Федерико замолчал. Казалось, он вновь очутился внутри событий, которые происходили много лет назад. Его лицо выражало боль и тоску. Борис Петрович, облокотился о стол и, подперев рукой подбородок, задумчиво рассматривал мужчину, полностью погружённого в воспоминания. Татьяна Сергеевна украдкой смахивала слёзы.
– Я думал, что после Анушки моё сердце никогда не сможет открыться навстречу новым чувствам. Когда я увидел Милану, меня словно ударило током. Она была совсем не похожей, взрослая, красивая женщина, невероятно сексуальная, самодостаточная, походка, голос, цвет волос, цвет глаз, - всё другое, но мне казалось, что это Ана, Аначка вернулась. Я потерял покой. Я постоянно ловил себя на мысли, что думаю о ней. Днём и ночью я думал о ней. Понимал, что такое невозможно, но мозг твердил, что это она. А сердце, кто же его поймёт? Оно опять жаждало любви. И снова, уже третий раз в своей жизни, я влюбился. Казалось моё счастье совсем близко, но на пути возникло очередное препятствие в лице Эмиля Кроозье. Красавчик француз, на десять лет младше меня, успешный, богатый, дамский угодник. Он стал появляться в Москве чаще чем требовал его бизнес. Встречался с Миланой и мне опять снесло крышу. Ревность завихрила так, что нечем было дышать, мозги закручивались в бараний рог, я допустил ошибку и потерял её вновь.
– Наверное, вы можете понять моё состояние, что я испытал, когда, приехав с Даней на день рождения к Тёме, понял, что мама мальчика, с которым подружился мой сын, и есть моя Ана. Анушка, по которой я тосковал все эти годы. И только через минуту до меня дошло, что Ана и Милана одна и таже женщина.
На меня рухнули небеса. Я не мог понять, почему она так со мной поступила. За что? Я ведь готов был бросить мир к её ногам. Я был уверен, что никто и никогда не будет любить её также сильно, как я люблю.
Выходит, права была моя бывшая, когда говорила, что у девочки был другой мужчина, и это даже не Мартин. Это из-за него она бросила родного и такого маленького сына на чужого дядю и сбежала.
Не понимаю, зачем надо было устраивать весь этот спектакль с похищением. Если бы она честно призналась, что любит другого и не хочет забирать сына, потому что он для неё помеха, я бы отпустил и мальчишку оставил бы себе. Дети не должны страдать из-за ошибок родителей. И она не должна жить со мной если не любит.
Одиннадцать лет прошло, как она ушла. За это время Даня вырос. Он хороший мальчик, правильный. Наверное, Ана поняла, что совершила ошибку. В тот момент я решил, что у неё ничего не получилось с тем парнем, кроме Тёмы и, может, увидев Даню, у неё проснулись к нему материнские чувства. Не знаю. Я разозлился, когда она приехала ко мне, чтобы попытаться отвоевать Даню. А потом, когда случайно проговорилась, что Тёма мой сын. Вы понимаете моё состояние? Столько лет скрывать от меня моего мальчика. Мою единственную плоть и кровь. Я едва не свихнулся. Но господь пожалел меня.
Первой мыслью и желанием было забрать у неё Тёму. И я бы это сделал. У меня хватило бы возможностей, не сомневайтесь. Но я подумал, а кто от этого станет счастливее. Я? Нет. Моя жизнь опять окунётся в ад. Дети? И они вряд ли будут счастливы. Тогда я понял, что не готов вновь испытать боль. И ради детей мы должны быть вместе. А ещё я понял, что не хочу отпускать её.
У нас фиктивный брак. Я люблю её, но не могу простить. – Он разжал руки и, подняв их, потёр пальцами лоб. Потом, вздохнув, заговорил вновь.
– А вчера, вернее, сегодня ночью, я опять едва не потерял её. Милану спасло чудо и невероятное везение. Когда собачник утром сказал, что кто-то открыл клетку с собаками, а потом показал браслет, который нашёл в вольере, я едва не умер. Тот, кто пытался её убить, отключил на вилле электричество. И мы никогда бы не узнали, кто это сделал, потому что все камеры отключились, но, к счастью, одна была запитана автономно, не от сети, а от генератора, и мы смогли увидеть всё, что происходило в вольере. Вы понимаете, что я пережил?
