Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.
Юлька была самой обычной. В меру бесталанной, любознательной, курносой и с характером в папашину козлиную породу, как любила говорить мама.
По утрам Юлька просыпалась раньше всех и, глотнув горячего, обжигающего чая из папиной кружки, бежала сама в детский сад через два дома. Кружка была единственной вещью, оставшейся от папы. Она, да полузатёршееся воспоминание, как кто-то большой и добрый поднимает её высоко-высоко, под самый потолок, и они вместе надевают на верхушку ёлки большую сверкающую звезду. Следующий год был уже другим, без папы. Сначала они с мамой сильно ссорились, даже кричали в коридоре, думая, что Юлька спит.
Потом они уже без папы долго-долго куда-то ехали. А осенью Юлька пошла в школу, и на линейке стояла одна в толпе среди незнакомых мальчишек и девчонок, сжимая в ладошках букет розовых, выше её самой, гладиолусов. Мама была на работе.
Юлька вообще стала очень самостоятельной: научилась писать буквы в прописях и драться, научилась варить себе на ужин макароны, когда мама вечерами куда-то уходила и возвращалась, когда Юлька уже спала.
Под Новый год мама сначала тоже ушла куда-то почти до самого вечера, а вернулась непривычно веселая и с позвякивающим пакетом.
— Снеговик, Снеговик, будешь детский почтовик. — Напевала она, наряжая старенькую, ещё советскую искусственную елочку. На столе стояла бутылка водки и с каждой новой рюмкой мамин голос становился громче и пронзительней. Потом пришли гости, принесли ещё звякающих невкусно пахнущих бутылок, жареную курицу и оливье. Юлька сжимала в руках подушку-солнышко, с которой обычно спала, и ждала дедушку Мороза, пока не уснула, свернувшись клубочком в кресле.
Гости приходили всё чаще, особенно по выходным, и Юлька научилась сдавать бутылки в пункт приёма стеклотары, покупая взамен петушки на палочке, булочки с малиновым вареньем в гастрономе, а подкопив немного, купила себе набор красивых цветных карандашей и альбом для рисования. Иногда мама плакала и говорила, больно обнимая Юльку, что это всё то ли из-за неё, то ли для неё. Юльке молчала и отчаянно скучала по папе.
Слушая за стенкой скандал с очередным новым папой, Юлька сворачивалась в клубочек под одеялом, прижимая к себе подушку, и представляла, что та мама, в соседней комнате — подменыш, как похищенные кикиморами дети, о которых рассказывала бабушка Ани, её подружки и соседки по парте. А настоящая вот, заколдованная, рядом с ней, круглая и со смешными оборочками. Подушка-солнышко и правда была идеальной мамой: она не кричала, не спала пьяной и в неё можно было плакать.
Юлька всё гадала и гадала, кто же заколдовал маму? Может это та ведьма наворожила, которая жила в большом старинном замке со странным названием загс? И как тогда снять злое волшебство? В сказках обычно принцесс расколдовывали поцелуями прекрасные принцы. Но то ли принцы были негодящие, то ли целовали они маму как-то неправильно. Зато когда папа жил с ними, мама была хорошей и доброй. Может папа и есть настоящий принц?
Увы, ни клубочек, на который Юлька нашептала своё желание, ни подаренное папой колечко, которое она крепко сжала в руке и очень-очень захотела к папе, так к нему дороги и не показали. Да ещё и досталось за спутанные нитки. Потому, чем ближе становилось лето, тем больше Юлька понимала, что папу нужно искать самой. И начала готовиться к путешествию. Собрала рюкзачок, сложила в него любимую футболку с блестками, ореховых коржиков из школьной столовой и кошелёк со смешным толстопопым щенком, который ей подарила Аня. Только подушка-солнышко никак в рюкзак не помещалась.
Юлька и дату назначила, да в последний момент струсила. И сама на себя за это обиделась, даже наказала — весь день дома просидела и гулять не пошла. Потом Аня позвала её в гости, и бабушка Вера испекла вкусный пирог с капустой, которым они и пообедали все вместе, а потом и научила их делать куклу-мотанку, берегиню, как она ее называла. У Юльки кукла получилась очень красивая, в ярком платьице из лоскутка маминого старого халата. Жалко только, похвастаться никому было нельзя.
