Поставила чайник, порезала мясо на тонкие ломтики и положила на тарелку филина. На кухне, как, впрочем, и в любой другой комнате нашего дома, для птицы был организован специальный насест, куда отлично поместился и сам Джед и тарелка с едой, а также плошка для воды. Конечно, филин должен питаться тушками мелких зверей, но покупать и скармливать ему замороженных цыплят…
– У меня для тебя будет только мясо, – строго предупредила я. – Сам ищи жертв своего рациона!
– Ладно, – внезапно покладисто согласился филин. – Ночью слетаю на охоту, раз мыши из дома разбежались. Но ты всё равно не забывай подкладывать сырое мясо.
Магические животные всегда отличались повышенной прожорливостью. Правда, я так и не узнала, какими же способностями обладает Джед, несмотря на то, что он обитал в нашем доме ещё до моего рождения.
Сама сжевала пару пирожков с яблоками, которые уже начали подсыхать. Хотя в академской столовой я и похуже ела. Выпила чай и уставилась на филина, который давно покончил с мясом и теперь неподвижно сидел, прикрыв глаза.
– Джед, нам надо поговорить.
Реакции – ноль.
– Джед, не заставляй меня произносить твоё имя полностью, это полный бред.
Казалось, филин перестал даже дышать. Мёртвым притворяется что ли?
– Джедиджайя, нам надо поговорить.
Птица ожила, открыла глаза и соблаговолила ответить:
– О чём ты хочешь поговорить, Эмма?
– Ты собираешься каждый раз заставлять меня произносить твоё имя полностью? Я же язык сломаю!
– В языке нет костей, а следовательно, сломать ты его не можешь, – изрёк филин. – Потребуется лишь несколько дней тренировки, и моё имя само будет прыгать на язык.
– Хорошо, что дней, а не месяцев. Скажи мне, у тебя есть мысли по поводу визита инквизитора? С чего вдруг Конклав заинтересовался смертью отца, ведь полиция закрыла дело?
Филин моргнул, покрутил шеей, словно подумывал, куда бы от меня спрятаться и, наконец, признался:
– Мысли есть.
– Поделишься ими?
– Вряд ли.
– Почему?
– Все ответы содержатся в письме отца.
– Нету там никаких ответов!
– Значит, ты слишком глупа, чтобы их найти! – буркнул филин и отвернулся.
Я тоже обиделась. Значит, никто мне ничего не скажет, я должна всё понять из письма. Очевидно, что понять, как можно что-то понять из непонятного отцовского отца, я тоже должна самостоятельно! Уф! Только головоломок мне и не хватало для полного счастья!
Ладно, раз эту тему филин обсуждать не желает, попробуем другую.
– Джед, мне стоит принять предложение господина Ворста?
Ноль реакции. Тьфу на тебя, вздорная птица!
– Джедиджайя, мне стоит принять предложение господина Ворста?
– Нет, Эмма. Не вздумай продавать магазин!
Прекрасно, хоть с чем-то определились.
– То есть мне лучше забыть о магистратуре и заняться магазином самостоятельно?
– Отец очень хотел, чтобы ты поступила в магистратуру и получила звание магистра.
У меня появилось желание запустить в дурацкую птицу чашкой.
– Ты не помогаешь! Может быть, мне стоит продать тебя?
– Отец запретил разлучать меня с домом.
Могу поклясться, что, если бы у филина имелись губы, он бы их неодобрительно поджал. К счастью или, к сожалению, в наличии имелся только клюв.
– Что ты думаешь насчёт инквизитора?
Молчание. Нет, я точно пущу эту птицу на суп, когда закончатся все припасы и деньги!
– Джедиджайя, что ты думаешь насчёт инквизитора?!
– Артан ри Кан точно во всём разберётся, хотя тебе стоит быть с ним осторожной.
Это я и сама знала. Что нужно быть осторожней. Мало у кого нет в прошлом проступка, за который инквизитор по голове не погладит, а при должно рвении, может довести дело до блокировки магии. Пусть даже и временной – бр-р-р.
