– Кажется вас зовут Алина? Алина Кетлер?
– Вы не ошиблись.
– У вас не русская фамилия.
– У меня польские корни. Если вы не против, я бы хотела посмотреть предмет оценки.
– Да, да, конечно. Простите меня. Я так очарован вашей красотой, что совсем забыл, зачем пригласил. Прошу вас проходите. – Он распахнул дверь, и они вошли в просторный холл, а затем в гостиную. Все здесь пахло роскошью и богатством. Но вместе с тем чувствовалось нагромождение произведений искусств и смешение стилей.
В центре гостиной, очевидно специально для этого случая, стоял стол, на нем лежало полотно без рамы. Едва взглянув на него Алина пришла в восторг и в тоже время удивление и растерянность омрачили ее лицо.
– Простите, картина принадлежит вам?
– Нет, пока нет. Но если это подлинник, то я хотел бы его приобрести.
– У вас так много картин, вы коллекционер?
– Да, увлекаюсь.
– Тогда вам, наверное, известно, что картина «Христос во время шторма на море Галилейском», была единственной картиной Рембрандта с морским пейзажем. Она имеет очень высокую ценность и в настоящее время находится в розыске, поскольку была похищена в тысяча девятьсот девяностом году из музея Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне. Приобретая ее, вы рискуете не только деньгами, но и более ценным – свободой. Конечно, если это оригинал.
– Алиночка, не беспокойтесь, я сумею решить такой важный вопрос, если он будет касаться моей безопасности.
Осипов взял девушку под локоть и слегка наклонившись улыбнулся ей одними губами.
– Вам не следует волноваться, душа моя. Я способен взять на себя любые риски. Мне бы хотелось, чтобы это был оригинал, но меня устроит даже копия. Ведь посмотрите какая красота, дух захватывает. Согласитесь, от нее трудно оторвать взгляд.
– Вы правы, она действительно прекрасна. – Алина восхищенно смотрела на полотно.
Фон картины был темного, почти черного цвета с редкими белыми пятнами в левой части. Казалось, на первое место сюжета выходил шторм. Но по замыслу художника не он был главным. А то, что находилось в центральной части полотна - большая парусная лодка и люди -ученики Христа, борющиеся за спасение своих жизней. На их лицах паника, ужас, отчаяние и только Христос в этой страшной ситуации остался спокойным.
Красивая картина. Она сразу же приковывала к себе внимание и долго удерживала зрителя в напряжении.
Алина некоторое время просто смотрела, любовалась. Затем достала из сумки футляр внушительных размеров, положила его рядом с полотном. Через минуту в ее руках оказалась лупа. Девушка долго изучала полотно сначала с лицевой стороны, затем с изнаночной.
Осипов налил себе коньяк и уселся в кресло напротив. Так же внимательно, как Алина изучала картину, он рассматривал девушку.
Внешне чистая, непорочная, как ангел, она притягивала к себе взгляд и вызывала эмоции. Похоже ее сильно увлекла работа. Прикусив нижнюю губу, она внимательно рассматривала уголок полотна. Достала из футляра бинокулярную лупу, затем еще какой-то предмет с ультрафиолетовым излучением. Толи ножичком, толи скребком поцарапала полотно с изнанки и уголок с лицевой стороны. Что-то, возможно краску растерла в пальцах, понюхала.
Борис Петрович умилялся, любуясь девушкой, вот она заправила выбившийся локон за ухо, почесала лоб, наморщила его, о чем- то задумалась. Приоткрыла рот, слегка покусала нижнюю губу, провела по ней розовым язычком и Осипова накрыло. Член дернулся так, как будто у него давно не было женщины. А она была совсем недавно, ускакала, перед самым приездом Алины. Борис едва не вскрикнул от неожиданности.
Если бы его не предупредили очень серьезные люди, те, которые рекомендовали эту девочку, она была бы уже под ним или стояла бы на коленях, расстегивая ему ширинку. Но ему сказали, что ее трогать нельзя, она не прикосновенна, нельзя касаться не только руками, но и глазами. Она принадлежит кому-то очень важному, крутому. У которого глаза во всех углах. И не дай бог, случись с ней что, кастрируют всех, кто хоть как- то даже не причастен, а просто с ней поздоровался проходя мимо.
