Вечер в плацкартном вагоне был тихим, несмотря на приближающийся праздник. Кому приятно смену года встречать с незнакомыми людьми?
Разве что девочка лет семи всe ерзала на полке, не желая спать.
— Мам, Новый год же! Вдруг дед Мороз меня в поезде не найдeт?
— Найдeт, — рассмеялась с соседней полки Лена. — Ты засыпай, а то новогоднее чудо не случится!
— А вот и случится! — запротестовала девочка.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался их сосед, Игнат Иванович, едущий в гости к дочке.
— Ой, да слушайте вы её больше, — устало вздохнула еe мама.
— Но это правда! Мне мишку Дед Мороз подарил! Ты же сама видела!
— Фантазeрка!
— Ну мам! Давай лучше праздновать! У нас же с собой вкусное есть! И ты себе шампанское взяла, я видела, как ты его в полотенце заворачивала!
— А и правда, давайте, — стеснительно улыбнувшись, неожиданно поддержала её девушка с синими глазами. — У меня мандарины есть.
— А у меня — что ими закусывать! — энергично полез под полку за сумкой со снедью её муж, Павел. — Тебе я сока взял вишeвого, как ты любишь.
Лена тоже идею поддержала, а там подтянулись и соседние купе, внеся и свою лепту в угощения.
Игнат Иванович же достал пару бутылок, а затем и походные рюмочки-стопочки, раздав мужчинам.
— С возвратом! — строго предупредил он. Потом снова полез в сумку и достал небольшую банку огурцов.
Мама девочки оглядела столик, на котором оставалось вам меньше места, махнула рукой и достала запечeнную целиком курочку.
— Так что у тебя за чудо-то было? — поинтересовался Игнат Иванович у девочки.
Та широко ему улыбнулась в ответ, продемонстрировав дырку от выпавшего недавно молочного зуба:
— Мы после Нового года гулять пошли с мамой, я мишку хотела, что в автомате с игрушками жил, но никак не выигрывался. Я Деда Мороза и попросила! Идём мы мимо торгового центра, а там мишка под eлочкой сидит, меня ждeт!
— Да забыл его кто-то, или просто оставил. Сколько тебе раз уже говорила, — вздохнула её мама. — Нет в этой жизни чудес.
— Неправы вы, уважаемая, — усмехнулся мужчина и повернулся к остальным попутчикам. — А у вас, молодeжь, чудеса случались?
— У меня вот чудо, — погладила Лена сидящего рядом с ней на полке здоровенного кота. — Под Новый год на улице котeнком нашла. Подумала еще, что неделю с аллергией своей на шерсть смогу с ним прожить, а там уже и пристрою куда, не бросать же на улице, Жалко. А потом дошло, что на него у меня аллергии и нет. Так и живём уже шесть лет. Правда, пушистый?
Кот поддержал её басовитым мурлыканьем.
— Мы чуда только ждeм, — положив руку на ещё небольшой животик девушки, улыбнулся Павел.
— Это хорошо. За то, чтоб у вас хорошо всe сложилось! — произнeс первый тост Игнат Иванович.
— А у вас какое чудо было? — полюбопытствовала вскоре мама девочки. — Всех расспросили, а сами молчите.
— Я Деда Мороза как-то подвозил, настоящего.
— Да не может быть!
— Врёте! — вырвалось у Павла.
— Расскажите! — попросила Лена.
— Давно это было, — послушно начал, с минуту помолчав, мужчина. — Дочка тогда ещё совсем соплюхой-первоклашкой была, как вот эта егоза, — кивнул он на свесившуюся с верхней полки девочку. — А времена лихие стояли, неспокойные.
Гнал я тогда автомобиль с Владивостока и домой, до Тюмени аккурат под Новый год.
Это сейчас везде дороги не хуже, чем в Европе, а вот тогда на Дальнем Востоке, почитай, одни направления были. Ежели летом часть мы прямо с машинами по железной дороге проезжали, то зимой деньги экономили. Да…
Игнат Иванович плеснул себе ещё, поглядел сурово на рюмку, опрокинул одним глотком и степенно зажевал кривоватым, явно домашней засолки, солёным огурчиком.
Девушка с синими глазами тоже не утерпела, потянулась за соленьем под улыбки пассажиров.
