– Как Эля? – спрашиваю я, постаравшись быстро перевести тему и замять неудобный вопрос для друга.
– Ушла магазин, – говорит он, даже не смотря на меня, набивая за щеки печенье.
– И не вернулась как Лиля? – спрашиваю я с явной насмешкой.
– Ага. Бывает же такое!
– Так же как и Милана? А еще Катя, и Лена! Ах да, совсем забыла про близняшек Свету и Машу, – со смешком говорю я, смотря, как он закатывает глаза. – Кстати, о близяшках. Ты встречался с ними по очереди или сразу с двумя?
– Ну... У близняшек отличные сиськи, тем более они не против веселиться вместе, но меня не хватает на каждую. А Катя сказала, что является для меня вещью временного пользования, – оправдался он, – Лена слишком много требует, а Милана, сама знаешь, шлюшки ветреные, – Тимофей показывает всем своим видом свою святость, только нимб над его головой всё-таки не загорается.
– Тим, ты их меняешь как свои носки!
Это я ещё не знаю, что было месяц назад, особенно не спрашиваю за последние недели и дни.
– Ну, носки я сменяю реже… – рассмеялся друг. – Не думай об этом, ты же у меня единственная принцесса, – улыбнулся он, милейшей улыбкой, заодно подмигивая мне. Засранец.
– А ты у меня, – в ответ я подмигнула, проявляя свою дружескую милую улыбку.
– Как родители? – спрашивает он, и моя улыбка моментально пропадает.
– Все в порядке, – как можно равнодушней сказала я, но вряд ли это получилось так, как хотелось бы мне.
– Неужели? – его брови метнулись вверх, и он осмотрел меня. – Они хоть знают, что ты у меня? – спрашивает он.
Не знают. Они ненавидят этого парня, и общение с ним запрещено. Но друзья ведь должны оставаться друзьями вопреки всему? Он мне нужен, например, для того, чтобы иногда нарушать правила и, хотя бы немного чувствовать себя свободнее в бесконечно образцовом поведении. А я ему нужна, чтобы в нужный момент остепенить и поддерживать.
Тимофей ещё со школы, где мы познакомились, имеет свою репутацию бунтаря. Нет. Он не лезет в драки, и не оскорбляет просто так, но все же может сотворить то, что считает нужным, хоть и никому не понятным. Он не хамит преподам, прилежно учится, помогает в универе. Но Тим умеет удивлять.
Однажды, он принес в школу велосипед и гонял как сумасшедший, пока не свалил меня с ног. Знакомство было неожиданным, но и после этого прошло три с половиной года. И я рада, что он меня сбил, и теперь у меня есть такой друг, как бы странно это не звучало.
Правда, то, что отличница школы водилась с известным хулиганом не нравилось ни учителям, ни родителям. А теперь я старше и сама выбираю с кем общаться, и, наверное, только в этом вопросе я отстаиваю свои права при матери.
– Василёк, – напоминает о себе Тим, и вытаскивает меня из моих мыслей.
– Ты ведь знаешь… – обреченно вздохнула в ответ. – Я сейчас должна быть в музыкальной школе, а вместо этого сижу здесь, – протараторила я, надеясь, что мне простят прогул.
– Тогда предлагаю не терять время и сделать пиццу. Мама как раз оставила заготовку слоеного теста.
– Я только «за»!
Я тихо захожу домой после восьмого часа вечера, почти бесшумно, желая прокрасться в свою комнату как можно незаметней. Стянув с себя туфли, я аккуратно ставлю их на обувную тумбу. Замечаю кухонный свет, который выбивается из-под дверей тонкой полосой, и тихо ступаю к себе в комнату. Преодолев двери, я облегченно выдыхаю, но, когда слышится короткий, тоненький скрип, я моментально развернулась и напряженно улыбнулась.
– Папочка!
– Привет, моя дорогая. Как прошёл твой день? – поприветствовал меня папа с широкой улыбкой на лице.
– Замечательно! – воодушевленно заявляю я.
– У тебя чудесные сокурсники, Василёк. Если он пригласит тебя на вечеринку – я буду очень рад! – всё так же улыбаясь, он проходит мимо меня, попутно похлопав по плечу. Папа идёт дальше, направляюсь к себе в спальню, оставляя меня шокированную в коридоре.
