Он был уверен, что такая умная и добрая женщина как Алина поймет его тогдашнее состояние и простит его выходку. Она не может не понять, как ему было плохо, а простыми словами хреново. Но вся проблема заключалась в том, что, объяснив Алине ту ситуацию, он невольно расписывался в своей слабости. А ему совсем не хотелось выглядеть в ее глазах слабым. И поэтому он решил посмотреть на то, как будут развиваться события, если он все пустит на самотек.
Алина еще спала, когда появился доктор с готовыми анализами. Рикардо пригласил его в кабинет, чтобы в спокойной обстановке поговорить и понять, что же произошло с его девочкой. Хотя он и без доктора знал, что это нервный срыв, вызванный тем, что она увидела две недели назад в его кабинете.
– Что скажете, док? – Пригласив врача присесть, он и сам занял место в кресле напротив.
– Синьор Монтанелли, ваша невеста немного нервно истощена. Анализы не показали, что ее мучает токсикоз, но в ее положении слабость и головокружение вполне нормальное явление. Вы говорили, она работает в галерее экспертом, а значит подолгу находится среди картин в закрытом помещении без окон и вентиляции. Это может отрицательно сказаться на развитии плода, да и ей не прибавит здоровья. Вы должны уговорить ее отказаться на время от этой работы, чаще гулять в парке, у воды. Все эти блага есть на вашей вилле, пусть пользуется. Ей необходим свежий воздух. Вы же не хотите, чтобы наследник родился больным или не доношенным.
– Я ничего не понял, Алина беременна?
– Именно это я и хочу вам сказать. Сейчас ей нужны витамины и свежий воздух. Я оставлю рецепт. Через две недели нужно показаться женскому врачу, которого вы выберите для синьорины Кетлер. Наверное, уже можно будет определить пол малыша.
– Не рано ли, известно какой у нее срок?
– Тринадцать – четырнадцать недель.
– Но у нее даже не увеличен живот.
– Возможно, вы просто не замечали. Тем более, если вас не было какое- то время в стране. Может, у нее такая особенность организма, вернее строение тела. Есть женщины, у которых становится заметно к четырем, а то и к пяти месяцам.
Доктор ушел, а Рикардо все никак не мог придти в себя. Что за месяц такой выдался потрясение одно за другим? Но хоть одно хорошее. Рикардо улыбнулся, представив себя отцом, а маленькую фею мамой.
Он хотел подняться к Алине, посмотреть, возможно, она уже проснулась, но дверь открылась и Симон, не спросив разрешения быстрым шагом прошел через весь кабинет и сел напротив.
– Ну, что сказал док? Что-то серьезное?
Рикардо загадочно улыбнулся и наклонившись к другу через стол прошептал:
– У нас будет малыш.
– Ничего себе. Вот эта да, – вскочив с места Симон радостно хлопнул друга по плечу. – Чёрт побери, это же здорово. Представляю каким ты будешь замечательным отцом. Нужно сообщить родителям. Уверен они очень обрадуются. Ты уже позвонил им? А Эрике? Ведь если бы не Эрика, то ты бы никогда не познакомился с Алиной.
– Нет, нет, Симон, притормози. Никто не должен знать. Ты разве забыл, что мы еще не знаем кто объявил нам войну. Алина тоже может быть под прицелом. Я не хочу подвергать ее опасности. У этих ублюдков нет ничего святого. А мне нужна жена и наследник. Прошло уже две недели, а мы еще не продвинулись ни на шаг.
– К счастью, ты опять в строю, и я уверен, дело быстро двинется вперед.
– Синьор, – раздался голос в микрофоне, вмонтированном в стол.
– Слушаю, Мария, говори.
– Синьорина проснулась и спускается в столовую.
– Хорошо. Я сейчас подойду.
– Для вас что-нибудь приготовить или только для синьорины?
– Мне кофе. Ты что-нибудь будешь? – Повернулся к Симону.
– Нет, я пойду, у меня дела. А вам нужно побыть вдвоем.
