– Привет!
– Привет!
Мы прижались лицами и чмокнули воздух. Ната расстегнула новую шубу и присела на краешек дивана напротив. Всегда сидит так, словно вот-вот сорвется с места и полетит дальше. Оттого, наверное, такая худая и острая. Целеустремленная.
– А ты снова в очках. Зима-лето, а ты в очках. Не надоело? – Ната острым, красным ногтем подозвала парня в черном длинном фартуке. – Наполи, венский штрудель, капучино. Потом.
– Что-то не так? – я рассмеялась и сняла зеркальные очки. Бросила на скатерть между тарелками. Глядела на подругу довольно. Развела красавицу.
Ната придирчиво оглядела мое чистое лицо. Поджала губы и быстрым жестом сдвинула белый свитер на моем запястье вверх. Кожа пятналась черным. Четыре пальца рядом и один в стороне.
– Это не считается, – я мгновенно вернула рукав на место, спрятав синяки.
Ната промолчала. Заговорила.
– Разве ты не за рулем? – она кивнула на мой стакан.
– Я всегда за рулем, – усмехнулась я. Сделала глоток.
– Два часа дня! А ты уже на скотче, – упрекнула. Повесила белую норку на деревянную вешалку рядом с моей черной. Стойка опасно наклонилась. Парень за соседним столиком ловко подхватил падающие шубки. Улыбаясь нам, заметил:
– Лучше сделать так, – он перераспределил одежду. – Для равновесия.
– О! Только мужчины знают, как сделать лучше этот мир! – я красиво улыбнулась в довольное, неинтересное лицо. Дешевый костюм, китайский смартфон и ботинки. – Спасибо.
Отвернулась. Чтобы не нарваться на номер телефона. За стеклянной стеной кафе шел дождь пополам со снегом. Люди в серой одежде с разной скоростью двигались по своим ежедневным делам.
– Ты собираешься это решать? – моя подруга бодро взялась за еду. Огромный кусок пиццы издавал неприятный сырный запах.
– Ты о чем? – прикинулась я.
– Я о том! Сколько можно терпеть эти отвратительные побои! Ты должна уйти от этого придурка. Должна найти работу, квартиру! – Ната уверенно говорила, тыкая в мою сторону тупым столовым ножом.
– Ездить на метро, мерзнуть пешком, считать копейки. Носить дешевое китайское барахло. – развила я ее весьма не свежую мысль. Не в первый раз терли. – Ничего я не должна. Не хочу.
– Я разговаривала вчера с Павлом. Помнишь его? – продолжила Ната. Не обращала внимания на мои слова. Совсем.
Я кивнула. Курить хотелось зверски. Но тащиться вниз, на улицу, с третьего этажа не хотелось пока сильнее.
– У них освободилось место помощника дизайнера. Ты вполне справишься. Контора престижная. В центре. Зарплата двадцать пять тысяч, – девушка поглощала жирное тесто с начинкой методично, как автомат по переработке углеводов. Как в нее влезает столько? Тощая, как велосипед. Посмотрела мне в лицо требовательно. Ждала непреклонно ответ.
– Двадцать пять рублей? Ты, наверное, шутишь? Скотч в моем стакане стоит полтора, – ухмыльнулась я в серьезное лицо. Отхлебнула виски.
– Пить бросишь заодно.
– Я не умею жить на такие деньги, – я машинально полезла в сумку за сигаретами. Нельзя.
– Очнись, подруга. Все так живут. И потом. Павел всегда был к тебе не равнодушен.
– Ну да. Ну да. Мечтает засадить мне еще с прошлого года. Один нюанс. Он женат. Я не сплю с отцами троих детей, – я показала официанту на свой стакан. Тот кивнул догадливо.
– Ого! У нас оказывается есть принципы. С какого это перепуга? – сузила тщательно подведенные глаза Наталья. Взялась за штрудель.
– Не передергивай. Я всегда это говорила, – виски бродил в крови. Надо бы остановиться. Рулить обратно через самый центр. В час пик.
– С твоим драгоценным садюгой это как-то не работает, – она облизала аккуратно ложку. Мороженое белой точкой украсило красный тонкогубый рот. Зачем этот цвет всегда? Розовый оттенок сделала бы ее губы более полными, не такими безжалостными.
– Его семья давно живет в Штатах. Отстань.
