«Я… знаешь, я сама еще не поняла», – наконец, тихо призналась я и растерянно опустилась на какой-то пень.
Вот незадача. Как-то до этого момента мне не приходило в голову, что, возможно, еще остался шанс вернуться на Землю. Ведь если в этом мире есть магия, если в своем собственном мире я на самом деле не умерла, если здесь есть Тени, демоны и какой-никакой, а потусторонний мир, с которым не только Ведьмы и чародеи, но и я сама уже который день спокойно общаюсь… так, может, есть что-то еще, о чем я пока не знаю? Или кто-то, кто сумеет открыть для меня портал домой? Ведь сюда я попала не сама по себе. Не по своей воле. Не по собственному желанию. Сюда меня тоже… и это было бы глупо отрицать… каким-то непонятным образом перенесли. Кто перенес? Зачем? Для чего? Пока неясно. Но то, что это было сделано с умыслом, очевидно. Более того, мне и на переходе помогли – незатейливо указали нужное направление, от чего потом ягодицы поднывали еще полдня. Но ведь показали же! И направили! С Тварями Пустоты, правда, не помогли, но мне, слава богу, повезло тогда неимоверно! А результат – вот он: я здесь, живая и здоровая, осталась сама собой, а не вселилась, как иногда пишут фантасты, в чье-то бездушное тело. Я – самая настоящая! Живая! И это трудно отрицать. А значит, теоретически я все-таки могу в таком же виде вернуться обратно. При условии, что не разбилась насмерть, упав с небоскреба, и при условии, что в настоящий момент все происходящее не является бредом воспаленного сознания.
Я слегка напряглась, но довольно быстро снова расслабилась: регулярно возвращающиеся мысли о сумасшедшем доме могут и здорового сделать параноиком. А мне такие проблемы не нужны. И если даже я вижу лишь то, что кажется, то пусть так оно и остается. Пусть я хотя бы сохраню иллюзию настоящего. Потому что в противном случае и жить не захочется.
Закончив, таким образом, диалог с самой собой, я решительно поднялась и, тряхнув мокрыми волосами, бодро потопала обратно: пора будить моих сонных друзей и напоминать им об истекающем сроке. А потом быстренько перекусывать (после Теней кушать опять хотелось неимоверно) и в темпе двигаться дальше, искренне надеясь на то, что все усилия не будут напрасными.
Где-то после полудня Мейр оставил нас с Лином самостоятельно пылить по указанной старостой дороге, а сам ненадолго ушел, решив разжиться свежей дичью. Мы, разумеется, не возражали – старый хлеб, полузасохший сыр и вяленое мясо с кашей успели нам порядком надоесть. Но охота охотой – дело, конечно, это не слишком быстрое, если не иметь при себе снайперской винтовки, однако даже с учетом этого я никак не ожидала, что хвард пропадет так надолго. Поэтому, изрядно перенервничав от неизвестности, к вечеру, когда он все-таки появился с двумя заячьими тушками наперевес, была готова его стукнуть. Правда, в последний момент все-таки сдержалась и обошлась одним лишь сердитым взглядом. Но больше из-за того, что Лин тоже куда слинял, а я всерьез не хотела оставаться в лесу в одиночестве.
– Ты почему так долго?
Мейр, не заметив моего недовольного лица, пожал плечами.
– Как получилось. Держи. Кроме остроухов, поблизости никого не нашел.
Я со скепсисом уставилась на двух некрупных ушастых грызунов, которые по виду и цвету шерсти ничем не отличались от обычных косых, но которых мой нерасторопный попутчик обозвал таким нехорошим словом. Остроухи, надо же… нет, насчет ушей он, конечно, не приврал – у «зайцев» действительно оказались на редкость длинные и поразительно тонкие, напрочь лишенные шерсти уши, однако кушать нормальную зайчатину по мне гораздо приятнее, чем какую-то «остроухятину». Потушить его в котелке, да и все дела. Только есть одна проблема – кролей и иже с ними мне прежде разделывать не приходилось. Тем более, когда они еще теплые и когда из крохотных ранок на их шее не перестала течь кровь. Придется, наверное… о-па! А это еще что?!
