ГЛАВА 1. Красоднев
- …А идти надо по тропке, что по-над речкой вьется. Речка скрытная, берет начало от студеного ключа, что в самой глухой чаще бьет. Сосны тот ключ заветный сторожат, сороки криком чужаков отпугивают. Папоротники его укрывают. Ты по тропке той, людскими ногами не хоженой, так и иди. Через ольшаник проберешься, все иди и иди, а дальше, как увидишь бочажок, где на дне камни голубым отсвечивают, повернешь налево. Там еще памятка тебе – лох стоит скрюченный, серебристыми листьями в сумраке шелестит. И снова стежка там будет - гляди внимательней - людскими ногами нетронутая. Вот она тебя к месту и приведет. Полянка там, травой мелкой поросшая, березами-подружками охороводенная. А посередине – она, папора! Коли час в час придешь, то увидишь, как зажгутся на ней цветы волшебные. Но взять цветок непросто! С наговором надо. Три раза посолонь вокруг оси повернись, колечко с левой руки на правую перекинь и иди вперед, имена светлых богов про себя поминая. Вслух не надо! А то сгаснет цветок волшебный. Как подойдешь, так скажи: «Гори, огонь! Меня не тронь!» - и смело цветок срывай…
Лесава дернулась и проснулась. Рука, искусанная комарами, страшно зудела. Сморило ее солнышко, вот и заснула. А все почему? Потому что ночью поспать толком не удалось. Как начиналась Русалья неделя, то начинали Лесаву донимать сны – вязкие, тяжелые, прилипчивые. И все об одном и том же: шепчет ей как будто женский голос, дорогу к папоре волшебной рассказывает, шепчет, покоя не дает. Неотступно так шепчет, словно уговаривает, да жалобно так, задушевно. Сны эти продолжались вплоть до Ярилина дня, а потом прекращались. До следующего лета.
Лесава поднялась с нагретой земли, где задремала, привалившись к березке, и взяла в руки корзинку. Трав она собирала каждый день немало, но надо было спешить – ведь запасаться приходилось на год вперед. Только в Русалью неделю и вплоть до Ярилина дня травы набирали самую большую силу.
Сегодня Лесава пришла за красодневом? . Рос он только в двух местах: около болота и у проезжей дороги. Цвел красоднев в этом году богато: целым букетом ярко-желтых крупных колокольчиков. Только и жили цветы недолго, один день. Отсюда и зовут цветок так: покрасоваться перед миром успевает всего ничего – от рассвета до заката.
Лесаве нужны были соцветия и листья. Дома она их собиралась разложить на ткани и просушить в сараюшке, что выделил ей дед на ее лекарские дела. А часть свежих цветов девушка собиралась сразу пустить на отвар для князя: стали болеть у того ноги, а кто же не знает, что помогает отвар из красоднева ломоту в костях унять. Ну и кроме него собиралась Лесава добавить в зелье другие травы, но о них она помалкивала. И так ведьмой за глаза называли. Корни же красоднева Лесава придет выкапывать уже осенью, от сердечных болей очень они помогали.
- Красоднев-красоднев,
Твое имя как припев!
Словно солнышко лесное
Твое имя золотое!
Красоднев-красоднев -
Повторяю нараспев.
Ты отдай свою мне силу,
Что Земля-мать подарила,
И избавь от тьмы кромешной,
И от боли от сердечной,
Той, что отдает под вздох? .
Да поможет мне Даждьбог!
Лесава тихо шептала слова наговора про себя, убеждая красоднев поделиться своей силой с ней, травницей. Объемная корзинка становилась все тяжелей и тяжелей. Шла Лесава, опустив голову к земле, срезая золотые головки и острые листья и укладывая их в корзинку. Поэтому, видимо, и не увидела она князей, а только когда наткнулась взглядом на красные сапоги с дырочками в голенищах, откуда просвечивали ярко-синие штаны, только тогда и подняла глаза. Подняла и сразу же склонилась в поклоне.
- Ух какая находка! – весело сказал обладатель ярких штанов. – Иди сюда, Белогор! Смотри, какую я тут лисичку поймал!
Его глаза с любопытством и без всякого стеснения разглядывали девушку.
Лесава выпрямилась и сурово свела брови. Лисичкой за яркий, почти рыжий цвет волос ее и вправду звали за глаза. А дедушка часто ее называл вместо Лесава – Лисавой.