— Как экономили-то? — заинтересовался вечно нетерпеливый Павел.
— Да просто, — вздохнул их попутчик. — часть на поезде ехали, а вот потом по льду, прямо по Шилке от Ерофей Палыча аж до самого Сретенска, только там уже на нормальную-то трассу выезжали. Соберёмся, бывало, с утра по десять-пятнадцать машин и вперeд.
— А зачем толпой? Лeд же провалиться может! — удивилась с соседней полки хохотушка Лена.
— Проваливался, а куда деваться, денег всем хотелось. Но в компании ехать сподручней, есть шанс, что вытянут да отогреют, жив хоть останешься. По Шилке, по зимнику, не только легковушки, но и лесовозы ездили, они вот частенько под лeд уходили. Бывало, едешь, а вдалеке из воды брeвна торчат, значит затонул кто-то, и едешь потом думаешь: то ль выбрался человек, то ль с машиной вместе на дно ушёл, по-разному ведь бывало… Да и коли выбрался, то тоже ещё неизвестно, выжил али нет.
— А почему? — пискнула с верхней полки девочка.
— Да потому что на морозе, коли мотор заглох, и в автомобиле-то люди замерзали насмерть, а тут и вовсе разве что чудо поможет…
— Страсти какие рассказываете, — недовольно буркнула мама девочки, пригубив налитое в кружку шампанское. — Да ещё и в Новый год!
— Да, — опять пискнула девочка, — Вы сказку обещали, про чудеса!
— Будет тебе сказка, егоза. Это пока так, присказка была. На чeм я остановился-то?
— На чуде, — нежно улыбнулась сидящая рядом с Павлом девушка и положила ему на плечо голову.
— На чуде… — вздохнув, вновь налил себе рюмку мужчина. — Стало быть, за чудо и выпьем, чтоб случались не когда хочется, но когда требуются.
Звон кружек и подстаканников мало походил на хрустальный, но всё равно в вагоне мало-помалу появлялась та самая уютная атмосфера, что бывает в кругу близких друзей, хоть и видели попутчики друг друга в первый, да и скорее всего в последний раз. И плескалось под мерный стук колес да под песни вьюги за окном в кружках и чашках шампанское или что покрепче, даже первоклашка со своей газировкой совсем свесилась с полки, пусть уже и хлопала сонно глазами.
— Так вот, в тот раз напарник мой заболел, и вышло, что гнал я пятитонник тридцатого декабря в одиночестве, да и опаздывал к тому же домой к празднику. Стою на берегу Шилки и размышляю: рискнуть или нет? Ночью-то никто не ездит, и полынью можно не заметить, да и вообще жутко: в мороз лёд трещит, и кажется вот-вот под тобой поломается. Где тёплые ручьи с гор стекают, там пар стоит и на ветру колышется. Днем-то не видно, а ночью да от усталости чудится, будто души погибших дальнобоев на тебя смотрят и к себе зовут.
А уже вечереет. И ехать страшно, и не ехать нельзя — и деньги, и время потеряю. Стою, значит, второй час уже мнусь, всe надеюсь, что ещё кто подъедет, чтоб хоть не в одиночестве. И тут в кабину мужик стучится в костюме Деда Мороза, подвези, мол, говорит.
Игнат Иваныч вновь прервался, взяв кусочек выставленного кем-то на стол остро пахну?вшего специями и чесноком сала, критически его оглядел и с удовлетворeнным вздохом отправил в рот, будто не замечая, как остальные затаили дыхание, слушая его рассказ.
— Смотрю я на этого мужика и думаю, что коль сгинем, так на моей же совести его смерть будет, ну и давай в отказ. А он знай себе смеётся. Бог, говорит, не выдаст, свинья не съест. А коли в Бога не веришь, так и выдавать некому будет.
Уговорил он меня, короче. Сели с ним, поехали. Ночь ясная стояла, морозная до жути, и звезды чуть не с кулак с неба глядели.
Вот едем мы и беседуем о том, о сeм.
Я его спрашиваю, куда, дескать, тебе, дедушка Мороз, надобно?
А он, весельчак, шутку поддержал:
— Мне, — говорит, — внучек, в Усть-Карск надо, внучка меня там ждeт-дожидается.
— Ну, — говорю, — раз внучка, стало быть доедем, внучек обижать нельзя.
