Пролог
«Чтобы сказать в минуту нашей встречи: “Всё
вынести я кажется б смогла, чтоб руки положить
тебе на плечи и рассказать, как я тебя ждала”».
Э. Суранович
В сентябре 1580 года, отряд бывшего воеводы русского, а ныне верного слуги короля польского, князя Андрея Курбского, возвращался из похода. Ходили воевать прежних соплеменников. Поход удался, взяли Полоцк, который князь много лет назад брал для царя Ивана. Взяли и Юрьев, откуда князь, боясь царского гнева и тяжелой расправы, когда-то бежал в Литву. Стояло бабье лето, тепло и сухо, так что лучшей погоды и пожелать нельзя. Все предвкушали возвращение домой, в поместья князя на Волыни, заслуженный отдых.
Один из воинов поравнялся с парнишкой лет пятнадцати, который, по приказу князя, присоединился к отряду в Юрьеве.
-Тебя как звать?
- Василёк... Василий.
- А по фамилии?
Парень замялся.
- Шибанов, - наконец вымолвил он.
- Ты воинскому делу, вроде, не обучен. Чего князь тебя с собой взял?
- Грамотный, по латыни, другие языки знаю. Князь сказал, ему образованные нужны... Да и отец мой ему служил.
-А! Понятно.
Мужик отъехал, удовлетворив всеобщее любопытство, а Василёк отдался своим мыслям. Три недели назад, он был сыном купеческим, родом из Юрьева. Помогал отцу в лавке, учился, на девушек красивых поглядывал, ни о прошлом, ни о будущем, не задумывался. Когда армия короля польского, Стефана Батория, заняла город без боя, не особо боялся. Даже интересно ему было. Но как всё угомонилось, мать Василька приказала ему одеться получше, и с ней идти. Куда, не сказала, да он и не спрашивал. Все всегда подчинялись его матери, не прекословя.
Повела мать Василька к князю Курбскому. На груди у князя плакала, выла, как баба деревенская. А князь Васильку пояс дорогой подарил, на службу звал, смотрел на него, будто призрак увидал. Василёк ничего не понимал, только мысли в голову лезли дурные, неприятные. Вечером, решился матери вопрос задать, а вот ответ получил, совсем неожиданный. Мол, не купеческий ты, Василёк, сын, а сын стремянного князя Курбского, Василия Шибанова. В честь него назван, крест, что отец тебе перед смертью оставил, носишь, всем на него похож. А был отец твой князю верным слугой, письмо царю Ивану вез. На Красной Площади слова князя, правдивые, предерзкие, в лицо государю грозному бросил, не дрогнул. И под пытками лютыми от князя не отрекся. За то и замучен до смерти был. «То история известная, - промолвила мать. - А тайное, что любила я его больше жизни, а он меня, да и тебя, того никто не знает. И рождения своего тебе стыдиться нечего».
Василёк был в смятении, не знал, что с правдой такой делать. Когда князь его опять к себе на службу позвал, загорелся. Уедет он из дома, и никому ни о чем врать не надо. В глаза отцу, кто вроде и не отец теперь, смотреть не придётся. Так и вышло, что он молча ехал с княжеским отрядом, и старался представить себе, какой будет его жизнь на Волыни.
Глава 1
Василёк был и похож, и не похож на своего отца, Василия Шибанова. Парень был среднего роста, с русыми волосами, с серыми глазами на загорелом, красивом лице. Полные, чувственные губы Василёк унаследовал от матери. В его лице не было той суровости и жесткости, которые с годами приобрело лицо его отца. Он простодушно смотрел на мир, и его заразительная, бесшабашная улыбка располагала к нему даже самых тяжёлых на сердце людей. Василёк никогда ещё не выезжал из каменного Юрьева, и ему все было интересно. Он c восторгом глядел по сторонам, впервые обращая внимание на деревья, траву, и пение птиц. Князь Курбский был к нему милостив, звал к себе обедать, с удовольствием беседовал о книгах. Василёк относился к князю с почтением и доверием, так как мать его ему доверяла, но по настоящему привязался к главе княжеского отряда, Кириллу Зубцовскому.
