Ло. Вот и я
Фантастический рассказ
Це-це-це. Вот это дядя! С таким я, пожалуй, с налёта не справлюсь. Килосов в нем под сто, а то и все сто десять. Придется дождаться пока уснет. Зато, если потом в холодильник засунуть, то жратвы хватит… Эх!
Надпись на двери входного шлюза перестала мигать. Мужчина снял защитный комбез и наклонил лицо близко к смотровой щели моего ящика. Взгляды сошлись. Его голубые глаза сделались круглые, как плошки. Голубенькие глазки, а я вас съем!
– Вот это да! – высказался радостно мой будущий обед. – Там ребенок, да еще живой! Как это может быть?
Никак. Это мой личный ящик. Раньше здесь держали апельсины. Никто не знает, что это такое. И много еще чего, чему названия я не слыхала никогда. «Вали, проветрись!» – сказали хором приютские девчата и ткнули в кнопку сброса мусора. Восьмые сутки болтаюсь в космосе. Есть хочу! Жрать!
– У-ух! – выдохнул мужчина, отвинтив крышку контейнера. Зажал нос и рот ладонью. – Вот это запах! Ты там живой, парень? Чертова вонь!
Лампочка на потолке замигала испуганно красным. Засвистело и загудело в разных местах. Задуло и запшикало. По собственным меркам, пахла я прекрасно: свернувшейся кровью, немножко разложившимися мозгами, честной тухлятиной. Ну и так по мелочи, разным-вкусным.
Бедолага космолетчик очень мечтал ко мне подойти, но его явно укачивало и рвало на родину. Звёздный патруль, называется! Запашок его пугает! Я вылезла наружу и потыкала коричневым пальцем в рот.
– Кушать хочешь? – промямлила едва слышно несчастная жертва обоняния. – Я дам тебе сколько угодно еды, мальчик, но умоляю, сначала дезинфекция!
Может быть, вцепиться ему в горло, пока он колыхается со своим носом? Нет. Он слишком здоровенный, успокоит меня одним взмахом руки. Надо дождаться ночи. Пусть уснет, и я его чик-чирик.
– Ну, хороший, смелый, удивительный ребенок, – дяденька кивал в сторону прозрачной двери, – иди, мой золотой, в камеру!
Ага! Вот все бросила и пошла! Нашел дурошлепку! Еще одежду снять попроси! Я ее полжизни ношу, и она все, как новая! Мне нравится.
– Не понимаешь, бедненький? Как же ты в контейнере для пищевых отходов оказался? И, главное, как перемещался? Ты же двигался параллельно с моим шлюпом. На той же скорости. Не понимаю, – летчик так задумался над собой, что забыл ныть про мой замечательный аромат. Принюхался? Оглядел меня заново с ног до головы своими чудесными голубенькими глазками. – Не хочешь мыться?
И я попалась. Покачала отрицательно башкой.
– Понимаешь? Слышишь? А говорить умеешь? – этот дурачок так обрадовался, словно родственника увидал. – Как тебя зовут? Меня зовут Андрей.
Я сцепила зубы насмерть. Никто с едой не разговаривает. Незачем. Плохая примета.
Летчик улыбался, показывая добрые намерения. Я и так его не боялась. Каждый у нас в племени знает: люди – крайнее звено в пищевой цепочке. Самая лучшая еда на свете. Это вам не приютскую баланду из кошачьих голов хлебать. Мне зверски повезло, что меня спас этот дурачок из племени людей. Добрых и вкусных. Доверчивых.
– Как же мне тебя помыть, парень? – вслух рассуждал Андрей. – Видок у тебя такой, словно ты с рождения не мылся. Воняешь, как воронье пугало на скотобойне. Чем же мне тебя заманить?
Что б ты понимал в запахах, чистюля! От самого несет какой-то травой, деревом и камнями. И это мужчина? Фу!
Летчик похлопал по многочисленным своим карманам. Нашел бело-синий тюбик. Крышечку отвернул.
Я буквально увидела, как потекла из его руки ко мне белая река. Забытая-забытая, не здешняя, давняя. Пахло чудесно! Завораживающе.
– Как ты смешно нюхаешь! Кончик носа шевелится, – рассмеялся летчик.
Я попалась снова: прикрыла ладонью нос. Ничего смешного. У меня отличный нюх. Я, если постараюсь как следует, биографию любого могу вынюхать.