А самому обидно чуть не до слeз: в кабине подарки для жены дочки ворохом, а не успеваю к Новому году.
— Как хоть зовут-то тебя, дедушка? — спрашиваю, чтоб не молчать.
А он так странно на меня поглядел, усмехнулся себе в бороду и говорит:
— Николаем зови.
— Ну здравствуй, Николай, — улыбаюсь я ему, — в бардачке чекушка лежит, можешь за знакомство выпить. А меня…
— Игнатом нарекли, знаю.
Я поначалу испугался, откуда знает-то? Тогда всяких магов да шарлатанов развелось пруд пруди. Но потом успокоился, на торпеде вместе с документами права валялись, аккурат новенькие получил взамен советских. Если помнит кто, бумажка такая ламинированная была.
— Помню, — неожиданно улыбнулась мама уже уснувшей девочки. — Сама тогда получала, гордилась жутко!
Игнат Иваныч поднял рюмку за автомобилистов, заев молчаливый тост кусочком холодной, но всё равно вкусной запечeнной курочки.
— А дальше-то что было? — вновь подала голос Лена, наглаживая едущего вместе с ней здоровущего и мурчащего не хуже трактора мэйн-куна, в честь нового года обряженного в колпак с помпоном и красный шарфик. Точно такие же красовались и на самой Лене.
— Ехали мы, значит, ехали, тут он меня и просит, дескать, тормозни, человека уважить надо.
— Коля, ты что, — говорю, — в шубе своей перегрелся? Где ты тут людей видишь? На сто вёрст один человек, и тот медведь!
А тот упёрся: останови и всё!
Ну ладно, думаю, хоть разомнусь, авось за пяток минут мотор не остынет, тем более и глушить его я не собирался. Отошeл от машины на пару шагов и стою себе, на небо любуюсь да на Николая поглядываю, мало ли что?
Вокруг никого, даже звука никакого не слышно, разве что лeд вдалеке трещит да сова где-то на берегу ухает. Коля из машины вместе с моей чекушечкой вылез, налил в крышку и стоит, бормочет что-то.
Гляжу, а мы аккурат рядом с полыньeй встали, брeвна торчат! Ну я бочком к машине. Вдруг проломится и поминай как звали, будем с Колей, да с тем водилой-неудачником на рыбьей глубине куковать.
А Николай уже в машину залазит да басит:
— Не боись, не утонем. Поехали что ли?
Едем, я злюсь потихонечку, но молчу пока, хоть и костерю его во все корки мысленно.
Николай же знай бороду поглаживает и ухмыляется в неe, стервец, на меня глядючи.
Едем, значит, молчим. Тут он и говорит:
— Не держи на меня зла, Игнат, людям всем помогать надо. Ты вот мне, а я — этому бедолаге. Доедем как до Усть-Карска, а там уж я тебя с ветерком прокачу!
— Ну-ну, — хмыкаю. — И прокатишь, и пробросишь! Ладно, всe одно до дома к празднику добраться не успею, так чего уже спешить? Даже завезу тебя в городе куда скажешь.
— Спасибо тебе, Игнат. Значит, хочешь на Новый год дома оказаться?
— А кто, мил человек, не хочет, — отвечаю я. — Достань термос с кофе, глаза уже слипаются.
Ну он и достал, прошептал опять и мне протягивает. А кофе чуть не кипяток и пахнет вкусно так, корицей да карамелью, хоть такого в растворимом отродясь не водилось.
— Ой, — говорю, — что это с ним?
А Николай смеeтся:
— Может, чудо? — И спрашивает уже серьёзно. — А что бы ты, Игнат, на Новый год хотел бы загадать кроме возвращения домой?
— Не знаю, — буркаю я. — Чтоб жена любила, чтоб дочка радовала, чтоб здоровье было. Ну и денег, разумеется, побольше.
— Это понятно, — усмехается Коля, по-доброму так. — Заветная мечта у тебя есть? Детская?
И знаете, тут я задумался. Помните, как у Стругацких? «Счастье для всех, даром… » Вот и я не знал, что ж такое пожелать. Давай вспоминать, что ж я хотел. И знаете, понял, что ничего мне и не надо. Жена замечательная, дочка - звeздочка. И денег вроде хватает. Да и работа хоть и собачья, а интересная, с приключениями.