Ни шагу не успеваю сделать, как перед глазами появляется мама, но у неё весьма грозный и даже раздраженный вид.
– Где ты была? – спрашивает она сердито и с грубыми нотками в голосе. – Ты пропустила три занятия – мне звонили из музыкальной школы, – грозно спросила она.
Упс-с.
– Я… – замялась, не зная, что говорить. Не умею врать.
– Опять к нему ходила? – возмутилась она, скрещивая руки на своей груди. – Отлично, Василиса! Ты хочешь испортить оценки к концу года гуляя с этим идиотом? Ты помнишь, как едва вытянула выпускной класс, причем моими усилиями?
– Ты можешь меня хотя бы за это не отчитывать? Это мои друзья, и я буду дружить с ними, даже если ты будешь мне запрещать, – так же повысила тон, а она удивленно заморгала, не привыкшая к моей резкости.
– Лучше общайся с достойными, умными людьми, нежели со всяким сбродом, – почти рявкнула она и указала пальцем на кухню. – Тебя ждут, – пока я соображала, что здесь происходит, она легко толкнула меня в плечо. – Василиса, поторопись. И так уже жалко парня, весь вечер тебя ждет! – тихо прошипела на меня мама, и я, поддалась, ступая в сторону кухни.
Только я решительно завернула за угол, как пришла в полнейший ступор и ужас. Бессонов сидит у меня дома, на моей кухне, за моим столом и спокойно поедает сладости с сервизной тарелки. Что может быть хуже?! Мои глаза норовили выкатиться от этого зрелища.
Как он здесь оказался? Кто его впустил? Как он узнал мой адрес?
– Василиса, давно не виделись, – он поднимается со стула, и я не замечаю на нем рваных джинсов и привычной черной футболки… Зато на нём сегодня лакированные туфли, черные брюки и нежно-голубая рубашка. Что за спектакль?
Бессонов начинает ко мне подходить, а я буквально намеревалась в это мгновение вжаться в стену или сбежать от внезапного гостя подальше.
Мама удержала меня, с угрозой в глазах предупреждающе намекая о моем негодном поведении, а после улыбаясь самой вежливой улыбкой самому Бесу.
– Госпожа Авдеева, я бы хотел обсудить с вашей дочерью курсовую, если позволите. Мы можем расположиться здесь, или есть какое-либо более уютное место? – спрашивает он, подойдя слишком близко ко мне. В его глазах танцуют черти, и он с полным превосходством смотрит в мои глаза.
Это ненормально! Это даже пугает, чёрт возьми!
– Конечно, можете пойти в комнату Василисы, – улыбнулась она, а я, кажется, начинаю приходить в бешенство от этих улыбок и маминых очень-очень плохих идей, которые идут врознь с моими желаниями.
– Нет, – сорвалась я, судорожно качая головой, пытаясь показать всем, что против такого расклада. – Лучше здесь. Освящение ярче!
– Кирюша, дорогой, второй этаж и направо, – объясняет мама место положения моей комнаты, когда меня передергивает от её ласкового обращения к Бесу. Кирюша? Черти бы его…
Зеленые глаза со злорадным прищуром встретились с моими, и меня будто окунули в жидкий азот. Я узнаю его самодовольную насмешку, которую моя мать воспринимает куда более наивней.
Что. Он. Творит? Моя комната. Мой дом. Моя жизнь! А он бесцеремонно начал внедряться во всё подряд!
Как только Бес поспешно исчез, мама сразу злобно окатила меня своим взглядом, не давая мне пойти следом за ним.
– Ты же знаешь, что твой папа против дорогостоящих курсов, а Кирилл образцовый, смышленый и к тому же интеллигентный парень. Такой хороший мальчик, и так лестно отзывается о тебе! Ты знала, что Кирилл претендует на медаль и хорошо разбирается в праве и политике? Тебе стоит сегодня же попросить у него подтянуть тебя по микроэкономике! – я послушно выслушиваю всё, что она говорит, а меня внутри колотит от желания сбежать в комнату и защитить моё пространство от притворного Беса.