Вернувшись домой, Юлька не нашла верную подушку-солнышко. Вместо него на кровати лежала новая и совсем-совсем неживая подушка с вышитыми цветочками. Юлька тогда проплакала всю ночь, свернувшись под одеялом и сжимая в руках свою берегиню. А утром решила, что никогда никому её не покажет. И с Ани слово взяла.
Юлька не расставалась с куколкой ни на минуту. Она сторожила ночами её сон и заговорщически молчала, когда Юлька доверяла ей свои печали и радости. Утешала, послушно впитывая солёные слезы. Иногда даже снилась, обнимала и подбадривала. Может, думала Юлька, заколдованная мама из солнышка переселилась в берегиню? Значит надо обязательно-преобязательно найти способ её расколдовать!
Прошел уже целый месяц лета — почти полжизни, и на город обрушились ежегодные июльские грозы. Гулять во дворе по лужам не хотелось, так что Юлька полюбила детскую библиотеку. Сидя в читальном зале, она старательно водила пальцем по строчкам, шепча себе под нос: «Ста-рый сол-дат шёл на по-быв-ку. При-то… при-то-мил-ся в пу-ти, есть хо-чет-ся». Юльке есть тоже хотелось, а ещё хотелось хоть немножко почитать большую, расписанную красивыми узорами книгу «Сказки народов СССР». Её почему-то в читальный зал не давали, только на руки, а для этого нужен был читательский билет. А для билета — трезвая мама, но такое случалось всё реже и реже. Юлька сунула руку за пазуху, погладила спрятавшуюся там берегиню, и она в ответ приласкала её мягкой тканью. Раньше от куколки пахло той самой, еще не заколдованной мамой, но сейчас запах почти выветрился, и Юлька отчаянно скучала по нему. От теперешней мамы пахло невкусно и резко. Да и редко удавалось понюхать — мама Юльку почти не обнимала. Юлька знала почему: если б её совсем-совсем не было, у мамы была бы другая, хорошая жизнь, мама это часто говорила. Юлька очень хотела маме помочь, перемерила все шапки дома и у Ани тоже, но шапки-невидимки так и не нашла. Наверное, плохо искала.
Дождь за окном почти закончился, и Юлька решила пойти домой. Мама с утра ушла на сутки на работу. Вчера у них опять были гости, и Юлька засыпала под нестройное пение в соседней комнате. И даже запомнила пару новых слов, на «б» и на «е», только так и не поняла, что они значат. А ещё можно было отнести пустые бутылки деду Кире в приём стеклотары и взамен купить сладкую булочку а ещё лучше батон хлеба, он был менее вкусным, но хватало его на подольше.
Дома был дядя Гоша, очередной новый папа. Он храпел на незастеленном диване, и на мерно опускающейся и поднимающейся груди под курчавыми волосами виднелась синяя расплывшаяся от времени татуировка.
Юлька вздохнула: не повезло. Звенеть бутылками и будить дядю Гошу было нельзя, а не звенеть у неё никак не получалось. Значит никаких булочек и никакого хлеба. На кухне тоже ничего съедобного не нашлось, даже макарон, на которые так рассчитывала Юлька. И в холодильнике было пусто, лишь на второй полке стояли пустая банка из-под сайры, почти нетронутая бутылка водки и пучок давно завядшей петрушки. Юлька поглядела на бутылку. Это из-за неё мама такая! Из-за неё она не любит Юльку! Она виновата! Юлька сжала от злости кулаки. Хотелось закричать, разбить или сделать ещё что-то плохое. Бутылка все также стояла в холодильнике и ехидно смотрела на неё нарисованной на этикетке белочкой.
Юлька шмыгнула носом, схватила её за горлышко и решительно двинулась к раковине.
— Ах ты, паршивка! — страшно взревело над головой, и Юльку неожиданно приподняло в воздух и бросило в сторону. Пол больно ткнулся в расцарапанные коленки, пустая бутылка жалобно дзинькнула о кафельный пол, но не разбилась. — Ты что творишь, мелкая дрянь?
— Она плохая! — тоненько пискнула Юлька. — Мама теперь только её любит!