Такое на памяти Бориса было впервые. Но он знал законы и знал, что это не пустые слова.
Отложив в сторону спектрометр и сняв лупу Алина встала со стула. Она устала. Хотелось пить и есть, но не в этом доме. Борис Петрович пугал ее. Слишком настойчивым был его взгляд, слишком откровенным. Казалось, он взглядом раздевал Алину. Она не привыкла к таким мужчинам и не хотела привыкать.
– Что скажете, милая? – Борис понимал, что девушка устала и нужно предложить ей чашку кофе или что-то покрепче, но слишком сильным было его нетерпение узнать истинную стоимость картины. Если даже это пустышка всё равно он сможет выручить за неё хоть какие-то деньги.
Она минуту молчала, направив взгляд на полотно. Он занервничал, хотел уже вернуть ее в реальность, но она сама очнулась.
– Простите, задумалась. Я не совсем уверена, может быть вам обратиться к другому эксперту?
– Я подумаю, – растягивая улыбку ответил Осипов, – а пока хочу услышать ваше мнение.
– Это копия.
– Подделка?
– Нет, это копия к тому же очень хорошая. У Рембрандта были ученики, вы, конечно, знаете, по характеру написания эта копия может принадлежать Говерту Флинку. Он единственный кто по технике наиболее приблизился к Рембрандту. Иногда их даже путают. К тому же в то время, когда Рембрандт писал картину Флинк работал в его мастерской.
– То есть, это почти оригинал. Милая, вы делаете меня счастливым. – Глаза Бориса Петровича засияли счастьем. Это было редким везением. Эта картина могла украсить любую галерею и принести ему миллионы, реши он её продать.
– Могу я попросить выписать сертификат?
– Это исключено. Картина ворованная хоть и не вами, но объяснять ее происхождение придется вам. А теперь простите, господин Осипов. Я устала и хотела бы уехать.
– Позвольте предложить вам бокал вина. Вы целый день ничего не пили, не ели. Я прикажу накрыть на стол, и мы отметим ваше открытие.
– Я бы не отказалась от стакана воды и пожалуйста, прикажите отвезти меня.
– Нет, я никуда вас не отпущу не накормив прежде.
– Господин Осипов, только воду и чашечку кофе. Пожалуйста. – Настойчиво повторила Алина, и он уступил. Тайно надеясь, что следующий раз она никуда от него не денется.
Он заплатил ей пятьдесят тысяч, это были большие деньги, почти две тысячи долларов, для студентки целое состояние. Алина отказывалась, но он настоял. Борис знал, что девушка никогда и никому не расскажет, какую оценивала картину. Иначе ее имя, как эксперта, будет потеряно навсегда и не только в России, но и в других странах мира. В этом бизнесе секретность ценилась превыше всего.
Прошло несколько недель.
В один из вечеров, когда она возвращалась домой и уже подходила к своему подъезду, рядом затормозил новенький «мерседес-бенц». Как только водитель выскочил, чтобы открыть пассажиру заднюю дверцу, Алина почувствовала, как сердце сорвалось с ритма. Остановившись, прижала руки к груди и замерла. – «Рикардо», готово было сорваться с губ, но это был не он.
Осипов в дорогом пальто, выглядел как франт. Чисто выбрит, волосы уложены, туфли как будто только из магазина и парфюм, мужской дорогой, такой же как он сам.
– Алиночка, здравствуйте, – откуда-то появился огромный букет, и Алина растерянно приняла его.
– Борис Петрович, ну что вы, зачем? – Девушка сделала шаг назад, но оступилась и Осипов легко подхватил ее под локоть.
