Ехать совсем не хотелось, надоели эти сборища одних и тех же. Понаедут с разных стран бывшие русские, будут регалиями трясти. Трое суток в замкнутом кругу. Спиртное рекой, икра черная, красная ложками. По желанию, девочки в охотничьих домиках обслужат по полной, в то время, пока жёны с подружками перемалывают последние сплетни. А если без жены, так вообще раздолье. Но приглашали обычно с женами. Создавали видимость статусности. Те, у кого жены не имелось, прибывали с любовницей или же по одному. Для одиночек организаторы встречи обычно приглашали эскортниц, за ту сумму, которую они получали в конце мероприятия, эти красотки были готовы сдать в пользование все свои дырочки одновременно. И не удивительно, ведь сумма была внушительная.
Федерико придвинулся к столу, достал из верхнего ящика нож для бумаги. Не любил, когда колющие и режущие на виду. Взял в руки конверт. Повертел, понюхал, не заметив ничего подозрительного, прошёлся ножичком по изгибу треугольника, вскрыл. Вытащил то, что в нём находилось. Обычная юбилейная открытка, заказанная в типографии мелким тиражом специально к этому случаю. Красивая, тиснённая золотыми буквами, с гербом и печатью, чтобы усилить её значимость. Всего несколько строк, тоже золотом. Время и место, где пройдёт мероприятие. Внизу приписка: билет на две персоны.
Он решил взять с собой Алину. Красавица, бывшая модель, а сейчас хозяйка модного модельного агентства. Они знакомы с ней лет двадцать. Познакомились ещё задолго до того, как в его жизни появилась Ана. Ей было в то время столько же, сколько и Ане, семнадцать, а ему тридцать. Их любовь закрутилась бурно и страстно. Алина не была требовательной, но была безотказной. Лишь несколько лет спустя она стала намекать Федерико, что пора узаконить их отношения, но ему не хотелось иметь ещё одну модель в роли жены. И они расстались. Но не совсем. Продолжали встречаться изредка в перерывах между многочисленными любовницами испанского мачо.
Чаще всего Алина сама была инициатором их встреч. Они не встречались только тогда, когда в жизни Федерико появилась Анна, и три года после её исчезновения. Алина стала первой, с кем Федерико переспал после долгого воздержания. Год спустя она опять предложила узаконить их отношения, но Федерико был категоричен.
– Белла, если ты хочешь замуж, найди себе другого мужчину, я для этой роли не гожусь. С меня хватило одного семейного опыта.
– Федо, я не просто хочу замуж. Я хочу стать твоей женой, чтобы остаток жизни мы прожили вместе.
– Прости, Белла (красавица. Исп.), мы уже говорили на эту тему. Очевидно, я допустил ошибку, продолжая встречаться с тобой. Пора закончить наши отношения. Мы можем остаться друзьями, не больше. Я никогда ни на тебе, ни на ком другом не женюсь, моё сердце принадлежит другой женщине.
– Рико, но ведь она мертва.
– Я не видел её мёртвой, она для меня жива.
– Ты сумасшедший, сам же говорил, что тебе прислали видео, на котором видно, что она утонула.
– Мне прислали видео, на котором видно, что она тонет, но не видно, что утонула.
– Десять лет прошло, если не утонула, уже давно бы вернулась. Ты все эти годы живёшь мечтой.
– Так и есть, но это помогло мне не сойти с ума.
– А мне казалось, это я не позволила тебе сойти с ума.
– Тебе это только казалось.
Федерико вынырнул из воспоминаний. Встал из-за стола, прошёлся по кабинету и неожиданно завернул в комнату отдыха. Это была его личная комната отдыха. Захотелось посмотреть на себя со стороны. Неторопливо развязал галстук, расстегнул рубашку, снял и повесил на стул. Подошёл к зеркалу, которое занимало половину стены напротив огромного дивана, много раз проверенного на прочность во время бешенного секса.