Симон ушел, а Рикардо направился навстречу с Алиной.
Он смотрел на женщину, которую любил больше жизни. Он успел забыть тот момент, когда стал ощущать потребность в ней. Это произошло как-то само собой. И он принял это как данность. Она нужна ему, и это было так же естественно, как дышать, ходить, думать, ощущать и осязать.
Он впервые осознал, что такое любовь настоящая, ненадуманная. Не страсть, которая способна все крушить и ломать, а именно любовь, способная даже зверя превратить в человека. Это чувство полного поглощения одного человека другим. Это то чувство, когда хочется оберегать, защищать, охранять, ограждать, восхищаться, любоваться, наслаждаться, ценить каждое мгновение, проведенное вместе, говорить, слушать или молчать, все равно, главное, чтобы быть рядом.
Весь этот букет ощущений чувствовал Рикардо Монтанелли, сидя напротив женщины, прочно вошедшей в его жизнь. Они едва поздоровались, встретившись в вестибюле, и вместе направились в столовую. Для Алины тут же был подан завтрак, а для Рикардо кофе без сахара и сливок. Впервые он не знал, как начать разговор, потому что здесь требовался особый подход.
– Детка, – наконец начал Рикардо, – нам нужно поговорить.
– Да, – тут же прервала его Алина. – Если не возражаешь, я бы хотела начать первой.
– Конечно, я слушаю тебя. –Риккардо согласился, понимая, что у него в данной ситуации нет выхода. Сам он заранее заготовил речь, способную, как он считал, убедить ее в его невиновности.
Сейчас передавая пальму первенства Алине, всё ещё был уверен, в том, что, независимо от того, что она скажет он сможет уговорить любимую понять его и простить.
– Я уезжаю в Россию. Мои вещи уже собраны, билет тоже куплен. Я могла бы уехать раньше, пока ты был занят важными делами, но посчитала, что это не красиво, не порядочно и в общем как-то не по-людски и я не имею права так поступить. Самолет через два дня.
Рикардо показалось, что на него упало небо. Наверное, он почувствовал тоже самое, что чувствовала Алина, увидев его в кабинете со спущенными штанами в окружении шлюх.
Сердце, сброшенное с пьедестала, несколько раз дернулось, затем резко затрепыхалось, пытаясь вернуться на прежнее место. Язык залип в одной точке как будто прирос к пересохшей гортани.
Все слова, приготовленные заранее, в этот момент показались ему недостаточно убедительными, чтобы повлиять на решение девушки. Он понял это сразу едва их взгляды встретились.
– Алина, нет! – Он не узнал свой голос, ставший чужим, хриплым, как будто порвались связки.
– Ты не понял, я не спрашиваю разрешения.
– Мы можем все обсудить.
– Рикардо, – все так же спокойно без надрыва, продолжила Алина, – мы взрослые люди, не нужно ничего говорить. Не знаю как тебе, а мне было хорошо с тобой, но сейчас я хочу уехать.
– Я не отпущу тебя, – надрывая горло прохрипел Рикардо.
– Посадишь меня на цепь, или запрешь в подвале? Я не хочу больше здесь оставаться, Рикардо.
– Выслушай меня, Алина, позволь объяснить, то, что произошло тогда в кабинете это…
– Ты меня не услышал, – перебила его Алина, – мне все равно, что произошло в кабинете. Я хочу уехать, и я уеду через два дня.
– Почему ты не хочешь выслушать меня? Я виноват, но дай мне шанс хотя бы объяснить почему я так поступил.
– Я все сказала. Извини, – она встала, вышла из-за стола и неторопливо направилась в сад, туда, где под тенью вкусно пахнущих кустарников, стояли садовые скамейки.