Стоянка возле дома занимала небольшое место, основная часть жителей пользовалась подземной парковкой под домом. Если бы Алина жила здесь дольше, она бы знала кто из жильцов привык парковаться возле подъезда и наверное, обратила бы внимание на автомобиль «Порше Кайен», который подъехал к дому одновременно с ней. Он приезжал сюда уже не первый день и стоял здесь несколько часов, а затем уезжал. Она так же могла бы заметить, что ни водитель, ни пассажир из машины не выходили и все это время оставались внутри.
– Простите меня, Алиночка, хотел пригласить вас на ужин. У меня сегодня замечательное событие, захотелось отметить его вместе с вами, не откажите. Прошу вас.
– Простите, господин Осипов.
– Борис, просто Борис.
– Борис Петрович, извините у меня другие планы на вечер.
– А завтра? Завтра мы можем поужинать или просто выпить по чашечке кофе?
– Не уверена. Обычно я по вечерам занята.
– Алиночка, я же ни на что не претендую. Только ужин. Вы не думайте плохо, и не бойтесь меня.
– Извините, Борис Петрович, мне нужно домой. Извините. – Она повернулась, и громко цокая каблучками побежала к двери и уже через минуту скрылась в подъезде. Оставив мужчину смотреть ей вслед с распахнутым от удивления ртом.
Осипов раздраженно скрипнул зубами. Тень негодования скользнула по его холёному лицу. Очередная попытка очаровать девчонку провалилась. Но он не собирался уступать так быстро. Все равно рано или поздно, но она будет принадлежать ему. Если надо, то даже против своей воли. И плевать ему на предостережение.
Осипов не оставлял попытки приударить за Алиной, хотя знал, что может пострадать. Сначала он вроде как испугался, но потом решил, что сумеет выкрутиться, если на него наедут. А если честно то, не очень поверил, что она кому-то принадлежит. Красивая и живет в дорогом районе, но одета совсем не богато, даже можно сказать бедненько, машины нет, ездит на метро, а дальше на автобусе или пешком. Он даже нанял детектива, чтобы походил за ней, но наблюдения ни к чему не привели. Через месяц детектив представил полный отчет. И в нем не было ни одного слова, что девушка с кем-то встречается.
Он запал на Алину еще тогда, когда увидел ее впервые в Пушкинском музее, она проводила экскурсию, а он стоял в стороне и как желторотый юнец наслаждался ее голосом. При первой встрече его поразил бархатный, нежный и уж очень проникновенный голос и лишь позднее он рассмотрел глаза. Вспоминая, он не мог описать их цвет, то ли синие, то ли серые, или небесно голубые. Каждый раз они были разными, но неизменной оставалась их глубина. Казалась они не просто смотрят, а пронизывают насквозь и все про тебя понимают. Даже то, чего не знаешь ты сам.
Борис был женат, но какое это сейчас имело значение, если он хотел эту девочку, да так сильно, что ни о чем не мог думать кроме нее. Она так будоражила его мозг, что последнее время он даже спать нормально не мог.
С той минуты когда увидел её впервые искал способ познакомиться, стал частым гостем музея, несколько раз подходил к ней якобы интересуясь той или иной картиной, но всякий раз она подзывала другого экскурсовода, а сама уходила.
И тут ему неожиданно повезло.
Случайно. От нечего делать, из любопытства он решил заехать в Измайлово на вернисаж. Он приезжал сюда иногда, чтобы посмотреть работы местных художников. Иногда встречались самородки. У Бориса был нюх на таких. Он чувствовал, что когда-нибудь их картины будут стоить десятки тысяч. Сейчас он скупал их чуть ли не за копейки.
Прогулявшись по вернисажу и ничего интересного не найдя, уже собирался уходить, но вдруг неожиданно его взгляд за что-то зацепился. Он не сразу понял, что его так привлекло. И тут увидел, и обалдел. Метрах в десяти от него невысокий, плохо одетый мужичок, сворачивал холст. Он свернул его на треть и то, что успел увидеть Борис, показалось ему удивительно знакомым, он знал только одного художника, который любил такие оттенки.
Борис успел догнать мужика, когда тот спускался со ступенек.
– Ну ка, покажи, что там у тебя?
– Что, что. Картина.
– Твоя?