Ему понравился мужчина, который смотрел на него. Выше среднего роста, а если быть более точным, метр восемьдесят три. Хорошо сложенный, подтянутый, с кубиками мышц на животе, с в меру широкой грудной клеткой. Черноволосый, подёрнутый кое- где лёгкой сединой красавец, с тёмными, как ночь, холодными глазами и чётко очерченными, идеальной формы губами, слегка поджатыми, что придавало лицу особый шарм, как и щетина на жёстком подбородке.
Месяц назад он разменял полтинник, и казалось, жизнь должна повернуть на убыль, но он решил дать ей бой. Пусть двадцать лет или даже десять, но он проживёт их так, что, лёжа на смертном одре будет с восторгом вспоминать каждый прожитый день.
Время пришло оставить Анечку в прошлом. Алина права, если бы девочка была жива, она уже давно бы вернулась не к нему, так к сыну.
Десять лет назад
Борис почти два часа просидел у окна гостиной, наблюдая за двором. Потом встала Татьяна, и они вместе пошли в сарай. Пока жена доила корову, он набрал в колонке ведро воды, принёс и поставил немного в отдалении, чтобы коровка попила перед тем, как отпустить её на выпас. Незаметно поглядывал наверх, ожидая случайную гостью. Но она, наверное, слышала голоса и поэтому не решалась спуститься.
За завтраком он рассказал Татьяне про женщину, которая пряталась у них в сарае.
– Так, может, ей помощь нужна? Ты не узнал её, она местная? Откуда пришла к нам?
– Да я же не разговаривал с ней, наблюдал только.
– Голодная небось. Пойду-ка я посмотрю.
Борис не знал, о чём жена говорила с женщиной, как ей удалось выманить её из сарая, только через полчаса они обе вошли в дом.
Незваная гостья оказалась совсем ещё девочкой, на вид лет шестнадцать – семнадцать. Выглядела она не лучшим образом.
Лицо измождённое, худое, с огромными тёмно- синими глазами, волосы грязными клочьями лежали на худеньких плечах, платье на вырост с налипшими комками болотной грязи, сломанные ногти на руках и глаза как у затравленного зверька.
Она была сильно напугана, Борис, как профессионал понял это сразу. Похоже, её кто-то очень жёстко прессовал, возможно, даже насиловал. Ещё он понял, что разговорить её сразу не получиться. Здесь нужен особый подход. Но он это умел. Обучен был профессионально. К тому же Татьяна профессиональный психолог. Так что девчонку удастся разговорить. Нужно только немного потерпеть.
– Пойду-ка я баньку истоплю. А вы поговорите. – Перед тем, как выйти из дома, подал Татьяне знак.
– Вот и хорошо, сегодня как раз суббота, банный день.
Татьяна наблюдала за девушкой, не пытаясь её разговорить. Видела, что не готова она для разговоров. Ела, склонив голову чуть ли не к самой тарелке. Как ребёнок, запихивала блин в рот. Потом, видно, опомнилась, взглянула на Татьяну и охрипшим голосом прошептала.
– Простите.
– Да за что же мне тебя прощать, девочка? Ты ешь, ешь, не стесняйся, мы уже позавтракали. Вон сметану бери, молочко. Всё своё, не покупное. – Она подвинула к ней ближе пиалу со сметаной.
– Как же тебя зовут, милая?
– Аня.
– А-ня, Анечка, красивое имя. А лет тебе сколько?
– Семнадцать, скоро восемнадцать.
– Семнадцать, – словно эхо повторила Татьяна. – А меня Татьяна Сергеевна зовут, можно просто тётя Таня. А мужа моего Борис Петрович, а можешь, дядя Боря. Как тебе больше нравиться, так и называй. Мы здесь недавно живём, почти всю жизнь в городе прожили, а вышли на пенсию и на природу захотелось. Два года назад приехали сюда, починили родительский домик, хозяйством обзавелись. Теперь всё своё, без химии. А ты ведь не местная? Я вроде как всех знаю.
Аня качнула головой.
– Не бойся, Анечка, мы тебя не обидим. Если идти некуда, можешь у нас остаться. Дом большой. Места всем хватит. У нас нет детей, была дочка, на тебя похожа, только погибла она, вот и живём одни. А у тебя есть родители?