Я неожиданно замерла, только сейчас сообразив, что за отметины вижу, и недоверчиво уставилась на довольно потянувшегося Мейра.
– Ты их, что… зубами?!
– А как еще? – озадачился он. – Конечно. А что не так?
– Ты САМ их поймал? И прямо так загрыз?!
Оборотень непонимающе свел брови к переносице.
– Охотиться лучше на четырех лапах, чем на двух ногах. У тебя какое-то предубеждение против остроухов? Или смущают следы зубов? Так сейчас освежуем, и разницы не будет видно. К тому же, потом промыть надо, кипятком обдать… Гайдэ, что ты так смотришь? Я сделал что-то не то?
Я закрыла рот и тихонько села на очень кстати подвернувшийся пенек, растерянно разглядывая спутника, будто в первый раз увидела, и как-то только сейчас соображая, что уже третий день провожу рядом не просто с приятным мужчиной, но еще и с мужчиной, который любит на досуге перекинуться в какого-нибудь хищного зверя. Предыдущие дни мне было как-то недосуг углубляться в эти мысли, хотя Лин сразу предупредил. Да и Тени требовали повышенного внимания, и Мейр никаких чудачеств не совершал… тот опыт нудиста не в счет… а вот сегодня я вдруг увидела четыре четких отметины на заячьих тушках и внезапно представила, КАК он их добывал.
В памяти само собой всплыло воспоминание о несущемся на меня рыжем звере.
Ох-хо-хо… что ж я раньше-то не удосужилась спросить?! Привыкла к фантастике и фэнтези, привыкла, что главным героям там на каждом пути встречаются эльфы, гномы, вампиры, оборотни… а тут сама столкнулась и сперва легкомысленно пропустила мимо ушей. Зато теперь, как говорится, прониклась. И так прониклась, что даже зябко стало.
Мейр посмотрел на мое лицо и, резко озаботившись его выражением, осторожно сел рядом.
– Гайдэ? Я тебя напугал?
– Нет, – поспешила я мотнуть головой, чтобы его не обидеть. – Я просто сообразила, что очень невежливо не интересовалась твоим пищевым рационом. Воспринимала, как обычного человека, хотя, наверное, у тебя совсем другие потребности.
– Мы с людьми не слишком разнимся, – с легким напряжением пояснил оборотень. – Ваша еда нам тоже подходит. Обычаи немного другие, но к этому легко привыкнуть. Хвардам тяжелее, потому что их циклы привязаны к лунам, а у нас все иначе, поэтому и ужиться с людьми гораздо проще. За тем лишь исключением, что нам нужно чаще, чем простым хвардам, возвращаться в звериный облик.
Вот теперь насторожилась и я.
– Насколько часто?
– Примерно раз в два-три дня. Иногда – раз в полудюжину дней. Но не менее, чем на дюжину оборотов за одно обращение. Если этого не сделать, мы становимся очень раздражительными – не получая свободы, зверь внутри начинает постепенно брать верх над человеческой половиной, и его становится труднее сдерживать. А если менять личину, то он успокаивается и не мешает.
Я сделала глубокий вдох, а затем такой же глубокий выдох. Так, спокойно. Это не он такой необычный. Это я – слепая курица, которая только сейчас сообразила, что рано приписала ему одни только человеческие добродетели.
– Так ты поэтому вчера ночью уходил?
– Заметила? – почему-то огорчился Мейр. – Я надеялся, что не напугаю тебя тем, что так часто…
– А почему ты должен был меня напугать?
– Мне нужно перекидываться почти каждый день, – неохотно признался он. – У нас в роду такая особенность: зверь очень силен, поэтому требует большей свободы. У моего отца такой рок, у деда был, у братьев. Собственно, именно поэтому в моем роде издревле рождались Вожди.
– А-а… насколько он у тебя сильный, этот зверь? – осторожно уточнила я.
– Сильнее многих.
– Надеюсь, это не значит, что в твоих пищевых пристрастиях, помимо дичи, присутствует человечина?
– Нет, конечно! Я же не Тварь!