— Нет, — через полчаса, так ничего и не надумав, говорю я. — Ничего мне не надо. Разве что тот самолетик-истребитель, что у меня сосед Юрка в детстве отобрал.
— А вот это, — кивает Николай. — Это действительно желание. Будет тебе тот самолeтик.
— Сказочник ты, Коля, — криво ухмыляюсь я. — Тебе б на радио баять, а не со мной в машине трястить.
— Да мне и здесь неплохо. Потерпи, Куларки уже проскочили, тут до города рукой подать, отдохнeшь.
— На том свете отдохну, тебя завезу да дальше поеду, а то, почитай, всю ночь зря валандался.
Как раз ветер поднялся, аж машину качает, нехороший ветер, боковой. Торопиться надобно, а мы еле плетeмся, видимость никакая. Лишь позeмка в свете фар вихрит, будто черти свадьбу гуляют.
Николай смеeтся себе, байки травит. И тут я гляжу: Усть-Карск уже виднеется! И вроде медленно ехали, и ведь как быстро-то домчали!
— Игнат, — спрашивает тут Коля. — А ты в новогодние чудеса веришь?
— На работу что ли настраиваешься? — хмыкаю. — Тоже мне, нашeл детский сад! Но вот дочке хотим Деда Мороза заказать со Снегурочкой, пусть порадуется.
— А зря не веришь, — опять ухмыляется он в бороду. А борода такая окладистая, белая, прям как настоящая.
— С чудесами, — зеваю я во весь рот, — потом разберeмся. Куда тебя везти, Дед Мороз? Дорогу покажешь?
— А вон туда, к церкви Николая Чудотворца. Видишь маковки торчат?
Подъезжаем мы к еe воротам, гляжу, а там сани всамделишные стоят, расписные, как в сказке! Кони в них запряжены, тройка, и рядом девица в шубке серебристой стоит, по мордам их наглаживает. Увидела нас, руками всплеснула:
— Ой, — кричит обрадованно, — дедушка!
И к Коле на шею — прыг, как моя непоседа в детстве любила. Тот еe обнял, покружил да на землю поставил, и говорит, дескать, меня Игнат довeз отблагодарить надо, до дома помочь добраться. Так эта звезда глазками хлопнула, за косу себя дeрнула и давай ко мне в кабину лезть. А я еe обратно аккуратненько выпихиваю, говорю, мол, ты чего удумала? Николая я довeз, а тебя не подписывался!
Тут и Коля вмешивается:
— Нам, — говорит, — дальше все равно по одной дороге. Ты еe за руль пусти, а сам поспи чуток, по Шилке не заблудимся. Поверь Дедушке Морозу!
— Ну ладно, —думаю, — где наша не пропадала!
Коля в сани забрался, свистнул, посохом стукнул и понeсся назад к реке, а мы за ним. Вот уж не думал, что лошади так скакать умеют! Внучка его тоже, словно полжизни за баранкой провела, знай себе рулит, да ещё и под нос что-то про eлочку да про Новый год напевает.
Я поначалу спать-то не собирался. Люди незнакомые, а места не особо жилые. Но всe ж срубило, уснул.
Открываю глаза и не могу понять, сплю я или как? Стою в Тюмени, на стоянке, где мы машины пригнанные оставляем, рядом на сиденье коробка с бантом.
Всe, думаю, доездился. Открывать-то боязно, вдруг вместе с пятитонником сейчас и взлечу на воздух? А изнутри всё равно что-то подпихивает — открывай быстрей!
— И что там? — подался вперeд Павел.
— А сам как думаешь? — хитро усмехнулся Игнат Иванович из-за новой рюмки, подцепив перчeную охотничью колбаску, выставленную Леной.
— Да не томите вы уже, всем интересно! — донeсся чей-то бас из соседнего купе, вызвав всеобщий смех.
— Игрушки там были, старинные такие, ватные ещe. До сих пор их на eлку вешаем…
Ну так вот, вылез я из машины, к охране стоянки заглянул и спрашиваю, какое число сегодня?
Те хохочут: вроде не пьяный, а дней не помнит. Ну я упeрся, скажите и всe тут. Тридцатое, говорят, декабря, человече. Тут я и обалдел. Верите, ещё пока домой шёл, у прохожих раз пять переспрашивал! От Усть-Карска до Тюмени за день не доберешься на машине, ну никак! Почти пять тысяч километров! А я здесь.