— Я тебе сейчас так покажу «плохую»!
Дядя Гоша шел на неё, рывками выдёргивая из штанов ремень. Красное, искажённое яростью лицо с налитыми кровью глазами казалось жутким.
Юлька взвизгнула от ужаса, метнулась между расставленных ног и, схватив по дороге верный рюкзачок, вылетела из квартиры.
Она неслась по улицам долго-долго, пока не закололо в боку. За спиной мерещился тяжёлый топот. Ей казалось, что дядя Гоша вот-вот догонит её и произойдет что-то совсем страшное. Такое, что даже куколка не сможет защитить.
Совсем испугавшись, Юлька, запрыгнула в отъезжающий автобус и быстро обернулась. Но никаких дядь Гош за спиной не оказалось. Поймав подозрительный взгляд кондуктора, сделала вид, что машет кому-то и прислонилась лбом к окну. Болела рука, болели разбитые коленки. И очень-очень хотелось плакать. Она ехала долго, и панический страх уходил, к тому же уже садилось солнце. Хотелось домой, в свою комнату. А под одеялом, Юлька верила, никакой дядя Гоша её не достанет. Поэтому на конечной она внимательно, как учили в школе, перешла дорогу и дождалась автобуса в обратную сторону. Она настолько задумалась, что не заметила, как автобус не поехал прямо, а свернул, а потом ещё раз и ещё.
Она вышла остановке в виде белой чайки с распахнутыми крыльями, точно такая же была у её дома. Баба Вера говорила, что белые голуби — хорошая примета, символ мира и надежды. Может, чайки тоже? Юлька каждый раз, стоя под крыльями, загадывала желание, чтобы все стало хорошо. Вот и сейчас она нырнула в знакомую тень, прижалась к холодному бетонному крылу и очень-очень захотела. Может, все же сбудется?
Через мгновение Юлька уже испуганно оглядывалась: район оказался совсем незнакомым. Юлька бродила по нему, не зная куда идти, пока совсем не стемнело. А вскоре и вовсе начался дождь.
Она спряталась в одном из дворов в домике на детской площадке. Домик был грязным и не слишком тёплым, но в нём хотя бы было сухо. Под одной из лавочек валялось несколько шприцов, наверное старшие дети играли в больничку. Юлька поежилась, улеглась соседнюю лавочку, сунула под голову рюкзачок с вещами и, прижав к себе покрепче берегиню, закрыла глаза.
Засыпать было страшно и холодно, а вокруг были незнакомые звуки. Выли вдалеке сирены, лаяли собаки, глухо хлопали подъездные двери, а веселый девичий голос звал неведомого Рекса.
Юлька зажмурилась крепче и часто-часто задышала, борясь со слезами. И едва не завизжала, когда в щёку ткнулся холодный мокрый нос.
Юлька сжалась в комочек. Маленькой, её укусил брехливый соседский Трезор. Было очень больно и уколы потом тоже болючие делали. Но этот пёс не кусался и даже не рычал, только дышал шумно и жарко, а затем и вовсе лизнул её в щёку. Тогда Юлька протянула руку и в ответ осторожно погладила густую тёмную шерсть.
— Рекс, а ну брысь отсюда, — раздалось совсем рядом. В глаза ударил свет фонарика. — Ой! Ты чего тут делаешь? — тем самым, только уже не таким веселым голосом удивлённо ахнула девушка.
Юлька укрыла голову рукавом курточки и сделала вид, что её тут нет. Не получилось. Пёс шумно вздохнул и ещё раз ткнулся в неё носом.
— Так, Рекс, ну-ка на выход! И ты, ребёнок, выходи, спать здесь тебе точно нельзя.
Юлька нехотя поднялась и исподлобья уставилась на незнакомку.
— Ты потерялась?
— Нет, — буркнула Юлька и замолчала, не зная что делать дальше. Домой уже не хотелось.
— Точно? А помнишь, как здесь оказалась? — девушка сняла тёплую вязаную кофту и накинула Юльке на плечи. — Вот, так лучше будет.
Юлька помотала головой. Кофта пахла вкусно и немножко псиной.
— Я на автобусе ехала-ехала и приехала, — наконец, призналась она. — Тут тоже птица белая.