В академии нам устраивали тестовую блокировку, чтобы мы все знали, что это такое, и боялись. Ощущение внутреннего холода, апатия, нежелание жить – это очень краткое описание того, что происходит, когда на тебя надевают браслет.
Лучше об этом не думать. Вряд ли ри Кан станет копаться в моём прошлом.
Осознав, что дальнейшая беседа с Джедом не имеет смысла, я отправилась в кабинет отца.
Взяла лист бумаги и выписала всё, что касалось его смерти. Никаких подозрений, только факты. Отложила в сторону и новый лист бумаги исписала более насущными вопросами.
Как жить дальше? Нужны деньги.
Либо продать магазин и последовать совету незнакомца, либо открыть магазин и начать копить деньги на новую партию артефактов и аренду в следующем месяце, попутно стараясь не умереть с голоду.
А что продавать? Товары ведь все уничтожены взрывом. Ещё и филина надо чем-то кормить.
Учёба? Пока об этом даже думать некогда. Для поступления в магистратуру нужно представить собственную разработку. Нужно время.
Последовать совету незнакомца? Что-то во мне противилось этому, казалось бы, простому решению. Да и Джед сказал, что продавать магазин нельзя. Инквизитор тут ещё… разрешит ли Конклав заключать сделки купли-продажи на собственность, которая находится под следствием? Насколько помню из короткого ознакомительного курса юриспруденции – вряд ли.
Итак, завтра открываю магазин. Ждать больше нельзя. Чем дольше он закрыт, тем больше постоянных клиентов разбежится по другим лавкам.
Сегодня изучить инструкцию, которую мне передал поверенный. Надеюсь, отец оставил чёткие указания хотя бы о том, как вести дела его магазина.
Список дел оказался внушительным. Каждый месяц необходимо закупать артефакты (на что?) и, само собой, оплачивать коммунальные услуги (их каких денег?!). Линии энергопередач, от которых работают все осветительные кристаллы и холодильный шкаф, а также подсветка магазина - не бесплатные, водоснабжение и отопление в зимнее время года тоже. После чего станет ясно, сколько денег остаётся на еду.
К счастью, взносы в Магистратум и Торговую гильдию оплачены до конца года, и об этом можно будет подумать позже. Зато срок оплаты коммуналки уже через пару дней.
Я вытащила из верхнего ящика свои финансы, пересчитала и тяжело вздохнула. Половина суммы. Необходимо собрать ещё пятьдесят фунтов.
Взяла лист бумаги, металлическое перо заправила чернилами и отправилась делать опись всего, что осталось в лавке.
Всё самое ценное отец всегда хранил в подвале. Запасы мелочёвки для пополнения ассортимента магазина – тоже. Дорогостоящие артефакты, которые готовил на заказ – в прилегающей к нему мастерской.
После смерти отца я видела наш подвал один раз и то мельком. Когда полиция вынудила меня спуститься туда и подтвердить: всё, что там хранилось, обратилось в прах. В том числе и отец…
Я смахнула слёзы, вытащила платок из кармана и высморкалась. Не время, совсем не время горевать.
Села на небольшой табурет, обшитый кожей, положила лист бумаги на полированное дерево стойки.
Расчертила лист бумаги на две части и принялась составлять список. В левую колонку заносила артефакты для женщин, в правую – детские игрушки. Рядом с каждым наименованием записывала количество и стоимость товара, а в самом низу подвела итог.
Около семидесяти фунтов… Добавлю на оплату коммунальных услуг, куплю еды на неделю и всё. Ни о какой закупке товара даже речи не идёт.
Отложила перо и потёрла ноющие от металла пальцы правой руки, на которых к тому же остались синие пятна.
На втором этаже располагалось четыре комнаты. Справа – моя спальня и ванная. Слева – родительская спальня и кабинет мамы, где она занималась рукоделием, иногда рисовала.
Немного постояла у отцовской спальни, размышляя, не могло ли там остаться артефактов, которые можно продать? Но так и не решилась войти. Ещё слишком больно. Среди его вещей меня точно охватят воспоминания, я расплачусь и не смогу уснуть.