Разве что девочка лет семи всe ерзала на полке, не желая спать.
— Мам, Новый год же! Вдруг дед Мороз меня в поезде не найдeт?
— Найдeт, — рассмеялась с соседней полки Лена. — Ты засыпай, а то новогоднее чудо не случится!
— А вот и случится! — запротестовала девочка.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался их сосед, Игнат Иванович, едущий в гости к дочке.
— Ой, да слушайте вы её больше, — устало вздохнула еe мама.
— Но это правда! Мне мишку Дед Мороз подарил! Ты же сама видела!
— Фантазeрка!
— Ну мам! Давай лучше праздновать! У нас же с собой вкусное есть! И ты себе шампанское взяла, я видела, как ты его в полотенце заворачивала!
— А и правда, давайте, — стеснительно улыбнувшись, неожиданно поддержала её девушка с синими глазами. — У меня мандарины есть.
— А у меня — что ими закусывать! — энергично полез под полку за сумкой со снедью её муж, Павел. — Тебе я сока взял вишeвого, как ты любишь.
Лена тоже идею поддержала, а там подтянулись и соседние купе, внеся и свою лепту в угощения.
Игнат Иванович же достал пару бутылок, а затем и походные рюмочки-стопочки, раздав мужчинам.
— С возвратом! — строго предупредил он. Потом снова полез в сумку и достал небольшую банку огурцов.
Мама девочки оглядела столик, на котором оставалось вам меньше места, махнула рукой и достала запечeнную целиком курочку.
— Так что у тебя за чудо-то было? — поинтересовался Игнат Иванович у девочки.
Та широко ему улыбнулась в ответ, продемонстрировав дырку от выпавшего недавно молочного зуба:
— Мы после Нового года гулять пошли с мамой, я мишку хотела, что в автомате с игрушками жил, но никак не выигрывался. Я Деда Мороза и попросила! Идём мы мимо торгового центра, а там мишка под eлочкой сидит, меня ждeт!
— Да забыл его кто-то, или просто оставил. Сколько тебе раз уже говорила, — вздохнула её мама. — Нет в этой жизни чудес.
— Неправы вы, уважаемая, — усмехнулся мужчина и повернулся к остальным попутчикам. — А у вас, молодeжь, чудеса случались?
— У меня вот чудо, — погладила Лена сидящего рядом с ней на полке здоровенного кота. — Под Новый год на улице котeнком нашла. Подумала еще, что неделю с аллергией своей на шерсть смогу с ним прожить, а там уже и пристрою куда, не бросать же на улице, Жалко. А потом дошло, что на него у меня аллергии и нет. Так и живём уже шесть лет. Правда, пушистый?
Кот поддержал её басовитым мурлыканьем.
— Мы чуда только ждeм, — положив руку на ещё небольшой животик девушки, улыбнулся Павел.
— Это хорошо. За то, чтоб у вас хорошо всe сложилось! — произнeс первый тост Игнат Иванович.
— А у вас какое чудо было? — полюбопытствовала вскоре мама девочки. — Всех расспросили, а сами молчите.
— Я Деда Мороза как-то подвозил, настоящего.
— Да не может быть!
— Врёте! — вырвалось у Павла.
— Расскажите! — попросила Лена.
— Давно это было, — послушно начал, с минуту помолчав, мужчина. — Дочка тогда ещё совсем соплюхой-первоклашкой была, как вот эта егоза, — кивнул он на свесившуюся с верхней полки девочку. — А времена лихие стояли, неспокойные.
Гнал я тогда автомобиль с Владивостока и домой, до Тюмени аккурат под Новый год.
Это сейчас везде дороги не хуже, чем в Европе, а вот тогда на Дальнем Востоке, почитай, одни направления были. Ежели летом часть мы прямо с машинами по железной дороге проезжали, то зимой деньги экономили. Да…
Игнат Иванович плеснул себе ещё, поглядел сурово на рюмку, опрокинул одним глотком и степенно зажевал кривоватым, явно домашней засолки, солёным огурчиком.
Девушка с синими глазами тоже не утерпела, потянулась за соленьем под улыбки пассажиров.
— Как экономили-то? — заинтересовался вечно нетерпеливый Павел.
