Пролог
Неумело подкуренная сигарета дрожит в руке и постоянно гаснет, а ветер холодит и без того замёрзшее лицо с потекшей косметикой…
— Эй, мелкая! Не разводи сырость, очки заржавеют! — слышит она насмешливый голос сбоку. — Немедленно брось эту гадость. — Выдeргивает приятель сигарету из пальцев, а затем отбирает и саму пачку. — И слушай взрослых: курить вредно.
— Алекс! — возмущённо топает она ногой. — Ты меня на неделю старше! Отдай!
— Не-а, дорасти сначала! — Хмыкает он и тут же сгоняет улыбку с лица. — А теперь, серьёзно, что случилось, Ань?
Она хлопает на него несчастными глазами за стёклами очков, а потом срываясь на всхлип, утыкается в его рубашку и размазывая по ней тушь.
— Димка бро-осил!
Парень дожидается, пока она чуть успокоится, гладя по растрепанному, съехавшему набок хвосту со смешной зелёной резинкой, а потом достав платок, зажимает ей нос.
— Сморкайся, малявка! А теперь слушай умного и опытного меня, и запоминай: тебе же повезло, как ты не поняла? Прикинь, если бы вы сейчас не расплевались, вдруг ты бы с ним всю жизнь маялась. Как тебе перспектива? — подмигивает он, поправляя ей очки и видя, наконец, слабую улыбку. — Пойдем, умоешься у нас, чаю выпьешь и домой. Как тебе план? И с тебя, кстати, чистая рубашка.
— Ангелина? — слышит она прямо с порога, зайдя домой. — Ну где тебя носит? Мой руки и за стол!
— Хорошо, мам! — Кричит она вглубь коридора и сворачивает в ванную.
И впрямь, надо себя в порядок привести. Если дома у Алекса, она немного успокоилась, запивая стресс чаем с печеньками, намазанными маслом, то сейчас, глядя в зеркало, снова расстраивается чуть ли не до слeз. Неудивительно, что Димка её бросил, страшилище же! — шмыгает она носом, потянувшись за расческой. Долбанные лохмы не расчесываются ни с каким бальзамом, а стричься ей не разрешают. Она ожесточённо дёргает кудрявый локон. "Вороново крыло" - говорила всегда мама. Да галка она обыкновенная, вот кто! Анни смахивает злые слезы. Мало ей этой проблемы, так ещё и глазки мерзкие: голубые да кукольные, и губы, будто мордой в улей упала. Блондинка в негативе. Единственное, что ей в себе нравилось безоговорочно, так это подбородок: хоть и острый, но аккуратный и с ямочкой.
— Ангелина!
— Да иду я!
Глава 1.
— Почему ей вспомнился сейчас именно этот эпизод её жизни? — размышляет Лина, падая в кресло эконом-класса аэробуса. — Ах, да. Ей повезло.
Вскоре после их с Алексом разговора, отец с мамой развелись, и они с ней уехали из маленького приморского городка. Она даже с соседом попрощаться не успела, а жаль.
С Алексом они дружили с детства. Точнее даже, дружили их мамы, которые умудрились практически одновременно забеременеть и родить. Они с Алексом вместе играли в песочнице, вместе пошли в школу, правда в разные классы. Вместе ходили на кружок танцев, пока не сменилась преподавательница, вместе учили уроки, вместе лазили по крышам и подвалам и вместе же получали нагоняй.
Но вот эти его вечные подколки и приговорки: мелкая; догоняй; сначала дорасти; слушай старших. Как же это её тогда бесило! И с каким теплом вспоминалось сейчас. Интересно, как сложилась его жизнь?
Чёрт, а ведь десять лет не такой уж большой срок. Но за это время она успела закончить техникум и дослужиться до руководителя направления в родной конторе. Линзы помогли избавиться от очков, а яркий макияж сделал взгляд бездонно-синим. Волосы, покорившись рукам стилиста, — ох, как он с ними воевал! — улеглись в стильную причёску, да и губы, которые она ненавидела в детстве, на фоне силиконовых принцесс, перестали раздражать.
Она даже успела выйти замуж и подать на развод.
Сегодня.