Парень хохотал:
– Прости, не обижайся, пацан! Никогда не видел, чтобы люди так смешно… – он взял себя в руки. Сделал серьезное лицо. – Давай так: ты идешь мыться и получишь. Соглашайся, тебе же понравился запах!
Этот умник задорно подмигнул. Доволен был своей смекалкой невозможно.
Ща! Нашел дурочку. Сначала еда. Это закон. Я протянула руку. Добрый Андрей вложил туда умопомрачительно пахнущую тубу. Я лизнула. Сладко! Не бывает такого наяву! Я не удержалась и выпила все одним глотком. Р-раз! И свет померк.
– Нервнопаралитическая сгущенка? Отравил? – чужой, усиленный динамиком голос смеялся.
Я не стала открывать глаза. Я пощупала мир кругом себя потихоньку. Навязчивый запах чистой, незнакомой жизни. Волосы мокрые и как будто не мои. Не противно, просто странно. Зачем?
– Непереносимость лактозы. Кто мог знать? – мой летчик переживал. Втягивал в себя с шумом что-то горячее. Опять вода и сухая трава. Бе!
– Слушай, Андрюха! Избавляйся ты от этого чуда, пока оно без сознания. Не играй с огнем! Засунь обратно в мусорный контейнер и запусти на дальнюю орбиту. Эти твари жрут нас без соли и сахара! Живьем! – советчик перестал веселиться. Рассказывал серьезно.
– Я не могу. Это ребенок. К тому же оказалось, что это девочка.
От него ко мне потянулся тонкий аромат смущения и растерянности. Неловко? А неча человека в отключке мыть голым! Крепко повезло этому маньяку чистоты, что я в себя в ванной не пришла. Откусила бы его грабли по самые яйца.
– Нет. Выкинуть ребенка в космос – это не по-людски, – вздохнул Андрей.
Я не видела. Я чуяла, как он повернулся в сторону моей раскладушки. Посмотрел. Как-то странно, будто бы погладил. Одним взглядом. Бывают же чудеса на свете!
– Оно сожрет тебя, дружище! Ты в его пищевой цепочке. Подкараулит во сне и горло переест. Или…
– Послушай, а как же она прилетела сюда? В мусорном баке, даже без помела, – странновато пошутил Андрей.
– Эти каннибалы порталами ходят. Или еще как-то, не знает никто. Выброси этот мусор, мой тебе совет. Или если ты такой чувствительный и рука не поднимается, то ширни своего найденыша снотворным и вызови службу Призрения. Они знают, что делать с детенышами. Хотя, как по мне, то дальний космос лучше, чем приют, – приятель моего летчика вдруг вздохнул тяжело.
Тихо пикнуло отключение.
– Что же мне с тобой делать, девочка?
Я понимала, что он стоит рядом. Дышит как-то неясно. Чего хочет? Внезапно он положил руку мне на голову. Теплая ладонь и тяжелая. Очень редкие из тех, кто решался прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, могли по ним потом считать до десяти. Я напряглась.
– Ну давай, незнакомка, открывай глазки. Я же вижу, что ты очнулась, – Андрей рассмеялся и щелкнул меня по носу. – Пошли.
Шлюп не поражал размерами. Или там красотой отделки или крутизной начинки. Я повидала кое-что в широком море, пока не загремела в известное заведение от Народной Службы Призрения. Нормальный патрульный служака в жопе Большого Космоса. Идеальный вариант для такой сироты, как я. Голубоглазого водилу на лед, чтобы было, чем полакомиться в грустную минутку, и болтайся между мирами до совершеннолетия. А там будем поглядеть…
– Приют Святой Каталины, – Андрей прочитал вслух надпись на родной до зубовного скрежета крышке помойного бака. – Ну надо же! Я всегда считал, что это уголовная тюрьма. Неужели там содержат малолетних?
Я пожала презрительно плечами. Попалась в третий раз. Рассердилась и зло показала на живот. Кормить он меня собирается? Эдак я до ночи не дотерплю. Прокушу ему вену и крови напьюсь!
– Да. Прости, я отвлекаюсь на лишнее, – он легко взял меня за руку и повел.