— Да просто, — вздохнул их попутчик. — часть на поезде ехали, а вот потом по льду, прямо по Шилке от Ерофей Палыча аж до самого Сретенска, только там уже на нормальную-то трассу выезжали. Соберёмся, бывало, с утра по десять-пятнадцать машин и вперeд.
— А зачем толпой? Лeд же провалиться может! — удивилась с соседней полки хохотушка Лена.
— Проваливался, а куда деваться, денег всем хотелось. Но в компании ехать сподручней, есть шанс, что вытянут да отогреют, жив хоть останешься. По Шилке, по зимнику, не только легковушки, но и лесовозы ездили, они вот частенько под лeд уходили. Бывало, едешь, а вдалеке из воды брeвна торчат, значит затонул кто-то, и едешь потом думаешь: то ль выбрался человек, то ль с машиной вместе на дно ушёл, по-разному ведь бывало… Да и коли выбрался, то тоже ещё неизвестно, выжил али нет.
— А почему? — пискнула с верхней полки девочка.
— Да потому что на морозе, коли мотор заглох, и в автомобиле-то люди замерзали насмерть, а тут и вовсе разве что чудо поможет…
— Страсти какие рассказываете, — недовольно буркнула мама девочки, пригубив налитое в кружку шампанское. — Да ещё и в Новый год!
— Да, — опять пискнула девочка, — Вы сказку обещали, про чудеса!
— Будет тебе сказка, егоза. Это пока так, присказка была. На чeм я остановился-то?
— На чуде, — нежно улыбнулась сидящая рядом с Павлом девушка и положила ему на плечо голову.
— На чуде… — вздохнув, вновь налил себе рюмку мужчина. — Стало быть, за чудо и выпьем, чтоб случались не когда хочется, но когда требуются.
Звон кружек и подстаканников мало походил на хрустальный, но всё равно в вагоне мало-помалу появлялась та самая уютная атмосфера, что бывает в кругу близких друзей, хоть и видели попутчики друг друга в первый, да и скорее всего в последний раз. И плескалось под мерный стук колес да под песни вьюги за окном в кружках и чашках шампанское или что покрепче, даже первоклашка со своей газировкой совсем свесилась с полки, пусть уже и хлопала сонно глазами.
— Так вот, в тот раз напарник мой заболел, и вышло, что гнал я пятитонник тридцатого декабря в одиночестве, да и опаздывал к тому же домой к празднику. Стою на берегу Шилки и размышляю: рискнуть или нет? Ночью-то никто не ездит, и полынью можно не заметить, да и вообще жутко: в мороз лёд трещит, и кажется вот-вот под тобой поломается. Где тёплые ручьи с гор стекают, там пар стоит и на ветру колышется. Днем-то не видно, а ночью да от усталости чудится, будто души погибших дальнобоев на тебя смотрят и к себе зовут.
А уже вечереет. И ехать страшно, и не ехать нельзя — и деньги, и время потеряю. Стою, значит, второй час уже мнусь, всe надеюсь, что ещё кто подъедет, чтоб хоть не в одиночестве. И тут в кабину мужик стучится в костюме Деда Мороза, подвези, мол, говорит.
Игнат Иваныч вновь прервался, взяв кусочек выставленного кем-то на стол остро пахну?вшего специями и чесноком сала, критически его оглядел и с удовлетворeнным вздохом отправил в рот, будто не замечая, как остальные затаили дыхание, слушая его рассказ.
— Смотрю я на этого мужика и думаю, что коль сгинем, так на моей же совести его смерть будет, ну и давай в отказ. А он знай себе смеётся. Бог, говорит, не выдаст, свинья не съест. А коли в Бога не веришь, так и выдавать некому будет.
Уговорил он меня, короче. Сели с ним, поехали. Ночь ясная стояла, морозная до жути, и звезды чуть не с кулак с неба глядели.
Вот едем мы и беседуем о том, о сeм.
Я его спрашиваю, куда, дескать, тебе, дедушка Мороз, надобно?
А он, весельчак, шутку поддержал:
— Мне, — говорит, — внучек, в Усть-Карск надо, внучка меня там ждeт-дожидается.
— Ну, — говорю, — раз внучка, стало быть доедем, внучек обижать нельзя.
А самому обидно чуть не до слeз: в кабине подарки для жены дочки ворохом, а не успеваю к Новому году.
