ГЛАВА 1. Ночь, улица, фонарь, аптека…
Снежинки хлестали по щекам, таяли, и лицо было мокрым, как от слез. А может, Анжела и плакала, сама не замечая этого. Она упрямо пробиралась сквозь снежную муть, стараясь не поскользнуться на обледенелом тротуаре, который стремительно заметало. Конусы света от фонарей казались сачками, из которых пытались вырваться на волю стаи белых мотыльков.
Руку дергало, и хотелось засунуть ее прямо в сугроб. Пусть оледенится, да хоть замерзнет, лишь бы не чувствовать боли. Жаль, что такого нельзя сделать с сердцем. В самый пик боли, когда сердце разрывается на части, как хорошо было бы засунуть его в какую-нибудь крио-камеру. Или хоть просто в морозильник. Пусть полежит, пусть боль ослабнет. А ты не будешь чувствовать ничего, ни-че-го! Или оставить его на промерзшей до костей скамейке в зимнем парке. Под черным небом и раскачивающимися тополями. И пусть его найдет кто-нибудь и заберет себе. Как бездомного котенка. Отогреет, поглядит в грустные глаза и нальет теплого молока в блюдечко с отбитым краем.
Анжела смахнула влагу с ресниц. Какая же снежная зима! Город снова стремительно заметало — от ступенек до крыш. Машины с трудом пробирались сквозь заносы, а большинство водителей сегодня так и вовсе решило последовать совету МЧС и оставить свои пепелацы дома, предпочтя городской транспорт. Да, зима в этом году выдалась на редкость снежная и морозная, а сегодня количество осадков и вовсе обещало побить норму.
Правда сейчас, в субботний вечер в начале одиннадцатого, дорожный коллапс городу не грозил. Улицы были практически пустыми. Редкие машины спешили добраться до уютных гаражей или хотя бы парковочных мест, где будут до понедельника покоиться в сугробе и видеть свои машинные сны. Такие же редкие прохожие прятали покрасневшие от мороза и снега лица в шарфы и пробирались по снежной каше, спеша добраться до дома. И лишь Анжела, наоборот, бежала из дома. Но и она бы ни за что не вышла из дома в такую погоду, если бы не болела рука.
— Сильно болит, мамочка? — шепотом спросила Варяша.
Она долго ворочалась в постели, никак не могла заснуть. Смотрела полусонными глазами, пока слушала сказку, куда-то поверх головы Анжелы — в черный проем окна, иссеченный летящими снежинками. Молчала, сопела сочувствующе, а потом вдруг сразу заснула. Анжела еще послушала несколько минут, как дочь спит, осторожно высвободила свою руку, которую малышка обнимала. Отложила книгу, выключила ночник и осторожно вышла из спальни.
— Пива не принесешь? — спросил Виктор, не оборачиваясь.
Игра в танчики не позволяла ему отвлечься. Анжела остановилась и некоторое время гипнотизировала спину мужа. Спина была знакомая, изученная до дыр.
«Ну оторвись же! — мысленно попросила девушка. — Услышь хоть раз!»
Но спина осталась безучастной к ее гипнозу. Говорят, что мужчины намеков не понимают, надо говорить им ртом и максимально доходчиво. Только слова у Анжелы закончились. Как и многое другое.
Она молча прошла на кухню, достала пива из холодильника, поставила рядом с компьютером.
— Ага. Открывалку забыла, — по-прежнему не отрываясь от игры, сказал Виктор.
Открывалка была принесена и так же молча положена рядом с бутылкой.
Анжела начала одеваться в прихожей. Идти в аптеку было недалеко — за полчаса, максимум за сорок минут обернется.
— Варя спит. Я скоро приду, — сказала она спине мужа, но та была полностью поглощена атакой на противника, и даже не сказала «ага». Анжела прикрыла за собой дверь. Нажала на кнопку лифта.
Как получается, что люди становятся друг другу не просто чужими, но даже враждебно безразличными? Чья тут вина? А ведь когда-то Анжела была страшно влюблена в Виктора.