Сначала радость, что собаки не разорвали мою девочку, и она успела выбежать из вольера и даже смогла закрыть калитку на засов. А потом ужас от того, что я не знал, где она, что с ней. Я как следопыт, шёл по её следам, почти ползком, исследовал каждый сантиметр побережья, пока не вышел на шоссе. А там след пропал. Машины в это время суток по той дороге не ездят, значит, она куда-то пошла пешком. Но поисковики прошли весь путь до города и обратно и не нашли её. Я не знаю, почему не сошёл с ума. Моё сердце разрывалось от отчаяния. Я потерял себя настолько, что мозг отключился и я не понимал, что делать. Мой преданный и верный друг Марио спас меня.
В то время, когда я с детьми отдыхал в Аликонте, Марио гостил у своих родителей в Валенсии. Когда ему сообщили о том, какая у нас случилась беда, он поспешил к нам и, к счастью, догадался по дороге заехать в аэропорт. Он сделал то, о чём ни мы, ни служба безопасности моего отца и даже полиция, которая была поднята на ноги, не догадались. Ему удалось выяснить, что Милана вылетела в Москву. Мне это в голову не могло придти. Я не думал, что она без денег, без документов, пешком сможет дойти до аэропорта. Это всё же двенадцать километров. И потом, без документов и денег в этом не было смысла.
– Почему ты решил, что она без денег, и документов?
– Ну кто же берёт с собой документы и деньги, если праздник проходит в собственном доме.
– Ты же сам посоветовал ей взять с собой клатч, а в нём лежали деньги, карточка и паспорт. Она доехала на такси. Случайно рядом оказался тот же такси, который привёз её к вам. Так что ей этой ночью несколько раз повезло.
– Ну да ладно, то, что ты рассказал, весьма трагично и объясняет причину твоего поведения. И я даже могу тебя понять. Но у меня к тебе вопрос.
– Спрашивайте.
– Когда ты понял, что Анна и Милана одно лицо, ты, конечно, задал ей вопрос, почему она так поступила, куда пропала, как жила все эти годы, почему ушла от тебя, оставив сына?
– Нет. Я не стал спрашивать.
– Почему?
– Не хотел слушать очередную ложь.
– Уверен, что она будет лгать?
– Да.
– У тебя, кажется, есть ещё один сын, только от другой женщины.
Федерико взметнул недоумённый взгляд на Бориса Петровича, потом на Татьяну Сергеевну.
– Сын? Нет. Кроме Дани и Тёмы, у меня нет сыновей. Есть ещё Мартин, я считаю и его своим сыном, потому что вырастил, но он сын Ирины.
– Ну как же? – усмехнулся Борис Петрович, предполагая, что поймал зятя на лжи. – Ему года четыре, и ты всё время проводил с его матерью, общался с ней несмотря на то, что Милана была рядом. И твои родители не против. Принимают эту женщину в своём доме и мальчика называют своим внуком. Разве не так?
– Так это Луиджи, сын моего брата. Мой племянник. Алберто погиб пять лет назад. Луиджи тогда ещё не родился. Я забирал его из роддома. Нянчился с ним. Он называет меня папой, я не против. Подрастёт, тогда можно будет всё ему объяснить. А может, и не придётся.
– Почему?
– Потому что это его мать пыталась убить Милану. Наверное, я вас шокирую, если скажу, что её ждёт смерть. Такая же, какую она планировала для Миланы. В моём роду такое не прощается. Дни Инэз сочтены. Если Милана согласится, то мы заберём Луиджи к себе. Мои родители уже старые, а других родственников, кто мог бы позаботиться о мальчике, у нас нет. К тому же, он мой родной племянник, и я обязан вырастить из него достойного человека.
– Это правильно решение. Дети не виноваты в грехах родителей. И я согласна, что любое зло, тем более такое отвратительное, должно быть наказано. – Поддержала разговор Татьяна Сергеевна.