– Да.
– Ждут тебя?
– Нет.
Татьяна увидела, как слезинки выкатились из глаз девушки. Подошла к ней, обняла.
– Не плачь, милая. Попей молочка или, если хочешь, вот чай с кексами. А я пойду пока, подберу тебе одежду. Племянница в прошлом году всё лето у нас гостила, кое-какие вещи её остались. Тебе они немного великоваты будут, но не в этом же балахоне ходить.
Впервые за много полуголодных дней Анна наелась досыта. Всё было таким вкусным, что она никак не могла остановиться. Наевшись, осмотрелась. Увидела раковину с краном, встала и вымыла за собой посуду. Протёрла стол и, подойдя к окну, стала осматривать двор. Чистенько кругом, ухожено. Какой двор такие и хозяева.
Ей понравилась Татьяна Сергеевна. Тётя Таня. Сразу видно, хорошая женщина. Глаза у неё добрые, ласковые. Хорошо, если её муж не будет против, чтобы она осталась пожить у них. Ей некуда идти ни денег, ни документов. К родителям нельзя. Отец ругаться будет и побьёт, или же вообще выгонит из дома. А ещё хуже, если потащит в город, в дом к Ирине Георгиевне, а та узнает, что она жива, и опять отдаст на растерзание этим тварям, которые насиловали её, а потом топили, да ушли раньше, чем она утопла. Сама не поняла, как это с ней случилось. Была как в бреду. А потом вдруг очнулась и поняла, что бросилась вводу не за ребёнком, а за подушкой. Что-то вязкое, желеобразное опутало ноги и тащило вниз. Она вдруг вспомнила молитву к ангелу хранителю. Бабушка научила, когда ещё была жива.
– Проси Ангела своего, он поможет, защитит от беды, всем кто просит, помогают их ангелы хранители, у каждого человека они есть.
И Анна просила, своими словами, которые пришли на ум, когда в очередной раз погружалась в вязкую жижу. Она не помнила, как оказалась на берегу. Только помнила, как какая-то сила вытолкнула её из грязи на чистую воду. А дальше провал, очнулась, почувствовав жуткий холод, и поняла, нужно идти, а то к утру замёрзнет, а может окоченеет и умрёт от переохлаждения. Задумавшись, не услышала, как Татьяна Петровна подошла сзади. Обняла за талию.
– Я вещи тебе подобрала, брючки спортивные, футболку и ещё бельё, даже кроссовки нашлись. Всё чистое. Не новое, но лучше, чем ничего. Сейчас сходим в баньку, потом переоденешься. Согласна?
Борис Петрович вошёл в дом.
– Ну что, девочки, готовы в баню идти? Парок хороший. Или может, я первый, а вы после меня. Не так жарко будет.
– Нет, сначала мы, двери откроем, жар выпустим, а ты себе ещё поддашь.
– Ну как скажешь, родная.
Аня с детства привыкла к бане. Но эта оказалась современной. Чистенькой, ухоженной. Видно, что хозяева любили, чтобы всё было аккуратно. Татьяна налила ей полный таз воды. Поставила на лавку.
– Ну что ты стесняешься? Раздевайся. Что я могу увидеть такого, чего у меня нет. Все мы барышни одинаковые. Сбрось свои вещи в предбаннике и заходи да дверь прикрой, а то всё тепло выйдет. Она и себе налила воды в такой же большой таз и тоже водрузила на лавку. Вымыла волосы и только тогда подняла голову на Аню.
Девушка сидела к ней спиной, и Татьяна, затаив дыхание, рассматривала рисунки на её теле. Оно было покрыто ссадинами и синяками с чётко отпечатанными следами зубов. Похоже, девочку держали в плену и издевались. Какие-то нелюди кусали и щипали её нежную кожу, чтобы сделать больнее. Возможно, от этого получали удовольствие. Татьяна из опыта знала, что есть такие отморозки, которым боль других доставляет удовольствие.
– Бедная моя, бедная девочка. Какая же тварь сделала это с тобой? – вырвалось у неё.