Поодаль, ближе к проезжей дороге, стояли оседланные кони. Один из мечников терпеливо ожидал своего хозяина, держа коней в поводу. А второй князь сидел на коне. Услышав, что его зовут, он тронул коня ногой и подъехал к Лесаве. Девушка смутилась.
И как это она не услышала и не увидела пришельцев? Видимо, совсем ушла в себя, заговорилась с красодневом, оглохла и ослепла. Иногда Лесава полностью уходила в мир своих полуволшебных видений и тогда переставала замечать окружающий мир. Уж сколько раз дедушка пенял ей, когда Лесава не слышала, что он зовет ее или не отвечала на вопрос. И вот тебе раз – так нелепо столкнуться с чужаками! Заметила бы их, обязательно обождала бы, пока уедут.
Подъехавший князь отличался от первого. Явно старший брат, ведь лицами они похожи. Но если у этого, в синих штанах, глаза смеялись, то у старшего серые глаза смотрели строго. Лесава спокойно приняла взгляд наездника и с достоинством поклонилась.
- Ты откуда такая лапушка будешь? – ласково пропел первый князь.
Он было шагнул к Лесаве, но девушка отпрыгнула в сторону.
- Ну точно лисичка! – засмеялся веселый князь. – И долго мне за тобой по кочкам скакать?
- А и не скачите! – отрезала Лесава: князь или не князь, но в обиду она себя давать не привыкла. – Охота ноги вам сбивать!
- Ишь какая смелая! – удивился весельчак и подмигнул второму, которого назвал раньше Белогором. Тот лишь снисходительно приподнял брови, но ничего не сказал. Лесава снова посмотрела снизу вверх на старшего брата: сразу видно – не зубоскал и себя держать умеет.
Баламутный же князь отставать не собирался.
- Где живешь-то, красна девица? Где искать-то тебя?
- Да на что?
- Пойдешь со мной гулять на Ярилу? – прищурил на нее голубые глаза князь.
- Вот еще! – фыркнула Лесава.
- Али других охотников много?
- Да пруд пруди!
- Ух ты какая привередливая красавица! Неужто лучше, чем князь, найти сможешь?
- Да на что мне князь? Мы, чай, ровню себе ищем.
- Так где искать-то тебя? Где дом твой?
- А вот как войдете в лес, ищите дуб столетний. Об него надо головой удариться, так чтобы искры полетели. И идти пни считать. Как о десятый споткнетесь, тут, стало быть, и до места дошли.
Веселый князь засмеялся, и второй, строгий, не смог удержаться, чтобы не улыбнуться.
- Бойкая красавица, - заметил Белогор и обратился уже к младшему брату: - Побаловался, Буеслав, и будет. Нас ждут. Догоняй!
Он чуть кивнул головой, прощаясь с девушкой, и направил коня к дороге. Мечники, ожидающие его, вскочили на коней и последовали за старшим князем. Лишь один слуга остался терпеливо ожидать с двумя конями в поводу.
Буеслав же, прищурив глаза, наблюдал за Лесавой.
- Ну так что, даже имени своего не скажешь?
- Да на что вам мое имя? – притворно удивилась девушка.
- Ну мало ли.
- А как малиновку услышите, так ее спросите. Она мое имя враз насвищет.
Буеслав снова засмеялся. Потом махнул рукой.
- Ладно, секретничай! Все равно отыщу, коли охота придет.
- Ни пуха ни пера! – задорно отозвалась Лесава.
Потом поклонилась и торопливо пошла прочь: солнце уже перевалило за середину дня, надо было успеть дойти до дома и заняться обработкой собранного и приготовлением отвара.
- Эй, несговорчивая! Так легко от меня не убежишь! Подари хоть поцелуй на прощанье.
- Ишь ты какой! – звонко крикнула Лесава, убыстряя шаг.
- Стой! А ну остановись!
Держи карман шире! Лесава нырнула в заросли отцветающей волжанки и, схоронившись под листьями, быстро зашептала:
- Волжанка-горожанка, сестричка белоцветная и лес зеленый! Укрой-схорони, чужака прогони!
- Эй, ты где? – раздался удивленный голос Буеслава. – Куда делась? Только что ведь же тут, у цветов, стояла!