— Какая ещё птица? — нахмурилась девушка. — Остановка что ли? Знаешь сколько таких по городу? Ладно, пойдем, если недалеко, я тебя провожу.
— С незнакомыми никуда ходить нельзя, — заявила Юлька. — Нам в школе Лариса Николаевна говорила.
— Правильно говорила. Поэтому мы сейчас с тобой и познакомимся. Меня Лиза зовут. А его, — потрепала она за ухом пса, — Рекс. Ты не бойся, он очень добрый и умный.
— Тётя Лиза? — уточнила Юлька.
— Просто Лиза. А тебя как зовут?
— Юлька, — буркнула она в ответ.
— Ну, Юля, называй адрес.
— Улица Королёва, дом восемь. Третий подъезд, пятый этаж.
— Королёва? Это же на другом конце города! — изумилась Лиза. — И автобусы уже туда не ходят. Так, давай с тобой вместе Рекса погуляем, а потом будем думать, что делать.
— А Рекс, он какой породы?
— Никакой. Я его на улице щенком нашла. Но он всё равно для меня самый лучший и любимый.
— Любимым быть хорошо, — вздохнула Юлька.
Они вместе неторопливо обогнули квартал, покидали Рексу палку на пустыре, потом ещё немного погуляли, пока не подошли к калитке в высоком заборе. Юлька погладила пса, грея руки в густой шерсти, и пригорюнилась. Расставаться ни с Лизой, ни с Рексом не хотелось. А идти обратно в домик на детской площадке тем более.
— Пойдём ко мне чай пить? — позвала вдруг Лиза. — Уже поздно, а дома точно уютнее, чем на улице.
Юлька заглянула между прутьями. За забором виднелся красивый дом, такие обычно называли новостройками. Наверное, там живут сплошь принцессы и королевны.
— А можно?
— Нужно! Рекс вот тоже зовёт. Рекс, голос!
— Гав! — глухо поддакнул Рекс.
Подъезд оказался совсем-совсем чистым, а в лифте вообще было зеркало. И даже кнопки были целые, а не пожжённые, как в её доме. И пахло приятно. Юлька тут же почувствовала себя лишней. Стало неловко и за свою старенькую курточку, и за драные штаны.
— Мам, я с сюрпризом, — прокричала Лиза, снимая обувь и ставя её на полочку обувницы. — Юль, ты тоже раздевайся, чего стесняешься?
Юльке снимать ботинки не хотелось. Пятка у нее была некрасиво, как получилось, заштопанной, а на носке и вовсе дырка, до которой руки у неё так и не дошли.
— Кого ещё принесла, спасательница? Опять к ветеринару собираться? — появилась из глубины квартиры невысокая, похожая на румяную булочку, женщина и всплеснула руками. — Ох! Лизка, ты совсем сдурела что ли?
— Мам, не ругайся. Юля потерялась и не знала куда идти, вот я её к нам и привела. У неё дом очень далеко, — зачастила Лиза. — Можно она у нас переночует, а завтра мы её отвезём? Юль, познакомься, кстати, это моя мама, Светлана Денисовна.
— Можно просто тётя Света. Лиза, мойте с Рексом лапы, а мы пока с Юлей побеседуем. Папа сегодня поздно будет, так что ужинаем без него. Проходи, Юля.
Юлька неловко стянула кофту, протянула обратно Лизе. Да ещё и в животе предательски заурчало. Юлька поддернула курточку и засмущалась совсем.
— Юля, ты голодная?
Есть Юльке хотелось очень, но она помнила, что навязываться невежливо.
— Нет, спасибо.
— Ну тогда идём. Здесь у нас гостиная.
— Ух, ты, — восхищённо выдохнула она, разглядывая огромный, во всю стену книжный шкаф, а на третьей полке те самые, с узорами, «Сказки». Потом хотела было добавить то слово, которое обычно говорил дядя Гоша после первой рюмки, но застеснялась.
— Любишь читать?
— У меня четверка по чтению, — покосилась на неё Юлька и вновь уставилась на книгу.
— Ты к кому-то в гости сюда приехала?
— Нет.
— Может стоит твоей маме позвонить, чтобы она приехала за тобой? — продолжила допытываться тётя Света.
