Услуга за услугу, — поставлю.
— Благодарю вас, — смутилась Иви, гоня прочь неуместные сомнения.
Продержаться до вечера оказалось не так уж сложно. Под предлогом головной боли, Иви отказалась выходить из покоев и спускаться к обеду в большую залу, отказалась и ужинать. Но когда немые сарацинские служанки вошли обряжать госпожу ко сну, в сердце Иви впервые ударила тревога. Госпожа Аликс с Жакеттой могли задержаться — может, дорога плохая, или решили остаться в обители до утра, молиться всю ночь, — успокаивала она себя.
Следующим утром одна из немых служанок, одевая ее, подняла глаза. В них стоял ужас.
Иви завтракала, но изобильная, господская, с пряностями еда не оставляла во рту вкуса. Она не знала, что делать. Признаться во всем и поднять тревогу? Ее засекут плетьми, а госпожа Аликс ославится на всю округу. Промолчать и подождать? А вдруг с госпожой случилось что-то нехорошее?
«Подожду еще день, — в конце концов, решила Иви. — Если и на следующее утро госпожа не появится, придется признаваться».
После полудня в замок въехала кавалькада всадников. С замирающим сердцем Иви выглянула в узкое окошко. Мгновением позже сердце ухнуло вниз, а колени подогнулись.
— Аликс почивает. Мы ждали вас только через неделю, граф, — донесся со двора голос баронессы де Вуазен.
— Так разбудите ее и скажите, что после обеда мы отправляемся в путь, — прогремел на весь замок низкий, властный, с южным выговором бас графа де Ге.
Иви вспомнила насмешливо-гадливое выражение, мелькнувшее на мгновение на лице госпожи Аликс, и поняла, что оно было единственным, что она видела настоящего за эту неделю.
Иви села на постели. Ну, вот все и встало на свои места. Иви понятия не имела, куда отправилась госпожа Аликс и зачем, но не сомневалась, что сделала она это по своей воле, а ее, Иви, использовала, чтобы отсрочить обнаружение своего исчезновения.
В коридоре раздались приближающиеся тяжелые шаги, скрипнула дверь покоев. Служанки, присев в глубоком поклоне, вылетели за дверь, и Иви осталась один на один с высоченной фигурой в доспехе.
— Придется поторопиться, дорогая женушка, — сказал граф де Ге, на ходу расшнуровывая стальной нарукавник. — Ну-ка, поди ко мне.
На плохо слушающихся ногах Иви подошла, опустив глаза и подбородок. Стараясь скрыть дрожь за быстротой движений и длинными рукавами, Иви подняла руки, чтобы помочь графу с нарукавником, но, в ту же секунду, почувствовала, как он резко наклонился к ее лицу, и непроизвольно вскинула голову. Озадаченный взгляд глубоко посаженных карих глаз смотрел на нее в упор.
— Кто ты, черт побери?
Так быстро. А она, дурочка, еще на что-то надеялась…
Властной рукой граф еще выше приподнял ее подбородок, повертел лицо, рассматривая так и этак.
— Кто ты и где моя жена? — снова спросил он. Взгляд из-под нахмуренных бровей не сулил добра.
Иви молчала, ибо от ужаса не знала, что говорить. К тому же голос мог выдать ее, как ничто другое.
— Что за дьявольщина тут творится? — вопросил граф уже служанок, немым, испуганным трио рухнувших на колени, едва войдя в покои по его зову.
Так и не дождавшись ответа, граф де Ге схватил за руку самозванку и поволок вниз, в большую залу.
— Я жду объяснений, — прогремел он, швырнув Иви на колени посреди залы.
— Что случилось, де Ге? — с веселым удивлением, предвкушая забаву, спросил Гильом де Вуазен. — Что натворила наша милашка Аликс?
— Это не твоя сестра.
Гильом расхохотался. Сидевший у камина барон сдвинул брови.
— Да ладно тебе…
— Объяснитесь, граф, — одновременно произнесли младший и старший Вуазены.
— Эта женщина — не Аликс. Я хочу знать, как и почему она оказалась в покоях и в одеждах моей жены.
Барон, баронесса, Гильом внимательно всмотрелись в Иви. У баронессы на мгновение испуганно вытянулось лицо, но она сдержалась, тут же приняв подобающий случаю оскорбленно-недоумевающий вид. Мать, или что-то знала, или что-то подозревала о намерениях дочери, — догадалась Иви. Барон в ходе осмотра и бровью не повел. Зато Гильом, кажется, понял в чем дело, и снова расхохотался.
— Вы, что, переусердствовали с напитками в придорожной таверне? Это моя дочь, — резко ответил барон де Вуазен.
— Да, это наша Аликс. Что с вами, граф? — поддержала его супруга.
Иви в ужасе закашлялась.
— Я не… — начала она, но подскочившая баронесса, заботливо склонившись к ней, скрыла от мужских глаз и стукнула пальцами по губам.
— Бедная девочка простудилась и два дня лежала в постели, — сокрушенно объявила она во всеуслышание, мертвой хваткой костлявых пальцев вцепившись Иви в плечо.
— И потому стала ниже ростом и кидается развязывать мне нарукавники? — издевательски, со все нарастающим раздражением произнес граф.
— Аликс?! Нарукавники?! — один Гильом продолжал искренне забавляться происходящим. — Да это нам впору жаловаться на то, что ты держишь ее за последнюю служанку, де Ге.
— Вы бредите, граф. Перед вами моя дочь, и я готов присягнуть в этом на Библии, — сказал барон, ледяным тоном подчеркивая, что пора положить конец столь дикой нелепости.
— Я тоже, — гаденько поддакнул Гильом, смерив Иви маслянистым взглядом, от которого та внутренне сжалась.
— Вы почти месяц не видели жену, граф, вот вам и померещилось Бог весть что, — поддержала мужа и сына баронесса.
Де Ге обвел взглядом всю семейку и, похоже, понял, что в замке Вуазен ему правды не услышать.
— Ну, что ж, — произнес он тоном, не предвещающим ничего хорошего, поднимая Иви за шиворот, словно нашкодившего котенка. Баронесса поспешно убрала руку с ее плеча, напоследок предостерегающе больно царапнув сквозь ткань платья.
Ошалевшую Иви, в ужасе цеплявшуюся за все, что попадалось на пути, вытащили во двор и бросили в повозку. Туда же влетели перепуганные служанки, и под громовой приказ взбешенного графа де Ге «Опустить ворота!», кавалькада тронулась.
Повозка остановилась — как определила Иви наугад, внутренним чутьем человека, находящегося в родных, привычных местах, — посреди поля за холмом, скрывшим путников от замка и замок от них.
Кожаный полог, закрывавший вход в повозку, резко отлетел прочь.
— Вон! — раздался рык, обращенный к служанкам. Освобожденное ими пространство, приложившись головой о верхнюю перекладину и согнувшись, занял граф де Ге. Настроения ему это, понятное дело, не улучшило.
— Хочешь умереть без мучений — рассказывай, — бросил он, нависая над Иви.
«Терять-то нечего», — подумала она. Убить ее убьют в любом случае, а от госпожи Аликс, да и от всех других Вуазенов, она за свою жизнь добра не видела.
И Иви рассказала. Про то, как госпожа Аликс вызвала ее в замок. Про то, как сделала своей служанкой. Про то, как поехала помолиться в обитель святой Магдалины.
Этого оказалось достаточно, чтобы граф отрядил своих людей прочесывать все окрестные дороги, а сам в сопровождении оруженосца, не мешкая, ускакал в обитель.