– Сьешь что-нибудь, закуси хотя бы лимоном. Нажрешься в хлам, не доедешь, – Ната протянула мне через стол кусочек штруделя на вилке. Я послушно проглотила. Сладкая гадость с корицей. Фу.
– За что на этот раз? – тихо спросила моя подруга. Наелась и стала добрей.
– А! – махнула я рукой. Парнишка-подавальщик дернулся было к нам. Наташка резко обернулась и погрозила ему кулаком. Официант скис. Односолодовый виски обещал реальные чаевые, выращивая счет с очередным стаканом. Не каждый день прет такая удача халдею в этом раю псевдоитальянских лепешек и десертов.
– Ну? – подтолкнула мою мысль Наталья.
– Я дома не ночевала. Утром только пришла. Гад один наставил засосов. Спалилась по полной, – призналась я равнодушно. Низкий стакан показал дно. Хватит. Или нет?
– Ну, хоть за дело на этот раз, – почему-то облегченно выдохнула она. – Ты же сама нарываешься постоянно. Изменяешь, хамишь. Деньги берешь, а правил не соблюдаешь. Я его не оправдываю, ни в коем случае! Но! Я, на месте твоего Саши, выгнала бы тебя давно, далеко и навсегда. А он пи… О, господи! бьет тебя, потом шубы дарит и все такое. Оба вы друг друга стоите. Может быть, вам нравится такая жизнь?
– Нет! – сразу сказала я. Отодвинула от себя пустой стакан. Хватит.
– Это правильно, подруга! Пора думать головой, а не тощей задницей. Доиграешься ты со своим Сашей до сотрясения мозга. Хотя сотрясать тебе там нечего абсолютно. Бросай ты этого гада! Переезжай ко мне на первое время, пока не встанешь на ноги. Одна комната у нас свободна. Лешка не станет возражать, он хорошо к тебе относится, жалеет. Не хочешь к Павлу, не надо, другую работу найдешь. Надо вылезать из этого болота, дорогая, пойми. Жизнь идет, надо в ней как-то определяться, закрепляться. Образование получить, замуж нормально выйти, квартира… – Ната увлеченно перечисляла этапы и вехи.
Хорошая подруга. Надежная. Я бы переехала к ней, если бы решилась уйти. Да только есть один затык. Ее прекрасный Лешка, мужчина мечты, умница и успешный врач в дорогой клинике, сказал мне, зажав третьего дня на балконе своей квартиры:
– Детка, дай. Наташка не узнает. Давай встретимся где-нибудь на стороне. Я уже месяц только об этом и думаю.
Полез мокрыми губами и стояком под молнией штанов, забыв о гостях и супруге за стеклами балконных дверей. Совсем башню снесло дураку. Еле вырвалась. И куда мне с такой перспективой? Весело, обхохочешься.
– Спасибо, хорошая моя. Как только, так сразу. Не переживай. Все устроится, – я встала. Повело. Наталья не заметила, хвала всевышнему. Шубу надевала. Гладила заботливо. Разглядывала внимательно, не нанесло ли урона ее любимому манто висение на вешалке. Сама покупала, сразу видно. В кредит, поди. Разумник Леха не балует такими подарками любимую жену. Я сунула свою шубу небрежно подмышку. На улице надену, алкоголь грел не хуже пресловутой сковородки.
Ната продолжала бубнить, увещевая и воспитывая. Я улыбалась и кивала. Скорей. Скорей надо выйти из жаркого ада развлекательного центра на холодный воздух мокрой городской весны. Развозит. Эскалатор чуть не поймал меня за тонкий каблук. Наташка схватила за локоть и спасла. Мы весело смеялись над вариантами гибели в засадах современной торговой архитектуры.
Два парня двигались на соседней лестнице навстречу. Один стоял ступенькой выше. Серая куртка, капюшон на затылке. Крепкие плечи, сильные ноги в зимних джинсах. Грубые черные ботинки. Мазнул по мне равнодушным взглядом. Второй – весь в черном. Короткая стрижка, смешная бородка. Мои ровесники или чуть старше. Рука первого на черной резине поручня эскалатора. Рядом легла ладонь второго. Р-раз. Большой палец нижнего медленно провел по руке верхнего. Приласкал незаметно для всех. Пара. К гадалке не ходи. Тот, что выше не сразу, но все же отодвинул ладонь. Поднял голову. Спокойный, как бы отстраненный взгляд. Я улыбнулась. Он заметно вздрогнул и убрал светлые, непроницаемые глаза в стекла проплывающих мимо витрин. Его друг мгновенно уловил напряжение. Пара, безусловно. Абсолютная связь. Любовники. Завертел растрепанной башкой. Я ухмылялась в упор. Бородатый поймал мой взгляд. Растерянная улыбка. Пытается угадать: знакомая, не знакомая? Я подмигнула, стрельнув глазом на закаменевшего партнера. Он рассмеялся в ответ и треснул друга по спине. Тот обернулся. Теплая волна их очевидной близости прилетела в мое черствое сердце. Коснулась мягким крылом невесомого сочувствия и пропала.