Она долго плакала, спрятавшись в тени кустов жасмина. Ее влюбленное сердце, обливаясь кровью рвалось к нему, к единственному с кем хотелось дышать одним воздухом. Но горькая обида, терзая мозг, заставляла сердце замолчать, смириться, успокоиться и жить дальше. Сейчас ей было ради кого. Ради крохотного маленького человечка, частички ее большой и безнадежной любви. Она потрогала живот, радуясь, что ничего еще не заметно иначе было бы не избежать долгих разговоров и неизвестно еще чем бы все закончилось.
Некоторое время Рикардо молча сидел в столовой за тем же столом. С него уже успели убрать остатки еды и посуду. Мозг искал и не находил решение. Первым желанием было запереть Алину в комнате и не выпускать. Но он понимал, что это не тот выход, который может исправить положение.
Был полдень, когда, наконец, он вышел на воздух и направился к пирсу. Там на причале стояла его красавица яхта. Вода, ветер, скорость, несколько часов и миль на яхте, привели нервы в порядок.
Ужин они провели молча, так же молча разошлись каждый в свою спальню.
Два следующих дня прошли так же без эмоций и без слов. Им было что сказать друг другу, но ни одно слово сказанное мужчиной не в силах было пробить стену, которую возвела между ними обиженная женщина и понимая это он не стал биться головой о бетон.
Ее вещи уже лежали в багажнике автомобиля. До рейса оставалось около двух часов. Рикардо поручил Симону проводить Алину до аэропорта. Он вышел из кабинета, когда она уже садилась в автомобиль. Подал ей карточку и плеер.
– Что это?
– Здесь деньги, если будет мало позвони или пришли сообщение.
– Зачем?
– Мало ли какие у тебя будут расходы. Возьми, деньги никогда не бывают лишними. Пожалуйста, больше гуляй и ешь фрукты, тебе нужны витамины.
Алина нерешительно вертела карточку в руках, потом очевидно что-то обдумав, положила ее в карман брюк.
– А это?
– Плеер. Очень тебя прошу, прослушай запись. Для меня важно, чтобы ты понимала мой поступок. – Он замолчал и долго смотрел на нее глубоким, пронизывающим взглядом. Его красивые губы, подрагивая, выдавали напряжение, которое испытывал раненый в сердце мужчина, прощаясь с любой женщиной.
Она ответила ему так же, вложив в свой ответный взгляд всю любовь и боль, которые чувствовала к мужчине, которого сейчас пыталась вычеркнуть из своей жизни.
Рикардо не поехал её провожать. Она не захотела, решив что не сможет находиться с ним в одной машине пока они будут ехать до аэропорта.
Симон без очереди провел ее в зал, в котором находился ее выход на посадку. Ждать почти не пришлось.
Алина взглянула на часы, до вылета оставалось ровно сорок минут, включилась громкая радиосвязь и диктор объявил посадку на ее рейс.
– Спасибо, Симон, за все. Я рада была познакомится, у меня останутся самые добрые о тебе воспоминания. – Прощаясь слегка прислонилась к его широкой груди, а он, вздохнув коснулся губами её макушки. А затем нежно погладил по голове. Она отстранилась, но он тихо, так чтобы слышала только она произнес.
– Мне очень жаль, маленькая, что ты уезжаешь. Рикардо очень, поверь мне, очень любит тебя и, если бы ты знала, какая трагедия произошла в тот день ты бы не стала его осуждать.
– Не надо, Симон, мне и так больно. Прощай.
– Милая, мы ждем тебя обратно, погости у бабушки и возвращайся. Обещай мне.
– Не знаю, Симон. Скорее всего я не вернусь.
– Но ты ведь любишь его.
– Больше жизни. Именно поэтому улетаю. Хочу, чтобы он был счастлив, а со мной как-то у него не очень получается. Наверное, он всё ещё любит свою бывшую жену.
– Детка, ты очень, очень ошибаешься. Только узнав тебя он не только понял, что такое настоящая любовь, но и то, что он никогда не любил Лауру. Ты единственная его любовь, единственная женщина, которая нужна ему. Без тебя его жизнь может превратиться в хаос. Возвращайся, пожалуйста. Я уверен он будет дни считать до твоего возвращения.
