Не переставая плакать, смотрела как он застегнул сорочку, заправил её в брюки, застегнул ремень. Ещё секунда и он уйдёт, оставив её одну униженную и растерянную. Он уже повернулся к двери, когда она смогла заговорить.
– Я не могла такое сказать, не могла. Как я могла, если любила тебя?
– Вот и я думаю, что же это за странная такая любовь? Здесь люблю, здесь же ненавижу. –Он оглянулся. Она стояла униженная, раздавленная и по-прежнему нагая.
– Оденься, это мужской клуб. В любую минуту сюда могут войти.
Отвернувшись, ждал, когда Ева оденется. Сердце трепетало и вновь обливалось кровью.
Он стоял к ней спиной, сжав зубы так сильно, что челюсть заныла. Каждая клеточка его тела хотела обернуться, подойти к ней, обнять и сказать, что всё это неважно. Что прошлое можно забыть, а слова — простить. Но он не мог. Не сейчас. Не после того, как эти фразы последний год жгли его изнутри, как раскалённый металл, оставляя шрамы на душе, которые никогда не заживут.
Ева торопливо одевалась, её пальцы дрожали, путаясь в ткани платья. Она чувствовала себя маленькой, сломленной, каждый его упрёк был ударом хлыста. Её глаза всё ещё были полны слёз, но она старалась сдержаться, чтобы не показать свою слабость. Она не знала, прав ли он. Почему-то её память отказывалась воспроизвести те слова, которые он бросил ей в лицо. Как будто кто-то вырезал этот кусок её жизни, оставив только пустоту. Но если она действительно произнесла их… что это значило? Была ли она способна на такое?
— Я не помню, — прошептала она, наконец застегивая последнюю пуговицу. Голос её дрожал, почти срываясь. — Мурад… Артур… я не помню этого. Я бы никогда…
— Никогда? — перебил он, резко разворачиваясь. Его глаза сверкали холодным гневом, а где-то в глубине пряталась боль. Боль человека, который слишком долго жил с ранами, которые никто не хотел лечить. — Ты уверена? Потому что я помню каждое слово. Каждую букву. Они эхом отдавались в моей голове весь прошедший год. И теперь ты стоишь здесь и говоришь, что любишь меня?
Ева вздрогнула, словно не слова Артура, а хлыст прошёлся по её спине. Слёзы снова потекли по её щекам, и она не пыталась их скрыть. Тело тряслось от рыданий слова оправдания застряли где-то глубоко в гортани. Она смотрела на него, надеясь, что он увидит правду в её глазах. Правду, которую она сама не могла высказать.
Артур закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Он хотел уйти. Хотел просто повернуться и шагнуть за дверь, чтобы больше никогда не видеть её. Но его ноги словно приросли к полу. Его сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он знал, что должен уйти. Знал, что это единственный правильный выбор. Но почему-то не мог заставить себя сделать этот последний шаг.
— Ты не можешь вспомнить, потому что тебе удобно забыть, — сказал он тихо, почти шёпотом. Его голос звучал устало, как будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. — Но я не могу забыть. Я не могу просто взять и стереть это из своей памяти. Это стало частью меня. Часть тебя.
Он сделал паузу, глядя на неё. На её покрасневшие глаза, дрожащие губы, руки, которые она судорожно сжимала в попытке успокоиться. Она была такой хрупкой, такой беззащитной. И в то же время такой сильной. Сейчас эта двойственность привлекала его. Именно из-за неё он так долго не мог отпустить её.
— Я ухожу, — произнёс он, наконец, поворачиваясь к двери, – не ищи встречи со мной. Я женился, Ева, люблю жену, уверен в ней и знаю, что она никогда меня не предаст, а тебя больше нет в моей жизни.
Мне передали что ты хочешь вернуть мне то, что я тебе подарил, не стоит этого делать. Так обычно поступают только обиженные подростки. А ты взрослая, умная женщина. Оставь всё как есть. И прощай, Ева. Надеюсь, ты будешь счастлива.
Он ушёл, а она медленно опускалась в ад.
Через десять минут проводив Артура, в комнату вошёл Ильшар. Ева сидела на диване обхватив себя руками и уставившись взглядом в одну точку. Он присел рядом, обнял за плечи.
– Малышка, я не буду говорить, что всё будет хорошо. Тебе больно, я бы хотел хоть на немного облегчить твою боль, взять себе хотя бы частицу, но мы с тобой знаем, что это невозможно. Только время и то, оно не всегда лечит. У меня есть хороший психолог женщина, если хочешь она поможет тебе справиться. Прошу тебя, не закрывайся. У тебя есть ради кого жить. Твой малыш. Твоё маленькое чудо.