– Моя, – с вызовом ответил мужик. От него за километр несло спиртным.
– Ну покажи, может куплю.
– Мужик торопливо развернул холст, и Борис едва не лишился речи. Перед ним был Рембрандт. Ранняя работа. Похищенная двенадцать лет назад из музея в Бостоне.
– Откуда она у тебя? – держась за горло прохрипел Борис.
– Нарисовал.
– Ладно. Нарисовал, так нарисовал, сколько хочешь?
– А сколько дашь? – воодушевился мужик.
– Борис тут же сообразил, что мужик понятия не имеет какое сокровище держит в руках. И уж точно не разбирался, что такие произведения пишут, а не рисуют.
– Ну давай пятеру.
– Пятеру? – мужик почесал темечко. – Надо б добавить. Видишь размер какой. Я целый год рисовал.
Борис ухмыльнулся, но спорить не стал.
– Ладно, вот тебе пятнашка. Больше она не стоит. Забирай деньги и проваливай пока я добрый.
В тот же день он позвонил своему приятелю коллекционеру Семену Моисеевичу Каплану. У него были связи во всех кругах. Попросил порекомендовать хорошего эксперта-оценщика, сказал, что хочет продать одну из своих картин, мол деньги нужны и не хотелось бы прогадать. Каплан перезвонил на следующий день, назвал пару номеров и добавил:
– Большие люди говорят, что еще есть девочка, студентка, молоденькая совсем, но разбирается лучше любого опытного профессионала. Рентгена не нужно, она без него все видит. Откуда-то пришел слух, что нужно ей помочь. Бабушка у нее больная. Деньги нужны. Только есть одно, «но». Не знаю говорить ли?
– Говори раз начал.
– Начать-то начал. Но может зря.
Семён Моисеевич вздохнул, как будто стоял перед самым главным в своей жизни выбором.
«Цену набивает,» – решил Борис Петрович.
– Ладно, скажу, – согласился. наконец, Каплан.
– Меня предупредили, что эту девочку нельзя трогать. Никак. Ни руками, ни глазами, ни даже мыслями. Она принадлежит кому-то очень важному и влиятельному. Одним словом, серьёзному человеку. Если кто-то посмеет что-то с ней сделать или просто глаз на неё положит, тому плохо придётся. Яйца вырежут и жрать заставят. И это не шутка. Так что смотри, Борис, ты знаешь, такие люди слов на ветер не бросают. Я ее не видел, но говорят, девочка очень миленькая, нежная, может и не красавица с подиума, но так действует на мужиков, что кончают от одного взгляда на нее. Чувствую, зря я тебе о ней рассказал. Лучше забудь и воспользуйся теми людьми, кого я рекомендовал первыми.
Но Борис уже не слышал его. Он всё для себя решил. Конечно, он не тронет девчонку. Зачем она ему. И так полно красоток, готовых сутками скакать на его члене.
Но уж больно хотелось поскорее посмотреть на это чудо, которому покровительствуют большие люди, так ли прекрасна девчонка, как говорят. Скорее всего, очередная куколка Барби, на содержании у богатого папика. Так ведь и он не беден. Если обналичить все его сокровища, не один остров в океане можно купить.
Ему удалось уговорить Каплана, пообещав ему золотые горы, чтобы тот сам лично созвонился с девчонкой и попросил её приехать домой к Борису и оценить картину. Всё же Семён Моисеевич был не самым последним человеком среди коллекционеров.
Он еле дождался, когда тот перезвонил и назвал дату и время, когда Алина Кетлер может приехать.
– Ты отправь за ней водителя. Она без машины. Адрес сброшу. Только помни Борис, о чём я тебе сказал. Девчонка неприкосновенна. Если тебе твои яйца жмут, то мне мои ещё могут пригодиться. И я за них переживаю.
А потом его водитель привез девчонку.
Он чуть не сдох, когда водитель открыл дверцу машины и из нее сначала появилась стройная ножка в недорогой лакированной туфельке, а потом выпорхнула девушка.
– Вы не ошиблись.