– Интересный ты человек, герцог. Вроде умный, правильный. А до истины не стал докапываться. – Задумчиво произнёс Борис Петрович.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, хотя бы то, почему и как мы стали приёмными родителями Анны. Ты же одиннадцать лет назад познакомился с её биологическими родителями. Да любой бы на твоём месте захотел узнать, почему у неё другое имя, другая фамилия. Испугался, что она обманет? Так в твоём арсенале полно ищеек. Только поручи, они каждое слово проверят, через сито просеют. Эх ты, сам на свою голову столько проблем собрал. Уже давно мог бы жить счастливо. Пойдём со мной. Раз у нас такой доверительный разговор, значит, пора тебе узнать правду. Не знаю может и нас с Татьяной сочтёшь лгунами. Тебе решать.
Борис Петрович встал и прошёл вглубь дома. Федерико последовал за ним. Они вошли в комнату, похожую на кабинет. Здесь было много книг, расставленных в книжных шкафах.
Письменный стол хорошего качества. Диван, пара кресел. На свободной стене висел белый экран, на столе кинопроектор.
– Присаживайся на диван, будем смотреть кино. Я мог бы показать тебе в компьютере, но на большом экране удобнее.
Федерико смотрел на кадры, мелькающие на экране. Сначала он увидел деревенский дом, красивый, ухоженный, затем двор. Потом женщину со спины в длинном широком платье. Почему- то его взгляд задержался на мелькнувших обнажённых ступнях, выглянувших на секунду из-под платья, на котором нависли комьям грязи. «Платье мокрое, поэтому к нему всё прилипает как к магниту». – Мелькнула мысль.
Обхватив себя руками, женщина шла очень медленно, едва переступала ногами. Он поднял глаза выше, оторвав их от подола платья.
«Замёрзла. Где же ты так вывалялась в тине? Словно купалась в болоте, волосы грязные, мокрые, покачиваясь бьют по плечам. Горемыка».
Дойдя до строения похожего на хозблок, женщина остановилась. Немного подумав, взялась за дверную скобу и потянув на себя, приоткрыла тяжёлую дверь. Потом оглянулась…
Федерико резко с шумом втянул в себя воздух. Вскочив, рванулся к экрану.
– Это же Ана. – Он переводил растерянный взгляд с экрана на Бориса Петровича, потом на Татьяну Сергеевну и опят на экран. Когда в очередной раз повернулся двор уже был пуст. Девушка вошла внутрь сарая и закрыла дверь.
– Да, это Аня. Ну что зятёк, готов слушать что произошло с твоей девочкой?
Он сел на диван и кивнул. Зрачки расширились. Сейчас мужчина был похож на сумасшедшего.
Борис Петрович долго рассказывал, что произошло с Анной, иногда его рассказ дополняла Татьяна Сергеевна, иногда он включал проектор, и тогда Федерико мог видеть на теле следы издевательства над бедной девочкой. Он услышал признание Фёдора о том, как три отморозка в течение месяца по приказу Ирины насиловали пленницу. Как его бывшая жена убедила Аннушку, что Федерико сдал Даню в дом малютки, а ребёнок умер там. А сам Федерико в это время развлекался на разных курортах с любовницей. Он увидел видео, на котором видно, как один из мерзавцев, Федерико узнал его, это был Степан, водитель и охранник Ирины, бросает подушку в болото, а Ана с диким криком бросается вслед оттого, что у неё помутился рассудок, и она думает, что это её малыш.
Потом Борис Петрович с женой рассказывали, сколько потребовал усилий, чтобы Анна перестала бояться каждого шороха и забиваться в угол, прячась от людей. Как лечилась в психиатрической лечебнице, потому что обычная терапия не помогала. Как начала, наконец, выздоравливать, и только через три года в её поведении наметились сдвиги. Рассказали ему и о том, как спустя семь лет она попробовала себя в отношениях с мужчиной и не смогла. А ещё о том, как хотела отомстить Федерико за смерть своего маленького сына и за то, что он предал их обоих.