Он выгодно отличался от всех ее других молодых людей и соответствовал правилу трех «П»: был положительным, привлекательным и платежеспособным. Когда ухаживал за Анжелой, то дарил ей большие букеты цветов, конфеты, водил в рестораны, где всегда платил за них двоих. Великая вещь в современном мире, где подобное встречается все реже и реже. И Анжела влюбилась без памяти.
Виктор был в разводе. Детей не было. Повстречавшись полгода, Анжела и Виктор съехались. Переехали в новостройку, где Виктор не так давно купил квартиру. Анжела всю свою жизнь прожила в старом районе, в доме, построенном, как говорили, пленными немцами после войны, уютном, трехэтажном, который стоял в окружении таких же. В те далекие времена люди спешили меньше и больше внимания придавали разным завитками и портикам, уютным дворикам со скульптурами и лавочкам. Поэтому она чувствовала себя неуютно в новостройке-человейнике, где двор был сплошь заставлен машинами, а лифта приходилось ждать порой по десять минут.
Но стоило перейти по мосту речку, и Анжела попадала в уютный квартал старой застройки. Вот и сейчас она предпочла пойти в дальнюю аптеку: вместо того, чтобы сократить путь до цели, она его, напротив, удлинила. Домой возвращаться абсолютно не хотелось. Дом… Дом — это место, где тебя ждут, радостно выходят в коридор встречать, дарят нежный поцелуй, помогают снять пальто, ласково отряхивают с мехового воротника снег. И тот летит в разные стороны, попадая на лицо, на руки. И вы смеетесь. А потом тебе наливают огромную чашку горячего чая. С двумя ложками сахара и большой долькой лимона. И вы сидите на кухне, смотрите на разноцветные окна в доме напротив и говорите, говорите, говорите. Обо всем и ни о чем.
А ведь Анжела так старалась ради этого дома. Старалась заглушить в душе острую тоску по уютному дворику детства, где раскачивались высокие липы и березы — ровесники матери. И где перед Новым годом наряжали всем двором елку, а затем…
Но зачем бередить душу? Нет, надо строить новую жизнь! Они прожили с Виктором вместе год, и тогда Анжела забеспокоилась. От подруг она много раз слышала, как бывает: вот живет пара вместе, живет-поживает, не думает о браке. Какое это имеет значение? Подумаешь — какой-то штамп в паспорте! Ведь мы же родные люди! И живут так и три года, и пять, порой и больше. А потом в один прекрасный момент мужчина заявляет: разлюбил, извини, адьос! А через месяц ведет в ЗАГС какую-нибудь вертихвостку. Нет, ну так-то штамп в паспорте — это ерунда, конечно. Но только касаемо тебя. А не ее!
Вот и Анжела, подождав некоторое время, решила не ожидать красивого предложения-сюрприза и кольца в коробочке, а поставить вопрос ребром: так они женятся или как? И получила удивительный ответ: так-то Виктор ее любит, но вот жениться пока не планирует. Ну, может, через пару лет. Или через пять. Вот если будет ребенок, то точно. Анжела думала неделю, а потом собрала вещи и ушла. Объяснив, что ждать у моря погоды не будет. Или они женятся, или…
Это потом она поняла, какую ошибку сделала. А тогда все ей казалось правильным и логичным.
ГЛАВА 2. Все будет так. Исхода нет
Виктор встретил Анжелу через неделю после расставания. С букетом цветов и кольцом. Она сразу согласилась. Свадьбу полностью оплачивал жених, Анжела купила себе лишь красивое платье цвета топленого молока с кружевным лифом и фатой под цвет платья. Правда, много гостей звать они не стали. Так, пару-тройку друзей и близких родственников. После свадьбы снова стали жить в квартире мужа.
Виктор, который выплачивал ипотеку, особого ремонта делать не захотел. Поклеил самые простенькие обои и положил ламинат, только чтобы можно было жить. Но Анжелу это не устраивало.
Дом в ее понимании должен был быть уютным и красивым. Гостиная с обоями, которые она однажды видела в модном кафе — в нежно-бежевую и густо-кофейную полоску с золотыми вкраплениями. Китч, скажете вы? Ну и пускай! С полом из беленого дуба. С собранными в пышные складки кружевными занавесками. С кожаным диваном, где будет валяться целая груда подушек. А в спальне…
Но у Виктора этого в планах не было.