Планировала этот отпуск она давно, чтобы порадовать мужа, он ведь любит горы и турпоходы. Втихаря купила путёвки и, зажав их в руках, влетела посреди дня в их уютную квартирку с криком «Сюрприз!».
Сюрприз удался. Даже два в одном: муж и её лучшая подруга. Не в постели правда, в ванной на стиральной машинке. Должна же жизнь хоть чем-то отличаться от плохого анекдота?
Она не стала ничего говорить, не стала слушать объяснений или собирать чьи-то вещи. Просто взяла документы и молча вышла. Доехала до ЗАГСа, потом и до турагентства. Там, конечно, удивились, но всё же пошли навстречу: отменили путевки. Там же, пока она подписывала документы, к ней пришла идея. И она купила на эти деньги другую путёвку: горящую, с вылетом через несколько часов, и из агентства отправилась прямо в аэропорт в чём была: в офисном костюме с одной лишь сумочкой через плечо. По сути просто сбежав от всего. И сейчас самолёт её уносил в абсолютно другую страну. Но самое главное — к морю.
Жара, автобус с гидом, счастливые люди в шортах и сарафанах. Лина почти радуется, когда наконец-то заселяется в номер и тут же падает на кровать, отключаясь на сутки. После завтрака, который она оканчивает в числе первых, приходится идти по магазинам. Купальник, шлепки, сарафан да смена белья - что ещё надо на море? Разве что мелочевка типа шляпы, кремов и летней сумки, куда это всё она и складывает.
Как она скучала по морю! Сколько себя помнит, она девчонкой прибегала на загаженный городской пляж, садилась на гальку и рассказывала ему все свои горести и печали. Один раз её так застукал Алекс. Посмотрел, хмыкнул, накинул на неё свою ветровку, чтоб не замёрзла, и просто сел рядом, приобняв за плечи. И никому об этой её маленькой тайне никогда не рассказывал.
Вот и сейчас, вечером, она пришла к морю с полной бутылкой тутового вина и полными слёз глазами. Отель давно уже видит десятый сон, даже аниматоры закончили программу, а она всё сидит и сидит, уже не плача даже, а опустошенно молча и вслушиваясь в шум прибоя.
Следующее утро, хоть и началось мучительно, но стало уже не таким поганым как первое. А телефон, который она отключила при ещё при выходе из дома, ожив, разразился воплями о пропущенных звонках и пришедших сообщениях от бывшего мужа. Извинительных, возмущённых, а потом и матерных. Поэтому два контакта отправляются прямиком в чёрный список, а она вознаграждает себя тарелкой фруктов, апельсиновым фрешем и днём абсолютного ничегонеделанья на шезлонге. Разве что иногда идeт окунуться, звёздочкой качаясь на волнах.
Через пару дней Лина, наконец, начав оживать, с удивлением оглядывается, обнаружив вокруг декорации из тыкв, пауков, привидений и островерхих шляп. У обеденного зала висит приглашение на вечеринку-маскарад за весьма скромную для гостей отеля плату. Скоро Хэллоуин.
Лина фыркает, нагребая в тарелку побольше салата - за фигурой надо было следить - и ещё оглядывается на объявление, задумчиво размешивая ложкой несладкий чeрный кофе.
Маскарад. Придуманный на один вечер образ, пустышка… Идея кажется неплохой: под маской не видно что там: смех, слeзы или усталое отупение. Через десять дней отпуск закончится, а с ним закончится и время прийти в себя, ведь проблемы будут поджидать уже у трапа самолёта, вцепившись в неe звонками, злыми словами и чeртовым разводом. Но сегодня, сегодня она позволит себе последний вечер ничегонеделанья, а завтра уже будет склеивать себя обратно. А потом, когда всe закончится, обязательно заведeт кошку или двух. Кажется, именно так делают сильные да независимые, верно?
Полноценного похода на пляж не получается: под резким и холодным ветром загорать разве что моржам приятно, а само море лизало берег серыми мутными волнами, недовольно ворча. А потому после обеда она устраивается в лобби, вяло ковыряясь в интернете в поисках идеи костюма. Но, увы, та неуловима, хотя предприимчивые хозяева отеля развернули аж четыре пункта проката.