За то, что в то время, когда её малыш умирал, он Федерико развлекался с любовницей на море. И напоследок о главном, о том, что она не смогла осуществить свой замысел, потому что, встретив его через почти одиннадцать лет, поняла, что он единственный, кого она когда-то любила и продолжает любить.
Федерико молча сидел на диване. Он словно оцепенел, уставившись взглядом в одну точку. То, что он узнал, вывернуло его душу наизнанку. Вся его защита от её чар рухнула в один миг.
Ещё вчера он и подумать не мог о том, что Ана действительно была похищена и подвергалась насилию.
Сейчас, узнав всю правду о том, что тогда произошло, он не понимал, как столько боли могло вместиться в той хрупкой девочке, которой она была одиннадцать лет назад.
После такого многие ломаются и уже никогда не восстанавливаются. Какое счастье, что рядом с ней оказались такие люди, как Панкратовы. Они вытащили её, помогли справиться. Сражались вместе с ней с её демонами, подарили надежду на счастье, отдали свою любовь.
Он был противен сам себе, с его глупой ревностью, с претензиями к ней, с нежеланием хотя бы выслушать. Она столько раз порывалась рассказать. Но ему же не надо было. Зачем? Если он заранее был уверен в её лжи и в своей правоте. Зачем, если можно культивировать свою обиду, носить её в себе, как мешок с драгоценностями. А на самом деле с дерьмом. И как теперь с этим жить? Как вымолить прощение, если сам не можешь себя простить.
Борис Петрович выключил проектор. Встал из-за стола.
– Танюша, давай ка, накроем на стол, обедать пора, да и выпить нашему зятю неплохо бы. Стресс снять, похоже совсем наш герцог расклеился. Два стресса в один день, это уже перебор. Я пойду ребят его позову. А то два часа в машине на солнцепёке парятся.
Посмотрев на Федерико, Татьяна Сергеевна тихо, чтобы услышал только муж, произнесла.
– Ему бы поспать. Потому что если Милана сейчас взбрыкнёт, то он не выдержит.
– Ничего, он мужик крепкий. Хотя ты права. Устал он. Двое суток не спать, да ещё стресс за стрессом это тебе не хухры, мухры.
– Ну что, парни, долго собираетесь париться в машине? Мне кажется, из вас уже отбивные можно делать. Давай, загоняйте во двор свой броневик и пойдём обедать.
– Борис Петрович, прошу прощения, а где Федерико? Он в курсе, что вы приглашаете нас на обед? – выходя из машины, спросил Марио.
– Пока не в курсе. Но мил человек, ему отдохнуть надо перед встречей с Миланой. Она скоро подъедет. Мы его сейчас накормим, потом спать уложим, он успеет пару часов отдохнуть. А то ведь с таким ритмом можно и в больницу загреметь. И как ты думаешь, кто будет виноват в том, что не уберёг друга? Правильно. Ты в первую очередь. Так что, отставить разговоры. Ноги в руки и вперёд.
Пока Борис Петрович разговаривал с Марио и водителем, Татьяна Сергеевна накрыла на стол и, вернувшись в кабинет, присела возле Федерико.
Несколько минут она боялась к нему прикоснуться. Он сидел, склонившись и закрыв лицо руками. Его плечи дрожали. Сильные люди боятся выставлять свои чувства на показ, только оставшись один, Федерико позволил себе слабость, которую, как он считал, никто не должен видеть.
– Поплачь, дорогой, поплачь. Слёзы очищают и помогают справиться с болью. Всё будет хорошо. Она любит тебя, а раз любит, значит, поймёт. Вам просто нужно поговорить, открыть друг другу сердце. Она скоро приедет, ты должен поесть и хотя бы немного поспать до её приезда. А потом, у вас вся ночь впереди, а за ней и вся жизнь.
Он поднял ещё не просохшее от слёз лицо.
– Спасибо вам. За поддержку и за то, что дали Анушке вторую жизнь. Он опустился перед женщиной на колени.
Она положила руку на его поникшую голову, провела по жёстким волосам, затем по дрожащим плечам.