– У вас не русская фамилия.
– У меня польские корни. Если вы не против, я бы хотела посмотреть предмет оценки.
– Да, да, конечно. Простите меня. Я так очарован вашей красотой, что совсем забыл, зачем пригласил. Прошу вас проходите. – Он распахнул дверь, и они вошли в просторный холл, а затем в гостиную. Все здесь пахло роскошью и богатством. Но вместе с тем чувствовалось нагромождение произведений искусств и смешение стилей.
В центре гостиной, очевидно специально для этого случая, стоял стол, на нем лежало полотно без рамы. Едва взглянув на него Алина пришла в восторг и в тоже время удивление и растерянность омрачили ее лицо.
– Простите, картина принадлежит вам?
– Нет, пока нет. Но если это подлинник, то я хотел бы его приобрести.
– У вас так много картин, вы коллекционер?
– Да, увлекаюсь.
– Тогда вам, наверное, известно, что картина «Христос во время шторма на море Галилейском», была единственной картиной Рембрандта с морским пейзажем. Она имеет очень высокую ценность и в настоящее время находится в розыске, поскольку была похищена в тысяча девятьсот девяностом году из музея Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне. Приобретая ее, вы рискуете не только деньгами, но и более ценным – свободой. Конечно, если это оригинал.
– Алиночка, не беспокойтесь, я сумею решить такой важный вопрос, если он будет касаться моей безопасности.
Осипов взял девушку под локоть и слегка наклонившись улыбнулся ей одними губами.
– Вам не следует волноваться, душа моя. Я способен взять на себя любые риски. Мне бы хотелось, чтобы это был оригинал, но меня устроит даже копия. Ведь посмотрите какая красота, дух захватывает. Согласитесь, от нее трудно оторвать взгляд.
– Вы правы, она действительно прекрасна. – Алина восхищенно смотрела на полотно.
Фон картины был темного, почти черного цвета с редкими белыми пятнами в левой части. Казалось, на первое место сюжета выходил шторм. Но по замыслу художника не он был главным. А то, что находилось в центральной части полотна - большая парусная лодка и люди -ученики Христа, борющиеся за спасение своих жизней. На их лицах паника, ужас, отчаяние и только Христос в этой страшной ситуации остался спокойным.
Красивая картина. Она сразу же приковывала к себе внимание и долго удерживала зрителя в напряжении.
Алина некоторое время просто смотрела, любовалась. Затем достала из сумки футляр внушительных размеров, положила его рядом с полотном. Через минуту в ее руках оказалась лупа. Девушка долго изучала полотно сначала с лицевой стороны, затем с изнаночной.
Осипов налил себе коньяк и уселся в кресло напротив. Так же внимательно, как Алина изучала картину, он рассматривал девушку.
Внешне чистая, непорочная, как ангел, она притягивала к себе взгляд и вызывала эмоции. Похоже ее сильно увлекла работа. Прикусив нижнюю губу, она внимательно рассматривала уголок полотна. Достала из футляра бинокулярную лупу, затем еще какой-то предмет с ультрафиолетовым излучением. Толи ножичком, толи скребком поцарапала полотно с изнанки и уголок с лицевой стороны. Что-то, возможно краску растерла в пальцах, понюхала.
Борис Петрович умилялся, любуясь девушкой, вот она заправила выбившийся локон за ухо, почесала лоб, наморщила его, о чем- то задумалась. Приоткрыла рот, слегка покусала нижнюю губу, провела по ней розовым язычком и Осипова накрыло. Член дернулся так, как будто у него давно не было женщины. А она была совсем недавно, ускакала, перед самым приездом Алины. Борис едва не вскрикнул от неожиданности.
Если бы его не предупредили очень серьезные люди, те, которые рекомендовали эту девочку, она была бы уже под ним или стояла бы на коленях, расстегивая ему ширинку. Но ему сказали, что ее трогать нельзя, она не прикосновенна, нельзя касаться не только руками, но и глазами. Она принадлежит кому-то очень важному, крутому. У которого глаза во всех углах. И не дай бог, случись с ней что, кастрируют всех, кто хоть как- то даже не причастен, а просто с ней поздоровался проходя мимо.