– Прости, Симон, мне нужно идти, уже объявили посадку. Прощай.
– До свидания, девочка.
Алина шла по длинному рукаву и обливалась слезами, слушая рассказ Рикардо о том, как он увидел мертвых детей, в которых вложил душу, мечтая, что они, избавившись от наркозависимости вырастут достойными людьми. Какую боль испытал, понимая, что жизнь подростков оборвалась по вине безжалостных тварей, как пытался справиться со стрессом, а после лечился у психотерапевта… В конце он просил у неё прощения и говорил ей о своей любви. О том, что не представляет свою жизнь без неё и просил вернуться, чтобы стать его женой.
Она прослушала запись полностью и даже порывалась вернуться. Но потом решила, что стоит всё же полететь в Россию навестить бабушку и вернуться, чтобы до конца дней своих растит с Рикардо их детей.
– Простите, синьорина, – она вытащила наушник из уха, путь ей преградила девушка в форме работника аэропорта.
– Произошла ошибка, вам нужно вернуться обратно, ваш вылет через другой выход.
– Извините, но это мой рейс, я лечу в Москву.
– Все правильно это рейс на Москву, но на него оказались сдвоенные билеты, мы сейчас разбираемся, виновные будут наказаны, в другом авиалайнере вас ждет более комфортное место. Примите наши искренние извинения и пожалуйста, проследуйте за мной, прошу вас поторопитесь, вылет через двадцать минут.
Ничего не понимая Алина вместе с девушкой, вернулась в зону вылета. Разволновавшись, она не заметила, как на стойке перед входом в рукав ее спутница незаметно переглянулась и слегка кивнула одной из девушек контролеров.
Все произошло очень быстро, позже, вспоминая, Алина ругала себя за наивность. Хотя и не понимала, как могла противостоять происходящему. Она помнила, как вместе с девушкой спустилась на первый этаж, как, они бежали по коридору, где вообще не было людей. На всем пути им никто не встретился, они почти выбежали из здания, и в этот момент путь им преградил мужчина. Он дотронулся рукой до плеча Алины, в ту же минуту она почувствовала боль от укола и через секунду, может быть две, нырнула в темноту.
Она очнулась от холода. Вокруг было темно и пахло чем-то похожим на запах псины. Алина догадалась, что находится не в помещении. Через несколько минут глаза привыкли к темноте и стали различать окружающие предметы. Девушка сразу поняла, что ее заперли в клетку, но только сделав несколько шагов, сообразила, что это не просто клетка, а клетка в собачьем вольере, и она, как собака, посажена на цепь.
Алину охватил страх, очень сильно захотелось в туалет. Она вспомнила, что хотела по-маленькому еще в аэропорту, только постеснялась Симона, надеясь, что сможет облегчиться в самолете. Она хотела присесть прямо здесь, но вовремя заметила, что пол клетки выстлан досками, а значит, останется пятно и надолго сохранится запах. Девушка стала ощупывать прутья, надеясь найти дверь еще больше надеясь, что она окажется открытой, или хотя бы задвинутой просто на засов. Дверь она нашла, но та оказалась закрытой на висячий с наружной стороны замок.
Алина пока еще могла терпеть. Она ходила по клетке взад, вперед, по одной траектории насколько позволяла цепь, надеясь, что кто-то придет проведать, тогда можно будет попроситься в туалет. Но утро еще не наступило, а ночь не предполагала посетителей.
Девушка присела на матрас, который обнаружила возле той стены, где была прикована, и стала ждать. Ей никогда раньше не случалось ночью одной бывать на улице, поэтому было невыносимо страшно. Сердце стучало, колотилось, дергалось отдаваясь в разных уголках тела. Неожиданно Алина увидела четыре светящиеся точки в дальнем углу камеры. Она не знала, что это за огоньки и от этого ее страх стал ещё более осязаемым. К дрожи мгновенно добавилось клацанье зубами. Она свернулась в клубочек и затихла с ужасом ожидая своей участи.