Аня оглянулась, несколько секунд смотрела в глаза Татьяне, а потом вдруг сморщилась и заплакала тихо, беззвучно. Слёзы потоком текли по её измученному личику, по подбородку, стекали на шею и дальше, сливаясь с потом и каплями воды, прятались между искусанными грудями. Через минуту она уже плакала громко, навзрыд уткнувшись головой в живот женщине. А та гладила бедную девочку по голове и уговаривала рассказать о том, что с ней произошло.
– Расскажи, милая, расскажи, тебе легче станет.
И она рассказала сначала сумбурно, а потом более подробно обо всём. Сначала о Мартине, потом о своём сынишке и о Федерико, в которого влюбилась без памяти. Как поверила ему, что он разведётся и тогда они поженятся. Потом, как её похитили и издевались, а в конце про Ирину, и про то, что сыночка её больше нет, умер в доме малютки, куда отдал её малыша Федерико вместе со своей женой. Как привезли её топить, а она выплыла, потому что в ангела поверила и просила. И он помог. И теперь идти ей некуда и жить негде, да и незачем.
– Ты это брось, жить ей незачем. Какие-то мрази будут землю топтать, а ты собираешься в могиле гнить? Это дело нельзя оставлять просто так. Их нужно наказать всех до единого. Эти твари должны ответить за содеянное и за твоего малыша.
– Что я могу сделать? Я даже не могу в полицию обратиться. Если бы у меня были документы. А так кто мне поверит? Кто я, и кто они? И я боюсь.
– Полиция здесь не поможет. Но и не надо отчаиваться, нужно рассказать Борису, он что-нибудь придумает. Мы вместе придумаем. Ты не волнуйся, у нас есть некоторые возможности. А сейчас нужно позаботиться о ребёночке. Какой срок тебе врач поставила, когда ты у неё была?
– Два месяца.
– Значит, уже три. Завтра поедем к гинекологу, пусть проверит, анализы нужно сдать, посмотреть, всё ли с тобой в порядке, и с ребёночком. Если кровотечения не было значит живучий малыш. Даст Бог всё хорошо с ним.
А жить у нас будешь. С документами решим вопрос. Не отчаивайся, девочка, и никого не бойся. Мы поможем и защитим, если надо будет.
Аня думала, что поживёт у Татьяны и Бориса Панкратовых совсем немного, а получилось, жизнь соединила их на долгие годы. Она не просто жила у них, они стали её семьёй.
Десять лет спустя. Настоящее время.
– Сеньор Монтеро, сеньор Монтеро, у нас проблемы, – захлёбываясь от волнения в кабинет влетела секретарша.
– Успокойся, Марина. Что случилось?
– У нас ЧП.
– Да говори же.
– У вас через час переговоры с китайцами.
– Я помню.
– Нашу переводчицу только что забрала скорая, подозрение на аппендицит.
– У нас что, одна переводчица?
– Вторая в отпуске.
– Позвоните в любое агентство. Мы же работаем с кем-то? Или я сам должен заниматься этим вопросом? Решайте проблему вместе с отделом занятости или я решу её сам с теми, кто не способен принимать решения в критической ситуации.
Федерико не знал какие усилия потребовались его команде по подбору персонала, чтобы найти переводчика с китайского и вовремя доставить в офис. Только сразу после того, как он уселся за столом в комнате переговоров, где уже сидели китайцы и его сотрудники, участвующие в переговорах, раздался щелчок селекторной связи и голос секретарши известил.
– Простите, сеньор Монтеро, прибыла переводчица Милана Горская. Вы позволите ей войти?
– Да.
Федерико почувствовал волнение, по позвоночнику прокатился холодок. Это была неожиданно, но главное непонятно чем вызвано. Он уже давно не чувствовал ничего подобного, это было сродни тем ощущениям, которые испытывал, когда понял, что влюбился в Ану. Но сейчас он сидел за столом переговоров и не было ничего, что могло бы вызвать застаревшие воспоминания.