– Прости, – поспешила я загладить свою оплошность. – Я с хвардами раньше не встречалась, и вообще, у меня на родине бытует мнение, что с оборотнями надо держать ухо востро. Дескать, когда вы перекидываетесь, то себя не помните. А иногда и на ближайших соседей накидываетесь. А от полной луны и того больше – с ума сходите и способны загрызть даже лучшего друга.
– С хвардами иногда бывает, – насупился Мейр. Блин. Кажется, я его все-таки обидела! – Луна на них действительно влияет очень сильно. Они и перекидываются, как правило, по ночам. Раз в месяц, реже – два. Но не чаще. И помнят они о человеческой половине, когда бегают на четырех лапах, довольно плохо. Но даже они, обретая второй облик, никогда не опустятся до убийства человека. Разве что обороняясь или защищая свое логово. А миррэ ВСЕГДА сохраняют память о том, что еще недавно были людьми, и способны обернуться в любой момент: хоть днем, хоть ночью.
Я виновато вздохнула.
– Прости. Я действительно не знала.
– Люди, как правило, живут во власти страхов и предрассудков, – все еще сердито буркнул оборотень, уставившись куда-то мимо. – Им проще считать нас зверьми. Чудовищами. Монстрами, готовыми в любой момент накинуться из-за угла. Поэтому мы и живем обособлено – подальше от нелепых подозрений, обвинений и попыток напомнить нам о прошлом.
«Считается, что миррэ были созданы одним из Темных магов в качестве телохранителей и охранников. Такие же сильные и свирепые, как простые хварды, но более быстрые, разумные и преданные, как цепные псы, – внезапно подсказал мне Ас. – Только что-то у него не вышло, и миррэ вышли не только разумными, но еще и независимыми, поэтому, как только появилась такая возможность, покинули своих создателей. А еще говорят, что их порода происходит из Невирона (собственно, именно поэтому их так опасаются), но вроде потом они оттуда сбежали и перебрались к северным границам Валлиона. В леса, на которые из-за близости к эарам и Степи никто не зарится. После чего обжились и теперь считают эти территории своими. Король их не гонит – те земли ему не слишком важны, но за это ло-хварды уже двести лет держат границу в неприкосновенности».
«Что-то больно умный у вас король, – рассеянно отозвалась я. – Умный и до безобразия предусмотрительный. С юга очень ловко Фарлионом прикрылся, с севера – горами, эарами и ло-хвардами. С запада его интересы блюдет Вольница… любопытная он, должно быть, личность. Надо будет взглянуть при случае. Кстати, а как его зовут?»
«Нынешнего – не знаю. А двести лет назад Валлионом правил Его Величество Эннар Первый».
«Это ты сейчас вспомнил?» – встрепенулась я.
«Не уверен. Просто знаю откуда-то и все».
«Жаль, – я огорченно вздохнула. – Как бы помочь вам вспомнить… сами вы не можете, заклятие не пускает… может, у меня что получится?»
Ас внезапно помрачнел.
«Прости. Но мы не хотим вспоминать прошлое. Конечно, ты можешь нам приказать и тогда наверняка что-то всплывет, но… я бы попросил тебя этого не делать ».
«Почему?!»
«Потому что все, кого мы когда-то знали, давно ушли в Тень. Потому что наших домов, скорее всего, уже не существует. Как не существует наших жен, если они когда-то были, детей… и, возможно, даже страны такой уже тоже нет. Это очень больно – возвращаться с войны на остывшее пепелище, Гайдэ. И больно вдвойне, если ты до самого последнего мига продолжаешь надеяться. Пусть лучше все останется, как прежде. И пусть мы хотя бы сейчас побудем в неведении».
Я нахмурилась, но потом медленно кивнула.
«Хорошо. Как скажешь. Но если вы вдруг передумаете и решите попробовать, то я готова помочь».
«Благодарю».
«Ас, а ты не знаешь, как мне поступить с Мейром? Кажется, я его серьезно задела».
Тень хитро усмехнулся.
«Думаю, если ты коснешься его Знаком, то это будет неплохим извинением».