Я топала рядом в большущей зеленой рубахе до пят. Незнакомые травы на его запястье тревожили мое чуткое обоняние. Еще какое-то дерево. Я же знала, как оно называется. Старик-сторож в приюте показывал мне. Тантал, портал. Сандал! Я чуть не брякнула это вслух от радости. Тсс! Никто не разговаривает с едой!
– Теперь это твоя каюта. Обживайся. Я сейчас принесу поесть, – Андрей сделал широкий жест рукой, словно весь космос предлагал. – Ты уж прости, я стану запирать дверь снаружи в первое время. Репутация у твоего племени слишком громкая.
Бодренько говорит, а самому неловко. Ну-ну.
Комнатушка два на три. Спальная полка да гальюн в шкафу. Напротив входа красуется картина. Вместо иллюминатора отсвечивает. Интересно.
Смешной человек тыкал палочкой в старое, забытое заклинание. Мальчик со скучным лицом не желал его слушать. В как бы окне суетилась тамошняя жизнь.
– Андроид подобрал меня в старой обсерватории. Все эвакуировались, а меня забыли, – Андрей улыбнулся и снова погладил меня по голове. Тепло. Да что же это такое! Так и привыкнуть не долго! – зовут его Федор. Завтра познакомишься с ним, если захочешь. Он запирал меня на ключ каждую ночь целый год.
Я не успела спрятать изумление. Ого! Сколько же лет моему летчику? Эх, жалко, старый! Лет тридцать, наверное.
– Я, разумеется, не был людоедом. Федор, сама понимаешь, совсем не человек. Я просто хотел выпрыгнуть в окно. Каждую ночь. Ну да это другая история.
Я невольно сделала большие глаза. Интересно!
– Хочешь знать, кто написал картину?
Я кивнула. Стиснула зубы в ноль, чтобы не спросить вслух.
– Это сделал мой друг Серега. Тот самый, что предлагал выбросить тебя в мусорном баке на дальнюю орбиту. Не бери в голову, малышка, это он так шутит. Ну как, годится тебе такая жизнь на первое время? – Андрей протянул мне широкую ладонь. – По рукам?
Я вложила свою. Стерпела крепкое рукопожатие. Выдохнула:
– Меня зовут Ло. Привет.
Конец.
этой крошечной истории, но не конец приключений Ло!
Фантастический рассказ
Це-це-це. Вот это дядя! С таким я, пожалуй, с налёта не справлюсь. Килосов в нем под сто, а то и все сто десять. Придется дождаться пока уснет. Зато, если потом в холодильник засунуть, то жратвы хватит… Эх!
Надпись на двери входного шлюза перестала мигать. Мужчина снял защитный комбез и наклонил лицо близко к смотровой щели моего ящика. Взгляды сошлись. Его голубые глаза сделались круглые, как плошки. Голубенькие глазки, а я вас съем!
– Вот это да! – высказался радостно мой будущий обед. – Там ребенок, да еще живой! Как это может быть?
Никак. Это мой личный ящик. Раньше здесь держали апельсины. Никто не знает, что это такое. И много еще чего, чему названия я не слыхала никогда. «Вали, проветрись!» – сказали хором приютские девчата и ткнули в кнопку сброса мусора. Восьмые сутки болтаюсь в космосе. Есть хочу! Жрать!
– У-ух! – выдохнул мужчина, отвинтив крышку контейнера. Зажал нос и рот ладонью. – Вот это запах! Ты там живой, парень? Чертова вонь!
Лампочка на потолке замигала испуганно красным. Засвистело и загудело в разных местах. Задуло и запшикало. По собственным меркам, пахла я прекрасно: свернувшейся кровью, немножко разложившимися мозгами, честной тухлятиной. Ну и так по мелочи, разным-вкусным.
Бедолага космолетчик очень мечтал ко мне подойти, но его явно укачивало и рвало на родину. Звёздный патруль, называется! Запашок его пугает! Я вылезла наружу и потыкала коричневым пальцем в рот.
– Кушать хочешь? – промямлила едва слышно несчастная жертва обоняния. – Я дам тебе сколько угодно еды, мальчик, но умоляю, сначала дезинфекция!
Может быть, вцепиться ему в горло, пока он колыхается со своим носом? Нет. Он слишком здоровенный, успокоит меня одним взмахом руки. Надо дождаться ночи. Пусть уснет, и я его чик-чирик.
– Ну, хороший, смелый, удивительный ребенок, – дяденька кивал в сторону прозрачной двери, – иди, мой золотой, в камеру!