Он посмотрел на китайцев, рассчитывая увидеть в их взглядах вопрос или недоумение, но они смотрели на него, не выказывая никаких эмоций. Федерико открыл было рот, чтобы поприветствовать их на английском или на любом из тех языков, которыми он владел. Но в это время дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина. Все взгляды тут же обратились к ней.
Сказать, что она произвела на всех впечатление, значит ничего не сказать.
Федерико придвинулся к столу, достал из верхнего ящика нож для бумаги. Не любил, когда колющие и режущие на виду. Взял в руки конверт. Повертел, понюхал, не заметив ничего подозрительного, прошёлся ножичком по изгибу треугольника, вскрыл. Вытащил то, что в нём находилось. Обычная юбилейная открытка, заказанная в типографии мелким тиражом специально к этому случаю. Красивая, тиснённая золотыми буквами, с гербом и печатью, чтобы усилить её значимость. Всего несколько строк, тоже золотом. Время и место, где пройдёт мероприятие. Внизу приписка: билет на две персоны.
Он решил взять с собой Алину. Красавица, бывшая модель, а сейчас хозяйка модного модельного агентства. Они знакомы с ней лет двадцать. Познакомились ещё задолго до того, как в его жизни появилась Ана. Ей было в то время столько же, сколько и Ане, семнадцать, а ему тридцать. Их любовь закрутилась бурно и страстно. Алина не была требовательной, но была безотказной. Лишь несколько лет спустя она стала намекать Федерико, что пора узаконить их отношения, но ему не хотелось иметь ещё одну модель в роли жены. И они расстались. Но не совсем. Продолжали встречаться изредка в перерывах между многочисленными любовницами испанского мачо.
Чаще всего Алина сама была инициатором их встреч. Они не встречались только тогда, когда в жизни Федерико появилась Анна, и три года после её исчезновения. Алина стала первой, с кем Федерико переспал после долгого воздержания. Год спустя она опять предложила узаконить их отношения, но Федерико был категоричен.
– Белла, если ты хочешь замуж, найди себе другого мужчину, я для этой роли не гожусь. С меня хватило одного семейного опыта.
– Федо, я не просто хочу замуж. Я хочу стать твоей женой, чтобы остаток жизни мы прожили вместе.
– Прости, Белла (красавица. Исп.), мы уже говорили на эту тему. Очевидно, я допустил ошибку, продолжая встречаться с тобой. Пора закончить наши отношения. Мы можем остаться друзьями, не больше. Я никогда ни на тебе, ни на ком другом не женюсь, моё сердце принадлежит другой женщине.
– Рико, но ведь она мертва.
– Я не видел её мёртвой, она для меня жива.
– Ты сумасшедший, сам же говорил, что тебе прислали видео, на котором видно, что она утонула.
– Мне прислали видео, на котором видно, что она тонет, но не видно, что утонула.
– Десять лет прошло, если не утонула, уже давно бы вернулась. Ты все эти годы живёшь мечтой.
– Так и есть, но это помогло мне не сойти с ума.
– А мне казалось, это я не позволила тебе сойти с ума.
– Тебе это только казалось.
Федерико вынырнул из воспоминаний. Встал из-за стола, прошёлся по кабинету и неожиданно завернул в комнату отдыха. Это была его личная комната отдыха. Захотелось посмотреть на себя со стороны. Неторопливо развязал галстук, расстегнул рубашку, снял и повесил на стул. Подошёл к зеркалу, которое занимало половину стены напротив огромного дивана, много раз проверенного на прочность во время бешенного секса.
Ему понравился мужчина, который смотрел на него. Выше среднего роста, а если быть более точным, метр восемьдесят три. Хорошо сложенный, подтянутый, с кубиками мышц на животе, с в меру широкой грудной клеткой. Черноволосый, подёрнутый кое- где лёгкой сединой красавец, с тёмными, как ночь, холодными глазами и чётко очерченными, идеальной формы губами, слегка поджатыми, что придавало лицу особый шарм, как и щетина на жёстком подбородке.