Лесава увидела удивленное лицо князя и чуть не фыркнула от смеха. Закрыла рот рукой. Буеслав поворошил ногой листья волжанки и раздраженно повел плечами.
- Померещилась, что ли? Да нет, Белогор тоже ее видел. Вот ведьма лесная!
«Ну я тебе припомню ведьму», - прищурив глаза, пообещала ему Лесава. Словно в ответ на ее обещанье, с дерева упало старое гнездо и осыпало Буеслава трухой и сором. Князь отскочил, обвел деревья вокруг испуганным взглядом и осенил себя обережным знаком. Лесава изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться в голос.
- Ну погоди! – с угрозой заключил Буеслав. – Так не отделаешься! Отыщу тебя, лисичка! Все равно!
Князь раздраженно смахнул с плеча перья и пошел восвояси. Лесава пожала плечами: почто ей сдался этот зубоскал? И князь ей тоже не нужен, свой в наличии имелся.
1 красоднев - лилейник
2 вздох (устаревш.) – бока, область под ребрами
3 мечник – (древнерусс.) страж, оруженосец, слуга князя
ГЛАВА 2. Лесная дева
Не раз, не раз уже лес выручал Лесаву, не раз прятал, не раз глаза чужакам отводил, коли хотела девушка ухорониться от них. И ягодами-грибами одаривал сверх меры.
- Откуда это ты, Лесавушка, такие белые несешь? И все как на подбор – крепенькие, с бархатными шляпками. Где набрала? Али место секретное знаешь?
- Да какое место? – смеялась девушка. – По-быстрому перед завтраком сбегала да возле мельницы в роще и наломала.
- Сто раз там ходила, глаза о землю сточила, ни одного беленького там не находила, - недоверчиво качала головой соседка.
Пожимала плечами Лесава: разве ж ее это вина, что лес ей помогает? Ягоды сами в туесок так и норовят прыгнуть. Травы сами под ноги стелются. Грибы чуть ли не вприпрыжку за ней бегут.
Вернувшись домой, Лесава побежала в баньку – разложить там на полках цветы и листья красоднева. Баньку топить они с дедом собирались послезавтра, а за это время все должно было подсохнуть.
Закончив раскладывать цветы для просушки, Лесава отобрала часть соцветий и развела на задах костер - стала варить зелье. Там-то ее и застала Раска.
- Ой! Лесава! Ты уже вернулась?
Была Раска кругленькой и сдобной. На месте ей не сиделось – сойкнет и побежит. Глаза тоже круглые, любопытные. И в котел горячий нос чуть не сунула, и в корзинку к Лесаве заглянула.
- Ты зелье-то для князя варишь?
- А то! Вот видишь – уже вода закипает.
- А дед Даромир где?
- На речке, должно быть. Захотел ушицы свежей.
- А-а! Ой! А ты знаешь, что к князю гости приехали? Чужие князья.
- Нет, не знаю, - отвернувшись, чтобы скрыть усмешку, сказала Лесава. – А зачем приехали? Али война готовится?
- Да нет! Свататься будут. Вернее, уже посватались. Жениться будут.
- На Премиславе?
- Ага. На ней.
- И что, сразу оба будут на ней жениться?
- Ой! Не то сказала. Старший брат будет. Звать Белогор Яромирович. Ох и красавец! Глаза такие серые, строгие. Волосы густые, по плечи, темно-русые. Младший тоже хорош. И затейник такой!
Раска засмущалась, махнула рукой и засмеялась чему-то своему.
- Ясно. А младший на ком жениться будет? На старой няне Стояне?
Раска засмеялась еще пуще.
- Ну и шутница ты, Лесава! Младший - Буеславом Яромировичем кличут - дружкой приехал.
- Понятно.
- Ой! А ты когда зелье сготовишь? Князь меня зачем послал-то? У него опять ноги разболелись. А старое зелье уже заканчивается. Послал узнать, когда новое будет.
- Вот сварю зелье, остужу, процежу. Настояться ему надо под солнышком, а затем под луной охладиться. Назавтра и готово будет.
- Ой долго-то как!
- Ну как получается, Раска. Приходи завтра за зельем.
- Нет. Завтра сама, Лесава, приходи! Князь тебя зовет. Говорит, что, когда ты его своими руками лечишь, то у него болит меньше.