«Знаком?! – я оторопело замерла. – Ты имеешь в виду Знак Ишты?!»
«Конечно. Миррэ должен его чувствовать. Для него это будет сродни благословению».
«Ой-й-о-о… ладно, попробую», – я мысленно перекрестилась и подняла голову: Мейр, пока я болтала сама с собой, уже успел отойти и заняться остроухами. А теперь сидел ко мне спиной, ожесточенно орудуя ножом и сдирая с убиенного кролика серую шкурку.
Так. Куда тут надо Знак прикладывать?
Я задумчиво оглядела согнутую фигуру оборотня: в поле зрения виднелась лишь его спина, часть мягкого места, шея и лохматый затылок, отливающий на солнце благородной бронзой. Хм. Трогать его за спину вроде неудобно. Туда, где пониже, неприлично. На шею, говорят, даже добрым и отзывчивым людям лучше руки не класть, потому как инстинкт самосохранения может заставить их взвиться и гавкнуть с перепугу.
Я снова перекрестилась и, шагнув вперед, осторожно положила левую ладонь ему на голову.
Интересно, сработает или нет? И, главное, как именно это должно сработать?
Однако эффект превзошел все мои ожидания: от легчайшего прикосновения оборотень вздрогнул от неожиданности так, что мгновенно выронил и нож, и располовиненную тушку, из которой в данный момент старательно выковыривал внутренности. Более того, он едва не подпрыгнул (наверное, не надо было подкрадываться, как вору, со спины?), как-то странно выгнулся, издал какой-то жутковатый полурев-полустон, а потом…
Я охнула и в панике отпрянула, когда он буквально рухнул лицом вперед, страшновато выгибая спину и скребя окровавленными пальцами землю. Его мгновенно пробила мощная судорога. Сильное тело изломалось и мигом утратило сходство с человеческим. Добротная одежда обмякла, обвисла на нем, как на вешалке. А всего пару секунд спустя передо мной извивался всем телом и тихо постанывал тот самый рыжий зверь с волчьей мордой и гибким кошачьим телом.
Я перепугалась так, что едва не рухнула в спасительный обморок, чего за мной сроду не водилось. Но, честное слово, когда увидела, как корежит и крутит несчастного зверя, то сто раз себя прокляла за поспешность и за то, что не удосужилась поинтересоваться у Мейра о возможной реакции на Знак. Самого-то я его не боялась. Нечего уже бояться – видела, каким он становится, когда принимает звериное обличье. Я боялась того, что нечаянно сделала еще хуже и у внезапно перекинувшегося Мейра начнется полноценный эпиприпадок. В какой-то миг я даже решила, что он прямо тут и испустит дух, потому зрелище было действительно страшным. Потом подумала, что это боль трансформации так сильно по нему ударила. Наконец, догадалась убрать руку, и только тогда оборотень начал постепенно успокаиваться.
Я посмотрела на него чуть ли не со слезами.
– Мейр?
Оборотень часто задышал и, вывернувшись из неудобной одежды, судорожно сглотнул.
– Мейр, ты как? Живой?
Он не ответил, и мне стало совсем плохо. Особенно, когда рыжий зверь, наконец, отдышался, а потом приподнялся на дрожащих лапах, уставившись на меня огромными, полубезумными глазами, в которых плескалось недоверие, изумление и какой-то первобытный страх. Я даже решила, что это из-за меня и что он ужасно страдает, а потом поклялась, что больше ни в жизнь не стану ни до кого дотрагиваться, кроме Лина, которому, кажется, Знак доставлял одно удовольствие. Но тут оборотень довольно бодро встряхнулся, вполне уверенно встал. Ошалело помотал головой. Пару раз замедленно моргнул, будто у него что-то случилось со зрением. Потом сделал неуверенный шаг навстречу…
И с тихим урчанием прижался ко мне щекой.
Я от облегчения упала на колени и заискивающе заглянула в желтые глаза, но там не было ни злости, ни боли, ни сомнений – зверь смотрел так чисто, открыто, с такой благодарностью и немым обожанием, что мне разом полегчало. Кажется, я его все-таки не убила. И, кажется, Знак не причинил ему особого вреда.
