Маргарита Михайловна, кряхтя, выбралась на балкон и оседлала метлу. Муж спал, ветер нынче дул отвратительный и холодный, а разрекламированная волшебная мазь мерзко воняла розами и совершенно не помогала от радикулита.
— И вот надо мне оно на старости лет, — ворчала женщина, идя на взлёт. — И ведь не пошлешь! Мотайся теперь, задницу отмораживай. Задрало, будь оно неладно!
Но Маргарите Михайловне было именно надо — тут даже на чeрта понадеешься, коли начальницей захочешь быть. Не век в рядовых операторах машинного доения куковать! А Люська-зараза, её давняя врагиня, всe никак не хотела уходить на пенсию с насиженного места.
Приземлившись у одной из многоэтажек, она зашла в подъезд, отчаянно воняющий кошками, споткнулась о чьe-то храпящее тело и, перешагнув, постучала черенком в нужную дверь.
— А ну открывайте, окаянные!
Дверь со скрипом отворилась внутрь.Из под ног с диким мявом вывернулся огромный чeрный кот и унeсся в темноту квартиры.
— Ох, напугал, ирод! Ты ж поди и ссышь по подъездам! — замахнулась она для острастки метлой.
— О, вы прибыли! Пройдемте, скорее пройдeмте, вас уже ждут! — раздался вкрадчивый голос. — Ой! — метла-таки нашла свою цель.
— Ну веди! А чего без света? Экономите?
— Никак нет, прошу… — отворилась перед ней новая дверь.
Маргарита Михайловна сурово оглядела помещение от тусклой лампочки под потолком до кровати, на которой лежал мужчина в старой, залатанной на левом плече ночной рубашке, сейчас удивлённо приподнявшийся с подушек.
Его левое колено, вытянутое на скамеечке, сейчас как раз натирала мазью наглого вида девица, к тому же абсолютно голая.
— Охальница! — припечатала женщина. — Прикройся хоть, профурсетка!
— Прошу простить, прекраснейшая, — ещё один находящийся в комнате подозрительный тип икнул и одернул слишком короткие рукава клетчатого пиджака. — Но вас ведь предупреждали о… несколько иной форме одежды.
— Ага, разбежалась! Коль тебе надо, ты так и летай. И звени себе потом бубенцами. А я женщина честная, мне о здоровье думать надо.
Маргарита Михайловна действительно подумала, щеголяя сейчас тёплой, в розовые астры, комбинацией и мужниными зимними кальсонами.
— А ты чего молчишь, немой что ли? — обратилась она к мужчине на кровати. — Никак, колено прихватило, милок? Брось ты эти новомодные мазилки, не помогают! — и, не дожидаясь ответа, победно продолжила. — Сейчас я тебе хороший рецепт скажу. Значит так, берёшь мочу, упариваешь её в кастрюльке, а потом марлечку с ней на колено и пакетиком примотай, а сверху шарф, соседка моя Николавна, кстати, хорошие вяжет, с собачьей шерстью. У Ашота из шаурмячной берёт. Ну так вот, часиков на двенадцать это держишь, месяц так повторяешь, а потом хоть пляши. Всё понял?
— Кто это? — слабым голосом осведомился вместо ответа мужчина.
— Единственная Маргарита в городе, мессир, — почти пролепетал Коровьев, принимая от Бегемота стакан неразбавленной валерьянки.
Бал Сатаны в Новозахудалинске обещал запомниться всем надолго.
— И вот надо мне оно на старости лет, — ворчала женщина, идя на взлёт. — И ведь не пошлешь! Мотайся теперь, задницу отмораживай. Задрало, будь оно неладно!
Но Маргарите Михайловне было именно надо — тут даже на чeрта понадеешься, коли начальницей захочешь быть. Не век в рядовых операторах машинного доения куковать! А Люська-зараза, её давняя врагиня, всe никак не хотела уходить на пенсию с насиженного места.
Приземлившись у одной из многоэтажек, она зашла в подъезд, отчаянно воняющий кошками, споткнулась о чьe-то храпящее тело и, перешагнув, постучала черенком в нужную дверь.
— А ну открывайте, окаянные!
Дверь со скрипом отворилась внутрь.Из под ног с диким мявом вывернулся огромный чeрный кот и унeсся в темноту квартиры.
— Ох, напугал, ирод! Ты ж поди и ссышь по подъездам! — замахнулась она для острастки метлой.
— О, вы прибыли! Пройдемте, скорее пройдeмте, вас уже ждут! — раздался вкрадчивый голос. — Ой! — метла-таки нашла свою цель.
— Ну веди! А чего без света? Экономите?
— Никак нет, прошу… — отворилась перед ней новая дверь.
Маргарита Михайловна сурово оглядела помещение от тусклой лампочки под потолком до кровати, на которой лежал мужчина в старой, залатанной на левом плече ночной рубашке, сейчас удивлённо приподнявшийся с подушек.
Его левое колено, вытянутое на скамеечке, сейчас как раз натирала мазью наглого вида девица, к тому же абсолютно голая.
— Охальница! — припечатала женщина. — Прикройся хоть, профурсетка!
— Прошу простить, прекраснейшая, — ещё один находящийся в комнате подозрительный тип икнул и одернул слишком короткие рукава клетчатого пиджака. — Но вас ведь предупреждали о… несколько иной форме одежды.
— Ага, разбежалась! Коль тебе надо, ты так и летай. И звени себе потом бубенцами. А я женщина честная, мне о здоровье думать надо.
Маргарита Михайловна действительно подумала, щеголяя сейчас тёплой, в розовые астры, комбинацией и мужниными зимними кальсонами.
— А ты чего молчишь, немой что ли? — обратилась она к мужчине на кровати. — Никак, колено прихватило, милок? Брось ты эти новомодные мазилки, не помогают! — и, не дожидаясь ответа, победно продолжила. — Сейчас я тебе хороший рецепт скажу. Значит так, берёшь мочу, упариваешь её в кастрюльке, а потом марлечку с ней на колено и пакетиком примотай, а сверху шарф, соседка моя Николавна, кстати, хорошие вяжет, с собачьей шерстью. У Ашота из шаурмячной берёт. Ну так вот, часиков на двенадцать это держишь, месяц так повторяешь, а потом хоть пляши. Всё понял?
— Кто это? — слабым голосом осведомился вместо ответа мужчина.
— Единственная Маргарита в городе, мессир, — почти пролепетал Коровьев, принимая от Бегемота стакан неразбавленной валерьянки.
Бал Сатаны в Новозахудалинске обещал запомниться всем надолго.