– Всё будет хорошо, ты главное люби её и доверяй. Наша девочка чистый человек, преданный и послана тебе Богом. Береги её.
– Я думал, что после Анушки моё сердце никогда не сможет открыться навстречу новым чувствам. Когда я увидел Милану, меня словно ударило током. Она была совсем не похожей, взрослая, красивая женщина, невероятно сексуальная, самодостаточная, походка, голос, цвет волос, цвет глаз, - всё другое, но мне казалось, что это Ана, Аначка вернулась. Я потерял покой. Я постоянно ловил себя на мысли, что думаю о ней. Днём и ночью я думал о ней. Понимал, что такое невозможно, но мозг твердил, что это она. А сердце, кто же его поймёт? Оно опять жаждало любви. И снова, уже третий раз в своей жизни, я влюбился. Казалось моё счастье совсем близко, но на пути возникло очередное препятствие в лице Эмиля Кроозье. Красавчик француз, на десять лет младше меня, успешный, богатый, дамский угодник. Он стал появляться в Москве чаще чем требовал его бизнес. Встречался с Миланой и мне опять снесло крышу. Ревность завихрила так, что нечем было дышать, мозги закручивались в бараний рог, я допустил ошибку и потерял её вновь.
– Наверное, вы можете понять моё состояние, что я испытал, когда, приехав с Даней на день рождения к Тёме, понял, что мама мальчика, с которым подружился мой сын, и есть моя Ана. Анушка, по которой я тосковал все эти годы. И только через минуту до меня дошло, что Ана и Милана одна и таже женщина.
На меня рухнули небеса. Я не мог понять, почему она так со мной поступила. За что? Я ведь готов был бросить мир к её ногам. Я был уверен, что никто и никогда не будет любить её также сильно, как я люблю.
Выходит, права была моя бывшая, когда говорила, что у девочки был другой мужчина, и это даже не Мартин. Это из-за него она бросила родного и такого маленького сына на чужого дядю и сбежала.
Не понимаю, зачем надо было устраивать весь этот спектакль с похищением. Если бы она честно призналась, что любит другого и не хочет забирать сына, потому что он для неё помеха, я бы отпустил и мальчишку оставил бы себе. Дети не должны страдать из-за ошибок родителей. И она не должна жить со мной если не любит.
Одиннадцать лет прошло, как она ушла. За это время Даня вырос. Он хороший мальчик, правильный. Наверное, Ана поняла, что совершила ошибку. В тот момент я решил, что у неё ничего не получилось с тем парнем, кроме Тёмы и, может, увидев Даню, у неё проснулись к нему материнские чувства. Не знаю. Я разозлился, когда она приехала ко мне, чтобы попытаться отвоевать Даню. А потом, когда случайно проговорилась, что Тёма мой сын. Вы понимаете моё состояние? Столько лет скрывать от меня моего мальчика. Мою единственную плоть и кровь. Я едва не свихнулся. Но господь пожалел меня.
Первой мыслью и желанием было забрать у неё Тёму. И я бы это сделал. У меня хватило бы возможностей, не сомневайтесь. Но я подумал, а кто от этого станет счастливее. Я? Нет. Моя жизнь опять окунётся в ад. Дети? И они вряд ли будут счастливы. Тогда я понял, что не готов вновь испытать боль. И ради детей мы должны быть вместе. А ещё я понял, что не хочу отпускать её.
У нас фиктивный брак. Я люблю её, но не могу простить. – Он разжал руки и, подняв их, потёр пальцами лоб. Потом, вздохнув, заговорил вновь.
– А вчера, вернее, сегодня ночью, я опять едва не потерял её. Милану спасло чудо и невероятное везение. Когда собачник утром сказал, что кто-то открыл клетку с собаками, а потом показал браслет, который нашёл в вольере, я едва не умер. Тот, кто пытался её убить, отключил на вилле электричество. И мы никогда бы не узнали, кто это сделал, потому что все камеры отключились, но, к счастью, одна была запитана автономно, не от сети, а от генератора, и мы смогли увидеть всё, что происходило в вольере. Вы понимаете, что я пережил?