Вот незадача. Как-то до этого момента мне не приходило в голову, что, возможно, еще остался шанс вернуться на Землю. Ведь если в этом мире есть магия, если в своем собственном мире я на самом деле не умерла, если здесь есть Тени, демоны и какой-никакой, а потусторонний мир, с которым не только Ведьмы и чародеи, но и я сама уже который день спокойно общаюсь… так, может, есть что-то еще, о чем я пока не знаю? Или кто-то, кто сумеет открыть для меня портал домой? Ведь сюда я попала не сама по себе. Не по своей воле. Не по собственному желанию. Сюда меня тоже… и это было бы глупо отрицать… каким-то непонятным образом перенесли. Кто перенес? Зачем? Для чего? Пока неясно. Но то, что это было сделано с умыслом, очевидно. Более того, мне и на переходе помогли – незатейливо указали нужное направление, от чего потом ягодицы поднывали еще полдня. Но ведь показали же! И направили! С Тварями Пустоты, правда, не помогли, но мне, слава богу, повезло тогда неимоверно! А результат – вот он: я здесь, живая и здоровая, осталась сама собой, а не вселилась, как иногда пишут фантасты, в чье-то бездушное тело. Я – самая настоящая! Живая! И это трудно отрицать. А значит, теоретически я все-таки могу в таком же виде вернуться обратно. При условии, что не разбилась насмерть, упав с небоскреба, и при условии, что в настоящий момент все происходящее не является бредом воспаленного сознания.
Я слегка напряглась, но довольно быстро снова расслабилась: регулярно возвращающиеся мысли о сумасшедшем доме могут и здорового сделать параноиком. А мне такие проблемы не нужны. И если даже я вижу лишь то, что кажется, то пусть так оно и остается. Пусть я хотя бы сохраню иллюзию настоящего. Потому что в противном случае и жить не захочется.
Закончив, таким образом, диалог с самой собой, я решительно поднялась и, тряхнув мокрыми волосами, бодро потопала обратно: пора будить моих сонных друзей и напоминать им об истекающем сроке. А потом быстренько перекусывать (после Теней кушать опять хотелось неимоверно) и в темпе двигаться дальше, искренне надеясь на то, что все усилия не будут напрасными.
Глава 16
Где-то после полудня Мейр оставил нас с Лином самостоятельно пылить по указанной старостой дороге, а сам ненадолго ушел, решив разжиться свежей дичью. Мы, разумеется, не возражали – старый хлеб, полузасохший сыр и вяленое мясо с кашей успели нам порядком надоесть. Но охота охотой – дело, конечно, это не слишком быстрое, если не иметь при себе снайперской винтовки, однако даже с учетом этого я никак не ожидала, что хвард пропадет так надолго. Поэтому, изрядно перенервничав от неизвестности, к вечеру, когда он все-таки появился с двумя заячьими тушками наперевес, была готова его стукнуть. Правда, в последний момент все-таки сдержалась и обошлась одним лишь сердитым взглядом. Но больше из-за того, что Лин тоже куда слинял, а я всерьез не хотела оставаться в лесу в одиночестве.
– Ты почему так долго?
Мейр, не заметив моего недовольного лица, пожал плечами.
– Как получилось. Держи. Кроме остроухов, поблизости никого не нашел.
Я со скепсисом уставилась на двух некрупных ушастых грызунов, которые по виду и цвету шерсти ничем не отличались от обычных косых, но которых мой нерасторопный попутчик обозвал таким нехорошим словом. Остроухи, надо же… нет, насчет ушей он, конечно, не приврал – у «зайцев» действительно оказались на редкость длинные и поразительно тонкие, напрочь лишенные шерсти уши, однако кушать нормальную зайчатину по мне гораздо приятнее, чем какую-то «остроухятину». Потушить его в котелке, да и все дела. Только есть одна проблема – кролей и иже с ними мне прежде разделывать не приходилось. Тем более, когда они еще теплые и когда из крохотных ранок на их шее не перестала течь кровь. Придется, наверное… о-па! А это еще что?!