Мне необходимо отдохнуть. Нужно подняться рано утром и открыть магазин ещё до того, как народ отправится на работу и по другим делам. Необходимо всем показать, что я готова продолжить дело отца.
Я решительно направилась в свою спальню, слегка постукивая каблуками по деревянному полу. Планировала лечь спать, но кристалл дневника-артефакта горел красным…
Засыпала я с улыбкой на лице. Общение с анонимным другом всегда поднимало настроение, а его откровенность подкупала. Какой мужчина признается, что не всегда бывает учтив с окружающими?
Вот уж действительно: «иногда слова на бумаге могут быть более искренними, чем слова, сказанные вживую» … Интересно всё же, что у него за работа? С этими мыслями я и уснула.
Проснулась на рассвете. Приняла душ и уже направлялась в свою комнату, обёрнутая махровым полотенцем, как по всему дому прокатился звон входного колокольчика, а следом – громкий и напористый стук в дверь. Ну а магически усиленный голос, добравшийся даже до второго этажа, не оставил сомнений.
– Эммален Роузли! Именем Конклава, откройте!
Я застыла посреди коридора, не зная, куда бежать. То ли в комнату одеваться, то ли – открывать треклятому инквизитору. Выбор сделали за меня. Постучали снова, причём с такой силой, что содрогнулись стены, и добавили:
– Немедленно откройте!
Плюнув на приличия, рванула вниз, распахнула дверь и в ярости выкрикнула:
– Прекратите ломать мою дверь, лорд ри Кан!
У инквизитора на лице появилось непередаваемое выражение. Чёрные брови приподнялись, а синий взгляд прошёлся по мне, без сомнения, отмечая мокрые, взлохмаченные волосы, полотенце, которое еле сходилось в районе груди и едва ли прикрывало мои ноги хотя бы до середины бедра.
– Надеюсь, у вас есть веский повод являться в столь ранний час, – едко заметила я, наслаждаясь своей маленькой женской властью. Неприлично, конечно, представать в таком виде перед мужчиной, но инквизитора я опасалась. Когда Конклав так настойчиво стучит – нужно открывать сразу. Дверь сломал бы он, а чинить её пришлось бы мне. Я сейчас не в том положении, чтобы подписываться на дополнительные расходы. Так что оставалось хотя бы злорадствовать по поводу того, что ри Кан явно испытывал неловкость.
– Разрешение Конклава на проведение тайных следственных работ в доме Эммален Роузли, – хрипло произнёс инквизитор, хмурясь, и сунул мне под нос какой-то документ. Дорогая бумага, чернила, отливающие серебром и печать Конклава – глаз среди языков пламени, а сверху – рукоять меча.
– Каких таких следственных работ?! – возмутилась я и вцепилась влажными пальцами в официальное разрешение. Оно и не подумало намокнуть – ясно, что свои документы Конклав на простой бумаге не печатает.
– Тайных, – холодно пояснил инквизитор, аккуратно высвобождая из моих пальцев документ. Кажется, он взял себя в руки, потому что голос лишился хрипотцы, а взгляд стал колким и сосредоточенным.
– Вы обязаны предоставлять мне доступ в ваш дом, госпожа Роузли, ежедневно, в любое время дня и ночи вплоть до того момента, пока я не закончу следственные работы, о чём вы также получите официальное уведомление.
В этот момент я себя почувствовала жутко неуютно рядом с холёным инквизитором. Мало того что он был выше меня на целую голову, полностью одет, в отличие от завёрнутой в одно полотенце девицы, да ещё смотрел на меня сверху вниз – в прямом и переносном смысле.
– Я сегодня должна открыть магазин! Какие ещё следственные работы?
– Тайные, – в очередной раз пояснил инквизитор.
– Да, я уже поняла! Если я не открою магазин сегодня же – завтра мне уже нечего будет есть, вы это понимаете?
– Следствие будет проходить в подвале. Вряд ли я помешаю работе вашего магазина.