Напоминание о сынишке привело Еву в чувство. Она вздохнула и встала с дивана.
– Ты прав, Ильшар. Мне нужно домой. Я совсем забыла, няня просила отпустить её пораньше. Я пойду. Спасибо тебе.
– Парни ждут внизу, я провожу. Ты подумай насчёт психолога, она реально может помочь. Толковая женщина.
– Хорошо, я подумаю, если сама не справлюсь.
Они обнялись. Погружённая в свои мысли, Ева не заметила, как скорбно переглянулись её сопровождающие.
Дома она сразу прошла в детскую. Малыш мирно спал в своей кроватке, и при виде его безмятежного личика с её губ, наконец, сорвалось первое за долгие часы подобие улыбки. Она осторожно провела пальцем по его щеке.
"Ты такой же упрямый, как твой отец," – прошептала, глядя на тёмные волосы мальчика и узнавая в изгибе его бровей черты Артура.
Но даже образ сына не мог полностью заглушить ту пустоту, что разрасталась внутри неё. Всю ночь она провела без сна, сидя на ковре, обхватив колени руками, смотрела в пустоту. Комната вокруг неё словно замерла, но внутри всё рушилось. Слова Артура эхом отдавались в её голове, разрывая сердце на мелкие осколки. "Я женился... люблю жену... тебя больше нет в моей жизни." Каждое из них было подобно удару ножа, медленному и точному.
Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их вытереть. Её тело онемело, как будто принадлежало кому-то другому, а душа отделилась и наблюдала за происходящим со стороны. Она чувствовала себя опустошённой, будто её лишили всего, что когда-либо имело значение.
"Как же так?" — мысленно спрашивала она себя снова и снова. Как могло случиться, что она оказалась здесь, одна, униженная и раздавленная? Почему он не дал ей шанса объяснить? Почему не позволил хотя бы попытаться всё исправить? Разве их связь была настолько хрупкой, что несколько слов, произнесённых в гневе или отчаянии, могли уничтожить её полностью?
Она закрыла глаза, пытаясь прогнать воспоминания, но они лишь становились ярче. Его взгляд, полный боли и холодного презрения. Его голос, который всегда был для неё источником тепла и защиты, теперь звучал как приговор. И этот последний образ – его спина, удаляющаяся к двери, без единого взгляда назад. Он просто ушёл. Оставил её. Без надежды, без прощения.
Её руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но физическая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что происходило внутри. Она хотела кричать, биться, что-то ломать, чтобы хоть немного заглушить эту невыносимую тяжесть в груди. Но вместо этого сидела неподвижно, как статуя, парализованная своей болью.
"Он прав," — пронеслось в её голове. – "Я действительно веду себя как ребёнок. Как обиженный подросток." Но эти мысли не приносили облегчения. Наоборот, они лишь усиливали чувство вины и собственной никчёмности. Она вспомнила, как готовилась к этой встрече, как представляла их разговор, как надеялась, что сможет всё исправить. А теперь всё это казалось наивным и глупым.
Ева опустила голову на колени, её плечи начали мелко дрожать. Она не могла понять, почему её память отказывалась воспроизвести те слова, которые, по его словам, она когда-то сказала. Она знала, что была способна на многое в минуты отчаяния, но такие слова… Нет, она не могла поверить, что произнесла их. Не могла поверить, что причинила ему такую боль. И всё же его уверенность в её вине, не позволяла сомневаться, что всё было так, как он сказал и это разрывала её на части.
"А если это правда?" – шептал внутренний голос. – "Если ты действительно сделала это? Если ты предала его, когда он больше всего нуждался в тебе?"
Эта мысль была невыносимой. Она не знала, что хуже: то, что он ушёл, или то, что она сама, возможно, виновата в этом. Её сердце разрывалось между болью, виной и отчаянием. Она чувствовала себя потерянной, словно все ориентиры в её жизни исчезли.
Время перестало существовать. Минуты растягивались в часы, но она не замечала. Она просто сидела, позволяя слезам течь, пока они не иссякли. Её тело онемело, а разум затих, оставив только одну чёткую мысль: "Я потеряла его."
Когда первые лучи света пробились сквозь окно, она всё ещё сидела на полу. Её силы были на исходе, но она знала, что должна подняться. Должна двигаться дальше. Хотя бы ради того, чтобы сохранить остатки собственного достоинства. Но как продолжать жить, если единственная вещь, которая давала смысл её существованию, исчезла?