— Вот расплачусь за ипотеку, поменяю машину, тогда и…
А когда тогда? И увидев на тесте заветные две полоски, Анжела решила: сделать все нужно до рождения ребенка. Вместе они не совместимы: грудной ребенок и ремонт.
У нее были накопления: тоже думала поменять машину. Но теперь это стало не таким уж важным. Поэтому Анжела продала свою машину, сняла со счета все накопления и вложила деньги в ремонт их с Виктором квартиры.
Преобразование безликой бетонной коробки в уютное гнездышко полностью поглотило ее. Анжела вкладывала душу в каждый уголок. Ездила к черту на рога, чтобы найти именно ту плитку для ванной, какая ей виделась в мечтах, ходила по строительным рынкам, долго выбирала каждый предмет мебели, люстры, фурнитуру и прочую мелочь. И да, они несколько раз чуть не поругались с Виктором из-за цвета обоев или представления о том, как все должно выглядеть. Оказалось, что вкусы у них тоже не совпадают. Но разве это главное? Они помирились, смогли найти компромисс и обустроить дом так, чтобы в нем было приятно находиться обоим.
Правда, Анжела потратила на ремонт все отложенные деньги, а также вырученные за машину. Но ведь это не важно? У нее теперь есть муж, семья, они ждут ребенка. Все будет хорошо. И все шло хорошо. До поры до времени.
Родилась Варяша, и после этого Виктора как подменили. Начался режим тотальной экономии. На Анжеле. Нет, на дочери Виктор никогда не экономил. Смеси на молоке тибетской козы, выпасаемой в месяц розовой луны? Пожалуйста. Пеленки, сделанные вручную бельгийскими кружевницами? Дайте десять! Брать от знакомых подержанные вещи? Как можно? Да, дочь Виктор любил и отцом старался быть хорошим. А вот мужем…
Теперь Анжела поняла, какую ошибку сделала, потратив все деньги. Денег, которые она получала в декрете, катастрофически не хватало. Нет, все траты на ребенка оплачивал Виктор, но ведь и Анжеле самой многое было нужно. После родов она пополнела, и вся одежда вдруг оказалась мала. Контактные линзы, использовавшиеся раньше, стоили дорого, а очки Анжела не любила. Так, лежали одни старые и страшненькие, купленные в свое время на всякий случай. Да и просто хотелось сходить в бассейн, на маникюр, сделать новую прическу или укладку. А вот на это Виктор денег давать отказывался.
Но за что? Почему? Проанализировав поведение мужа, Анжела пришла к неожиданному выводу. С одной стороны, это была месть за то, что ему пришлось жениться. Виктор ведь не хотел, о чем и говорил ей прямым текстом. Но она его вынудила. Видимо, именно так ситуация рисовалась ему.
И еще. Теперь Анжеле вспомнились кое-какие намеки, разговоры, которым раньше она не придала значения.
Мать Виктора была властной женщиной. И такой же была его первая жена. Обеим он отдавал все свои деньги. Матери отдавал деньги до двадцати трех лет, а уж мама решала, что купить. Он женился, чтобы сбежать от матери, но жена оказалось ее копией. И теперь Виктор отдавал свою зарплату жене. До тридцати трех лет взрослый мужчина не мог сам распоряжаться своими деньгами. А женившись на Анжеле, он наконец почувствовал власть.
Она не была лидером, не была властной, она не отбирала деньги у взрослых мужчин. Но Анжела и не ожидала, что в декрете ей не будут давать деньги на личные расходы и будут ограничиваться в простых покупках.
Это было психологическое насилие. Нет, Виктору не жалко было денег, просто он хотел, чтобы его просили, даже умоляли.