И с каких пор Бессонов претендует на медаль? Как вообще можно претендовать на медаль имея неудовлетворительно?
– Я сама отлично справляюсь со своей учебной программной, – спокойно ответила я.
Мне не нужен Бес, особенно в моей комнате! Да с каких пор он стал носить брюки и туфли? А эти идеально уложенные волосы? Образцовый?! Нет-нет-нет, всё не так! Зачем он запудрил голову моим родителям?
Чертовщина какая-то.
– Лишняя подготовка никогда не повредит, – не осталась мама без ответа и настойчиво взглянула мне в глаза, – я же забочусь о тебе, золотко. Я и папа желаем тебе всего самого лучшего, – говорит она елейным голоском, поправляя мои волосы, откидывая их на спину. – Всё, иди, у вас много работы, – подгоняет меня мама, и я разворачиваюсь, с безнадежностью смотря на лестницу.
Такого нахальства со стороны Беса я никогда не ожидала. Тимофей говорил о границах Бессонова... Можно ли считать что он перешёл грань дозволенных шуток и издевательств?
Я дохожу до своей комнаты, аккуратно открывая двери, боясь, что Бес налетит на меня, как тайфун. Но ничего не происходит, и я решительней крадусь в свою собственную комнату, обнаруживая парня вблизи моего комода с вещами. Он поворачивается ко мне с лукавой улыбкой, крутя на своём пальце моё кружевное белье. Открыв рот только от явного шока, я почувствовала, как жар прилил к шее и щекам.
– Я думаю, на тебе это смотрится больше, чем сексуально, – ухмыльнулся он, наслаждаясь моей обескураженностью.
Мне ничего не остается, как с резкостью подойти к бесцеремонному засранцу и вырвать моё нижнее белье из его цепких пальцев, небрежно погрузив в перевернутый вверх дном ящик. Шумно захлопнув комод, я поворачиваюсь к нему лицом, вскипев от его беспринципности.
– Какого черта ты здесь устроил? – с неприсущей злостью прошипела я, опираясь поясницей на свой комод, словно смогу его защитить от вторжения крайне наглого парня.
– У тебя всегда такой идеальный порядок? – спрашивает он, отходя от меня, и приближается к рабочему столу.
Он берет нашу семейную фотографию, пристально рассматривая её. Я подхожу к парню, и вырываю из его лап свои вещи, возвращая их на место. Бессонов недовольно осмотрел меня, засунув свои руки в карманы брюк – его дурацкая привычка, которую не скроют даже наутюженные брюки.
– Лиса, ты меня беспокоишь своей агрессией, – заявляет он мне в глаза.
– Дверь открыта, – грубо и ясно отрезала я, показывая пальцем на свои двери.
– И впрямь голосок прорезался. Как интересно... Но не стоит мне дерзить, Лиса. Я пришел с хорошими намерениями, – он склонил голову, разглядывая меня словно экспонат. Бес выше меня на голову, а когда стоит слишком близко с расправленными плечами, мне кажется, что я какая-то мелочная букашка рядом с таким большим парнем. Это по-особенному ущемляет. – Для начала я хочу знать, как и где мы будем заниматься курсовым…
– Каким ещё курсовым? – недоумеваю я.
– Удивительно. Отличница и не знаешь, что до конца семестра нужно подготовить курсовую… – он насмешливо задирает меня, а я задумываюсь.
Курсовая? Но почему я об этом ничего не знаю?
– Я тебя совсем не понимаю, – растерялась я.
– Не теряйся, Лиса. Об этом объявят на следующей паре. Предмет по нашей специальности – административный менеджмент. Тему выбери сама, которая нравится, я договорюсь с Терещенко, – он обходит меня и приближается к моей кровати, разглядывая её с каким-то дурным интересом. – В общем, ты будешь хорошей девочкой, если сама вызовешься со мной в пару, – парень оборачивается с дьявольской ухмылкой.
– Я не желаю иметь с тобой ничего общего! Ты... Забрался в мой дом!
– Почему же? Меня впустили, – пожимает он плечами и развернувшись, садится на мою кровать.
– Запудрил моим родителям мозги! – взрываюсь я.