Она не знала, сколько пролежала так, борясь со страхом и с желанием опорожнить мочевой пузырь прямо здесь.
Алина еще спала, когда появился доктор с готовыми анализами. Рикардо пригласил его в кабинет, чтобы в спокойной обстановке поговорить и понять, что же произошло с его девочкой. Хотя он и без доктора знал, что это нервный срыв, вызванный тем, что она увидела две недели назад в его кабинете.
– Что скажете, док? – Пригласив врача присесть, он и сам занял место в кресле напротив.
– Синьор Монтанелли, ваша невеста немного нервно истощена. Анализы не показали, что ее мучает токсикоз, но в ее положении слабость и головокружение вполне нормальное явление. Вы говорили, она работает в галерее экспертом, а значит подолгу находится среди картин в закрытом помещении без окон и вентиляции. Это может отрицательно сказаться на развитии плода, да и ей не прибавит здоровья. Вы должны уговорить ее отказаться на время от этой работы, чаще гулять в парке, у воды. Все эти блага есть на вашей вилле, пусть пользуется. Ей необходим свежий воздух. Вы же не хотите, чтобы наследник родился больным или не доношенным.
– Я ничего не понял, Алина беременна?
– Именно это я и хочу вам сказать. Сейчас ей нужны витамины и свежий воздух. Я оставлю рецепт. Через две недели нужно показаться женскому врачу, которого вы выберите для синьорины Кетлер. Наверное, уже можно будет определить пол малыша.
– Не рано ли, известно какой у нее срок?
– Тринадцать – четырнадцать недель.
– Но у нее даже не увеличен живот.
– Возможно, вы просто не замечали. Тем более, если вас не было какое- то время в стране. Может, у нее такая особенность организма, вернее строение тела. Есть женщины, у которых становится заметно к четырем, а то и к пяти месяцам.
Доктор ушел, а Рикардо все никак не мог придти в себя. Что за месяц такой выдался потрясение одно за другим? Но хоть одно хорошее. Рикардо улыбнулся, представив себя отцом, а маленькую фею мамой.
Он хотел подняться к Алине, посмотреть, возможно, она уже проснулась, но дверь открылась и Симон, не спросив разрешения быстрым шагом прошел через весь кабинет и сел напротив.
– Ну, что сказал док? Что-то серьезное?
Рикардо загадочно улыбнулся и наклонившись к другу через стол прошептал:
– У нас будет малыш.
– Ничего себе. Вот эта да, – вскочив с места Симон радостно хлопнул друга по плечу. – Чёрт побери, это же здорово. Представляю каким ты будешь замечательным отцом. Нужно сообщить родителям. Уверен они очень обрадуются. Ты уже позвонил им? А Эрике? Ведь если бы не Эрика, то ты бы никогда не познакомился с Алиной.
– Нет, нет, Симон, притормози. Никто не должен знать. Ты разве забыл, что мы еще не знаем кто объявил нам войну. Алина тоже может быть под прицелом. Я не хочу подвергать ее опасности. У этих ублюдков нет ничего святого. А мне нужна жена и наследник. Прошло уже две недели, а мы еще не продвинулись ни на шаг.
– К счастью, ты опять в строю, и я уверен, дело быстро двинется вперед.
– Синьор, – раздался голос в микрофоне, вмонтированном в стол.
– Слушаю, Мария, говори.
– Синьорина проснулась и спускается в столовую.
– Хорошо. Я сейчас подойду.
– Для вас что-нибудь приготовить или только для синьорины?
– Мне кофе. Ты что-нибудь будешь? – Повернулся к Симону.
– Нет, я пойду, у меня дела. А вам нужно побыть вдвоем.
Симон ушел, а Рикардо направился навстречу с Алиной.
Прода от 08.11.2024, 10:15
Глава 25.1
Он смотрел на женщину, которую любил больше жизни. Он успел забыть тот момент, когда стал ощущать потребность в ней. Это произошло как-то само собой. И он принял это как данность. Она нужна ему, и это было так же естественно, как дышать, ходить, думать, ощущать и осязать.