— Как хоть зовут-то тебя, дедушка? — спрашиваю, чтоб не молчать.
А он так странно на меня поглядел, усмехнулся себе в бороду и говорит:
— Николаем зови.
— Ну здравствуй, Николай, — улыбаюсь я ему, — в бардачке чекушка лежит, можешь за знакомство выпить. А меня…
— Игнатом нарекли, знаю.
Я поначалу испугался, откуда знает-то? Тогда всяких магов да шарлатанов развелось пруд пруди. Но потом успокоился, на торпеде вместе с документами права валялись, аккурат новенькие получил взамен советских. Если помнит кто, бумажка такая ламинированная была.
— Помню, — неожиданно улыбнулась мама уже уснувшей девочки. — Сама тогда получала, гордилась жутко!
Игнат Иваныч поднял рюмку за автомобилистов, заев молчаливый тост кусочком холодной, но всё равно вкусной запечeнной курочки.
— А дальше-то что было? — вновь подала голос Лена, наглаживая едущего вместе с ней здоровущего и мурчащего не хуже трактора мэйн-куна, в честь нового года обряженного в колпак с помпоном и красный шарфик. Точно такие же красовались и на самой Лене.
— Ехали мы, значит, ехали, тут он меня и просит, дескать, тормозни, человека уважить надо.
— Коля, ты что, — говорю, — в шубе своей перегрелся? Где ты тут людей видишь? На сто вёрст один человек, и тот медведь!
А тот упёрся: останови и всё!
Ну ладно, думаю, хоть разомнусь, авось за пяток минут мотор не остынет, тем более и глушить его я не собирался. Отошeл от машины на пару шагов и стою себе, на небо любуюсь да на Николая поглядываю, мало ли что?
Вокруг никого, даже звука никакого не слышно, разве что лeд вдалеке трещит да сова где-то на берегу ухает. Коля из машины вместе с моей чекушечкой вылез, налил в крышку и стоит, бормочет что-то.
Гляжу, а мы аккурат рядом с полыньeй встали, брeвна торчат! Ну я бочком к машине. Вдруг проломится и поминай как звали, будем с Колей, да с тем водилой-неудачником на рыбьей глубине куковать.
А Николай уже в машину залазит да басит:
— Не боись, не утонем. Поехали что ли?
Едем, я злюсь потихонечку, но молчу пока, хоть и костерю его во все корки мысленно.
Николай же знай бороду поглаживает и ухмыляется в неe, стервец, на меня глядючи.
Едем, значит, молчим. Тут он и говорит:
— Не держи на меня зла, Игнат, людям всем помогать надо. Ты вот мне, а я — этому бедолаге. Доедем как до Усть-Карска, а там уж я тебя с ветерком прокачу!
— Ну-ну, — хмыкаю. — И прокатишь, и пробросишь! Ладно, всe одно до дома к празднику добраться не успею, так чего уже спешить? Даже завезу тебя в городе куда скажешь.
— Спасибо тебе, Игнат. Значит, хочешь на Новый год дома оказаться?
— А кто, мил человек, не хочет, — отвечаю я. — Достань термос с кофе, глаза уже слипаются.
Ну он и достал, прошептал опять и мне протягивает. А кофе чуть не кипяток и пахнет вкусно так, корицей да карамелью, хоть такого в растворимом отродясь не водилось.
— Ой, — говорю, — что это с ним?
А Николай смеeтся:
— Может, чудо? — И спрашивает уже серьёзно. — А что бы ты, Игнат, на Новый год хотел бы загадать кроме возвращения домой?
— Не знаю, — буркаю я. — Чтоб жена любила, чтоб дочка радовала, чтоб здоровье было. Ну и денег, разумеется, побольше.
— Это понятно, — усмехается Коля, по-доброму так. — Заветная мечта у тебя есть? Детская?
И знаете, тут я задумался. Помните, как у Стругацких? «Счастье для всех, даром… » Вот и я не знал, что ж такое пожелать. Давай вспоминать, что ж я хотел. И знаете, понял, что ничего мне и не надо. Жена замечательная, дочка - звeздочка. И денег вроде хватает. Да и работа хоть и собачья, а интересная, с приключениями.
— Нет, — через полчаса, так ничего и не надумав, говорю я. — Ничего мне не надо. Разве что тот самолетик-истребитель, что у меня сосед Юрка в детстве отобрал.