Сначала радость, что собаки не разорвали мою девочку, и она успела выбежать из вольера и даже смогла закрыть калитку на засов. А потом ужас от того, что я не знал, где она, что с ней. Я как следопыт, шёл по её следам, почти ползком, исследовал каждый сантиметр побережья, пока не вышел на шоссе. А там след пропал. Машины в это время суток по той дороге не ездят, значит, она куда-то пошла пешком. Но поисковики прошли весь путь до города и обратно и не нашли её. Я не знаю, почему не сошёл с ума. Моё сердце разрывалось от отчаяния. Я потерял себя настолько, что мозг отключился и я не понимал, что делать. Мой преданный и верный друг Марио спас меня.
В то время, когда я с детьми отдыхал в Аликонте, Марио гостил у своих родителей в Валенсии. Когда ему сообщили о том, какая у нас случилась беда, он поспешил к нам и, к счастью, догадался по дороге заехать в аэропорт. Он сделал то, о чём ни мы, ни служба безопасности моего отца и даже полиция, которая была поднята на ноги, не догадались. Ему удалось выяснить, что Милана вылетела в Москву. Мне это в голову не могло придти. Я не думал, что она без денег, без документов, пешком сможет дойти до аэропорта. Это всё же двенадцать километров. И потом, без документов и денег в этом не было смысла.
– Почему ты решил, что она без денег, и документов?
– Ну кто же берёт с собой документы и деньги, если праздник проходит в собственном доме.
– Ты же сам посоветовал ей взять с собой клатч, а в нём лежали деньги, карточка и паспорт. Она доехала на такси. Случайно рядом оказался тот же такси, который привёз её к вам. Так что ей этой ночью несколько раз повезло.
– Ну да ладно, то, что ты рассказал, весьма трагично и объясняет причину твоего поведения. И я даже могу тебя понять. Но у меня к тебе вопрос.
– Спрашивайте.
– Когда ты понял, что Анна и Милана одно лицо, ты, конечно, задал ей вопрос, почему она так поступила, куда пропала, как жила все эти годы, почему ушла от тебя, оставив сына?
– Нет. Я не стал спрашивать.
– Почему?
– Не хотел слушать очередную ложь.
– Уверен, что она будет лгать?
– Да.
– У тебя, кажется, есть ещё один сын, только от другой женщины.
Федерико взметнул недоумённый взгляд на Бориса Петровича, потом на Татьяну Сергеевну.
– Сын? Нет. Кроме Дани и Тёмы, у меня нет сыновей. Есть ещё Мартин, я считаю и его своим сыном, потому что вырастил, но он сын Ирины.
– Ну как же? – усмехнулся Борис Петрович, предполагая, что поймал зятя на лжи. – Ему года четыре, и ты всё время проводил с его матерью, общался с ней несмотря на то, что Милана была рядом. И твои родители не против. Принимают эту женщину в своём доме и мальчика называют своим внуком. Разве не так?
– Так это Луиджи, сын моего брата. Мой племянник. Алберто погиб пять лет назад. Луиджи тогда ещё не родился. Я забирал его из роддома. Нянчился с ним. Он называет меня папой, я не против. Подрастёт, тогда можно будет всё ему объяснить. А может, и не придётся.
– Почему?
– Потому что это его мать пыталась убить Милану. Наверное, я вас шокирую, если скажу, что её ждёт смерть. Такая же, какую она планировала для Миланы. В моём роду такое не прощается. Дни Инэз сочтены. Если Милана согласится, то мы заберём Луиджи к себе. Мои родители уже старые, а других родственников, кто мог бы позаботиться о мальчике, у нас нет. К тому же, он мой родной племянник, и я обязан вырастить из него достойного человека.
– Это правильно решение. Дети не виноваты в грехах родителей. И я согласна, что любое зло, тем более такое отвратительное, должно быть наказано. – Поддержала разговор Татьяна Сергеевна.