– На мнение людей я не умею влиять, Лиса. Просто я хороший парень и всем нравлюсь... Такой уж я! – он с издевкой рассматривает меня с ног до головы. – И тебе нужна моя помощь по предметам. Твоя милая мамочка мне всё рассказала.
– Не нуждаюсь! – сквозь зубы прошипела я, напряженно следя, как Бес трогает моё мягкое покрывало.
– Ты сегодня такая грубая, Лиса, что мне хочется принять меры, – обвинительно заявляет Бессонов.
– Так люди ведут себя, когда непрошеный гость забирается в их дом, – всматриваясь в его глаза, я замечаю опасый блеск, из-за чего резко отстранилась и отступила подальше. – Как ты узнал мой адрес?
– О, это было не сложно, для меня. Но я думал ты пригласишь меня ещё в понедельник и со страстью извинишься за свои грубые слова... А так мне приходится вылавливать тебя и придумывать изощренный план, как к тебе подобраться поближе. Ты меня с похвальным успехом избегала всю неделю.
– И кто из нас еще грубый, Бессонов? – выдохнула я.
– Окей. Не хочешь заниматься у себя, значит будем встречаться в библиотеке универа, – пожимает он плечами. – Вторник, четверг после пар и воскресенье – идёт?
– Я занята после школы… – протараторила я. Бес склонил голову, что-то обдумывая, с интересом рассматривая меня. Как-будто он даже не верил, что я могу быть чем-то занята.
– Лиса, ты избегаешь меня снова? – каждый раз он обращался ко мне по этому прозвищу, и так отчетливо, что сердце сжимается от подобной, свойственной только ему, интонации. Так, словно он пытается припечатать меня к стене и лишить свободы действий!
– Нет. С чего бы мне тебя избегать? Я правда занята.
– Вторник. Четверг. Воскресенье, – жестко повторил Бес, заставив меня замереть. Его взгляд стал несколько предупреждающим, глядя а меня из-под бровей.
– Зачем тебе делать со мной курсовую работу? Разве я тебя не раздражаю при каждой встрече? – сглотнув, уточнила я его мотивы.
– Мои решения тебя не должны волновать.
– Как и меня не должен волновать ты и твои идиотские требования! Подавись своим курсовым, Бессонов… – заверяю я самоуверенного парня, но он вдруг кинулся в мою сторону так резко, что я успела только вжаться в комод.
Бес оказался слишком близко, как и в тот раз, в столовой. Я смотрю на то, как быстро на его мощной шее бьется вена, видимо, от бешенства, и я не решаюсь поднять взгляд выше. Бессонов с выдержанной вальяжность ставит руки по обе стороны от меня, упираясь в комод. Я стремительно ощущаю, что меня лишают свободы.
– Осторожнее, Лиса... – говорит он тихо, понизив свой голос едва не до шепота. – Я люблю добавиться своих целей и, если ты станешь на моём пути, тогда боюсь, тебе не понравится моё внимание.
Я всё же поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. Несмотря на неприкрытую угрозу, Бес выглядит спокойным и даже несколько... Веселым. Ему нравится меня терроризировать, именно это его как раз-таки и веселит, а меня – злит! Но, как бы мне не хотелось ему противостоять, я понимаю, что у меня нет достаточно сил воевать с ним открыто.
– Ладно. Но учти, заниматься мы будем только курсовой, а ты и твои подачки – мне не нужны, –бездонные зеленные глаза неотрывно следят за каждым моим вдохом и выдохом. Бес удовлетворенно кивает. – Во вторник и в четверг у меня есть время после пяти. Устраивает?
– Вполне, – подтвердил Бессонов свою лояльность.
Меня никак не оставляет чувство напряженности. Мы молчим. Стоим рядом друг с другом и пространство вокруг нас слишком интенсивно электризуется. Парень блуждает взглядом по моему лицу, зачем-то осматривает платье, уделяя внимание плечам и снова смотрит в глаза.
Я в это время также внимательно осмотрела Бессонова. Моя комната не сочеталась с ним, он не вписывался в цветовую гамму и в мой собственный вкус. Он был в этот момент каким-то острым и тягуче привлекательным, но явно чужим и хитрым лисом. Бес что-то не договаривал, и я сомневалась в правильности своих действий и уступок.