Ага! Вот все бросила и пошла! Нашел дурошлепку! Еще одежду снять попроси! Я ее полжизни ношу, и она все, как новая! Мне нравится.
– Не понимаешь, бедненький? Как же ты в контейнере для пищевых отходов оказался? И, главное, как перемещался? Ты же двигался параллельно с моим шлюпом. На той же скорости. Не понимаю, – летчик так задумался над собой, что забыл ныть про мой замечательный аромат. Принюхался? Оглядел меня заново с ног до головы своими чудесными голубенькими глазками. – Не хочешь мыться?
И я попалась. Покачала отрицательно башкой.
– Понимаешь? Слышишь? А говорить умеешь? – этот дурачок так обрадовался, словно родственника увидал. – Как тебя зовут? Меня зовут Андрей.
Я сцепила зубы насмерть. Никто с едой не разговаривает. Незачем. Плохая примета.
Летчик улыбался, показывая добрые намерения. Я и так его не боялась. Каждый у нас в племени знает: люди – крайнее звено в пищевой цепочке. Самая лучшая еда на свете. Это вам не приютскую баланду из кошачьих голов хлебать. Мне зверски повезло, что меня спас этот дурачок из племени людей. Добрых и вкусных. Доверчивых.
– Как же мне тебя помыть, парень? – вслух рассуждал Андрей. – Видок у тебя такой, словно ты с рождения не мылся. Воняешь, как воронье пугало на скотобойне. Чем же мне тебя заманить?
Что б ты понимал в запахах, чистюля! От самого несет какой-то травой, деревом и камнями. И это мужчина? Фу!
Летчик похлопал по многочисленным своим карманам. Нашел бело-синий тюбик. Крышечку отвернул.
Я буквально увидела, как потекла из его руки ко мне белая река. Забытая-забытая, не здешняя, давняя. Пахло чудесно! Завораживающе.
– Как ты смешно нюхаешь! Кончик носа шевелится, – рассмеялся летчик.
Я попалась снова: прикрыла ладонью нос. Ничего смешного. У меня отличный нюх. Я, если постараюсь как следует, биографию любого могу вынюхать.
Парень хохотал:
– Прости, не обижайся, пацан! Никогда не видел, чтобы люди так смешно… – он взял себя в руки. Сделал серьезное лицо. – Давай так: ты идешь мыться и получишь. Соглашайся, тебе же понравился запах!
Этот умник задорно подмигнул. Доволен был своей смекалкой невозможно.
Ща! Нашел дурочку. Сначала еда. Это закон. Я протянула руку. Добрый Андрей вложил туда умопомрачительно пахнущую тубу. Я лизнула. Сладко! Не бывает такого наяву! Я не удержалась и выпила все одним глотком. Р-раз! И свет померк.
– Нервнопаралитическая сгущенка? Отравил? – чужой, усиленный динамиком голос смеялся.
Я не стала открывать глаза. Я пощупала мир кругом себя потихоньку. Навязчивый запах чистой, незнакомой жизни. Волосы мокрые и как будто не мои. Не противно, просто странно. Зачем?
– Непереносимость лактозы. Кто мог знать? – мой летчик переживал. Втягивал в себя с шумом что-то горячее. Опять вода и сухая трава. Бе!
– Слушай, Андрюха! Избавляйся ты от этого чуда, пока оно без сознания. Не играй с огнем! Засунь обратно в мусорный контейнер и запусти на дальнюю орбиту. Эти твари жрут нас без соли и сахара! Живьем! – советчик перестал веселиться. Рассказывал серьезно.
– Я не могу. Это ребенок. К тому же оказалось, что это девочка.
От него ко мне потянулся тонкий аромат смущения и растерянности. Неловко? А неча человека в отключке мыть голым! Крепко повезло этому маньяку чистоты, что я в себя в ванной не пришла. Откусила бы его грабли по самые яйца.
– Нет. Выкинуть ребенка в космос – это не по-людски, – вздохнул Андрей.
Я не видела. Я чуяла, как он повернулся в сторону моей раскладушки. Посмотрел. Как-то странно, будто бы погладил. Одним взглядом. Бывают же чудеса на свете!