Такое на памяти Бориса было впервые. Но он знал законы и знал, что это не пустые слова.
Отложив в сторону спектрометр и сняв лупу Алина встала со стула. Она устала. Хотелось пить и есть, но не в этом доме. Борис Петрович пугал ее. Слишком настойчивым был его взгляд, слишком откровенным. Казалось, он взглядом раздевал Алину. Она не привыкла к таким мужчинам и не хотела привыкать.
– Что скажете, милая? – Борис понимал, что девушка устала и нужно предложить ей чашку кофе или что-то покрепче, но слишком сильным было его нетерпение узнать истинную стоимость картины. Если даже это пустышка всё равно он сможет выручить за неё хоть какие-то деньги.
Она минуту молчала, направив взгляд на полотно. Он занервничал, хотел уже вернуть ее в реальность, но она сама очнулась.
– Простите, задумалась. Я не совсем уверена, может быть вам обратиться к другому эксперту?
– Я подумаю, – растягивая улыбку ответил Осипов, – а пока хочу услышать ваше мнение.
– Это копия.
– Подделка?
– Нет, это копия к тому же очень хорошая. У Рембрандта были ученики, вы, конечно, знаете, по характеру написания эта копия может принадлежать Говерту Флинку. Он единственный кто по технике наиболее приблизился к Рембрандту. Иногда их даже путают. К тому же в то время, когда Рембрандт писал картину Флинк работал в его мастерской.
– То есть, это почти оригинал. Милая, вы делаете меня счастливым. – Глаза Бориса Петровича засияли счастьем. Это было редким везением. Эта картина могла украсить любую галерею и принести ему миллионы, реши он её продать.
– Могу я попросить выписать сертификат?
– Это исключено. Картина ворованная хоть и не вами, но объяснять ее происхождение придется вам. А теперь простите, господин Осипов. Я устала и хотела бы уехать.
– Позвольте предложить вам бокал вина. Вы целый день ничего не пили, не ели. Я прикажу накрыть на стол, и мы отметим ваше открытие.
– Я бы не отказалась от стакана воды и пожалуйста, прикажите отвезти меня.
– Нет, я никуда вас не отпущу не накормив прежде.
– Господин Осипов, только воду и чашечку кофе. Пожалуйста. – Настойчиво повторила Алина, и он уступил. Тайно надеясь, что следующий раз она никуда от него не денется.
Он заплатил ей пятьдесят тысяч, это были большие деньги, почти две тысячи долларов, для студентки целое состояние. Алина отказывалась, но он настоял. Борис знал, что девушка никогда и никому не расскажет, какую оценивала картину. Иначе ее имя, как эксперта, будет потеряно навсегда и не только в России, но и в других странах мира. В этом бизнесе секретность ценилась превыше всего.
Прода от 14.10.2024, 12:34
Глава 14.1
Прошло несколько недель.
В один из вечеров, когда она возвращалась домой и уже подходила к своему подъезду, рядом затормозил новенький «мерседес-бенц». Как только водитель выскочил, чтобы открыть пассажиру заднюю дверцу, Алина почувствовала, как сердце сорвалось с ритма. Остановившись, прижала руки к груди и замерла. – «Рикардо», готово было сорваться с губ, но это был не он.
Осипов в дорогом пальто, выглядел как франт. Чисто выбрит, волосы уложены, туфли как будто только из магазина и парфюм, мужской дорогой, такой же как он сам.
– Алиночка, здравствуйте, – откуда-то появился огромный букет, и Алина растерянно приняла его.
– Борис Петрович, ну что вы, зачем? – Девушка сделала шаг назад, но оступилась и Осипов легко подхватил ее под локоть.