Я задумалась.
– А вы, что же? Будете совсем один?
Ри Кан кивнул.
– И у меня нет выбора?
– Совершенно, верно, госпожа Роузли.
– Ладно, расследуйте, – махнула я рукой в сторону подвала и закрыла входную дверь, вынудив инквизитора подвинуться.
– Вы должны подписать соглашение о неразглашении, – хмуро объявил он. – А также заполнить форму бэ-ноль-три о том, что я поставил вас в известность о ходе следственных работ и предъявил разрешение Конклава.
– Не раньше, чем я оденусь и выпью утреннюю чашку чая.
– Издеваетесь?
Я вскинула подбородок и посмотрела в синие глаза лорда ри Кан.
– А вы? Я едва успела принять душ! Посмотрите, в каком состоянии у меня волосы!
Зря я это сказала. Потому что от волос взгляд инквизитора снова соскользнул на едва сходящееся полотенце в районе груди.
– Хорошо, я подожду, – ответил мужчина, отводя глаза.
На второй этаж я взлетела как пуля. Привела волосы в порядок с помощью артефакта-сушилки и скрутила их в тугой пучок на затылке. Надела белую рубашку, а поверх – коричневый сарафан. Немаркий, строгий, который прибавлял мне добрый десяток лет. Посмотрелась в зеркало и накрасила губы тёмной помадой. Теперь я точно выгляжу не как вчерашняя выпускница академии, а как настоящая хозяйка артефактной лавки. Для солидности прикрепила к воротничку мамину брошь – тяжёлую вещицу с рубинами. Даже она считала это украшение старомодным.
Зато я смотрелась более, чем солидно. Не знаю, зачем я так стараюсь. Все жители нашего района знают, как я выгляжу. Неужели хочу предстать перед инквизитором в ином виде? Вчера – заплаканная и потерянная девчонка, сегодня – вообще разнузданная девица в одном полотенце. Пожалуй, что да… хочется, чтобы он всё же увидел во мне серьёзную, взрослую женщину. Нельзя показывать свои слабости инквизиторам, а этот конкретный и так увидел слишком много. В прямом и переносном смысле.
Спустилась и застыла на последней ступеньке, прислушиваясь к разговору в гостиной.
Лорд ри Кан явно чувствовал себя как дома. Повесил сюртук на вешалке у входа, пристроил цилиндр там же, а на журнальном столике меня уже ждали бумаги на подпись.
Джедиджайя поучительно вещал:
– Истинный джентльмен должен быть полностью одет перед дамой.
– Ваша дама встретила меня в одном полотенце, – ответил инквизитор.
– Неважно. То, что леди позволяет себе вольности, не означает, что джентльмен должен ответить тем же. Я считаю, что вы должны снимать сюртук только в подвале.
– Он испачкается в ходе следственных работ. Джентльмен не может ходить по городу в грязном сюртуке.
– Это верно, – ухнул Джед и замолчал, очевидно, размышляя, как бы решить эту важную задачу.
Я подошла и села, пододвинув разложенные на столике документы.
– Где подписать?
– А как же чай? – изогнул тёмную бровь инквизитор.
– Хочу, чтобы вы побыстрее ушли в подвал. Тогда мне не придётся угощать вас завтраком.
Мужчина понимающе усмехнулся.
– И вот с такой «леди» мне приходится иметь дело, – обратился он к филину.
– Увы, – ухнул тот в ответ. – Родители её избаловали вседозволенностью.
Не прислушиваясь к их разговору, я пробежалась по документу, согласно которому я, Эммален Роузли, обязуюсь предоставлять доступ к моему дому инквизитору Конклава – Артану ри Кан, дом Раннэн.
Как же меня бесят эти «дома»!
В любое время дня и ночи вплоть до окончательного завершения им следственных работ и получения мною официального уведомления об этом.
Дата, подпись. Я поставила своё имя, позавидовав артефактному перу, от которого пальцы не пачкались чернилами и которое могло ускорять процесс письма.