Месяц назад он разменял полтинник, и казалось, жизнь должна повернуть на убыль, но он решил дать ей бой. Пусть двадцать лет или даже десять, но он проживёт их так, что, лёжа на смертном одре будет с восторгом вспоминать каждый прожитый день.
Время пришло оставить Анечку в прошлом. Алина права, если бы девочка была жива, она уже давно бы вернулась не к нему, так к сыну.
Прода от 16.12.2024, 11:29
Глава 22
Десять лет назад
Борис почти два часа просидел у окна гостиной, наблюдая за двором. Потом встала Татьяна, и они вместе пошли в сарай. Пока жена доила корову, он набрал в колонке ведро воды, принёс и поставил немного в отдалении, чтобы коровка попила перед тем, как отпустить её на выпас. Незаметно поглядывал наверх, ожидая случайную гостью. Но она, наверное, слышала голоса и поэтому не решалась спуститься.
За завтраком он рассказал Татьяне про женщину, которая пряталась у них в сарае.
– Так, может, ей помощь нужна? Ты не узнал её, она местная? Откуда пришла к нам?
– Да я же не разговаривал с ней, наблюдал только.
– Голодная небось. Пойду-ка я посмотрю.
Борис не знал, о чём жена говорила с женщиной, как ей удалось выманить её из сарая, только через полчаса они обе вошли в дом.
Незваная гостья оказалась совсем ещё девочкой, на вид лет шестнадцать – семнадцать. Выглядела она не лучшим образом.
Лицо измождённое, худое, с огромными тёмно- синими глазами, волосы грязными клочьями лежали на худеньких плечах, платье на вырост с налипшими комками болотной грязи, сломанные ногти на руках и глаза как у затравленного зверька.
Она была сильно напугана, Борис, как профессионал понял это сразу. Похоже, её кто-то очень жёстко прессовал, возможно, даже насиловал. Ещё он понял, что разговорить её сразу не получиться. Здесь нужен особый подход. Но он это умел. Обучен был профессионально. К тому же Татьяна профессиональный психолог. Так что девчонку удастся разговорить. Нужно только немного потерпеть.
– Пойду-ка я баньку истоплю. А вы поговорите. – Перед тем, как выйти из дома, подал Татьяне знак.
– Вот и хорошо, сегодня как раз суббота, банный день.
Татьяна наблюдала за девушкой, не пытаясь её разговорить. Видела, что не готова она для разговоров. Ела, склонив голову чуть ли не к самой тарелке. Как ребёнок, запихивала блин в рот. Потом, видно, опомнилась, взглянула на Татьяну и охрипшим голосом прошептала.
– Простите.
– Да за что же мне тебя прощать, девочка? Ты ешь, ешь, не стесняйся, мы уже позавтракали. Вон сметану бери, молочко. Всё своё, не покупное. – Она подвинула к ней ближе пиалу со сметаной.
– Как же тебя зовут, милая?
– Аня.
– А-ня, Анечка, красивое имя. А лет тебе сколько?
– Семнадцать, скоро восемнадцать.
– Семнадцать, – словно эхо повторила Татьяна. – А меня Татьяна Сергеевна зовут, можно просто тётя Таня. А мужа моего Борис Петрович, а можешь, дядя Боря. Как тебе больше нравиться, так и называй. Мы здесь недавно живём, почти всю жизнь в городе прожили, а вышли на пенсию и на природу захотелось. Два года назад приехали сюда, починили родительский домик, хозяйством обзавелись. Теперь всё своё, без химии. А ты ведь не местная? Я вроде как всех знаю.
Аня качнула головой.
– Не бойся, Анечка, мы тебя не обидим. Если идти некуда, можешь у нас остаться. Дом большой. Места всем хватит. У нас нет детей, была дочка, на тебя похожа, только погибла она, вот и живём одни. А у тебя есть родители?
– Да.
– Ждут тебя?
– Нет.
Татьяна увидела, как слезинки выкатились из глаз девушки. Подошла к ней, обняла.
– Не плачь, милая. Попей молочка или, если хочешь, вот чай с кексами. А я пойду пока, подберу тебе одежду. Племянница в прошлом году всё лето у нас гостила, кое-какие вещи её остались. Тебе они немного великоваты будут, но не в этом же балахоне ходить.