Кирилл был, в глазах Василька, воплощением воина: высокий, мощный, с развалистой походкой и добродушной усмешкой. Кирилл бежал с князем из Юрьева, и воевал с ним долгие годы. Василёк просил Кирилла рассказать про походы, схватки с татарами, да и с русскими, про побег из Юрьева. Как-то зашёл разговор про Василия Шибанова. Кирилл был немногословен: «Надежный мужик твой отец был. Не болтун. Да и воин знатный». Васильку хотелось быть таким же. Теперь он понял, почему его никогда не привлекала купеческая жизнь. Не то ему на роду написано. По указу князя, Кирилл начал практиковаться с Васильком в военном деле. Парень был быстр, силён и ловок, так что скоро Кирилл почувствовал, что Василёк орудует саблей почти так же хорошо, как и он сам.
После последнего, долгого перехода, отряд въехал под каменные ворота с гербом князя, гепардом с поднятой лапой. Поместье было окружено каменной стеной, в которой видны были следы от пуль и даже ядер. Видно, соседи не смирились с поселившимся среди них по милости польского короля русским вельможей. Двухэтажный каменный дом был построен треугольником. В одной части, покои князя и княгини. В другой, слуги, покои для гостей. Посередине, парадная гостиная. Управляющий показал Васильку, где он будет спать, и Василёк, повалившись на набитый соломой матрас в общей комнате, заснул, как убитый.
Время в поместье князя, в Миляновичах, шло своим чередом. Князь был болен, запирался у себя в комнате с книгами. Он часто звал Василька к себе, и Василёк помогал ему с перепиской и переводами. Присутствие паренька князя радовало, почему-то облегчало мучившую совесть. Князь тосковал по оставленному в России сыну, которого почитал мертвым. Васильку хоть и нравилась его новая жизнь, но иногда скучал по Юрьеву, по матери. С отцом (или как он теперь его про себя называл, мужем матери) у него отношения были сложные. Когда подрос, то часто задумывался, почему мать, перед которой Василёк благоговел, вышла замуж за человека, ни в чем её не стоящего, мелочного, подозрительного, придирчивого. И в лавке сидеть всю жизнь не хотел. Поэтому, когда мать сказала ему, что его отцом был Василий Шибанов, герой, все сразу встало на свои места.
Но в шестнадцать лет не хочется думать о прошлом, а Василёк по натуре был беззаботен и весел. Он подружился с несколькими молодыми слугами князя, и пошёл с ними в деревню, где парни и девки собирались на танцы. Танцевать ему нравилось. Многие девушки заглядывались на красивого парня, а ему одна особенно приглянулась. Она проплывала мимо него в хороводе, стройная, черноглазая, черноволосая, и ему вдруг захотелось поцеловать ее. Они танцевали весь вечер, а потом, не договариваясь, отступили в темноту леса. Василёк схватил девушку в объятья, и начал целовать ее. Она не сопротивлялась, позволяла ему целовать и ласкать её, но когда его рука потянулась к её подолу, оттолкнула.
- Коль больше хочешь, женись.
Василёк приостановился.
- Рано ещё мне жениться, - сказал он наконец.
Девушка только засмеялась, убежала от него. И так прошёл ещё один вечер, и ещё. Но вот настал вечер, когда он взял её в объятья, покрыл её лицо поцелуями, и она уже не сопротивлялась, как-то вся обмякла в его руках, мол делай что хочешь. Василёк хотел всего, не мог остановиться. Потом лежали на траве рядом, в счастливом утомлении, и он вдруг подумал, что не знает её имени. Она открыла глаза, улыбнулась ему.
- Что теперь делать будем?
- Ещё хочешь?
- Хочу.
И Василёк опять наполнился счастьем. Так и забавлялись они все лето.
А в скорости к крыльцу князя прибежала баба из деревни. Она волокла за собой свою черноволосую, черноглазую дочку, которая запиналась, и не хотела идти. Князь посмотрел на них с удивлением.
- Что пришла? - спросил он бабу.
Та ударилась в крик.
- Твой слуга девку попортил, понесла она от него, что мне теперь с ней делать?
- Это кто ж?