Лестница закончилась. Я едва снова не увязла каблуками в зубцах механического чуда. Но подруга бдила и спасла.
– Как ты это делаешь? – спросила меня Наталья, беря под локоть.
– Что?
– Этот кавказец… – она стала говорить о неинтересном мне. Серьезный дядя южной наружности цокнул языком и что-то сказал, когда мы проходили мимо. Может быть, это вовсе не в мой адрес? Ната продолжала трындеть.
Два человека со своим счастьем. Вот только что. На эскалаторе. Я видела собственными глазами. Любовь. В пустой душе проступила горечь. Ладно. Есть вещи недоступные мне. Пора. Мы с моей лучшей подругой чмокнули воздух на прощание и разошлись в разные стороны.
Когда же, наконец, придет настоящая весна? Солнечный ветер и тепло. Уеду тогда отсюда нафиг. Я зацепилась за крючок на шубе и сломала ноготь на указательном пальце левой руки. Акрил отскочил вместе с мясом. Кровь. Я сунула палец в рот. Автомобиль мигнул фарами, узнавая. Бросила сумку на переднее сиденье и осталась на улице. Курить. Холод добрался до кожи под тонким платьем, оттесняя пьяное тепло в сторону. Я сунула сигарету в зубы, руки в рукава.
– Девушка, вы очки забыли.
Я обернулась. Давешний парень из кафе. Короткое синее пальто. Сумка с ноутбуком на плече. Сунула сигарету в огонь зажигалки. Забрала очки.
– Спасибо.
Его лицо приходилось вровень с моим. Ничего интересного. Рост хотя бы есть. Вместе с каблуками я уходила ввысь под метр восемьдесят. Улыбается. Надеется, видно на что-то. Похоть, подогреваемая алкоголем, бродила всегдашним, неспящим зверем в моей крови. Поглядим.
– Ты выпила виски три раза по пятьдесят. Я видел в кафе. Неужели сядешь за руль? – он разглядывал меня с живым интересом.
Я – красивая девушка. Все мне об этом твердят. Да я сама это знаю. Зеркала со мной всю жизнь. В недоброй памяти, балетной школе. В доме моей матери – на каждом шагу. Манто, Биркин, пятая серия бээмвэ. Я – не дешевая девушка. На что он надеется? На Санту? Новый год растаял давным-давно. Но интересно. В пальцах ног знакомо потеплело.
– Я сделаю это лучше, чем ты трезвый, – ухмыльнулась я. Похоть зверем во мне принюхивалась и фыркала. Не то, что нужно. Не мое. Но виски крепко заплел мозги.
– Все-таки, если позволишь, – парень в дешевом пальто замялся. Его робкую надежду я читала огромными буквами на покрасневшем лице.
– Ну, давай. Вези. Есть куда? – Я рассмеялась хриплым от табака и леденеющего в наступающей ночи ветра голосом. Главное, вернуться домой до девяти. Домой? Я брежу.
– Николай. Коля, – представился парень, с благоговением опуская тощий зад на черную кожу водительского кресла.
Хоть Вася. Хотела ответить я. Кивнула. Плевать. Он вел сильную машину со скоростью ученика автошколы. Нас обгоняли даже троллейбусы. Я смеялась и старалась заглушить в себе чувство. Какое? Гадливости, если уж быть честной до конца перед собой. Не то и не так. Не мое. Но интересно, куда вывезет меня кривая на этот раз.
Зачем я здесь? Четвертый этаж панельной пятиэтажки. Кошками воняет и жареной рыбой. Моя похоть скривилась от запаха и сделала ручкой окончательно. Короткий коридор. Коляска детская в углу. Стоптанные красные тапки с белой опушкой. Губы и руки. Неуверенные и неловкие. Неприятные. Еще раз. Зачем я здесь?