Я неожиданно замерла, только сейчас сообразив, что за отметины вижу, и недоверчиво уставилась на довольно потянувшегося Мейра.
– Ты их, что… зубами?!
– А как еще? – озадачился он. – Конечно. А что не так?
– Ты САМ их поймал? И прямо так загрыз?!
Оборотень непонимающе свел брови к переносице.
– Охотиться лучше на четырех лапах, чем на двух ногах. У тебя какое-то предубеждение против остроухов? Или смущают следы зубов? Так сейчас освежуем, и разницы не будет видно. К тому же, потом промыть надо, кипятком обдать… Гайдэ, что ты так смотришь? Я сделал что-то не то?
Я закрыла рот и тихонько села на очень кстати подвернувшийся пенек, растерянно разглядывая спутника, будто в первый раз увидела, и как-то только сейчас соображая, что уже третий день провожу рядом не просто с приятным мужчиной, но еще и с мужчиной, который любит на досуге перекинуться в какого-нибудь хищного зверя. Предыдущие дни мне было как-то недосуг углубляться в эти мысли, хотя Лин сразу предупредил. Да и Тени требовали повышенного внимания, и Мейр никаких чудачеств не совершал… тот опыт нудиста не в счет… а вот сегодня я вдруг увидела четыре четких отметины на заячьих тушках и внезапно представила, КАК он их добывал.
В памяти само собой всплыло воспоминание о несущемся на меня рыжем звере.
Ох-хо-хо… что ж я раньше-то не удосужилась спросить?! Привыкла к фантастике и фэнтези, привыкла, что главным героям там на каждом пути встречаются эльфы, гномы, вампиры, оборотни… а тут сама столкнулась и сперва легкомысленно пропустила мимо ушей. Зато теперь, как говорится, прониклась. И так прониклась, что даже зябко стало.
Мейр посмотрел на мое лицо и, резко озаботившись его выражением, осторожно сел рядом.
– Гайдэ? Я тебя напугал?
– Нет, – поспешила я мотнуть головой, чтобы его не обидеть. – Я просто сообразила, что очень невежливо не интересовалась твоим пищевым рационом. Воспринимала, как обычного человека, хотя, наверное, у тебя совсем другие потребности.
– Мы с людьми не слишком разнимся, – с легким напряжением пояснил оборотень. – Ваша еда нам тоже подходит. Обычаи немного другие, но к этому легко привыкнуть. Хвардам тяжелее, потому что их циклы привязаны к лунам, а у нас все иначе, поэтому и ужиться с людьми гораздо проще. За тем лишь исключением, что нам нужно чаще, чем простым хвардам, возвращаться в звериный облик.
Вот теперь насторожилась и я.
– Насколько часто?
– Примерно раз в два-три дня. Иногда – раз в полудюжину дней. Но не менее, чем на дюжину оборотов за одно обращение. Если этого не сделать, мы становимся очень раздражительными – не получая свободы, зверь внутри начинает постепенно брать верх над человеческой половиной, и его становится труднее сдерживать. А если менять личину, то он успокаивается и не мешает.
Я сделала глубокий вдох, а затем такой же глубокий выдох. Так, спокойно. Это не он такой необычный. Это я – слепая курица, которая только сейчас сообразила, что рано приписала ему одни только человеческие добродетели.
– Так ты поэтому вчера ночью уходил?
– Заметила? – почему-то огорчился Мейр. – Я надеялся, что не напугаю тебя тем, что так часто…
– А почему ты должен был меня напугать?
– Мне нужно перекидываться почти каждый день, – неохотно признался он. – У нас в роду такая особенность: зверь очень силен, поэтому требует большей свободы. У моего отца такой рок, у деда был, у братьев. Собственно, именно поэтому в моем роде издревле рождались Вожди.
– А-а… насколько он у тебя сильный, этот зверь? – осторожно уточнила я.
– Сильнее многих.
– Надеюсь, это не значит, что в твоих пищевых пристрастиях, помимо дичи, присутствует человечина?
– Нет, конечно! Я же не Тварь!