– Интересный ты человек, герцог. Вроде умный, правильный. А до истины не стал докапываться. – Задумчиво произнёс Борис Петрович.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, хотя бы то, почему и как мы стали приёмными родителями Анны. Ты же одиннадцать лет назад познакомился с её биологическими родителями. Да любой бы на твоём месте захотел узнать, почему у неё другое имя, другая фамилия. Испугался, что она обманет? Так в твоём арсенале полно ищеек. Только поручи, они каждое слово проверят, через сито просеют. Эх ты, сам на свою голову столько проблем собрал. Уже давно мог бы жить счастливо. Пойдём со мной. Раз у нас такой доверительный разговор, значит, пора тебе узнать правду. Не знаю может и нас с Татьяной сочтёшь лгунами. Тебе решать.
Борис Петрович встал и прошёл вглубь дома. Федерико последовал за ним. Они вошли в комнату, похожую на кабинет. Здесь было много книг, расставленных в книжных шкафах.
Письменный стол хорошего качества. Диван, пара кресел. На свободной стене висел белый экран, на столе кинопроектор.
– Присаживайся на диван, будем смотреть кино. Я мог бы показать тебе в компьютере, но на большом экране удобнее.
Федерико смотрел на кадры, мелькающие на экране. Сначала он увидел деревенский дом, красивый, ухоженный, затем двор. Потом женщину со спины в длинном широком платье. Почему- то его взгляд задержался на мелькнувших обнажённых ступнях, выглянувших на секунду из-под платья, на котором нависли комьям грязи. «Платье мокрое, поэтому к нему всё прилипает как к магниту». – Мелькнула мысль.
Обхватив себя руками, женщина шла очень медленно, едва переступала ногами. Он поднял глаза выше, оторвав их от подола платья.
«Замёрзла. Где же ты так вывалялась в тине? Словно купалась в болоте, волосы грязные, мокрые, покачиваясь бьют по плечам. Горемыка».
Дойдя до строения похожего на хозблок, женщина остановилась. Немного подумав, взялась за дверную скобу и потянув на себя, приоткрыла тяжёлую дверь. Потом оглянулась…
Федерико резко с шумом втянул в себя воздух. Вскочив, рванулся к экрану.
– Это же Ана. – Он переводил растерянный взгляд с экрана на Бориса Петровича, потом на Татьяну Сергеевну и опят на экран. Когда в очередной раз повернулся двор уже был пуст. Девушка вошла внутрь сарая и закрыла дверь.
– Да, это Аня. Ну что зятёк, готов слушать что произошло с твоей девочкой?
Он сел на диван и кивнул. Зрачки расширились. Сейчас мужчина был похож на сумасшедшего.
Борис Петрович долго рассказывал, что произошло с Анной, иногда его рассказ дополняла Татьяна Сергеевна, иногда он включал проектор, и тогда Федерико мог видеть на теле следы издевательства над бедной девочкой. Он услышал признание Фёдора о том, как три отморозка в течение месяца по приказу Ирины насиловали пленницу. Как его бывшая жена убедила Аннушку, что Федерико сдал Даню в дом малютки, а ребёнок умер там. А сам Федерико в это время развлекался на разных курортах с любовницей. Он увидел видео, на котором видно, как один из мерзавцев, Федерико узнал его, это был Степан, водитель и охранник Ирины, бросает подушку в болото, а Ана с диким криком бросается вслед оттого, что у неё помутился рассудок, и она думает, что это её малыш.
Потом Борис Петрович с женой рассказывали, сколько потребовал усилий, чтобы Анна перестала бояться каждого шороха и забиваться в угол, прячась от людей. Как лечилась в психиатрической лечебнице, потому что обычная терапия не помогала. Как начала, наконец, выздоравливать, и только через три года в её поведении наметились сдвиги. Рассказали ему и о том, как спустя семь лет она попробовала себя в отношениях с мужчиной и не смогла. А ещё о том, как хотела отомстить Федерико за смерть своего маленького сына и за то, что он предал их обоих.
За то, что в то время, когда её малыш умирал, он Федерико развлекался с любовницей на море. И напоследок о главном, о том, что она не смогла осуществить свой замысел, потому что, встретив его через почти одиннадцать лет, поняла, что он единственный, кого она когда-то любила и продолжает любить.