Юлька была самой обычной. В меру бесталанной, любознательной, курносой и с характером в папашину козлиную породу, как любила говорить мама.
По утрам Юлька просыпалась раньше всех и, глотнув горячего, обжигающего чая из папиной кружки, бежала сама в детский сад через два дома. Кружка была единственной вещью, оставшейся от папы. Она, да полузатёршееся воспоминание, как кто-то большой и добрый поднимает её высоко-высоко, под самый потолок, и они вместе надевают на верхушку ёлки большую сверкающую звезду. Следующий год был уже другим, без папы. Сначала они с мамой сильно ссорились, даже кричали в коридоре, думая, что Юлька спит.
Потом они уже без папы долго-долго куда-то ехали. А осенью Юлька пошла в школу, и на линейке стояла одна в толпе среди незнакомых мальчишек и девчонок, сжимая в ладошках букет розовых, выше её самой, гладиолусов. Мама была на работе.
Юлька вообще стала очень самостоятельной: научилась писать буквы в прописях и драться, научилась варить себе на ужин макароны, когда мама вечерами куда-то уходила и возвращалась, когда Юлька уже спала.
Под Новый год мама сначала тоже ушла куда-то почти до самого вечера, а вернулась непривычно веселая и с позвякивающим пакетом.
— Снеговик, Снеговик, будешь детский почтовик. — Напевала она, наряжая старенькую, ещё советскую искусственную елочку. На столе стояла бутылка водки и с каждой новой рюмкой мамин голос становился громче и пронзительней. Потом пришли гости, принесли ещё звякающих невкусно пахнущих бутылок, жареную курицу и оливье. Юлька сжимала в руках подушку-солнышко, с которой обычно спала, и ждала дедушку Мороза, пока не уснула, свернувшись клубочком в кресле.
Гости приходили всё чаще, особенно по выходным, и Юлька научилась сдавать бутылки в пункт приёма стеклотары, покупая взамен петушки на палочке, булочки с малиновым вареньем в гастрономе, а подкопив немного, купила себе набор красивых цветных карандашей и альбом для рисования. Иногда мама плакала и говорила, больно обнимая Юльку, что это всё то ли из-за неё, то ли для неё. Юльке молчала и отчаянно скучала по папе.
Слушая за стенкой скандал с очередным новым папой, Юлька сворачивалась в клубочек под одеялом, прижимая к себе подушку, и представляла, что та мама, в соседней комнате — подменыш, как похищенные кикиморами дети, о которых рассказывала бабушка Ани, её подружки и соседки по парте. А настоящая вот, заколдованная, рядом с ней, круглая и со смешными оборочками. Подушка-солнышко и правда была идеальной мамой: она не кричала, не спала пьяной и в неё можно было плакать.
Юлька всё гадала и гадала, кто же заколдовал маму? Может это та ведьма наворожила, которая жила в большом старинном замке со странным названием загс? И как тогда снять злое волшебство? В сказках обычно принцесс расколдовывали поцелуями прекрасные принцы. Но то ли принцы были негодящие, то ли целовали они маму как-то неправильно. Зато когда папа жил с ними, мама была хорошей и доброй. Может папа и есть настоящий принц?
Увы, ни клубочек, на который Юлька нашептала своё желание, ни подаренное папой колечко, которое она крепко сжала в руке и очень-очень захотела к папе, так к нему дороги и не показали. Да ещё и досталось за спутанные нитки. Потому, чем ближе становилось лето, тем больше Юлька понимала, что папу нужно искать самой. И начала готовиться к путешествию. Собрала рюкзачок, сложила в него любимую футболку с блестками, ореховых коржиков из школьной столовой и кошелёк со смешным толстопопым щенком, который ей подарила Аня. Только подушка-солнышко никак в рюкзак не помещалась.
Юлька и дату назначила, да в последний момент струсила. И сама на себя за это обиделась, даже наказала — весь день дома просидела и гулять не пошла. Потом Аня позвала её в гости, и бабушка Вера испекла вкусный пирог с капустой, которым они и пообедали все вместе, а потом и научила их делать куклу-мотанку, берегиню, как она ее называла. У Юльки кукла получилась очень красивая, в ярком платьице из лоскутка маминого старого халата. Жалко только, похвастаться никому было нельзя.