– Ушла магазин, – говорит он, даже не смотря на меня, набивая за щеки печенье.
– И не вернулась как Лиля? – спрашиваю я с явной насмешкой.
– Ага. Бывает же такое!
– Так же как и Милана? А еще Катя, и Лена! Ах да, совсем забыла про близняшек Свету и Машу, – со смешком говорю я, смотря, как он закатывает глаза. – Кстати, о близяшках. Ты встречался с ними по очереди или сразу с двумя?
– Ну... У близняшек отличные сиськи, тем более они не против веселиться вместе, но меня не хватает на каждую. А Катя сказала, что является для меня вещью временного пользования, – оправдался он, – Лена слишком много требует, а Милана, сама знаешь, шлюшки ветреные, – Тимофей показывает всем своим видом свою святость, только нимб над его головой всё-таки не загорается.
– Тим, ты их меняешь как свои носки!
Это я ещё не знаю, что было месяц назад, особенно не спрашиваю за последние недели и дни.
– Ну, носки я сменяю реже… – рассмеялся друг. – Не думай об этом, ты же у меня единственная принцесса, – улыбнулся он, милейшей улыбкой, заодно подмигивая мне. Засранец.
– А ты у меня, – в ответ я подмигнула, проявляя свою дружескую милую улыбку.
– Как родители? – спрашивает он, и моя улыбка моментально пропадает.
– Все в порядке, – как можно равнодушней сказала я, но вряд ли это получилось так, как хотелось бы мне.
– Неужели? – его брови метнулись вверх, и он осмотрел меня. – Они хоть знают, что ты у меня? – спрашивает он.
Не знают. Они ненавидят этого парня, и общение с ним запрещено. Но друзья ведь должны оставаться друзьями вопреки всему? Он мне нужен, например, для того, чтобы иногда нарушать правила и, хотя бы немного чувствовать себя свободнее в бесконечно образцовом поведении. А я ему нужна, чтобы в нужный момент остепенить и поддерживать.
Тимофей ещё со школы, где мы познакомились, имеет свою репутацию бунтаря. Нет. Он не лезет в драки, и не оскорбляет просто так, но все же может сотворить то, что считает нужным, хоть и никому не понятным. Он не хамит преподам, прилежно учится, помогает в универе. Но Тим умеет удивлять.
Однажды, он принес в школу велосипед и гонял как сумасшедший, пока не свалил меня с ног. Знакомство было неожиданным, но и после этого прошло три с половиной года. И я рада, что он меня сбил, и теперь у меня есть такой друг, как бы странно это не звучало.
Правда, то, что отличница школы водилась с известным хулиганом не нравилось ни учителям, ни родителям. А теперь я старше и сама выбираю с кем общаться, и, наверное, только в этом вопросе я отстаиваю свои права при матери.
– Василёк, – напоминает о себе Тим, и вытаскивает меня из моих мыслей.
– Ты ведь знаешь… – обреченно вздохнула в ответ. – Я сейчас должна быть в музыкальной школе, а вместо этого сижу здесь, – протараторила я, надеясь, что мне простят прогул.
– Тогда предлагаю не терять время и сделать пиццу. Мама как раз оставила заготовку слоеного теста.
– Я только «за»!
***
Я тихо захожу домой после восьмого часа вечера, почти бесшумно, желая прокрасться в свою комнату как можно незаметней. Стянув с себя туфли, я аккуратно ставлю их на обувную тумбу. Замечаю кухонный свет, который выбивается из-под дверей тонкой полосой, и тихо ступаю к себе в комнату. Преодолев двери, я облегченно выдыхаю, но, когда слышится короткий, тоненький скрип, я моментально развернулась и напряженно улыбнулась.
– Папочка!
– Привет, моя дорогая. Как прошёл твой день? – поприветствовал меня папа с широкой улыбкой на лице.
– Замечательно! – воодушевленно заявляю я.
– У тебя чудесные сокурсники, Василёк. Если он пригласит тебя на вечеринку – я буду очень рад! – всё так же улыбаясь, он проходит мимо меня, попутно похлопав по плечу. Папа идёт дальше, направляюсь к себе в спальню, оставляя меня шокированную в коридоре.