Дочка бесстыдно смотрела на князя.
- Молодой, красивый, плясать приходил.
Князь сообразил, о ком речь, велел позвать парня. Василёк вошёл в комнату князя, и тут же густо покраснел.
- Ну, что скажешь? Хочешь на девке жениться? - Василёк молчал, потупившись. Потом молвил:
- Коли скажешь жениться, то женюсь.
Князь повернулся к бабе:
- Рано ему ещё жениться, ни ума, ни добра не нажил. Я тебе так скажу, дам твоей дочери приданное знатное, пусть замуж идёт, дитё рожает.
Баба просветлела.
- Ну, если мужа ей найду, так и ладно.
А дочка только спросила, кивнув в сторону Василька:
- А можно нам с ним и дальше, попрежнему?
- Это уж как твой муж скажет.
Когда баба вышла, благодаря князя за доброту, князь хлопнул Василька по плечу:
- Ишь ты, прыткий какой. Хватит тебе по танцам бегать, девок портить, Кирилл отряд мой в поход поведёт, с ним пойдёшь.
Глава 2
Долгие переходы, скудная еда, промозглая стужа и постоянные стычки с русской армией, осада Пскова, наконец мир. Василёк показал себя в походе на славу. После целого дня, проведённого в седле, он вызывался сторожить, мог трое суток не спать, охотно помогал и с обустройством лагеря, и с похлебкой. Когда надо было рубиться, рубился. Даже Кирилла удивляла его бесшабашная отвага. Кирилл за штурм Пскова был особо отличен королем, Стефаном Баторием. А в январе 1582 года, Польша и Московия наконец заключили мир. Пора было обратно, в Миляновичи. По дороге проезжали через Юрьев. Василёк запросился домой заехать, мать повидать. Кирилл был не против, в городе и заночевали.
Василёк, с бьющимся сердцем, подскакал к знакомым воротам. Легко соскочила с коня, крикнул: «Мама, я дома!» Настя вышла на крыльцо, да и обомлела. Василек вытянулся, возмужал, но улыбка была все так же весела и беззаботна. Он подбежал к матери, обнял, поцеловал в щеку. Поздоровался с отцом. Во время ужина понял, что что-то не ладно в доме. Мать осунулась, под глазами легли тени. Отец был пьян, чего раньше с ним не случалось. Но Василёк старался сделать вид, что не замечает, рассказывал про жизнь у князя, про войну. Мать смотрела на него с гордостью, любовалась им. Отец сидел накуксившись, и чёрные глазки его на Василька не смотрели. Ночью, Василёк проснулся, встал выпить воды. Из-за двери родителей доносились крики и ругательства отца. Он невольно подошёл, прислушался. Отец, как видно, все как-то сообразил, орал на мать, называл ее девкой гулящей, кукушкой. Голоса матери он не слышал. Вдруг раздался звук удара. Василек больше не думал, выбил дверь плечом, ворвался в комнату. Отец бил мать ремнём, а она молчала, стиснув зубы. Увидев Василька, подняла руку, будто остановить его хотела. Но Василёк оттолкнул отца, сказал жестко:
- Ещё раз тронешь ее, убью.
- Ах ты, ублюдок холопий! - закричал тот, - на кого руку поднял! - но опустил ремень, съёжился. Василёк взял мать за руку, вывел из комнаты.
Они сидели у стола, и он держал её руки в своих. «Мама, -сказал Василёк, - тебе нельзя здесь больше оставаться. Поезжай со мной, Кирилл согласится, да и князь тебя примет». Настя посмотрела сыну в глаза, молча кивнула. На следующее утро, в чем была, вышла из дома. Муж, почуяв не ладное, выскочил за ней. К воротам подскакали друзья Василька, крикнули: «Эй, Васька, Шибанов, что возишься, выступать пора!». Василёк вскочил в седло, наклонился, ловко подхватил мать сильными руками, посадил за собой. Услышал крик ее мужа: «Жена ты моя, запрещаю тебе!». Настя только крепче обняла сына, и он погнал коня.
Кирилл смотрел на Василька с неодобрением.
-Ты что, меня не спросив, мать в отряд привёз!