Впервые за много полуголодных дней Анна наелась досыта. Всё было таким вкусным, что она никак не могла остановиться. Наевшись, осмотрелась. Увидела раковину с краном, встала и вымыла за собой посуду. Протёрла стол и, подойдя к окну, стала осматривать двор. Чистенько кругом, ухожено. Какой двор такие и хозяева.
Ей понравилась Татьяна Сергеевна. Тётя Таня. Сразу видно, хорошая женщина. Глаза у неё добрые, ласковые. Хорошо, если её муж не будет против, чтобы она осталась пожить у них. Ей некуда идти ни денег, ни документов. К родителям нельзя. Отец ругаться будет и побьёт, или же вообще выгонит из дома. А ещё хуже, если потащит в город, в дом к Ирине Георгиевне, а та узнает, что она жива, и опять отдаст на растерзание этим тварям, которые насиловали её, а потом топили, да ушли раньше, чем она утопла. Сама не поняла, как это с ней случилось. Была как в бреду. А потом вдруг очнулась и поняла, что бросилась вводу не за ребёнком, а за подушкой. Что-то вязкое, желеобразное опутало ноги и тащило вниз. Она вдруг вспомнила молитву к ангелу хранителю. Бабушка научила, когда ещё была жива.
– Проси Ангела своего, он поможет, защитит от беды, всем кто просит, помогают их ангелы хранители, у каждого человека они есть.
И Анна просила, своими словами, которые пришли на ум, когда в очередной раз погружалась в вязкую жижу. Она не помнила, как оказалась на берегу. Только помнила, как какая-то сила вытолкнула её из грязи на чистую воду. А дальше провал, очнулась, почувствовав жуткий холод, и поняла, нужно идти, а то к утру замёрзнет, а может окоченеет и умрёт от переохлаждения. Задумавшись, не услышала, как Татьяна Петровна подошла сзади. Обняла за талию.
– Я вещи тебе подобрала, брючки спортивные, футболку и ещё бельё, даже кроссовки нашлись. Всё чистое. Не новое, но лучше, чем ничего. Сейчас сходим в баньку, потом переоденешься. Согласна?
Борис Петрович вошёл в дом.
– Ну что, девочки, готовы в баню идти? Парок хороший. Или может, я первый, а вы после меня. Не так жарко будет.
– Нет, сначала мы, двери откроем, жар выпустим, а ты себе ещё поддашь.
– Ну как скажешь, родная.
Аня с детства привыкла к бане. Но эта оказалась современной. Чистенькой, ухоженной. Видно, что хозяева любили, чтобы всё было аккуратно. Татьяна налила ей полный таз воды. Поставила на лавку.
– Ну что ты стесняешься? Раздевайся. Что я могу увидеть такого, чего у меня нет. Все мы барышни одинаковые. Сбрось свои вещи в предбаннике и заходи да дверь прикрой, а то всё тепло выйдет. Она и себе налила воды в такой же большой таз и тоже водрузила на лавку. Вымыла волосы и только тогда подняла голову на Аню.
Девушка сидела к ней спиной, и Татьяна, затаив дыхание, рассматривала рисунки на её теле. Оно было покрыто ссадинами и синяками с чётко отпечатанными следами зубов. Похоже, девочку держали в плену и издевались. Какие-то нелюди кусали и щипали её нежную кожу, чтобы сделать больнее. Возможно, от этого получали удовольствие. Татьяна из опыта знала, что есть такие отморозки, которым боль других доставляет удовольствие.
– Бедная моя, бедная девочка. Какая же тварь сделала это с тобой? – вырвалось у неё.
Аня оглянулась, несколько секунд смотрела в глаза Татьяне, а потом вдруг сморщилась и заплакала тихо, беззвучно. Слёзы потоком текли по её измученному личику, по подбородку, стекали на шею и дальше, сливаясь с потом и каплями воды, прятались между искусанными грудями. Через минуту она уже плакала громко, навзрыд уткнувшись головой в живот женщине. А та гладила бедную девочку по голове и уговаривала рассказать о том, что с ней произошло.