Ни шагу не успеваю сделать, как перед глазами появляется мама, но у неё весьма грозный и даже раздраженный вид.
– Где ты была? – спрашивает она сердито и с грубыми нотками в голосе. – Ты пропустила три занятия – мне звонили из музыкальной школы, – грозно спросила она.
Упс-с.
– Я… – замялась, не зная, что говорить. Не умею врать.
– Опять к нему ходила? – возмутилась она, скрещивая руки на своей груди. – Отлично, Василиса! Ты хочешь испортить оценки к концу года гуляя с этим идиотом? Ты помнишь, как едва вытянула выпускной класс, причем моими усилиями?
– Ты можешь меня хотя бы за это не отчитывать? Это мои друзья, и я буду дружить с ними, даже если ты будешь мне запрещать, – так же повысила тон, а она удивленно заморгала, не привыкшая к моей резкости.
– Лучше общайся с достойными, умными людьми, нежели со всяким сбродом, – почти рявкнула она и указала пальцем на кухню. – Тебя ждут, – пока я соображала, что здесь происходит, она легко толкнула меня в плечо. – Василиса, поторопись. И так уже жалко парня, весь вечер тебя ждет! – тихо прошипела на меня мама, и я, поддалась, ступая в сторону кухни.
Только я решительно завернула за угол, как пришла в полнейший ступор и ужас. Бессонов сидит у меня дома, на моей кухне, за моим столом и спокойно поедает сладости с сервизной тарелки. Что может быть хуже?! Мои глаза норовили выкатиться от этого зрелища.
Как он здесь оказался? Кто его впустил? Как он узнал мой адрес?
– Василиса, давно не виделись, – он поднимается со стула, и я не замечаю на нем рваных джинсов и привычной черной футболки… Зато на нём сегодня лакированные туфли, черные брюки и нежно-голубая рубашка. Что за спектакль?
Бессонов начинает ко мне подходить, а я буквально намеревалась в это мгновение вжаться в стену или сбежать от внезапного гостя подальше.
Мама удержала меня, с угрозой в глазах предупреждающе намекая о моем негодном поведении, а после улыбаясь самой вежливой улыбкой самому Бесу.
– Госпожа Авдеева, я бы хотел обсудить с вашей дочерью курсовую, если позволите. Мы можем расположиться здесь, или есть какое-либо более уютное место? – спрашивает он, подойдя слишком близко ко мне. В его глазах танцуют черти, и он с полным превосходством смотрит в мои глаза.
Это ненормально! Это даже пугает, чёрт возьми!
– Конечно, можете пойти в комнату Василисы, – улыбнулась она, а я, кажется, начинаю приходить в бешенство от этих улыбок и маминых очень-очень плохих идей, которые идут врознь с моими желаниями.
– Нет, – сорвалась я, судорожно качая головой, пытаясь показать всем, что против такого расклада. – Лучше здесь. Освящение ярче!
– Кирюша, дорогой, второй этаж и направо, – объясняет мама место положения моей комнаты, когда меня передергивает от её ласкового обращения к Бесу. Кирюша? Черти бы его…
Зеленые глаза со злорадным прищуром встретились с моими, и меня будто окунули в жидкий азот. Я узнаю его самодовольную насмешку, которую моя мать воспринимает куда более наивней.
Что. Он. Творит? Моя комната. Мой дом. Моя жизнь! А он бесцеремонно начал внедряться во всё подряд!
Как только Бес поспешно исчез, мама сразу злобно окатила меня своим взглядом, не давая мне пойти следом за ним.
– Ты же знаешь, что твой папа против дорогостоящих курсов, а Кирилл образцовый, смышленый и к тому же интеллигентный парень. Такой хороший мальчик, и так лестно отзывается о тебе! Ты знала, что Кирилл претендует на медаль и хорошо разбирается в праве и политике? Тебе стоит сегодня же попросить у него подтянуть тебя по микроэкономике! – я послушно выслушиваю всё, что она говорит, а меня внутри колотит от желания сбежать в комнату и защитить моё пространство от притворного Беса.
И с каких пор Бессонов претендует на медаль? Как вообще можно претендовать на медаль имея неудовлетворительно?