Вернувшись домой, Юлька не нашла верную подушку-солнышко. Вместо него на кровати лежала новая и совсем-совсем неживая подушка с вышитыми цветочками. Юлька тогда проплакала всю ночь, свернувшись под одеялом и сжимая в руках свою берегиню. А утром решила, что никогда никому её не покажет. И с Ани слово взяла.
Юлька не расставалась с куколкой ни на минуту. Она сторожила ночами её сон и заговорщически молчала, когда Юлька доверяла ей свои печали и радости. Утешала, послушно впитывая солёные слезы. Иногда даже снилась, обнимала и подбадривала. Может, думала Юлька, заколдованная мама из солнышка переселилась в берегиню? Значит надо обязательно-преобязательно найти способ её расколдовать!
Прошел уже целый месяц лета — почти полжизни, и на город обрушились ежегодные июльские грозы. Гулять во дворе по лужам не хотелось, так что Юлька полюбила детскую библиотеку. Сидя в читальном зале, она старательно водила пальцем по строчкам, шепча себе под нос: «Ста-рый сол-дат шёл на по-быв-ку. При-то… при-то-мил-ся в пу-ти, есть хо-чет-ся». Юльке есть тоже хотелось, а ещё хотелось хоть немножко почитать большую, расписанную красивыми узорами книгу «Сказки народов СССР». Её почему-то в читальный зал не давали, только на руки, а для этого нужен был читательский билет. А для билета — трезвая мама, но такое случалось всё реже и реже. Юлька сунула руку за пазуху, погладила спрятавшуюся там берегиню, и она в ответ приласкала её мягкой тканью. Раньше от куколки пахло той самой, еще не заколдованной мамой, но сейчас запах почти выветрился, и Юлька отчаянно скучала по нему. От теперешней мамы пахло невкусно и резко. Да и редко удавалось понюхать — мама Юльку почти не обнимала. Юлька знала почему: если б её совсем-совсем не было, у мамы была бы другая, хорошая жизнь, мама это часто говорила. Юлька очень хотела маме помочь, перемерила все шапки дома и у Ани тоже, но шапки-невидимки так и не нашла. Наверное, плохо искала.
Дождь за окном почти закончился, и Юлька решила пойти домой. Мама с утра ушла на сутки на работу. Вчера у них опять были гости, и Юлька засыпала под нестройное пение в соседней комнате. И даже запомнила пару новых слов, на «б» и на «е», только так и не поняла, что они значат. А ещё можно было отнести пустые бутылки деду Кире в приём стеклотары и взамен купить сладкую булочку а ещё лучше батон хлеба, он был менее вкусным, но хватало его на подольше.
Дома был дядя Гоша, очередной новый папа. Он храпел на незастеленном диване, и на мерно опускающейся и поднимающейся груди под курчавыми волосами виднелась синяя расплывшаяся от времени татуировка.
Юлька вздохнула: не повезло. Звенеть бутылками и будить дядю Гошу было нельзя, а не звенеть у неё никак не получалось. Значит никаких булочек и никакого хлеба. На кухне тоже ничего съедобного не нашлось, даже макарон, на которые так рассчитывала Юлька. И в холодильнике было пусто, лишь на второй полке стояли пустая банка из-под сайры, почти нетронутая бутылка водки и пучок давно завядшей петрушки. Юлька поглядела на бутылку. Это из-за неё мама такая! Из-за неё она не любит Юльку! Она виновата! Юлька сжала от злости кулаки. Хотелось закричать, разбить или сделать ещё что-то плохое. Бутылка все также стояла в холодильнике и ехидно смотрела на неё нарисованной на этикетке белочкой.
Юлька шмыгнула носом, схватила её за горлышко и решительно двинулась к раковине.
— Ах ты, паршивка! — страшно взревело над головой, и Юльку неожиданно приподняло в воздух и бросило в сторону. Пол больно ткнулся в расцарапанные коленки, пустая бутылка жалобно дзинькнула о кафельный пол, но не разбилась. — Ты что творишь, мелкая дрянь?
— Она плохая! — тоненько пискнула Юлька. — Мама теперь только её любит!