– Прости, – поспешила я загладить свою оплошность. – Я с хвардами раньше не встречалась, и вообще, у меня на родине бытует мнение, что с оборотнями надо держать ухо востро. Дескать, когда вы перекидываетесь, то себя не помните. А иногда и на ближайших соседей накидываетесь. А от полной луны и того больше – с ума сходите и способны загрызть даже лучшего друга.
– С хвардами иногда бывает, – насупился Мейр. Блин. Кажется, я его все-таки обидела! – Луна на них действительно влияет очень сильно. Они и перекидываются, как правило, по ночам. Раз в месяц, реже – два. Но не чаще. И помнят они о человеческой половине, когда бегают на четырех лапах, довольно плохо. Но даже они, обретая второй облик, никогда не опустятся до убийства человека. Разве что обороняясь или защищая свое логово. А миррэ ВСЕГДА сохраняют память о том, что еще недавно были людьми, и способны обернуться в любой момент: хоть днем, хоть ночью.
Я виновато вздохнула.
– Прости. Я действительно не знала.
– Люди, как правило, живут во власти страхов и предрассудков, – все еще сердито буркнул оборотень, уставившись куда-то мимо. – Им проще считать нас зверьми. Чудовищами. Монстрами, готовыми в любой момент накинуться из-за угла. Поэтому мы и живем обособлено – подальше от нелепых подозрений, обвинений и попыток напомнить нам о прошлом.
«Считается, что миррэ были созданы одним из Темных магов в качестве телохранителей и охранников. Такие же сильные и свирепые, как простые хварды, но более быстрые, разумные и преданные, как цепные псы, – внезапно подсказал мне Ас. – Только что-то у него не вышло, и миррэ вышли не только разумными, но еще и независимыми, поэтому, как только появилась такая возможность, покинули своих создателей. А еще говорят, что их порода происходит из Невирона (собственно, именно поэтому их так опасаются), но вроде потом они оттуда сбежали и перебрались к северным границам Валлиона. В леса, на которые из-за близости к эарам и Степи никто не зарится. После чего обжились и теперь считают эти территории своими. Король их не гонит – те земли ему не слишком важны, но за это ло-хварды уже двести лет держат границу в неприкосновенности».
«Что-то больно умный у вас король, – рассеянно отозвалась я. – Умный и до безобразия предусмотрительный. С юга очень ловко Фарлионом прикрылся, с севера – горами, эарами и ло-хвардами. С запада его интересы блюдет Вольница… любопытная он, должно быть, личность. Надо будет взглянуть при случае. Кстати, а как его зовут?»
«Нынешнего – не знаю. А двести лет назад Валлионом правил Его Величество Эннар Первый».
«Это ты сейчас вспомнил?» – встрепенулась я.
«Не уверен. Просто знаю откуда-то и все».
«Жаль, – я огорченно вздохнула. – Как бы помочь вам вспомнить… сами вы не можете, заклятие не пускает… может, у меня что получится?»
Ас внезапно помрачнел.
«Прости. Но мы не хотим вспоминать прошлое. Конечно, ты можешь нам приказать и тогда наверняка что-то всплывет, но… я бы попросил тебя этого не делать ».
«Почему?!»
«Потому что все, кого мы когда-то знали, давно ушли в Тень. Потому что наших домов, скорее всего, уже не существует. Как не существует наших жен, если они когда-то были, детей… и, возможно, даже страны такой уже тоже нет. Это очень больно – возвращаться с войны на остывшее пепелище, Гайдэ. И больно вдвойне, если ты до самого последнего мига продолжаешь надеяться. Пусть лучше все останется, как прежде. И пусть мы хотя бы сейчас побудем в неведении».
Я нахмурилась, но потом медленно кивнула.
«Хорошо. Как скажешь. Но если вы вдруг передумаете и решите попробовать, то я готова помочь».
«Благодарю».
«Ас, а ты не знаешь, как мне поступить с Мейром? Кажется, я его серьезно задела».
Тень хитро усмехнулся.
«Думаю, если ты коснешься его Знаком, то это будет неплохим извинением».
«Знаком?! – я оторопело замерла. – Ты имеешь в виду Знак Ишты?!»