– Где они? – я отстранилась.
– Кто? – он понял сразу, о чем я.
– Конь в пальто. Пусти. Я передумала, – я с силой отпихнула от себя мужское тело. Трезвела на глазах.
– Они уехали к теще в Саратов. Не бойся. Не вернутся до утра, – рассмеялся Коля и не выпустил меня из рук. Снова жался к моей шубе своим пальто. Губы мерзкие шарят по лицу. Язык скользкий лезет в рот. Потный запах несвежей одежды.
Я попыталась выковырять себя из настырных рук. Нифига. Сильный, гад, не отпускает. Робость его ушла, как не было. Родные стены помогают? Противно стало до тошноты. Во мне звенело только одно: дура!
– Погоди. Дай хоть шубу снять, – попросила нежным, детским голоском. Поверил. Мужчина судорожно сглотнул и отошел. Я сделала вид, что собираюсь расстегнуть сапоги. Теперь быстро, Лола. Дверь, замок, собачка. Раз-два-три. Я застучала громко каблуками по бетонной лестнице. Спасибо, котик. За то, что ключи от машины сразу вернул. Оставил бы при себе, глядишь, обломилось что-нибудь. А так… Тю-тю, Коля!
Сердце стучало бешено в клетку ребер. Я притормозила на красном свете и стала смеяться. Тупо ржала над собой. Сзади деликатно мяукнула лада. Зеленый. Я прижала газ. Бээмвэ счастливо рыкнуло, разгоняясь. Зря. Следующий светофор приземлил меня через пару минут. Я не успела даже досмеяться. Осталось два перекрестка до знакомой улицы. Ничего, успею успокоиться. Девять вечера. Я возвращалась к хозяину моей шубы и машины во время. В целости и известной сохранности. Как встретит? Та еще тема. Плевать.
Ворота разошлись сразу же, как только автомобиль миновал глазок датчика. Пес ждал меня у калитки. Высунул башку между прутьями чугунной вязи забора. Бородатый и верный. Ожог резко по бедру счастливым ударом хвоста. Прижался горячим честным телом. Я присела и сунула нос в твердую макушку. Билл шумно вздохнул, раздвигая широкие ребра, как кузнечные мехи. Не знаю, что это и как, но сравнение шикарное. Пах он замечательно. Собакой, свободой и доверчивой любовью. Я надышаться не могла. Увернулся из пальцев, и жаркий, быстрый язык наградил мое лицо поцелуем.
– Смотри-ка, как он тебя любит. Я щенком принес его в дом три года назад. Никогда он меня так не встречает, – мужской голос со стороны крыльца сообщил нам с Биллом о том, что мы не одни. Ризеншнауцер нервно шевельнул ухом и не отлип. Сильнее, казалось, притиснулся ко мне. Я чмокнула его в кожаный нос и оттолкнула от себя. Нежности закончились. Безопаснее для обоих разбежаться. Ревность – основной инстинкт хозяина этого красивого дома.
– Привет, милый, – я двинулась навстречу фонарю на крыльце.
– За что же он тебя так любит? – мужчина поцеловал меня в щеку, беря в захват мои ладони и проводя одновременно пальцами по бокам. Проверяет. Вся ли я вернулась. Ничего не потерялось по дороге?
– Ты ¬– его хозяин. А я – своя. Такая же пленница. – я рассмеялась, принимая поцелуи. Сняла рискованной шуткой пафос темы. Не протрезвела до конца.
– Пленница? Позже об этом поговорим, – усмехнулся хозяин всего здесь в мою шею. – Как прошел день?
– Ничего интересного, – я позволила снять с себя манто.
Нежный полумрак в просторе холла. Бронзовая девушка у дубовых балясин лестницы наверх держала тонкими руками хрустальные цветы неяркого света. Тонкий, едва слышный запах паркетного воска, сложного мужского парфюма и далеких сладких пирожков с яблоками. Я их обожаю.
Саша присел на корточки к моим сапогам. Провел лицом по подолу платья. Принюхивается?
– Сунешь нос мне между ног, как Билл? – прикололась я. Виски в тепле дома снова был с моим рассудком на ты.
Саша медленно расстегнул молнию на одном высоком голенище. На втором. Снял. Выпрямился. Поцеловал в шею, крепко сжимая мой зад горячими ладонями. Притиснул меня к готовому себе.