– У меня для тебя будет только мясо, – строго предупредила я. – Сам ищи жертв своего рациона!
– Ладно, – внезапно покладисто согласился филин. – Ночью слетаю на охоту, раз мыши из дома разбежались. Но ты всё равно не забывай подкладывать сырое мясо.
Магические животные всегда отличались повышенной прожорливостью. Правда, я так и не узнала, какими же способностями обладает Джед, несмотря на то, что он обитал в нашем доме ещё до моего рождения.
Сама сжевала пару пирожков с яблоками, которые уже начали подсыхать. Хотя в академской столовой я и похуже ела. Выпила чай и уставилась на филина, который давно покончил с мясом и теперь неподвижно сидел, прикрыв глаза.
– Джед, нам надо поговорить.
Реакции – ноль.
– Джед, не заставляй меня произносить твоё имя полностью, это полный бред.
Казалось, филин перестал даже дышать. Мёртвым притворяется что ли?
– Джедиджайя, нам надо поговорить.
Птица ожила, открыла глаза и соблаговолила ответить:
– О чём ты хочешь поговорить, Эмма?
– Ты собираешься каждый раз заставлять меня произносить твоё имя полностью? Я же язык сломаю!
– В языке нет костей, а следовательно, сломать ты его не можешь, – изрёк филин. – Потребуется лишь несколько дней тренировки, и моё имя само будет прыгать на язык.
– Хорошо, что дней, а не месяцев. Скажи мне, у тебя есть мысли по поводу визита инквизитора? С чего вдруг Конклав заинтересовался смертью отца, ведь полиция закрыла дело?
Филин моргнул, покрутил шеей, словно подумывал, куда бы от меня спрятаться и, наконец, признался:
– Мысли есть.
– Поделишься ими?
– Вряд ли.
– Почему?
– Все ответы содержатся в письме отца.
– Нету там никаких ответов!
– Значит, ты слишком глупа, чтобы их найти! – буркнул филин и отвернулся.
Я тоже обиделась. Значит, никто мне ничего не скажет, я должна всё понять из письма. Очевидно, что понять, как можно что-то понять из непонятного отцовского отца, я тоже должна самостоятельно! Уф! Только головоломок мне и не хватало для полного счастья!
Ладно, раз эту тему филин обсуждать не желает, попробуем другую.
– Джед, мне стоит принять предложение господина Ворста?
Ноль реакции. Тьфу на тебя, вздорная птица!
– Джедиджайя, мне стоит принять предложение господина Ворста?
– Нет, Эмма. Не вздумай продавать магазин!
Прекрасно, хоть с чем-то определились.
– То есть мне лучше забыть о магистратуре и заняться магазином самостоятельно?
– Отец очень хотел, чтобы ты поступила в магистратуру и получила звание магистра.
У меня появилось желание запустить в дурацкую птицу чашкой.
– Ты не помогаешь! Может быть, мне стоит продать тебя?
– Отец запретил разлучать меня с домом.
Могу поклясться, что, если бы у филина имелись губы, он бы их неодобрительно поджал. К счастью или, к сожалению, в наличии имелся только клюв.
– Что ты думаешь насчёт инквизитора?
Молчание. Нет, я точно пущу эту птицу на суп, когда закончатся все припасы и деньги!
– Джедиджайя, что ты думаешь насчёт инквизитора?!
– Артан ри Кан точно во всём разберётся, хотя тебе стоит быть с ним осторожной.
Это я и сама знала. Что нужно быть осторожней. Мало у кого нет в прошлом проступка, за который инквизитор по голове не погладит, а при должно рвении, может довести дело до блокировки магии. Пусть даже и временной – бр-р-р.
В академии нам устраивали тестовую блокировку, чтобы мы все знали, что это такое, и боялись. Ощущение внутреннего холода, апатия, нежелание жить – это очень краткое описание того, что происходит, когда на тебя надевают браслет.
Лучше об этом не думать. Вряд ли ри Кан станет копаться в моём прошлом.