Ева медленно поднялась, её движения были механическими, как у марионетки. Она посмотрела на своё отражение в зеркале и не узнала женщину, которая смотрела на неё в ответ. В её глазах читалась пустота, а лицо казалось бледным и осунувшимся. Она больше не была собой. Та Ева, которая верила в любовь, которая боролась за своё счастье, исчезла вместе с ним.
"Наверное, так и должно быть," — подумала она, заставляя себя сделать шаг к выходу. — "Может, он прав? Может, лучше просто забыть."
Но даже произнося эти слова про себя, она знала, что никогда не сможет. Потому что любовь, которую она чувствовала к нему, была частью её самой. И сейчас эта любовь превратилась в рану, которая никогда не заживёт.
Но Ильшар прав ей есть ради кого жить, ради маленького человечка, который спал сейчас в детской комнате. Ради мальчика с глазами похожими на тёмную ночь и с такой же непознанной глубиной как у его отца Артура-Мурада.
Тишина дома вновь напомнила ему о том, что проблемы никуда не исчезли. Они просто затаились и ждали своего часа. Но он знал: нельзя сдаваться, нельзя дать отчаянию и боли взять над ним верх. Он слишком многое пережил, многое перенёс и испытал в этой жизни. Поэтому сломить его невозможно.
Артур встал с кресла и подошёл к бару. Налил себе виски, хотя не любил пить в одиночестве, к тому же он давно понял, что алкоголь не помогает забыться и ни к чему хорошему не приводит. Он сделал глоток, почувствовал, как жидкость обожгла горло, но, как и предполагал, она не заглушила его внутреннюю боль. Не погасило пламя, бушевавшее в груди после встречи с Евой.
Он был зол на себя, на Еву, на весь свет. Всё это время, что он не видел её его душа болела, томилась и медленно умирала, но не кипела и не выбрасывала столбы пепла, как превратившийся в горящую лаву созревший вулкан. До этого дня он тосковал по ней и вместе с тоской медленно умирала часть его души, но не было той острой боли, из-за которой хотелось выть и биться головой о стену, она понемногу угасла. И нервы сплетаясь в узел больше не требовали немедленного линча.
Но сегодня после встречи с ней, после прикосновений к её телу, её губам душа вновь взбунтовалась. Вспыхнула, словно сухая трава после подброшенной в неё искры. Огонь разгорелся мгновенно, охватывая каждую клеточку его существа. Боль вернулась – острая, пульсирующая, рвущаяся наружу.
После встречи с ней каждый нерв натянулся до предела, Он чувствовал, как внутри него что-то ломается, трещит, будто хрупкое стекло под наваленной на него тяжестью. Боль опять ожила и стала настоящей, живой, невыносимой, но именно она доказывала, что его сердце всё ещё способно на сильные чувства.
Очередная ночь опустилась на землю, тишина окутала его дом и все окрестности, Артур стоял у окна, глядя на тёмный силуэт города. Он знал, что наступить завтра и это будет ещё один день без неё. Но сейчас он жил воспоминанием о сегодняшних прикосновениях, о страсти в её глазах, о словах пусть лживых, но таких желанных. Жил болью, страстью и надеждой, что возможно всё ещё можно вернуть.
Его пальцы дрожали, когда он закрывал глаза, пытаясь удержать в памяти её прикосновения. Ему казалось, что её аромат витал в этом доме, в котором она никогда не была. Смешиваясь с ночным воздухом, проникал в его сознание. Он хотел бы остановиться, замёрзнуть в этом мгновении, но время неумолимо текло дальше, унося остатки тепла от её прикосновений.
Мысли о ней заставляли сердце стучать так громко, что казалось ещё мгновение и оно вырвется из груди.
Он почувствовал, как слёзы подступают к глазам, но не от горя, а от странной смеси радости и отчаянья. Радости оттого, что она была рядом, пусть даже на миг, и отчаянья от осознания, что этот миг прошёл, оставив лишь пустоту.
В комнате стало тихо, слишком тихо. Ничего не нарушало гнетущую тишину. Только мысли кружились в голове, создавая водоворот эмоций, который невозможно было остановить.
Пытаясь унять дрожь в руках, Артур сжал кулаки. Он чувствовал себя разрывающимся между прошлым, настоящим и будущим. Его душа металась между желанием забыть её и невозможностью отпустить. Ева была как ядовитый цветок: прекрасный, но опасный. Каждое воспоминание о ней жалило его, заставляло кровоточить всё ещё открытые раны.