– Привет!
Мы прижались лицами и чмокнули воздух. Ната расстегнула новую шубу и присела на краешек дивана напротив. Всегда сидит так, словно вот-вот сорвется с места и полетит дальше. Оттого, наверное, такая худая и острая. Целеустремленная.
– А ты снова в очках. Зима-лето, а ты в очках. Не надоело? – Ната острым, красным ногтем подозвала парня в черном длинном фартуке. – Наполи, венский штрудель, капучино. Потом.
– Что-то не так? – я рассмеялась и сняла зеркальные очки. Бросила на скатерть между тарелками. Глядела на подругу довольно. Развела красавицу.
Ната придирчиво оглядела мое чистое лицо. Поджала губы и быстрым жестом сдвинула белый свитер на моем запястье вверх. Кожа пятналась черным. Четыре пальца рядом и один в стороне.
– Это не считается, – я мгновенно вернула рукав на место, спрятав синяки.
Ната промолчала. Заговорила.
– Разве ты не за рулем? – она кивнула на мой стакан.
– Я всегда за рулем, – усмехнулась я. Сделала глоток.
– Два часа дня! А ты уже на скотче, – упрекнула. Повесила белую норку на деревянную вешалку рядом с моей черной. Стойка опасно наклонилась. Парень за соседним столиком ловко подхватил падающие шубки. Улыбаясь нам, заметил:
– Лучше сделать так, – он перераспределил одежду. – Для равновесия.
– О! Только мужчины знают, как сделать лучше этот мир! – я красиво улыбнулась в довольное, неинтересное лицо. Дешевый костюм, китайский смартфон и ботинки. – Спасибо.
Отвернулась. Чтобы не нарваться на номер телефона. За стеклянной стеной кафе шел дождь пополам со снегом. Люди в серой одежде с разной скоростью двигались по своим ежедневным делам.
– Ты собираешься это решать? – моя подруга бодро взялась за еду. Огромный кусок пиццы издавал неприятный сырный запах.
– Ты о чем? – прикинулась я.
– Я о том! Сколько можно терпеть эти отвратительные побои! Ты должна уйти от этого придурка. Должна найти работу, квартиру! – Ната уверенно говорила, тыкая в мою сторону тупым столовым ножом.
– Ездить на метро, мерзнуть пешком, считать копейки. Носить дешевое китайское барахло. – развила я ее весьма не свежую мысль. Не в первый раз терли. – Ничего я не должна. Не хочу.
– Я разговаривала вчера с Павлом. Помнишь его? – продолжила Ната. Не обращала внимания на мои слова. Совсем.
Я кивнула. Курить хотелось зверски. Но тащиться вниз, на улицу, с третьего этажа не хотелось пока сильнее.
– У них освободилось место помощника дизайнера. Ты вполне справишься. Контора престижная. В центре. Зарплата двадцать пять тысяч, – девушка поглощала жирное тесто с начинкой методично, как автомат по переработке углеводов. Как в нее влезает столько? Тощая, как велосипед. Посмотрела мне в лицо требовательно. Ждала непреклонно ответ.
– Двадцать пять рублей? Ты, наверное, шутишь? Скотч в моем стакане стоит полтора, – ухмыльнулась я в серьезное лицо. Отхлебнула виски.
– Пить бросишь заодно.
– Я не умею жить на такие деньги, – я машинально полезла в сумку за сигаретами. Нельзя.
– Очнись, подруга. Все так живут. И потом. Павел всегда был к тебе не равнодушен.
– Ну да. Ну да. Мечтает засадить мне еще с прошлого года. Один нюанс. Он женат. Я не сплю с отцами троих детей, – я показала официанту на свой стакан. Тот кивнул догадливо.
– Ого! У нас оказывается есть принципы. С какого это перепуга? – сузила тщательно подведенные глаза Наталья. Взялась за штрудель.
– Не передергивай. Я всегда это говорила, – виски бродил в крови. Надо бы остановиться. Рулить обратно через самый центр. В час пик.
– С твоим драгоценным садюгой это как-то не работает, – она облизала аккуратно ложку. Мороженое белой точкой украсило красный тонкогубый рот. Зачем этот цвет всегда? Розовый оттенок сделала бы ее губы более полными, не такими безжалостными.
– Его семья давно живет в Штатах. Отстань.