– Оно сожрет тебя, дружище! Ты в его пищевой цепочке. Подкараулит во сне и горло переест. Или…
– Послушай, а как же она прилетела сюда? В мусорном баке, даже без помела, – странновато пошутил Андрей.
– Эти каннибалы порталами ходят. Или еще как-то, не знает никто. Выброси этот мусор, мой тебе совет. Или если ты такой чувствительный и рука не поднимается, то ширни своего найденыша снотворным и вызови службу Призрения. Они знают, что делать с детенышами. Хотя, как по мне, то дальний космос лучше, чем приют, – приятель моего летчика вдруг вздохнул тяжело.
Тихо пикнуло отключение.
– Что же мне с тобой делать, девочка?
Я понимала, что он стоит рядом. Дышит как-то неясно. Чего хочет? Внезапно он положил руку мне на голову. Теплая ладонь и тяжелая. Очень редкие из тех, кто решался прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, могли по ним потом считать до десяти. Я напряглась.
– Ну давай, незнакомка, открывай глазки. Я же вижу, что ты очнулась, – Андрей рассмеялся и щелкнул меня по носу. – Пошли.
Шлюп не поражал размерами. Или там красотой отделки или крутизной начинки. Я повидала кое-что в широком море, пока не загремела в известное заведение от Народной Службы Призрения. Нормальный патрульный служака в жопе Большого Космоса. Идеальный вариант для такой сироты, как я. Голубоглазого водилу на лед, чтобы было, чем полакомиться в грустную минутку, и болтайся между мирами до совершеннолетия. А там будем поглядеть…
– Приют Святой Каталины, – Андрей прочитал вслух надпись на родной до зубовного скрежета крышке помойного бака. – Ну надо же! Я всегда считал, что это уголовная тюрьма. Неужели там содержат малолетних?
Я пожала презрительно плечами. Попалась в третий раз. Рассердилась и зло показала на живот. Кормить он меня собирается? Эдак я до ночи не дотерплю. Прокушу ему вену и крови напьюсь!
– Да. Прости, я отвлекаюсь на лишнее, – он легко взял меня за руку и повел.
Я топала рядом в большущей зеленой рубахе до пят. Незнакомые травы на его запястье тревожили мое чуткое обоняние. Еще какое-то дерево. Я же знала, как оно называется. Старик-сторож в приюте показывал мне. Тантал, портал. Сандал! Я чуть не брякнула это вслух от радости. Тсс! Никто не разговаривает с едой!
– Теперь это твоя каюта. Обживайся. Я сейчас принесу поесть, – Андрей сделал широкий жест рукой, словно весь космос предлагал. – Ты уж прости, я стану запирать дверь снаружи в первое время. Репутация у твоего племени слишком громкая.
Бодренько говорит, а самому неловко. Ну-ну.
Комнатушка два на три. Спальная полка да гальюн в шкафу. Напротив входа красуется картина. Вместо иллюминатора отсвечивает. Интересно.
Смешной человек тыкал палочкой в старое, забытое заклинание. Мальчик со скучным лицом не желал его слушать. В как бы окне суетилась тамошняя жизнь.
– Андроид подобрал меня в старой обсерватории. Все эвакуировались, а меня забыли, – Андрей улыбнулся и снова погладил меня по голове. Тепло. Да что же это такое! Так и привыкнуть не долго! – зовут его Федор. Завтра познакомишься с ним, если захочешь. Он запирал меня на ключ каждую ночь целый год.
Я не успела спрятать изумление. Ого! Сколько же лет моему летчику? Эх, жалко, старый! Лет тридцать, наверное.
– Я, разумеется, не был людоедом. Федор, сама понимаешь, совсем не человек. Я просто хотел выпрыгнуть в окно. Каждую ночь. Ну да это другая история.
Я невольно сделала большие глаза. Интересно!
– Хочешь знать, кто написал картину?
Я кивнула. Стиснула зубы в ноль, чтобы не спросить вслух.
– Это сделал мой друг Серега. Тот самый, что предлагал выбросить тебя в мусорном баке на дальнюю орбиту. Не бери в голову, малышка, это он так шутит. Ну как, годится тебе такая жизнь на первое время? – Андрей протянул мне широкую ладонь. – По рукам?
Я вложила свою. Стерпела крепкое рукопожатие. Выдохнула:
– Меня зовут Ло. Привет.
Конец.
этой крошечной истории, но не конец приключений Ло!