- Времени спрашивать не было, убил бы он ее, да и князь не откажет! - защищался парень.
Кирилл сдался.
- Раз уж забрал, что теперь делать.
Анастасия старалась не быть обузой. Она не требовала для себя никаких поблажек, без жалоб переносила долгие дневные переходы. На привале помогала готовить ужин. Как-то к ней подсел Кирилл, завёл разговор о прошлом, как с князем из Юрьева бежал. Вдруг вспомнил:
- Васька Шибанов-то нам про тебя говорил.
Настя встрепенулась:
- А что говорил?
- Он сказал, что у него в Юрьеве такая баба осталась, что нам и не снилось. А когда Гаврила, царство ему небесное, посмеялся, что такая холопа беглого ждать не будет, с ножом на него полез. Еле растащил я их. Никогда Василия таким не видел, спокойный мужик был. А потом его князь в Москву и послал.
Василёк стоял и смотрел на мать и Кирилла. Показалось ему, что что-то промелькнуло между ними. Он улыбнулся про себя. Если его матери приглянулся Кирилл, то он не против, пусть будет счастлива.
Настя, впервые за много лет, ощущала себя свободной. Шестнадцать лет Настя ложилась в постель, ночь за ночью, с человеком, которого не любила, и не уважала. Содрогалась от отвращения от его поцелуев. Холодела, когда его руки обшаривали её тело. Не надеялась на освобождение. Терпела все ради сына, чтоб вырос при отце, чтоб позора на себе не чувствовал. Лежала, звала к себе образ того, другого. Иногда видела Василия во сне, он обнимал ее сильными руками, целовал горячо, страстно, самозабвенно. Она приникала к его груди, расслаблялась, отдавалась его ласкам, шептала ему слова любви, всё, что при жизни, то ли от гордости, то ли от смущения, не сказала. Просыпалась с недолгим чувством легкости и удовлетворения. Опять окуналась в постылую жизнь.
А теперь ей не надо было ни от кого таиться, не надо было притворяться. Её сын решил, что возьмёт фамилию своего настоящего отца, все его звали Василием Шибановым. Князь ему, на всякий случай, вольную выправил. Все знали, кто был его отец, и про неё все знали. Она и не представляла, насколько устала за долгие годы замужества. Что-то пробудилось в ней, что она думала давно умерло. Ей захотелось почувствовать хоть что-то, забыть свою тоску, потерять контроль. Она подняла голову, и посмотрела в глаза Кириллу. Тот запнулся, забыл о чем говорил. И как он не замечал все эти дни, какие глаза у неё зелёные? Какая нежная кожа, какие желанные губы? Кирилл принял ее немое приглашение, поднялся, подал ей руку. Она спокойно пошла за ним, но тайком думала, а понравлюсь ли я ему, ведь не молоденькая уже. В его палатке, они набросились друг на друга. Настя приняла его, как иссушенная земля дождь. Не было ни прошлого, ни будущего, только бешеное желание. Когда Кирилл пришёл в себя, её уже не было. И день прошёл как обычно. А когда наступил вечер, Кирилл уже не мог дождаться её. Она лежала в его объятьях, нежно гладила его волосы.
- Я жениться собирался, - сказал вдруг Кирилл, - а теперь и не знаю.
- Женись. Не свободная я, да если б свободная была, не пара мы.
- Почему?
- Тебе хорошая жена нужна, молодая, чтоб любила тебя, чтоб дети были. А я никого любить не могу. Умерло мое сердце, семнадцать лет как, в Москве похоронено. Одна оболочка пустая осталась. Так что забудь обо мне.
Кирилл насупился, но ничего не сказал.
Ребята в отряде начали перешептываться. А один так Васильку и сказал:
- Видать мать твоя одна спать ложиться не любит. Иж, как командира вокруг пальца обвила.
Через минуту, Василёк стоял над болтуном, острие сабли под горлом.
- Жить хочешь, слова свои назад возьми!
Настя легко дотронулась до руки сына.
- Отпусти его. Нельзя из-за каждого слова дурного в драку лезть.
Подошёл Кирилл, узнал в чем дело, пригрозил.