– Сьешь что-нибудь, закуси хотя бы лимоном. Нажрешься в хлам, не доедешь, – Ната протянула мне через стол кусочек штруделя на вилке. Я послушно проглотила. Сладкая гадость с корицей. Фу.
– За что на этот раз? – тихо спросила моя подруга. Наелась и стала добрей.
– А! – махнула я рукой. Парнишка-подавальщик дернулся было к нам. Наташка резко обернулась и погрозила ему кулаком. Официант скис. Односолодовый виски обещал реальные чаевые, выращивая счет с очередным стаканом. Не каждый день прет такая удача халдею в этом раю псевдоитальянских лепешек и десертов.
– Ну? – подтолкнула мою мысль Наталья.
– Я дома не ночевала. Утром только пришла. Гад один наставил засосов. Спалилась по полной, – призналась я равнодушно. Низкий стакан показал дно. Хватит. Или нет?
– Ну, хоть за дело на этот раз, – почему-то облегченно выдохнула она. – Ты же сама нарываешься постоянно. Изменяешь, хамишь. Деньги берешь, а правил не соблюдаешь. Я его не оправдываю, ни в коем случае! Но! Я, на месте твоего Саши, выгнала бы тебя давно, далеко и навсегда. А он пи… О, господи! бьет тебя, потом шубы дарит и все такое. Оба вы друг друга стоите. Может быть, вам нравится такая жизнь?
– Нет! – сразу сказала я. Отодвинула от себя пустой стакан. Хватит.
– Это правильно, подруга! Пора думать головой, а не тощей задницей. Доиграешься ты со своим Сашей до сотрясения мозга. Хотя сотрясать тебе там нечего абсолютно. Бросай ты этого гада! Переезжай ко мне на первое время, пока не встанешь на ноги. Одна комната у нас свободна. Лешка не станет возражать, он хорошо к тебе относится, жалеет. Не хочешь к Павлу, не надо, другую работу найдешь. Надо вылезать из этого болота, дорогая, пойми. Жизнь идет, надо в ней как-то определяться, закрепляться. Образование получить, замуж нормально выйти, квартира… – Ната увлеченно перечисляла этапы и вехи.
Хорошая подруга. Надежная. Я бы переехала к ней, если бы решилась уйти. Да только есть один затык. Ее прекрасный Лешка, мужчина мечты, умница и успешный врач в дорогой клинике, сказал мне, зажав третьего дня на балконе своей квартиры:
– Детка, дай. Наташка не узнает. Давай встретимся где-нибудь на стороне. Я уже месяц только об этом и думаю.
Полез мокрыми губами и стояком под молнией штанов, забыв о гостях и супруге за стеклами балконных дверей. Совсем башню снесло дураку. Еле вырвалась. И куда мне с такой перспективой? Весело, обхохочешься.
– Спасибо, хорошая моя. Как только, так сразу. Не переживай. Все устроится, – я встала. Повело. Наталья не заметила, хвала всевышнему. Шубу надевала. Гладила заботливо. Разглядывала внимательно, не нанесло ли урона ее любимому манто висение на вешалке. Сама покупала, сразу видно. В кредит, поди. Разумник Леха не балует такими подарками любимую жену. Я сунула свою шубу небрежно подмышку. На улице надену, алкоголь грел не хуже пресловутой сковородки.
Ната продолжала бубнить, увещевая и воспитывая. Я улыбалась и кивала. Скорей. Скорей надо выйти из жаркого ада развлекательного центра на холодный воздух мокрой городской весны. Развозит. Эскалатор чуть не поймал меня за тонкий каблук. Наташка схватила за локоть и спасла. Мы весело смеялись над вариантами гибели в засадах современной торговой архитектуры.
Два парня двигались на соседней лестнице навстречу. Один стоял ступенькой выше. Серая куртка, капюшон на затылке. Крепкие плечи, сильные ноги в зимних джинсах. Грубые черные ботинки. Мазнул по мне равнодушным взглядом. Второй – весь в черном. Короткая стрижка, смешная бородка. Мои ровесники или чуть старше. Рука первого на черной резине поручня эскалатора. Рядом легла ладонь второго. Р-раз. Большой палец нижнего медленно провел по руке верхнего. Приласкал незаметно для всех. Пара. К гадалке не ходи. Тот, что выше не сразу, но все же отодвинул ладонь. Поднял голову. Спокойный, как бы отстраненный взгляд. Я улыбнулась. Он заметно вздрогнул и убрал светлые, непроницаемые глаза в стекла проплывающих мимо витрин. Его друг мгновенно уловил напряжение. Пара, безусловно. Абсолютная связь. Любовники. Завертел растрепанной башкой. Я ухмылялась в упор. Бородатый поймал мой взгляд. Растерянная улыбка. Пытается угадать: знакомая, не знакомая? Я подмигнула, стрельнув глазом на закаменевшего партнера. Он рассмеялся в ответ и треснул друга по спине. Тот обернулся. Теплая волна их очевидной близости прилетела в мое черствое сердце. Коснулась мягким крылом невесомого сочувствия и пропала.