– Я сама отлично справляюсь со своей учебной программной, – спокойно ответила я.
Мне не нужен Бес, особенно в моей комнате! Да с каких пор он стал носить брюки и туфли? А эти идеально уложенные волосы? Образцовый?! Нет-нет-нет, всё не так! Зачем он запудрил голову моим родителям?
Чертовщина какая-то.
– Лишняя подготовка никогда не повредит, – не осталась мама без ответа и настойчиво взглянула мне в глаза, – я же забочусь о тебе, золотко. Я и папа желаем тебе всего самого лучшего, – говорит она елейным голоском, поправляя мои волосы, откидывая их на спину. – Всё, иди, у вас много работы, – подгоняет меня мама, и я разворачиваюсь, с безнадежностью смотря на лестницу.
Такого нахальства со стороны Беса я никогда не ожидала. Тимофей говорил о границах Бессонова... Можно ли считать что он перешёл грань дозволенных шуток и издевательств?
Я дохожу до своей комнаты, аккуратно открывая двери, боясь, что Бес налетит на меня, как тайфун. Но ничего не происходит, и я решительней крадусь в свою собственную комнату, обнаруживая парня вблизи моего комода с вещами. Он поворачивается ко мне с лукавой улыбкой, крутя на своём пальце моё кружевное белье. Открыв рот только от явного шока, я почувствовала, как жар прилил к шее и щекам.
– Я думаю, на тебе это смотрится больше, чем сексуально, – ухмыльнулся он, наслаждаясь моей обескураженностью.
Мне ничего не остается, как с резкостью подойти к бесцеремонному засранцу и вырвать моё нижнее белье из его цепких пальцев, небрежно погрузив в перевернутый вверх дном ящик. Шумно захлопнув комод, я поворачиваюсь к нему лицом, вскипев от его беспринципности.
– Какого черта ты здесь устроил? – с неприсущей злостью прошипела я, опираясь поясницей на свой комод, словно смогу его защитить от вторжения крайне наглого парня.
– У тебя всегда такой идеальный порядок? – спрашивает он, отходя от меня, и приближается к рабочему столу.
Он берет нашу семейную фотографию, пристально рассматривая её. Я подхожу к парню, и вырываю из его лап свои вещи, возвращая их на место. Бессонов недовольно осмотрел меня, засунув свои руки в карманы брюк – его дурацкая привычка, которую не скроют даже наутюженные брюки.
– Лиса, ты меня беспокоишь своей агрессией, – заявляет он мне в глаза.
– Дверь открыта, – грубо и ясно отрезала я, показывая пальцем на свои двери.
– И впрямь голосок прорезался. Как интересно... Но не стоит мне дерзить, Лиса. Я пришел с хорошими намерениями, – он склонил голову, разглядывая меня словно экспонат. Бес выше меня на голову, а когда стоит слишком близко с расправленными плечами, мне кажется, что я какая-то мелочная букашка рядом с таким большим парнем. Это по-особенному ущемляет. – Для начала я хочу знать, как и где мы будем заниматься курсовым…
– Каким ещё курсовым? – недоумеваю я.
– Удивительно. Отличница и не знаешь, что до конца семестра нужно подготовить курсовую… – он насмешливо задирает меня, а я задумываюсь.
Курсовая? Но почему я об этом ничего не знаю?
– Я тебя совсем не понимаю, – растерялась я.
– Не теряйся, Лиса. Об этом объявят на следующей паре. Предмет по нашей специальности – административный менеджмент. Тему выбери сама, которая нравится, я договорюсь с Терещенко, – он обходит меня и приближается к моей кровати, разглядывая её с каким-то дурным интересом. – В общем, ты будешь хорошей девочкой, если сама вызовешься со мной в пару, – парень оборачивается с дьявольской ухмылкой.
– Я не желаю иметь с тобой ничего общего! Ты... Забрался в мой дом!
– Почему же? Меня впустили, – пожимает он плечами и развернувшись, садится на мою кровать.
– Запудрил моим родителям мозги! – взрываюсь я.