После ужина её ждeт и ещё одна печаль: пляж оказывается вообще закрыт из-за шторма, а море так и вовсе бесится, с рeвом и грохотом обрушиваясь на берег. Так сильно, что до неё долетают солёные капли и она слизывает их с губ, будто слeзы, тут же запивая горячим чаем. Стоять так, у невысокого заборчика, закрывающего спуск на пляж, почти у самой стихии, несмотря на нерадостные мысли, неожиданно приятно.
Лина вглядывается в полуутонувший диск солнца и несущиеся облака. Глядит и не может наглядеться. Интересно, смотрела ли так андерсеновская Русалочка в свой последний вечер? Порыв ветра треплет причёску, бросает в лицо волосы и тут же зачесывает их обратно, оставив на лице пару прядей. Она не замечает, просто машинально отводит их, чтоб не мешали смотреть. На закат, на полоски волнорезов и солнечных бликов, на кажущийся чернильно-чёрным маяк, на беснующееся море. О чeм думала Русалочка, стоя над кроватью принца и сжимая в руках кинжал?
Глупая-глупая Русалочка. Нет в этом мире ни капли чуда. Да и любви, наверное, тоже. Лина на месте Русалочки выбрала бы жизнь. Свою. Розовая пена на губах предателя-принца смотрелась бы куда лучше, чем морская на рассвете.
А ведь раньше она любила эту сказку, всe мечтала в детстве, что если очень-очень захотеть и нырнуть поглубже, то ноги превратятся в хвост. Наивная. Даже загадывала желания, бросая монетки в прозрачную глубину.
Лина хмыкает, допивая уже холодный чай и впервые за всe время улыбается. Море помогало ей всегда.
Она будет морской ведьмой.
Злой ведьмой.
Глава 2.
Праздник встречает её гомоном, путает в обрывках паутины и музыки, кружит вином и светом, бросая в танце и вновь подхватывая. Аниматор, в костюме очередного голливудского маньяка вопит со сцены, зазывая на всех языках на конкурс. Вокруг толпятся и шумят ведьмы и вампиры, маньяки и женщины-кошки, феи и клоуны, принцессы, тролли, привидения и ещё не пойми кто. Алкоголь плещется в бокале, смешиваясь с запахом моря и сигаретным дымом, страшные карамельные пауки глядят на неё с фуршетного стола, скользят меж отдыхающих официанты-зомби, гремит музыка и сердце в груди.
Пляшут звезды, пляшет море, пляшут вплетeнные в волосы ракушки, пляшут фонари-тыквы, пляшет земля под ногами. И ничего нет, ни прошлого, ни будущего, да и самой её нет, только образ морской ведьмы, гордой, а потому одинокой. Плевать.
Объявляют новый конкурс, столь же дурацкий как и предыдущий, и она, зажав в руке печенье, стилизованное под отрубленный палец, ухмыляется, наблюдая.
— Идeм, — хватает её кто-то в ало-золотых перьях за руку. — Тут парами надо! Быстрей!
— Отстань, попугай-переросток! — пытается она выдрать руку, но почему-то всё же послушно бежит за незнакомцем. — Я не хочу!
— Ну подыграй! И я не попугай, а феникс!
— Да хоть пингвин крашенный! — возмущается она для порядка, уже стоя на сцене и дожeвывая так и не выпущенную из рук печенюшку. Алая начинка размазывается по губам вишневой кровью. Конкурс, впрочем, оказывается затратнее для незнакомца, нежели для неё: нужно пройти полосу препятствий на скорость с партнeршей на руках, а потому она смиряется. Да и приятно, если честно, когда тебя на руках-то носят. Бывший муж вот не мог.
Шум, крики толпы, смех, сильные руки и кажущаяся ненастоящесть происходящего заставляют не расслабиться, но ощутить лeгкость и желание шкодничать, как в детстве.
— Хей, а мы выиграли! — потрясает её слегка запыхавшийся партнeр бутылкой шампанского. — Как тебя звать-то, ведьмочка?
Море плещет и рокочет в груди даже сквозь шум вечеринки, заставляя улыбаться.
— Ангелина. Но можешь звать меня Аня.
— Чудны шутки мироздания, — непонятно произносит он. — В таком случае я Алекс. Предлагаю удрать и распить выигранный трофей. Как тебе план?