Осознав, что дальнейшая беседа с Джедом не имеет смысла, я отправилась в кабинет отца.
Взяла лист бумаги и выписала всё, что касалось его смерти. Никаких подозрений, только факты. Отложила в сторону и новый лист бумаги исписала более насущными вопросами.
Как жить дальше? Нужны деньги.
Либо продать магазин и последовать совету незнакомца, либо открыть магазин и начать копить деньги на новую партию артефактов и аренду в следующем месяце, попутно стараясь не умереть с голоду.
А что продавать? Товары ведь все уничтожены взрывом. Ещё и филина надо чем-то кормить.
Учёба? Пока об этом даже думать некогда. Для поступления в магистратуру нужно представить собственную разработку. Нужно время.
Последовать совету незнакомца? Что-то во мне противилось этому, казалось бы, простому решению. Да и Джед сказал, что продавать магазин нельзя. Инквизитор тут ещё… разрешит ли Конклав заключать сделки купли-продажи на собственность, которая находится под следствием? Насколько помню из короткого ознакомительного курса юриспруденции – вряд ли.
Итак, завтра открываю магазин. Ждать больше нельзя. Чем дольше он закрыт, тем больше постоянных клиентов разбежится по другим лавкам.
Сегодня изучить инструкцию, которую мне передал поверенный. Надеюсь, отец оставил чёткие указания хотя бы о том, как вести дела его магазина.
Список дел оказался внушительным. Каждый месяц необходимо закупать артефакты (на что?) и, само собой, оплачивать коммунальные услуги (их каких денег?!). Линии энергопередач, от которых работают все осветительные кристаллы и холодильный шкаф, а также подсветка магазина - не бесплатные, водоснабжение и отопление в зимнее время года тоже. После чего станет ясно, сколько денег остаётся на еду.
К счастью, взносы в Магистратум и Торговую гильдию оплачены до конца года, и об этом можно будет подумать позже. Зато срок оплаты коммуналки уже через пару дней.
Я вытащила из верхнего ящика свои финансы, пересчитала и тяжело вздохнула. Половина суммы. Необходимо собрать ещё пятьдесят фунтов.
Взяла лист бумаги, металлическое перо заправила чернилами и отправилась делать опись всего, что осталось в лавке.
Всё самое ценное отец всегда хранил в подвале. Запасы мелочёвки для пополнения ассортимента магазина – тоже. Дорогостоящие артефакты, которые готовил на заказ – в прилегающей к нему мастерской.
После смерти отца я видела наш подвал один раз и то мельком. Когда полиция вынудила меня спуститься туда и подтвердить: всё, что там хранилось, обратилось в прах. В том числе и отец…
Я смахнула слёзы, вытащила платок из кармана и высморкалась. Не время, совсем не время горевать.
Села на небольшой табурет, обшитый кожей, положила лист бумаги на полированное дерево стойки.
Расчертила лист бумаги на две части и принялась составлять список. В левую колонку заносила артефакты для женщин, в правую – детские игрушки. Рядом с каждым наименованием записывала количество и стоимость товара, а в самом низу подвела итог.
Около семидесяти фунтов… Добавлю на оплату коммунальных услуг, куплю еды на неделю и всё. Ни о какой закупке товара даже речи не идёт.
Отложила перо и потёрла ноющие от металла пальцы правой руки, на которых к тому же остались синие пятна.
Продать магазин господину Ворсту всё больше казалось разумным, но что-то во мне противилось этому. В любом случае, принимать поспешных решений нельзя. Я выключила освещение в лавке, проверила заперта ли дверь. Затем попрощалась с филином, который предпочитал спать в гостиной на первом этаже, и проверила замок на другой двери дома. Потушила свет и поднялась наверх.
На втором этаже располагалось четыре комнаты. Справа – моя спальня и ванная. Слева – родительская спальня и кабинет мамы, где она занималась рукоделием, иногда рисовала.
Немного постояла у отцовской спальни, размышляя, не могло ли там остаться артефактов, которые можно продать? Но так и не решилась войти. Ещё слишком больно. Среди его вещей меня точно охватят воспоминания, я расплачусь и не смогу уснуть.