«Конечно. Миррэ должен его чувствовать. Для него это будет сродни благословению».
«Ой-й-о-о… ладно, попробую», – я мысленно перекрестилась и подняла голову: Мейр, пока я болтала сама с собой, уже успел отойти и заняться остроухами. А теперь сидел ко мне спиной, ожесточенно орудуя ножом и сдирая с убиенного кролика серую шкурку.
Так. Куда тут надо Знак прикладывать?
Я задумчиво оглядела согнутую фигуру оборотня: в поле зрения виднелась лишь его спина, часть мягкого места, шея и лохматый затылок, отливающий на солнце благородной бронзой. Хм. Трогать его за спину вроде неудобно. Туда, где пониже, неприлично. На шею, говорят, даже добрым и отзывчивым людям лучше руки не класть, потому как инстинкт самосохранения может заставить их взвиться и гавкнуть с перепугу.
Я снова перекрестилась и, шагнув вперед, осторожно положила левую ладонь ему на голову.
Интересно, сработает или нет? И, главное, как именно это должно сработать?
Однако эффект превзошел все мои ожидания: от легчайшего прикосновения оборотень вздрогнул от неожиданности так, что мгновенно выронил и нож, и располовиненную тушку, из которой в данный момент старательно выковыривал внутренности. Более того, он едва не подпрыгнул (наверное, не надо было подкрадываться, как вору, со спины?), как-то странно выгнулся, издал какой-то жутковатый полурев-полустон, а потом…
Я охнула и в панике отпрянула, когда он буквально рухнул лицом вперед, страшновато выгибая спину и скребя окровавленными пальцами землю. Его мгновенно пробила мощная судорога. Сильное тело изломалось и мигом утратило сходство с человеческим. Добротная одежда обмякла, обвисла на нем, как на вешалке. А всего пару секунд спустя передо мной извивался всем телом и тихо постанывал тот самый рыжий зверь с волчьей мордой и гибким кошачьим телом.
Я перепугалась так, что едва не рухнула в спасительный обморок, чего за мной сроду не водилось. Но, честное слово, когда увидела, как корежит и крутит несчастного зверя, то сто раз себя прокляла за поспешность и за то, что не удосужилась поинтересоваться у Мейра о возможной реакции на Знак. Самого-то я его не боялась. Нечего уже бояться – видела, каким он становится, когда принимает звериное обличье. Я боялась того, что нечаянно сделала еще хуже и у внезапно перекинувшегося Мейра начнется полноценный эпиприпадок. В какой-то миг я даже решила, что он прямо тут и испустит дух, потому зрелище было действительно страшным. Потом подумала, что это боль трансформации так сильно по нему ударила. Наконец, догадалась убрать руку, и только тогда оборотень начал постепенно успокаиваться.
Я посмотрела на него чуть ли не со слезами.
– Мейр?
Оборотень часто задышал и, вывернувшись из неудобной одежды, судорожно сглотнул.
– Мейр, ты как? Живой?
Он не ответил, и мне стало совсем плохо. Особенно, когда рыжий зверь, наконец, отдышался, а потом приподнялся на дрожащих лапах, уставившись на меня огромными, полубезумными глазами, в которых плескалось недоверие, изумление и какой-то первобытный страх. Я даже решила, что это из-за меня и что он ужасно страдает, а потом поклялась, что больше ни в жизнь не стану ни до кого дотрагиваться, кроме Лина, которому, кажется, Знак доставлял одно удовольствие. Но тут оборотень довольно бодро встряхнулся, вполне уверенно встал. Ошалело помотал головой. Пару раз замедленно моргнул, будто у него что-то случилось со зрением. Потом сделал неуверенный шаг навстречу…
И с тихим урчанием прижался ко мне щекой.
Я от облегчения упала на колени и заискивающе заглянула в желтые глаза, но там не было ни злости, ни боли, ни сомнений – зверь смотрел так чисто, открыто, с такой благодарностью и немым обожанием, что мне разом полегчало. Кажется, я его все-таки не убила. И, кажется, Знак не причинил ему особого вреда.