— Я тебе сейчас так покажу «плохую»!
Дядя Гоша шел на неё, рывками выдёргивая из штанов ремень. Красное, искажённое яростью лицо с налитыми кровью глазами казалось жутким.
Юлька взвизгнула от ужаса, метнулась между расставленных ног и, схватив по дороге верный рюкзачок, вылетела из квартиры.
Она неслась по улицам долго-долго, пока не закололо в боку. За спиной мерещился тяжёлый топот. Ей казалось, что дядя Гоша вот-вот догонит её и произойдет что-то совсем страшное. Такое, что даже куколка не сможет защитить.
Совсем испугавшись, Юлька, запрыгнула в отъезжающий автобус и быстро обернулась. Но никаких дядь Гош за спиной не оказалось. Поймав подозрительный взгляд кондуктора, сделала вид, что машет кому-то и прислонилась лбом к окну. Болела рука, болели разбитые коленки. И очень-очень хотелось плакать. Она ехала долго, и панический страх уходил, к тому же уже садилось солнце. Хотелось домой, в свою комнату. А под одеялом, Юлька верила, никакой дядя Гоша её не достанет. Поэтому на конечной она внимательно, как учили в школе, перешла дорогу и дождалась автобуса в обратную сторону. Она настолько задумалась, что не заметила, как автобус не поехал прямо, а свернул, а потом ещё раз и ещё.
Она вышла остановке в виде белой чайки с распахнутыми крыльями, точно такая же была у её дома. Баба Вера говорила, что белые голуби — хорошая примета, символ мира и надежды. Может, чайки тоже? Юлька каждый раз, стоя под крыльями, загадывала желание, чтобы все стало хорошо. Вот и сейчас она нырнула в знакомую тень, прижалась к холодному бетонному крылу и очень-очень захотела. Может, все же сбудется?
Через мгновение Юлька уже испуганно оглядывалась: район оказался совсем незнакомым. Юлька бродила по нему, не зная куда идти, пока совсем не стемнело. А вскоре и вовсе начался дождь.
Она спряталась в одном из дворов в домике на детской площадке. Домик был грязным и не слишком тёплым, но в нём хотя бы было сухо. Под одной из лавочек валялось несколько шприцов, наверное старшие дети играли в больничку. Юлька поежилась, улеглась соседнюю лавочку, сунула под голову рюкзачок с вещами и, прижав к себе покрепче берегиню, закрыла глаза.
Засыпать было страшно и холодно, а вокруг были незнакомые звуки. Выли вдалеке сирены, лаяли собаки, глухо хлопали подъездные двери, а веселый девичий голос звал неведомого Рекса.
Юлька зажмурилась крепче и часто-часто задышала, борясь со слезами. И едва не завизжала, когда в щёку ткнулся холодный мокрый нос.
Юлька сжалась в комочек. Маленькой, её укусил брехливый соседский Трезор. Было очень больно и уколы потом тоже болючие делали. Но этот пёс не кусался и даже не рычал, только дышал шумно и жарко, а затем и вовсе лизнул её в щёку. Тогда Юлька протянула руку и в ответ осторожно погладила густую тёмную шерсть.
— Рекс, а ну брысь отсюда, — раздалось совсем рядом. В глаза ударил свет фонарика. — Ой! Ты чего тут делаешь? — тем самым, только уже не таким веселым голосом удивлённо ахнула девушка.
Юлька укрыла голову рукавом курточки и сделала вид, что её тут нет. Не получилось. Пёс шумно вздохнул и ещё раз ткнулся в неё носом.
— Так, Рекс, ну-ка на выход! И ты, ребёнок, выходи, спать здесь тебе точно нельзя.
Юлька нехотя поднялась и исподлобья уставилась на незнакомку.
— Ты потерялась?
— Нет, — буркнула Юлька и замолчала, не зная что делать дальше. Домой уже не хотелось.
— Точно? А помнишь, как здесь оказалась? — девушка сняла тёплую вязаную кофту и накинула Юльке на плечи. — Вот, так лучше будет.
Юлька помотала головой. Кофта пахла вкусно и немножко псиной.
— Я на автобусе ехала-ехала и приехала, — наконец, призналась она. — Тут тоже птица белая.