– Расскажи, милая, расскажи, тебе легче станет.
И она рассказала сначала сумбурно, а потом более подробно обо всём. Сначала о Мартине, потом о своём сынишке и о Федерико, в которого влюбилась без памяти. Как поверила ему, что он разведётся и тогда они поженятся. Потом, как её похитили и издевались, а в конце про Ирину, и про то, что сыночка её больше нет, умер в доме малютки, куда отдал её малыша Федерико вместе со своей женой. Как привезли её топить, а она выплыла, потому что в ангела поверила и просила. И он помог. И теперь идти ей некуда и жить негде, да и незачем.
– Ты это брось, жить ей незачем. Какие-то мрази будут землю топтать, а ты собираешься в могиле гнить? Это дело нельзя оставлять просто так. Их нужно наказать всех до единого. Эти твари должны ответить за содеянное и за твоего малыша.
– Что я могу сделать? Я даже не могу в полицию обратиться. Если бы у меня были документы. А так кто мне поверит? Кто я, и кто они? И я боюсь.
– Полиция здесь не поможет. Но и не надо отчаиваться, нужно рассказать Борису, он что-нибудь придумает. Мы вместе придумаем. Ты не волнуйся, у нас есть некоторые возможности. А сейчас нужно позаботиться о ребёночке. Какой срок тебе врач поставила, когда ты у неё была?
– Два месяца.
– Значит, уже три. Завтра поедем к гинекологу, пусть проверит, анализы нужно сдать, посмотреть, всё ли с тобой в порядке, и с ребёночком. Если кровотечения не было значит живучий малыш. Даст Бог всё хорошо с ним.
А жить у нас будешь. С документами решим вопрос. Не отчаивайся, девочка, и никого не бойся. Мы поможем и защитим, если надо будет.
Аня думала, что поживёт у Татьяны и Бориса Панкратовых совсем немного, а получилось, жизнь соединила их на долгие годы. Она не просто жила у них, они стали её семьёй.
Прода от 17.12.2024, 12:02
Глава 23
Десять лет спустя. Настоящее время.
– Сеньор Монтеро, сеньор Монтеро, у нас проблемы, – захлёбываясь от волнения в кабинет влетела секретарша.
– Успокойся, Марина. Что случилось?
– У нас ЧП.
– Да говори же.
– У вас через час переговоры с китайцами.
– Я помню.
– Нашу переводчицу только что забрала скорая, подозрение на аппендицит.
– У нас что, одна переводчица?
– Вторая в отпуске.
– Позвоните в любое агентство. Мы же работаем с кем-то? Или я сам должен заниматься этим вопросом? Решайте проблему вместе с отделом занятости или я решу её сам с теми, кто не способен принимать решения в критической ситуации.
Федерико не знал какие усилия потребовались его команде по подбору персонала, чтобы найти переводчика с китайского и вовремя доставить в офис. Только сразу после того, как он уселся за столом в комнате переговоров, где уже сидели китайцы и его сотрудники, участвующие в переговорах, раздался щелчок селекторной связи и голос секретарши известил.
– Простите, сеньор Монтеро, прибыла переводчица Милана Горская. Вы позволите ей войти?
– Да.
Федерико почувствовал волнение, по позвоночнику прокатился холодок. Это была неожиданно, но главное непонятно чем вызвано. Он уже давно не чувствовал ничего подобного, это было сродни тем ощущениям, которые испытывал, когда понял, что влюбился в Ану. Но сейчас он сидел за столом переговоров и не было ничего, что могло бы вызвать застаревшие воспоминания.
Он посмотрел на китайцев, рассчитывая увидеть в их взглядах вопрос или недоумение, но они смотрели на него, не выказывая никаких эмоций. Федерико открыл было рот, чтобы поприветствовать их на английском или на любом из тех языков, которыми он владел. Но в это время дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина. Все взгляды тут же обратились к ней.
Сказать, что она произвела на всех впечатление, значит ничего не сказать.