Стоянка возле дома занимала небольшое место, основная часть жителей пользовалась подземной парковкой под домом. Если бы Алина жила здесь дольше, она бы знала кто из жильцов привык парковаться возле подъезда и наверное, обратила бы внимание на автомобиль «Порше Кайен», который подъехал к дому одновременно с ней. Он приезжал сюда уже не первый день и стоял здесь несколько часов, а затем уезжал. Она так же могла бы заметить, что ни водитель, ни пассажир из машины не выходили и все это время оставались внутри.
– Простите меня, Алиночка, хотел пригласить вас на ужин. У меня сегодня замечательное событие, захотелось отметить его вместе с вами, не откажите. Прошу вас.
– Простите, господин Осипов.
– Борис, просто Борис.
– Борис Петрович, извините у меня другие планы на вечер.
– А завтра? Завтра мы можем поужинать или просто выпить по чашечке кофе?
– Не уверена. Обычно я по вечерам занята.
– Алиночка, я же ни на что не претендую. Только ужин. Вы не думайте плохо, и не бойтесь меня.
– Извините, Борис Петрович, мне нужно домой. Извините. – Она повернулась, и громко цокая каблучками побежала к двери и уже через минуту скрылась в подъезде. Оставив мужчину смотреть ей вслед с распахнутым от удивления ртом.
Осипов раздраженно скрипнул зубами. Тень негодования скользнула по его холёному лицу. Очередная попытка очаровать девчонку провалилась. Но он не собирался уступать так быстро. Все равно рано или поздно, но она будет принадлежать ему. Если надо, то даже против своей воли. И плевать ему на предостережение.
Осипов не оставлял попытки приударить за Алиной, хотя знал, что может пострадать. Сначала он вроде как испугался, но потом решил, что сумеет выкрутиться, если на него наедут. А если честно то, не очень поверил, что она кому-то принадлежит. Красивая и живет в дорогом районе, но одета совсем не богато, даже можно сказать бедненько, машины нет, ездит на метро, а дальше на автобусе или пешком. Он даже нанял детектива, чтобы походил за ней, но наблюдения ни к чему не привели. Через месяц детектив представил полный отчет. И в нем не было ни одного слова, что девушка с кем-то встречается.
Он запал на Алину еще тогда, когда увидел ее впервые в Пушкинском музее, она проводила экскурсию, а он стоял в стороне и как желторотый юнец наслаждался ее голосом. При первой встрече его поразил бархатный, нежный и уж очень проникновенный голос и лишь позднее он рассмотрел глаза. Вспоминая, он не мог описать их цвет, то ли синие, то ли серые, или небесно голубые. Каждый раз они были разными, но неизменной оставалась их глубина. Казалась они не просто смотрят, а пронизывают насквозь и все про тебя понимают. Даже то, чего не знаешь ты сам.
Борис был женат, но какое это сейчас имело значение, если он хотел эту девочку, да так сильно, что ни о чем не мог думать кроме нее. Она так будоражила его мозг, что последнее время он даже спать нормально не мог.
С той минуты когда увидел её впервые искал способ познакомиться, стал частым гостем музея, несколько раз подходил к ней якобы интересуясь той или иной картиной, но всякий раз она подзывала другого экскурсовода, а сама уходила.
И тут ему неожиданно повезло.
Случайно. От нечего делать, из любопытства он решил заехать в Измайлово на вернисаж. Он приезжал сюда иногда, чтобы посмотреть работы местных художников. Иногда встречались самородки. У Бориса был нюх на таких. Он чувствовал, что когда-нибудь их картины будут стоить десятки тысяч. Сейчас он скупал их чуть ли не за копейки.
Прогулявшись по вернисажу и ничего интересного не найдя, уже собирался уходить, но вдруг неожиданно его взгляд за что-то зацепился. Он не сразу понял, что его так привлекло. И тут увидел, и обалдел. Метрах в десяти от него невысокий, плохо одетый мужичок, сворачивал холст. Он свернул его на треть и то, что успел увидеть Борис, показалось ему удивительно знакомым, он знал только одного художника, который любил такие оттенки.
Борис успел догнать мужика, когда тот спускался со ступенек.
– Ну ка, покажи, что там у тебя?
– Что, что. Картина.
– Твоя?