Чтобы получить даже простую шоколадку, надо было подойти к мужу, сделать ему массаж, попросить: «Пожалуйста! Ну купи мне, я очень хочу. Умоляю!» И он через пару дней приносил, с видом хозяина добавляя: «Тебе бы шоколада поменьше трескать, и так располнела!» В магазине Анжеле приходилось согласовывать каждый товар не по списку, снова упрашивая купить каждую мелочь. Иногда Виктор соглашался, иногда отказывал.
Но Анжела терпеть не могла просить и гордо обижалась. Обратившись к Виктору с просьбой один раз и получив отказ, второй раз она уже не подходила. Лучше ходить зимой в осенних холодных ботинках, чем вымаливать зимние. Лучше остричь волосы покороче, потому что после родов они истончились, а покупать дорогие средства ухода было не на что. Лучше молчать и терпеть, сжав зубы, ворочаться в постели от бессонницы, чем попросить деньги на врача: прием, анализы и лекарства ведь дорого стоят.
Однажды Анжела посмотрела на себя в зеркало и увидела постаревшую, одетую в растянутый свитер женщину. Это была теперь она.
Почему она не ушла? Этот вопрос Анжела задавала себе много раз и каждый раз находила ответы.
Первый и главный — Варюша. Виктор любил дочь, был действительно хорошим отцом. А любящая мать не может лишить ребенка отца.
Второй. Анжела не хотела признаваться никому, как она ошиблась. Она, такая всегда гордая и уверенная в своей правоте. Ей казалось, что окружающие будут тыкать в нее пальцем и злорадствовать: других учила, а сама… Так хвасталась, что нашла идеального мужа, а теперь… Гордость — враг, который заставляет человека упорствовать в своих ошибках, убеждает не позориться, представая перед миром в роли неудачника. А Анжела (читай выше!) была горда.
Была и третья причина. Анжела все еще любила Виктора. Нет, не этого, который брюзгливо цедил слова сквозь зубы, навсегда усвоив в отношении к жене недовольно-приказной тон. А того Виктора. В которого когда-то влюбилась. И которого тщетно искала в лежащем рядом и уже практически чужом человеке. Но может, ей только казалось это? Может, она и влюбилась не в него, а в свою мечту?
Но надо было уже что-то менять. Варюше почти исполнилось три года, надо было продержаться еще чуть-чуть. Затем дочь пойдет в садик, Анжела на работу. Она вернет себе свое независимое материальное положение. Все будет хорошо. Она будет покупать себе в магазине те продукты, которые захочет. Она будет обжираться тем, чего была лишена последние два с лишним года. Она выбросит осточертевшую ей длинную юбку, в которой ходила теперь постоянно (купленная в магазине для беременных в свое время, она единственная из всей одежды налезла на Анжелу). Накупит кучу одежды, забьет ею шкафы. Возьмет кредит и купит себе машину. Запишется в бассейн и на курс массажа. Закажет…
Ворочаясь от бессонницы в постели рядом с храпящим Виктором, Анжела мечтала о том, как изменится ее жизнь. Невольно в голове вспыхивали и острые, как нож, мечты о мести.
Вот придет однажды Виктор и скажет, что с работы его уволили. Что она испытает, кроме злорадства? Ничего! Вы слышали про бумеранг? К нам возвращается все то зло, что мы делали. О пусть только муж окажется в зависимом от нее положении! И уж тогда она отплатит ему сторицей. Будет вести себя точно так же, как он поступает с ней сейчас. Хочешь пива? Ну не знаю. Дороговато, да и баловство это. Порвались носки? Иди зашей! Хочешь колбаски? Сначала заработай на нее! Да хоть таксистом иди!
Эти картины вспыхивали в ее голове поневоле, и Анжела, устыдившись, ругала себя. Нет, нельзя опускаться до уровня того, кого ты презираешь. Иначе чем ты лучше его? Да и что это за жизнь такая? Которая будет проходить в ненависти? Может, просто разорвать этот спутанный гордиев узел их мучительной супружеской жизни? Главное, дожить. Держаться, стиснув зубы, и ждать. Ждать и надеяться, что однажды она найдет выход из этого беспросветного туннеля. Надежда — это единственное, что ей оставалось.
ГЛАВА 3. Странник
— Тетя Женя, как вы там?