— Какая ещё птица? — нахмурилась девушка. — Остановка что ли? Знаешь сколько таких по городу? Ладно, пойдем, если недалеко, я тебя провожу.
— С незнакомыми никуда ходить нельзя, — заявила Юлька. — Нам в школе Лариса Николаевна говорила.
— Правильно говорила. Поэтому мы сейчас с тобой и познакомимся. Меня Лиза зовут. А его, — потрепала она за ухом пса, — Рекс. Ты не бойся, он очень добрый и умный.
— Тётя Лиза? — уточнила Юлька.
— Просто Лиза. А тебя как зовут?
— Юлька, — буркнула она в ответ.
— Ну, Юля, называй адрес.
— Улица Королёва, дом восемь. Третий подъезд, пятый этаж.
— Королёва? Это же на другом конце города! — изумилась Лиза. — И автобусы уже туда не ходят. Так, давай с тобой вместе Рекса погуляем, а потом будем думать, что делать.
— А Рекс, он какой породы?
— Никакой. Я его на улице щенком нашла. Но он всё равно для меня самый лучший и любимый.
— Любимым быть хорошо, — вздохнула Юлька.
Они вместе неторопливо обогнули квартал, покидали Рексу палку на пустыре, потом ещё немного погуляли, пока не подошли к калитке в высоком заборе. Юлька погладила пса, грея руки в густой шерсти, и пригорюнилась. Расставаться ни с Лизой, ни с Рексом не хотелось. А идти обратно в домик на детской площадке тем более.
— Пойдём ко мне чай пить? — позвала вдруг Лиза. — Уже поздно, а дома точно уютнее, чем на улице.
Юлька заглянула между прутьями. За забором виднелся красивый дом, такие обычно называли новостройками. Наверное, там живут сплошь принцессы и королевны.
— А можно?
— Нужно! Рекс вот тоже зовёт. Рекс, голос!
— Гав! — глухо поддакнул Рекс.
Подъезд оказался совсем-совсем чистым, а в лифте вообще было зеркало. И даже кнопки были целые, а не пожжённые, как в её доме. И пахло приятно. Юлька тут же почувствовала себя лишней. Стало неловко и за свою старенькую курточку, и за драные штаны.
— Мам, я с сюрпризом, — прокричала Лиза, снимая обувь и ставя её на полочку обувницы. — Юль, ты тоже раздевайся, чего стесняешься?
Юльке снимать ботинки не хотелось. Пятка у нее была некрасиво, как получилось, заштопанной, а на носке и вовсе дырка, до которой руки у неё так и не дошли.
— Кого ещё принесла, спасательница? Опять к ветеринару собираться? — появилась из глубины квартиры невысокая, похожая на румяную булочку, женщина и всплеснула руками. — Ох! Лизка, ты совсем сдурела что ли?
— Мам, не ругайся. Юля потерялась и не знала куда идти, вот я её к нам и привела. У неё дом очень далеко, — зачастила Лиза. — Можно она у нас переночует, а завтра мы её отвезём? Юль, познакомься, кстати, это моя мама, Светлана Денисовна.
— Можно просто тётя Света. Лиза, мойте с Рексом лапы, а мы пока с Юлей побеседуем. Папа сегодня поздно будет, так что ужинаем без него. Проходи, Юля.
Юлька неловко стянула кофту, протянула обратно Лизе. Да ещё и в животе предательски заурчало. Юлька поддернула курточку и засмущалась совсем.
— Юля, ты голодная?
Есть Юльке хотелось очень, но она помнила, что навязываться невежливо.
— Нет, спасибо.
— Ну тогда идём. Здесь у нас гостиная.
— Ух, ты, — восхищённо выдохнула она, разглядывая огромный, во всю стену книжный шкаф, а на третьей полке те самые, с узорами, «Сказки». Потом хотела было добавить то слово, которое обычно говорил дядя Гоша после первой рюмки, но застеснялась.
— Любишь читать?
— У меня четверка по чтению, — покосилась на неё Юлька и вновь уставилась на книгу.
— Ты к кому-то в гости сюда приехала?
— Нет.
— Может стоит твоей маме позвонить, чтобы она приехала за тобой? — продолжила допытываться тётя Света.