Он впервые осознал, что такое любовь настоящая, ненадуманная. Не страсть, которая способна все крушить и ломать, а именно любовь, способная даже зверя превратить в человека. Это чувство полного поглощения одного человека другим. Это то чувство, когда хочется оберегать, защищать, охранять, ограждать, восхищаться, любоваться, наслаждаться, ценить каждое мгновение, проведенное вместе, говорить, слушать или молчать, все равно, главное, чтобы быть рядом.
Весь этот букет ощущений чувствовал Рикардо Монтанелли, сидя напротив женщины, прочно вошедшей в его жизнь. Они едва поздоровались, встретившись в вестибюле, и вместе направились в столовую. Для Алины тут же был подан завтрак, а для Рикардо кофе без сахара и сливок. Впервые он не знал, как начать разговор, потому что здесь требовался особый подход.
– Детка, – наконец начал Рикардо, – нам нужно поговорить.
– Да, – тут же прервала его Алина. – Если не возражаешь, я бы хотела начать первой.
– Конечно, я слушаю тебя. –Риккардо согласился, понимая, что у него в данной ситуации нет выхода. Сам он заранее заготовил речь, способную, как он считал, убедить ее в его невиновности.
Сейчас передавая пальму первенства Алине, всё ещё был уверен, в том, что, независимо от того, что она скажет он сможет уговорить любимую понять его и простить.
– Я уезжаю в Россию. Мои вещи уже собраны, билет тоже куплен. Я могла бы уехать раньше, пока ты был занят важными делами, но посчитала, что это не красиво, не порядочно и в общем как-то не по-людски и я не имею права так поступить. Самолет через два дня.
Рикардо показалось, что на него упало небо. Наверное, он почувствовал тоже самое, что чувствовала Алина, увидев его в кабинете со спущенными штанами в окружении шлюх.
Сердце, сброшенное с пьедестала, несколько раз дернулось, затем резко затрепыхалось, пытаясь вернуться на прежнее место. Язык залип в одной точке как будто прирос к пересохшей гортани.
Все слова, приготовленные заранее, в этот момент показались ему недостаточно убедительными, чтобы повлиять на решение девушки. Он понял это сразу едва их взгляды встретились.
– Алина, нет! – Он не узнал свой голос, ставший чужим, хриплым, как будто порвались связки.
– Ты не понял, я не спрашиваю разрешения.
– Мы можем все обсудить.
– Рикардо, – все так же спокойно без надрыва, продолжила Алина, – мы взрослые люди, не нужно ничего говорить. Не знаю как тебе, а мне было хорошо с тобой, но сейчас я хочу уехать.
– Я не отпущу тебя, – надрывая горло прохрипел Рикардо.
– Посадишь меня на цепь, или запрешь в подвале? Я не хочу больше здесь оставаться, Рикардо.
– Выслушай меня, Алина, позволь объяснить, то, что произошло тогда в кабинете это…
– Ты меня не услышал, – перебила его Алина, – мне все равно, что произошло в кабинете. Я хочу уехать, и я уеду через два дня.
– Почему ты не хочешь выслушать меня? Я виноват, но дай мне шанс хотя бы объяснить почему я так поступил.
– Я все сказала. Извини, – она встала, вышла из-за стола и неторопливо направилась в сад, туда, где под тенью вкусно пахнущих кустарников, стояли садовые скамейки.
Она долго плакала, спрятавшись в тени кустов жасмина. Ее влюбленное сердце, обливаясь кровью рвалось к нему, к единственному с кем хотелось дышать одним воздухом. Но горькая обида, терзая мозг, заставляла сердце замолчать, смириться, успокоиться и жить дальше. Сейчас ей было ради кого. Ради крохотного маленького человечка, частички ее большой и безнадежной любви. Она потрогала живот, радуясь, что ничего еще не заметно иначе было бы не избежать долгих разговоров и неизвестно еще чем бы все закончилось.