– На мнение людей я не умею влиять, Лиса. Просто я хороший парень и всем нравлюсь... Такой уж я! – он с издевкой рассматривает меня с ног до головы. – И тебе нужна моя помощь по предметам. Твоя милая мамочка мне всё рассказала.
– Не нуждаюсь! – сквозь зубы прошипела я, напряженно следя, как Бес трогает моё мягкое покрывало.
– Ты сегодня такая грубая, Лиса, что мне хочется принять меры, – обвинительно заявляет Бессонов.
– Так люди ведут себя, когда непрошеный гость забирается в их дом, – всматриваясь в его глаза, я замечаю опасый блеск, из-за чего резко отстранилась и отступила подальше. – Как ты узнал мой адрес?
– О, это было не сложно, для меня. Но я думал ты пригласишь меня ещё в понедельник и со страстью извинишься за свои грубые слова... А так мне приходится вылавливать тебя и придумывать изощренный план, как к тебе подобраться поближе. Ты меня с похвальным успехом избегала всю неделю.
– И кто из нас еще грубый, Бессонов? – выдохнула я.
– Окей. Не хочешь заниматься у себя, значит будем встречаться в библиотеке универа, – пожимает он плечами. – Вторник, четверг после пар и воскресенье – идёт?
– Я занята после школы… – протараторила я. Бес склонил голову, что-то обдумывая, с интересом рассматривая меня. Как-будто он даже не верил, что я могу быть чем-то занята.
– Лиса, ты избегаешь меня снова? – каждый раз он обращался ко мне по этому прозвищу, и так отчетливо, что сердце сжимается от подобной, свойственной только ему, интонации. Так, словно он пытается припечатать меня к стене и лишить свободы действий!
– Нет. С чего бы мне тебя избегать? Я правда занята.
– Вторник. Четверг. Воскресенье, – жестко повторил Бес, заставив меня замереть. Его взгляд стал несколько предупреждающим, глядя а меня из-под бровей.
– Зачем тебе делать со мной курсовую работу? Разве я тебя не раздражаю при каждой встрече? – сглотнув, уточнила я его мотивы.
– Мои решения тебя не должны волновать.
– Как и меня не должен волновать ты и твои идиотские требования! Подавись своим курсовым, Бессонов… – заверяю я самоуверенного парня, но он вдруг кинулся в мою сторону так резко, что я успела только вжаться в комод.
Бес оказался слишком близко, как и в тот раз, в столовой. Я смотрю на то, как быстро на его мощной шее бьется вена, видимо, от бешенства, и я не решаюсь поднять взгляд выше. Бессонов с выдержанной вальяжность ставит руки по обе стороны от меня, упираясь в комод. Я стремительно ощущаю, что меня лишают свободы.
– Осторожнее, Лиса... – говорит он тихо, понизив свой голос едва не до шепота. – Я люблю добавиться своих целей и, если ты станешь на моём пути, тогда боюсь, тебе не понравится моё внимание.
Я всё же поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. Несмотря на неприкрытую угрозу, Бес выглядит спокойным и даже несколько... Веселым. Ему нравится меня терроризировать, именно это его как раз-таки и веселит, а меня – злит! Но, как бы мне не хотелось ему противостоять, я понимаю, что у меня нет достаточно сил воевать с ним открыто.
– Ладно. Но учти, заниматься мы будем только курсовой, а ты и твои подачки – мне не нужны, –бездонные зеленные глаза неотрывно следят за каждым моим вдохом и выдохом. Бес удовлетворенно кивает. – Во вторник и в четверг у меня есть время после пяти. Устраивает?
– Вполне, – подтвердил Бессонов свою лояльность.
Меня никак не оставляет чувство напряженности. Мы молчим. Стоим рядом друг с другом и пространство вокруг нас слишком интенсивно электризуется. Парень блуждает взглядом по моему лицу, зачем-то осматривает платье, уделяя внимание плечам и снова смотрит в глаза.
Я в это время также внимательно осмотрела Бессонова. Моя комната не сочеталась с ним, он не вписывался в цветовую гамму и в мой собственный вкус. Он был в этот момент каким-то острым и тягуче привлекательным, но явно чужим и хитрым лисом. Бес что-то не договаривал, и я сомневалась в правильности своих действий и уступок.