– Моя, – с вызовом ответил мужик. От него за километр несло спиртным.
– Ну покажи, может куплю.
– Мужик торопливо развернул холст, и Борис едва не лишился речи. Перед ним был Рембрандт. Ранняя работа. Похищенная двенадцать лет назад из музея в Бостоне.
– Откуда она у тебя? – держась за горло прохрипел Борис.
– Нарисовал.
– Ладно. Нарисовал, так нарисовал, сколько хочешь?
– А сколько дашь? – воодушевился мужик.
– Борис тут же сообразил, что мужик понятия не имеет какое сокровище держит в руках. И уж точно не разбирался, что такие произведения пишут, а не рисуют.
– Ну давай пятеру.
– Пятеру? – мужик почесал темечко. – Надо б добавить. Видишь размер какой. Я целый год рисовал.
Борис ухмыльнулся, но спорить не стал.
– Ладно, вот тебе пятнашка. Больше она не стоит. Забирай деньги и проваливай пока я добрый.
В тот же день он позвонил своему приятелю коллекционеру Семену Моисеевичу Каплану. У него были связи во всех кругах. Попросил порекомендовать хорошего эксперта-оценщика, сказал, что хочет продать одну из своих картин, мол деньги нужны и не хотелось бы прогадать. Каплан перезвонил на следующий день, назвал пару номеров и добавил:
– Большие люди говорят, что еще есть девочка, студентка, молоденькая совсем, но разбирается лучше любого опытного профессионала. Рентгена не нужно, она без него все видит. Откуда-то пришел слух, что нужно ей помочь. Бабушка у нее больная. Деньги нужны. Только есть одно, «но». Не знаю говорить ли?
– Говори раз начал.
– Начать-то начал. Но может зря.
Семён Моисеевич вздохнул, как будто стоял перед самым главным в своей жизни выбором.
«Цену набивает,» – решил Борис Петрович.
– Ладно, скажу, – согласился. наконец, Каплан.
Прода от 16.10.2024, 16:29
Глава 14. 2
– Меня предупредили, что эту девочку нельзя трогать. Никак. Ни руками, ни глазами, ни даже мыслями. Она принадлежит кому-то очень важному и влиятельному. Одним словом, серьёзному человеку. Если кто-то посмеет что-то с ней сделать или просто глаз на неё положит, тому плохо придётся. Яйца вырежут и жрать заставят. И это не шутка. Так что смотри, Борис, ты знаешь, такие люди слов на ветер не бросают. Я ее не видел, но говорят, девочка очень миленькая, нежная, может и не красавица с подиума, но так действует на мужиков, что кончают от одного взгляда на нее. Чувствую, зря я тебе о ней рассказал. Лучше забудь и воспользуйся теми людьми, кого я рекомендовал первыми.
Но Борис уже не слышал его. Он всё для себя решил. Конечно, он не тронет девчонку. Зачем она ему. И так полно красоток, готовых сутками скакать на его члене.
Но уж больно хотелось поскорее посмотреть на это чудо, которому покровительствуют большие люди, так ли прекрасна девчонка, как говорят. Скорее всего, очередная куколка Барби, на содержании у богатого папика. Так ведь и он не беден. Если обналичить все его сокровища, не один остров в океане можно купить.
Ему удалось уговорить Каплана, пообещав ему золотые горы, чтобы тот сам лично созвонился с девчонкой и попросил её приехать домой к Борису и оценить картину. Всё же Семён Моисеевич был не самым последним человеком среди коллекционеров.
Он еле дождался, когда тот перезвонил и назвал дату и время, когда Алина Кетлер может приехать.
– Ты отправь за ней водителя. Она без машины. Адрес сброшу. Только помни Борис, о чём я тебе сказал. Девчонка неприкосновенна. Если тебе твои яйца жмут, то мне мои ещё могут пригодиться. И я за них переживаю.
А потом его водитель привез девчонку.
Он чуть не сдох, когда водитель открыл дверцу машины и из нее сначала появилась стройная ножка в недорогой лакированной туфельке, а потом выпорхнула девушка.