Некоторое время Рикардо молча сидел в столовой за тем же столом. С него уже успели убрать остатки еды и посуду. Мозг искал и не находил решение. Первым желанием было запереть Алину в комнате и не выпускать. Но он понимал, что это не тот выход, который может исправить положение.
Был полдень, когда, наконец, он вышел на воздух и направился к пирсу. Там на причале стояла его красавица яхта. Вода, ветер, скорость, несколько часов и миль на яхте, привели нервы в порядок.
Ужин они провели молча, так же молча разошлись каждый в свою спальню.
Два следующих дня прошли так же без эмоций и без слов. Им было что сказать друг другу, но ни одно слово сказанное мужчиной не в силах было пробить стену, которую возвела между ними обиженная женщина и понимая это он не стал биться головой о бетон.
Ее вещи уже лежали в багажнике автомобиля. До рейса оставалось около двух часов. Рикардо поручил Симону проводить Алину до аэропорта. Он вышел из кабинета, когда она уже садилась в автомобиль. Подал ей карточку и плеер.
– Что это?
– Здесь деньги, если будет мало позвони или пришли сообщение.
– Зачем?
– Мало ли какие у тебя будут расходы. Возьми, деньги никогда не бывают лишними. Пожалуйста, больше гуляй и ешь фрукты, тебе нужны витамины.
Алина нерешительно вертела карточку в руках, потом очевидно что-то обдумав, положила ее в карман брюк.
– А это?
– Плеер. Очень тебя прошу, прослушай запись. Для меня важно, чтобы ты понимала мой поступок. – Он замолчал и долго смотрел на нее глубоким, пронизывающим взглядом. Его красивые губы, подрагивая, выдавали напряжение, которое испытывал раненый в сердце мужчина, прощаясь с любой женщиной.
Она ответила ему так же, вложив в свой ответный взгляд всю любовь и боль, которые чувствовала к мужчине, которого сейчас пыталась вычеркнуть из своей жизни.
Прода от 09.11.2024, 11:22
Глава 25. 2
Рикардо не поехал её провожать. Она не захотела, решив что не сможет находиться с ним в одной машине пока они будут ехать до аэропорта.
Симон без очереди провел ее в зал, в котором находился ее выход на посадку. Ждать почти не пришлось.
Алина взглянула на часы, до вылета оставалось ровно сорок минут, включилась громкая радиосвязь и диктор объявил посадку на ее рейс.
– Спасибо, Симон, за все. Я рада была познакомится, у меня останутся самые добрые о тебе воспоминания. – Прощаясь слегка прислонилась к его широкой груди, а он, вздохнув коснулся губами её макушки. А затем нежно погладил по голове. Она отстранилась, но он тихо, так чтобы слышала только она произнес.
– Мне очень жаль, маленькая, что ты уезжаешь. Рикардо очень, поверь мне, очень любит тебя и, если бы ты знала, какая трагедия произошла в тот день ты бы не стала его осуждать.
– Не надо, Симон, мне и так больно. Прощай.
– Милая, мы ждем тебя обратно, погости у бабушки и возвращайся. Обещай мне.
– Не знаю, Симон. Скорее всего я не вернусь.
– Но ты ведь любишь его.
– Больше жизни. Именно поэтому улетаю. Хочу, чтобы он был счастлив, а со мной как-то у него не очень получается. Наверное, он всё ещё любит свою бывшую жену.
– Детка, ты очень, очень ошибаешься. Только узнав тебя он не только понял, что такое настоящая любовь, но и то, что он никогда не любил Лауру. Ты единственная его любовь, единственная женщина, которая нужна ему. Без тебя его жизнь может превратиться в хаос. Возвращайся, пожалуйста. Я уверен он будет дни считать до твоего возвращения.
– Прости, Симон, мне нужно идти, уже объявили посадку. Прощай.
– До свидания, девочка.