Мне необходимо отдохнуть. Нужно подняться рано утром и открыть магазин ещё до того, как народ отправится на работу и по другим делам. Необходимо всем показать, что я готова продолжить дело отца.
Я решительно направилась в свою спальню, слегка постукивая каблуками по деревянному полу. Планировала лечь спать, но кристалл дневника-артефакта горел красным…
Глава 5
Засыпала я с улыбкой на лице. Общение с анонимным другом всегда поднимало настроение, а его откровенность подкупала. Какой мужчина признается, что не всегда бывает учтив с окружающими?
Вот уж действительно: «иногда слова на бумаге могут быть более искренними, чем слова, сказанные вживую» … Интересно всё же, что у него за работа? С этими мыслями я и уснула.
Проснулась на рассвете. Приняла душ и уже направлялась в свою комнату, обёрнутая махровым полотенцем, как по всему дому прокатился звон входного колокольчика, а следом – громкий и напористый стук в дверь. Ну а магически усиленный голос, добравшийся даже до второго этажа, не оставил сомнений.
– Эммален Роузли! Именем Конклава, откройте!
Я застыла посреди коридора, не зная, куда бежать. То ли в комнату одеваться, то ли – открывать треклятому инквизитору. Выбор сделали за меня. Постучали снова, причём с такой силой, что содрогнулись стены, и добавили:
– Немедленно откройте!
Плюнув на приличия, рванула вниз, распахнула дверь и в ярости выкрикнула:
– Прекратите ломать мою дверь, лорд ри Кан!
У инквизитора на лице появилось непередаваемое выражение. Чёрные брови приподнялись, а синий взгляд прошёлся по мне, без сомнения, отмечая мокрые, взлохмаченные волосы, полотенце, которое еле сходилось в районе груди и едва ли прикрывало мои ноги хотя бы до середины бедра.
– Надеюсь, у вас есть веский повод являться в столь ранний час, – едко заметила я, наслаждаясь своей маленькой женской властью. Неприлично, конечно, представать в таком виде перед мужчиной, но инквизитора я опасалась. Когда Конклав так настойчиво стучит – нужно открывать сразу. Дверь сломал бы он, а чинить её пришлось бы мне. Я сейчас не в том положении, чтобы подписываться на дополнительные расходы. Так что оставалось хотя бы злорадствовать по поводу того, что ри Кан явно испытывал неловкость.
– Разрешение Конклава на проведение тайных следственных работ в доме Эммален Роузли, – хрипло произнёс инквизитор, хмурясь, и сунул мне под нос какой-то документ. Дорогая бумага, чернила, отливающие серебром и печать Конклава – глаз среди языков пламени, а сверху – рукоять меча.
– Каких таких следственных работ?! – возмутилась я и вцепилась влажными пальцами в официальное разрешение. Оно и не подумало намокнуть – ясно, что свои документы Конклав на простой бумаге не печатает.
– Тайных, – холодно пояснил инквизитор, аккуратно высвобождая из моих пальцев документ. Кажется, он взял себя в руки, потому что голос лишился хрипотцы, а взгляд стал колким и сосредоточенным.
– Вы обязаны предоставлять мне доступ в ваш дом, госпожа Роузли, ежедневно, в любое время дня и ночи вплоть до того момента, пока я не закончу следственные работы, о чём вы также получите официальное уведомление.
В этот момент я себя почувствовала жутко неуютно рядом с холёным инквизитором. Мало того что он был выше меня на целую голову, полностью одет, в отличие от завёрнутой в одно полотенце девицы, да ещё смотрел на меня сверху вниз – в прямом и переносном смысле.
– Я сегодня должна открыть магазин! Какие ещё следственные работы?
– Тайные, – в очередной раз пояснил инквизитор.
– Да, я уже поняла! Если я не открою магазин сегодня же – завтра мне уже нечего будет есть, вы это понимаете?
– Следствие будет проходить в подвале. Вряд ли я помешаю работе вашего магазина.