Лестница закончилась. Я едва снова не увязла каблуками в зубцах механического чуда. Но подруга бдила и спасла.
– Как ты это делаешь? – спросила меня Наталья, беря под локоть.
– Что?
– Этот кавказец… – она стала говорить о неинтересном мне. Серьезный дядя южной наружности цокнул языком и что-то сказал, когда мы проходили мимо. Может быть, это вовсе не в мой адрес? Ната продолжала трындеть.
Два человека со своим счастьем. Вот только что. На эскалаторе. Я видела собственными глазами. Любовь. В пустой душе проступила горечь. Ладно. Есть вещи недоступные мне. Пора. Мы с моей лучшей подругой чмокнули воздух на прощание и разошлись в разные стороны.
Когда же, наконец, придет настоящая весна? Солнечный ветер и тепло. Уеду тогда отсюда нафиг. Я зацепилась за крючок на шубе и сломала ноготь на указательном пальце левой руки. Акрил отскочил вместе с мясом. Кровь. Я сунула палец в рот. Автомобиль мигнул фарами, узнавая. Бросила сумку на переднее сиденье и осталась на улице. Курить. Холод добрался до кожи под тонким платьем, оттесняя пьяное тепло в сторону. Я сунула сигарету в зубы, руки в рукава.
– Девушка, вы очки забыли.
Я обернулась. Давешний парень из кафе. Короткое синее пальто. Сумка с ноутбуком на плече. Сунула сигарету в огонь зажигалки. Забрала очки.
– Спасибо.
Его лицо приходилось вровень с моим. Ничего интересного. Рост хотя бы есть. Вместе с каблуками я уходила ввысь под метр восемьдесят. Улыбается. Надеется, видно на что-то. Похоть, подогреваемая алкоголем, бродила всегдашним, неспящим зверем в моей крови. Поглядим.
– Ты выпила виски три раза по пятьдесят. Я видел в кафе. Неужели сядешь за руль? – он разглядывал меня с живым интересом.
Я – красивая девушка. Все мне об этом твердят. Да я сама это знаю. Зеркала со мной всю жизнь. В недоброй памяти, балетной школе. В доме моей матери – на каждом шагу. Манто, Биркин, пятая серия бээмвэ. Я – не дешевая девушка. На что он надеется? На Санту? Новый год растаял давным-давно. Но интересно. В пальцах ног знакомо потеплело.
– Я сделаю это лучше, чем ты трезвый, – ухмыльнулась я. Похоть зверем во мне принюхивалась и фыркала. Не то, что нужно. Не мое. Но виски крепко заплел мозги.
– Все-таки, если позволишь, – парень в дешевом пальто замялся. Его робкую надежду я читала огромными буквами на покрасневшем лице.
– Ну, давай. Вези. Есть куда? – Я рассмеялась хриплым от табака и леденеющего в наступающей ночи ветра голосом. Главное, вернуться домой до девяти. Домой? Я брежу.
– Николай. Коля, – представился парень, с благоговением опуская тощий зад на черную кожу водительского кресла.
Хоть Вася. Хотела ответить я. Кивнула. Плевать. Он вел сильную машину со скоростью ученика автошколы. Нас обгоняли даже троллейбусы. Я смеялась и старалась заглушить в себе чувство. Какое? Гадливости, если уж быть честной до конца перед собой. Не то и не так. Не мое. Но интересно, куда вывезет меня кривая на этот раз.
Зачем я здесь? Четвертый этаж панельной пятиэтажки. Кошками воняет и жареной рыбой. Моя похоть скривилась от запаха и сделала ручкой окончательно. Короткий коридор. Коляска детская в углу. Стоптанные красные тапки с белой опушкой. Губы и руки. Неуверенные и неловкие. Неприятные. Еще раз. Зачем я здесь?