Лесава улыбнулась краешком рта. Что ж. Раз зовет князь, то она придет.
- Передай, что завтра о полудни приду.
- Ой! Здорово! Все обскажу.
Раска вскочила и быстро-быстро колобочком покатилась по деревенской улице. Бежать до княжеского терема ей было далековато: Лесава с дедом жили на самой окраине села, почти у леса. Звал князь, звал Лесаву жить в его терем: врачевательницы лучше ее в их местах не было. Но куда же Лесава от леса уйдет?
Не раз, не раз уже лес выручал Лесаву, он же ее и людям подарил. Ей почему имя-то такое дали – Лесава, Лесная дева? Нашли Лесаву где? Правильно – в лесной чаще.
Пошел раз дедушка Даромир в лес и увидел на полянке, прямо на сырой земле младенца. Ну, он девочку домой и принес. Обсуждали в деревне, конечно, кто такое непотребство сотворил: родил в лесу да и скинул дитё на съеденье зверям. Только виноватую не нашли: вроде, все на виду были, никто тайком плод не скидывал. Тогда решили, что это из другой деревни кто приходил. Или прохожая душа.
- Страшное это дело – от дитя избиться, - рассказывала Лесаве бабушка Рагосна. Принес дед Даромир найденыша к себе домой и стал со старухой своей советоваться, что дальше делать. Но недолго думали. Не дали Рожаницы старикам детей своих. Те, что родились, все в младенчестве померли. Так и жили Даромир и Рагосна вдвоем, но душа в душу. А лесную девочку при себе решили оставить: пусть глаза красой радует да слух смехом веселит.
- А зачем, бабушка, от них избавляться? – спрашивала маленькая Лесава.
Росла она в холе и неге: некого было старикам лелеять, вот и отдавали всю любовь, весь жар сердец своих приемышу. Одевали красиво, кормили сладко, работой не мучали. Но и Лесава платила тем же: лаской да нежностью. Характера она была легкого, необидчивого, и смех ее озарял темные осенние и зимние вечера почище лучины.
- А затем, девонька, - объясняла Рагосна, прядя нить, - что не всегда бывает ребеночек в радость. Нагуляет на стороне такая, пока мужа дома нет, да и сбросит в лесу. А иногда и прихоронит.
- Как прихоронит? – ахнула Лесава.
Она знала, и как ее нашел в лесу дедушка Даромир, и что она тоже брошенное дите. И еще Лесава всегда мечтала найти мать. Только стоило ли искать ту, которая от нее когда-то хотела избавиться?
- А так. Вот какую историю я тебе расскажу. Гуляла одна девка с женатым и нагуляла дитё. Пошла она в лес, там от бремени разрешилась, а младенчика-то в землю живьем и закопала.
- Как же так?
- А вот так. Потом опять нагуляла, уже второго. И снова его после родов прихоронила. Пошла домой, и вдруг помутнело у нее в голове. Она на землю упала без сил. Только слышит – шуршит кто-то по траве. И вдруг две большие змеи выползли и вокруг шеи у нее обвились. А одна начала грудь у девки сосать. Сосет молоко аж до крови. Напилась и вокруг шеи обвилась. А вместо нее другая стала пить.
- Какой страх!
- А то! Так и стала бедолага со змеями жить. Они, как молоко попьют, вокруг шеи обвивались. И такая на девушку смертная тоска наваливалась, когда грудь у нее змеи сосали, что и словами не передать. И никто снять у нее этих змей с шеи не мог.
- И что она стала делать?
- А что тут сделаешь? Покаялась грешница перед людьми, рассказала, что душегубицей стала. Перед богами покаялась. И пошла по свету искать святых мест да капищ, где помогут ей от беды избавиться. Может, до сих пор бродит, грех свой снять не может.
Бабушка Рагосна оградила себя обережным знаком, и Лесава последовала ее примеру. История девушки-убийцы поразила ее.
Была ли мать Лесавы такой же преступницей? Или, может, иные тяжелые обстоятельства заставили родительницу покинуть свое дитя? Или, напротив, злые люди выкрали младенца у роженицы? Этого Лесава не знала, и мысли эти заставляли ее грустить. Но недолго. Белая зима сменяла осеннюю распутицу.