Я задумалась.
– А вы, что же? Будете совсем один?
Ри Кан кивнул.
– И у меня нет выбора?
– Совершенно, верно, госпожа Роузли.
– Ладно, расследуйте, – махнула я рукой в сторону подвала и закрыла входную дверь, вынудив инквизитора подвинуться.
– Вы должны подписать соглашение о неразглашении, – хмуро объявил он. – А также заполнить форму бэ-ноль-три о том, что я поставил вас в известность о ходе следственных работ и предъявил разрешение Конклава.
– Не раньше, чем я оденусь и выпью утреннюю чашку чая.
– Издеваетесь?
Я вскинула подбородок и посмотрела в синие глаза лорда ри Кан.
– А вы? Я едва успела принять душ! Посмотрите, в каком состоянии у меня волосы!
Зря я это сказала. Потому что от волос взгляд инквизитора снова соскользнул на едва сходящееся полотенце в районе груди.
– Хорошо, я подожду, – ответил мужчина, отводя глаза.
На второй этаж я взлетела как пуля. Привела волосы в порядок с помощью артефакта-сушилки и скрутила их в тугой пучок на затылке. Надела белую рубашку, а поверх – коричневый сарафан. Немаркий, строгий, который прибавлял мне добрый десяток лет. Посмотрелась в зеркало и накрасила губы тёмной помадой. Теперь я точно выгляжу не как вчерашняя выпускница академии, а как настоящая хозяйка артефактной лавки. Для солидности прикрепила к воротничку мамину брошь – тяжёлую вещицу с рубинами. Даже она считала это украшение старомодным.
Зато я смотрелась более, чем солидно. Не знаю, зачем я так стараюсь. Все жители нашего района знают, как я выгляжу. Неужели хочу предстать перед инквизитором в ином виде? Вчера – заплаканная и потерянная девчонка, сегодня – вообще разнузданная девица в одном полотенце. Пожалуй, что да… хочется, чтобы он всё же увидел во мне серьёзную, взрослую женщину. Нельзя показывать свои слабости инквизиторам, а этот конкретный и так увидел слишком много. В прямом и переносном смысле.
Спустилась и застыла на последней ступеньке, прислушиваясь к разговору в гостиной.
Лорд ри Кан явно чувствовал себя как дома. Повесил сюртук на вешалке у входа, пристроил цилиндр там же, а на журнальном столике меня уже ждали бумаги на подпись.
Джедиджайя поучительно вещал:
– Истинный джентльмен должен быть полностью одет перед дамой.
– Ваша дама встретила меня в одном полотенце, – ответил инквизитор.
– Неважно. То, что леди позволяет себе вольности, не означает, что джентльмен должен ответить тем же. Я считаю, что вы должны снимать сюртук только в подвале.
– Он испачкается в ходе следственных работ. Джентльмен не может ходить по городу в грязном сюртуке.
– Это верно, – ухнул Джед и замолчал, очевидно, размышляя, как бы решить эту важную задачу.
Я подошла и села, пододвинув разложенные на столике документы.
– Где подписать?
– А как же чай? – изогнул тёмную бровь инквизитор.
– Хочу, чтобы вы побыстрее ушли в подвал. Тогда мне не придётся угощать вас завтраком.
Мужчина понимающе усмехнулся.
– И вот с такой «леди» мне приходится иметь дело, – обратился он к филину.
– Увы, – ухнул тот в ответ. – Родители её избаловали вседозволенностью.
Не прислушиваясь к их разговору, я пробежалась по документу, согласно которому я, Эммален Роузли, обязуюсь предоставлять доступ к моему дому инквизитору Конклава – Артану ри Кан, дом Раннэн.
Как же меня бесят эти «дома»!
В любое время дня и ночи вплоть до окончательного завершения им следственных работ и получения мною официального уведомления об этом.
Дата, подпись. Я поставила своё имя, позавидовав артефактному перу, от которого пальцы не пачкались чернилами и которое могло ускорять процесс письма.