Федерико молча сидел на диване. Он словно оцепенел, уставившись взглядом в одну точку. То, что он узнал, вывернуло его душу наизнанку. Вся его защита от её чар рухнула в один миг.
Ещё вчера он и подумать не мог о том, что Ана действительно была похищена и подвергалась насилию.
Сейчас, узнав всю правду о том, что тогда произошло, он не понимал, как столько боли могло вместиться в той хрупкой девочке, которой она была одиннадцать лет назад.
После такого многие ломаются и уже никогда не восстанавливаются. Какое счастье, что рядом с ней оказались такие люди, как Панкратовы. Они вытащили её, помогли справиться. Сражались вместе с ней с её демонами, подарили надежду на счастье, отдали свою любовь.
Он был противен сам себе, с его глупой ревностью, с претензиями к ней, с нежеланием хотя бы выслушать. Она столько раз порывалась рассказать. Но ему же не надо было. Зачем? Если он заранее был уверен в её лжи и в своей правоте. Зачем, если можно культивировать свою обиду, носить её в себе, как мешок с драгоценностями. А на самом деле с дерьмом. И как теперь с этим жить? Как вымолить прощение, если сам не можешь себя простить.
Борис Петрович выключил проектор. Встал из-за стола.
– Танюша, давай ка, накроем на стол, обедать пора, да и выпить нашему зятю неплохо бы. Стресс снять, похоже совсем наш герцог расклеился. Два стресса в один день, это уже перебор. Я пойду ребят его позову. А то два часа в машине на солнцепёке парятся.
Посмотрев на Федерико, Татьяна Сергеевна тихо, чтобы услышал только муж, произнесла.
– Ему бы поспать. Потому что если Милана сейчас взбрыкнёт, то он не выдержит.
– Ничего, он мужик крепкий. Хотя ты права. Устал он. Двое суток не спать, да ещё стресс за стрессом это тебе не хухры, мухры.
Прода от 05.02.2025, 00:49
Глава 73
– Ну что, парни, долго собираетесь париться в машине? Мне кажется, из вас уже отбивные можно делать. Давай, загоняйте во двор свой броневик и пойдём обедать.
– Борис Петрович, прошу прощения, а где Федерико? Он в курсе, что вы приглашаете нас на обед? – выходя из машины, спросил Марио.
– Пока не в курсе. Но мил человек, ему отдохнуть надо перед встречей с Миланой. Она скоро подъедет. Мы его сейчас накормим, потом спать уложим, он успеет пару часов отдохнуть. А то ведь с таким ритмом можно и в больницу загреметь. И как ты думаешь, кто будет виноват в том, что не уберёг друга? Правильно. Ты в первую очередь. Так что, отставить разговоры. Ноги в руки и вперёд.
Пока Борис Петрович разговаривал с Марио и водителем, Татьяна Сергеевна накрыла на стол и, вернувшись в кабинет, присела возле Федерико.
Несколько минут она боялась к нему прикоснуться. Он сидел, склонившись и закрыв лицо руками. Его плечи дрожали. Сильные люди боятся выставлять свои чувства на показ, только оставшись один, Федерико позволил себе слабость, которую, как он считал, никто не должен видеть.
– Поплачь, дорогой, поплачь. Слёзы очищают и помогают справиться с болью. Всё будет хорошо. Она любит тебя, а раз любит, значит, поймёт. Вам просто нужно поговорить, открыть друг другу сердце. Она скоро приедет, ты должен поесть и хотя бы немного поспать до её приезда. А потом, у вас вся ночь впереди, а за ней и вся жизнь.
Он поднял ещё не просохшее от слёз лицо.
– Спасибо вам. За поддержку и за то, что дали Анушке вторую жизнь. Он опустился перед женщиной на колени.
Она положила руку на его поникшую голову, провела по жёстким волосам, затем по дрожащим плечам.
– Всё будет хорошо, ты главное люби её и доверяй. Наша девочка чистый человек, преданный и послана тебе Богом. Береги её.