– Где они? – я отстранилась.
– Кто? – он понял сразу, о чем я.
– Конь в пальто. Пусти. Я передумала, – я с силой отпихнула от себя мужское тело. Трезвела на глазах.
– Они уехали к теще в Саратов. Не бойся. Не вернутся до утра, – рассмеялся Коля и не выпустил меня из рук. Снова жался к моей шубе своим пальто. Губы мерзкие шарят по лицу. Язык скользкий лезет в рот. Потный запах несвежей одежды.
Я попыталась выковырять себя из настырных рук. Нифига. Сильный, гад, не отпускает. Робость его ушла, как не было. Родные стены помогают? Противно стало до тошноты. Во мне звенело только одно: дура!
– Погоди. Дай хоть шубу снять, – попросила нежным, детским голоском. Поверил. Мужчина судорожно сглотнул и отошел. Я сделала вид, что собираюсь расстегнуть сапоги. Теперь быстро, Лола. Дверь, замок, собачка. Раз-два-три. Я застучала громко каблуками по бетонной лестнице. Спасибо, котик. За то, что ключи от машины сразу вернул. Оставил бы при себе, глядишь, обломилось что-нибудь. А так… Тю-тю, Коля!
Сердце стучало бешено в клетку ребер. Я притормозила на красном свете и стала смеяться. Тупо ржала над собой. Сзади деликатно мяукнула лада. Зеленый. Я прижала газ. Бээмвэ счастливо рыкнуло, разгоняясь. Зря. Следующий светофор приземлил меня через пару минут. Я не успела даже досмеяться. Осталось два перекрестка до знакомой улицы. Ничего, успею успокоиться. Девять вечера. Я возвращалась к хозяину моей шубы и машины во время. В целости и известной сохранности. Как встретит? Та еще тема. Плевать.
Ворота разошлись сразу же, как только автомобиль миновал глазок датчика. Пес ждал меня у калитки. Высунул башку между прутьями чугунной вязи забора. Бородатый и верный. Ожог резко по бедру счастливым ударом хвоста. Прижался горячим честным телом. Я присела и сунула нос в твердую макушку. Билл шумно вздохнул, раздвигая широкие ребра, как кузнечные мехи. Не знаю, что это и как, но сравнение шикарное. Пах он замечательно. Собакой, свободой и доверчивой любовью. Я надышаться не могла. Увернулся из пальцев, и жаркий, быстрый язык наградил мое лицо поцелуем.
– Смотри-ка, как он тебя любит. Я щенком принес его в дом три года назад. Никогда он меня так не встречает, – мужской голос со стороны крыльца сообщил нам с Биллом о том, что мы не одни. Ризеншнауцер нервно шевельнул ухом и не отлип. Сильнее, казалось, притиснулся ко мне. Я чмокнула его в кожаный нос и оттолкнула от себя. Нежности закончились. Безопаснее для обоих разбежаться. Ревность – основной инстинкт хозяина этого красивого дома.
– Привет, милый, – я двинулась навстречу фонарю на крыльце.
– За что же он тебя так любит? – мужчина поцеловал меня в щеку, беря в захват мои ладони и проводя одновременно пальцами по бокам. Проверяет. Вся ли я вернулась. Ничего не потерялось по дороге?
– Ты ¬– его хозяин. А я – своя. Такая же пленница. – я рассмеялась, принимая поцелуи. Сняла рискованной шуткой пафос темы. Не протрезвела до конца.
– Пленница? Позже об этом поговорим, – усмехнулся хозяин всего здесь в мою шею. – Как прошел день?
– Ничего интересного, – я позволила снять с себя манто.
Нежный полумрак в просторе холла. Бронзовая девушка у дубовых балясин лестницы наверх держала тонкими руками хрустальные цветы неяркого света. Тонкий, едва слышный запах паркетного воска, сложного мужского парфюма и далеких сладких пирожков с яблоками. Я их обожаю.
Саша присел на корточки к моим сапогам. Провел лицом по подолу платья. Принюхивается?
– Сунешь нос мне между ног, как Билл? – прикололась я. Виски в тепле дома снова был с моим рассудком на ты.
Саша медленно расстегнул молнию на одном высоком голенище. На втором. Снял. Выпрямился. Поцеловал в шею, крепко сжимая мой зад горячими ладонями. Притиснул меня к готовому себе.