— А вот это, — кивает Николай. — Это действительно желание. Будет тебе тот самолeтик.
— Сказочник ты, Коля, — криво ухмыляюсь я. — Тебе б на радио баять, а не со мной в машине трястить.
— Да мне и здесь неплохо. Потерпи, Куларки уже проскочили, тут до города рукой подать, отдохнeшь.
— На том свете отдохну, тебя завезу да дальше поеду, а то, почитай, всю ночь зря валандался.
Как раз ветер поднялся, аж машину качает, нехороший ветер, боковой. Торопиться надобно, а мы еле плетeмся, видимость никакая. Лишь позeмка в свете фар вихрит, будто черти свадьбу гуляют.
Николай смеeтся себе, байки травит. И тут я гляжу: Усть-Карск уже виднеется! И вроде медленно ехали, и ведь как быстро-то домчали!
— Игнат, — спрашивает тут Коля. — А ты в новогодние чудеса веришь?
— На работу что ли настраиваешься? — хмыкаю. — Тоже мне, нашeл детский сад! Но вот дочке хотим Деда Мороза заказать со Снегурочкой, пусть порадуется.
— А зря не веришь, — опять ухмыляется он в бороду. А борода такая окладистая, белая, прям как настоящая.
— С чудесами, — зеваю я во весь рот, — потом разберeмся. Куда тебя везти, Дед Мороз? Дорогу покажешь?
— А вон туда, к церкви Николая Чудотворца. Видишь маковки торчат?
Подъезжаем мы к еe воротам, гляжу, а там сани всамделишные стоят, расписные, как в сказке! Кони в них запряжены, тройка, и рядом девица в шубке серебристой стоит, по мордам их наглаживает. Увидела нас, руками всплеснула:
— Ой, — кричит обрадованно, — дедушка!
И к Коле на шею — прыг, как моя непоседа в детстве любила. Тот еe обнял, покружил да на землю поставил, и говорит, дескать, меня Игнат довeз отблагодарить надо, до дома помочь добраться. Так эта звезда глазками хлопнула, за косу себя дeрнула и давай ко мне в кабину лезть. А я еe обратно аккуратненько выпихиваю, говорю, мол, ты чего удумала? Николая я довeз, а тебя не подписывался!
Тут и Коля вмешивается:
— Нам, — говорит, — дальше все равно по одной дороге. Ты еe за руль пусти, а сам поспи чуток, по Шилке не заблудимся. Поверь Дедушке Морозу!
— Ну ладно, —думаю, — где наша не пропадала!
Коля в сани забрался, свистнул, посохом стукнул и понeсся назад к реке, а мы за ним. Вот уж не думал, что лошади так скакать умеют! Внучка его тоже, словно полжизни за баранкой провела, знай себе рулит, да ещё и под нос что-то про eлочку да про Новый год напевает.
Я поначалу спать-то не собирался. Люди незнакомые, а места не особо жилые. Но всe ж срубило, уснул.
Открываю глаза и не могу понять, сплю я или как? Стою в Тюмени, на стоянке, где мы машины пригнанные оставляем, рядом на сиденье коробка с бантом.
Всe, думаю, доездился. Открывать-то боязно, вдруг вместе с пятитонником сейчас и взлечу на воздух? А изнутри всё равно что-то подпихивает — открывай быстрей!
— И что там? — подался вперeд Павел.
— А сам как думаешь? — хитро усмехнулся Игнат Иванович из-за новой рюмки, подцепив перчeную охотничью колбаску, выставленную Леной.
— Да не томите вы уже, всем интересно! — донeсся чей-то бас из соседнего купе, вызвав всеобщий смех.
— Игрушки там были, старинные такие, ватные ещe. До сих пор их на eлку вешаем…
Ну так вот, вылез я из машины, к охране стоянки заглянул и спрашиваю, какое число сегодня?
Те хохочут: вроде не пьяный, а дней не помнит. Ну я упeрся, скажите и всe тут. Тридцатое, говорят, декабря, человече. Тут я и обалдел. Верите, ещё пока домой шёл, у прохожих раз пять переспрашивал! От Усть-Карска до Тюмени за день не доберешься на машине, ну никак! Почти пять тысяч километров! А я здесь.