— Бокалов нет.
— Достану. А ты закуску натаскай. Встречаемся через десять минут!
Аня прыскает со смеху и отправляется за добычей. Давно она не чувствовала себя такой… почти счастливой. И вновь еe подхватывает вихрь энергии, назвавшийся Алексом, тащит куда-то за здание отеля, мимо помойки и курилки персонала, потом они ныряют в дыру в заборе, петляют закоулками и кустами и вдруг оказываются у старенькой, стоящей на скале скамейки.
— А я уж испугалась, что ты маньяк.
— Только в свободное от работы время, — хохочет он. — Шучу, конечно.
Море бьется, кажется, у самых ног, оставляя на лице брызги.
— Море-море, а докажи, что любовь бывает! — летит в тёмную, взъерошенную пеной воду мелкая монетка.
На Самайн да на Хэллоуин не загадывают желания, но она всe же рискнeт.
— Не подходи близко к краю, скользко.
Аня послушно возвращается, принимая из его рук бокал и улыбается:
— За знакомство?
— И за море.
— И за море, — соглашается она. — Я его люблю, когда-то даже жила рядом с морем.
— Знаю, что любишь. Видел тебя на берегу. Ты грустила…
— Прощалась с прошлым, — недовольно дeргает она плечом. — Сейчас не грущу. А почему Феникс?
— Он, сгорая, начинает жизнь заново. Новая надежда, новый шанс и всe такое. А ты?
— Почему морская ведьма? — улыбается она, вертя в руках утащенное с праздника канапе с маслиной-черепом. — Потому что не Русалочка. Давай сменим тему.
— Давно тут отдыхаешь?
— Несколько дней. А ты?
— Тоже. Ты в горы уже ходила? Там туристическая тропка есть?
С Алексом ей почему-то на удивление легко. То ли алкоголь тому виной, то ли просто атмосфера маскарада и Хэллоуина вместе с его масками и весельем, но она не возражает, когда он подвигается ближе.
— Как думаешь, что происходит, когда огонь и вода встречаются? — гладит он её щеку и наклоняется, почти касаясь губ.
Проверить хочется, и даже очень, но звонок телефона, резкий и неожиданный, заставляет их шарахнуться в разные стороны, как застуканных родителями подростков. Аня, чертыхнувшись, нашаривает в сумочке верещащий мобильник с незнакомым номером на экране. Алекс беззвучно хохочет, она в ответ улыбается ему глазами и принимает вызов.
— Алло?
— Ты, мелкая фригидная сучка, — доносится из динамика пьяный и, к несчастью, слишком громкий голос. — Думаешь, решила, дрянь…
— Прошу прощения, — растягивает она губы в улыбке, сбрасывая звонок и блокируя номер, а потом и вовсе выключая телефон: некому ей звонить. — На чeм мы остановились?
— Я хотел тебя поцеловать. Отменяется, да? Кто это, Ань?
— То самое прошлое, — задумчиво взбалтывает она игристое вино в бокале и зло усмехается. — Целуй, раз хотел.
Алекс качает головой и подливает шампанского: «Не сейчас». Тогда она целует его сама. Жадно и пьяно выдыхая в губы, скользит пальцами по шее и скуле вверх, забирается под полумаску в попытке снять.
— Извини, Анюта, но нет, — перехватывает он её руку и мягко отстраняет от себя. — Утром ты будешь жалеть.
— А я хочу! — сверкает она пьяными, блестящими от слeз глазами.
— Пойдeм, отведу тебя в номер. Уже поздно.
Утро наступает неожиданно и больно.
— Привет, — улыбается лежащий в её постели мужчина в дурацкой полумаске с перьями. — Минералки?
— Машину времени, — морщится она в ответ. — Спасибо за, надеюсь, приятно проведeнную ночь. Я в душ. И давай, когда выйду, тебя здесь не будет, хорошо?
— Ночь бы я приятной не назвал, — усмехается незнакомец ей в спину, когда она ни мало не стесняясь, стягивает с себя мятую мужскую рубашку, в которой спала, и нагой идeт в ванную. Взгляд чувствуется почти физически. — А вот утро меня почти радует.