Алина шла по длинному рукаву и обливалась слезами, слушая рассказ Рикардо о том, как он увидел мертвых детей, в которых вложил душу, мечтая, что они, избавившись от наркозависимости вырастут достойными людьми. Какую боль испытал, понимая, что жизнь подростков оборвалась по вине безжалостных тварей, как пытался справиться со стрессом, а после лечился у психотерапевта… В конце он просил у неё прощения и говорил ей о своей любви. О том, что не представляет свою жизнь без неё и просил вернуться, чтобы стать его женой.
Она прослушала запись полностью и даже порывалась вернуться. Но потом решила, что стоит всё же полететь в Россию навестить бабушку и вернуться, чтобы до конца дней своих растит с Рикардо их детей.
– Простите, синьорина, – она вытащила наушник из уха, путь ей преградила девушка в форме работника аэропорта.
– Произошла ошибка, вам нужно вернуться обратно, ваш вылет через другой выход.
– Извините, но это мой рейс, я лечу в Москву.
– Все правильно это рейс на Москву, но на него оказались сдвоенные билеты, мы сейчас разбираемся, виновные будут наказаны, в другом авиалайнере вас ждет более комфортное место. Примите наши искренние извинения и пожалуйста, проследуйте за мной, прошу вас поторопитесь, вылет через двадцать минут.
Ничего не понимая Алина вместе с девушкой, вернулась в зону вылета. Разволновавшись, она не заметила, как на стойке перед входом в рукав ее спутница незаметно переглянулась и слегка кивнула одной из девушек контролеров.
Все произошло очень быстро, позже, вспоминая, Алина ругала себя за наивность. Хотя и не понимала, как могла противостоять происходящему. Она помнила, как вместе с девушкой спустилась на первый этаж, как, они бежали по коридору, где вообще не было людей. На всем пути им никто не встретился, они почти выбежали из здания, и в этот момент путь им преградил мужчина. Он дотронулся рукой до плеча Алины, в ту же минуту она почувствовала боль от укола и через секунду, может быть две, нырнула в темноту.
Она очнулась от холода. Вокруг было темно и пахло чем-то похожим на запах псины. Алина догадалась, что находится не в помещении. Через несколько минут глаза привыкли к темноте и стали различать окружающие предметы. Девушка сразу поняла, что ее заперли в клетку, но только сделав несколько шагов, сообразила, что это не просто клетка, а клетка в собачьем вольере, и она, как собака, посажена на цепь.
Алину охватил страх, очень сильно захотелось в туалет. Она вспомнила, что хотела по-маленькому еще в аэропорту, только постеснялась Симона, надеясь, что сможет облегчиться в самолете. Она хотела присесть прямо здесь, но вовремя заметила, что пол клетки выстлан досками, а значит, останется пятно и надолго сохранится запах. Девушка стала ощупывать прутья, надеясь найти дверь еще больше надеясь, что она окажется открытой, или хотя бы задвинутой просто на засов. Дверь она нашла, но та оказалась закрытой на висячий с наружной стороны замок.
Алина пока еще могла терпеть. Она ходила по клетке взад, вперед, по одной траектории насколько позволяла цепь, надеясь, что кто-то придет проведать, тогда можно будет попроситься в туалет. Но утро еще не наступило, а ночь не предполагала посетителей.
Девушка присела на матрас, который обнаружила возле той стены, где была прикована, и стала ждать. Ей никогда раньше не случалось ночью одной бывать на улице, поэтому было невыносимо страшно. Сердце стучало, колотилось, дергалось отдаваясь в разных уголках тела. Неожиданно Алина увидела четыре светящиеся точки в дальнем углу камеры. Она не знала, что это за огоньки и от этого ее страх стал ещё более осязаемым. К дрожи мгновенно добавилось клацанье зубами. Она свернулась в клубочек и затихла с ужасом ожидая своей участи.
Прода от 10.11.2024, 13:14
Глава 25.3
Она не знала, сколько пролежала так, борясь со страхом и с желанием опорожнить мочевой пузырь прямо здесь.