Он посмотрел в окно. За стеклом ночь простираясь бесконечной тьмой, пыталась поглотить этом мир. Вдалеке мелькали огни города, а на небе мерцали звёзды, которые были недосягаемы для простых смертных.
"Почему она так поступила?" – эта мысль снова и снова возвращалась, будто застряла в мозгах как клин, вбитый в дерево.
Его губы невольно изогнулись в горькой улыбке. Любовь… Что он вообще знал об этом чувстве? Оно всегда казалось ему чем-то далёким, почти мифическим, пока она не вошла в его жизнь. Теперь же он понимал, что любовь — это не только свет, радость и теплота. Это ещё и боль, которая пронзает до самых глубин души, оставляя раны, которые никогда не заживут полностью.
Артур медленно опустился на пол, прислонившись спиной к холодной стене. Холод немного успокаивал его раскалённое тело, но внутри всё равно бушевал ураган эмоций. Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от реальности хотя бы на мгновение. Но даже в темноте её образ оставался таким же ярким, как пламя свечи в безветренную ночь.
– Почему ты так поступила со мной, за что возненавидела? Разве я плохо обращался с тобой? – прошептал он, обращаясь к пустоте.
Но ответа, конечно же, не было. Ночь и тишина, давящие своей безмолвной тяжестью поглотили его вопрос. Он знал, что Ева никогда не станет другой. Она была такой, какой её создала жизнь: удивительно нежной, доброй, мягкой и вместе с тем загадочной, как нераскрывшийся цветок. И именно это делало её особенной. Именно это заставило его потерять голову.
Внезапно он услышал шаги. Лёгкие, едва различимые, они раздавались где-то совсем рядом, кто-то осторожно двигался по коридору. Артур замер, прислушиваясь. Может быть, это просто игра его уставшего разума или это жена проснулась и решила проверить чем он занят, в тайне надеясь, что он посетит её холодную постель?
Он медленно поднялся на ноги, стараясь не шуметь. Пальцы сжались на ручке двери, когда он потянул её на себя. Коридор был пуст, но воздух был наполненным присутствием и запахом духов, которыми пользовалась Ева. Артур сделал шаг вперёд, затем ещё один. Его дыхание стало прерывистым, а мысли путались. Похоже он стал сходить с ума, если она мерещится повсюду.
– Я не могла такое сказать, не могла. Как я могла, если любила тебя?
– Вот и я думаю, что же это за странная такая любовь? Здесь люблю, здесь же ненавижу. –Он оглянулся. Она стояла униженная, раздавленная и по-прежнему нагая.
– Оденься, это мужской клуб. В любую минуту сюда могут войти.
Отвернувшись, ждал, когда Ева оденется. Сердце трепетало и вновь обливалось кровью.
Он стоял к ней спиной, сжав зубы так сильно, что челюсть заныла. Каждая клеточка его тела хотела обернуться, подойти к ней, обнять и сказать, что всё это неважно. Что прошлое можно забыть, а слова — простить. Но он не мог. Не сейчас. Не после того, как эти фразы последний год жгли его изнутри, как раскалённый металл, оставляя шрамы на душе, которые никогда не заживут.
Ева торопливо одевалась, её пальцы дрожали, путаясь в ткани платья. Она чувствовала себя маленькой, сломленной, каждый его упрёк был ударом хлыста. Её глаза всё ещё были полны слёз, но она старалась сдержаться, чтобы не показать свою слабость. Она не знала, прав ли он. Почему-то её память отказывалась воспроизвести те слова, которые он бросил ей в лицо. Как будто кто-то вырезал этот кусок её жизни, оставив только пустоту. Но если она действительно произнесла их… что это значило? Была ли она способна на такое?
— Я не помню, — прошептала она, наконец застегивая последнюю пуговицу. Голос её дрожал, почти срываясь. — Мурад… Артур… я не помню этого. Я бы никогда…
— Никогда? — перебил он, резко разворачиваясь. Его глаза сверкали холодным гневом, а где-то в глубине пряталась боль. Боль человека, который слишком долго жил с ранами, которые никто не хотел лечить. — Ты уверена? Потому что я помню каждое слово. Каждую букву. Они эхом отдавались в моей голове весь прошедший год. И теперь ты стоишь здесь и говоришь, что любишь меня?
Ева вздрогнула, словно не слова Артура, а хлыст прошёлся по её спине. Слёзы снова потекли по её щекам, и она не пыталась их скрыть. Тело тряслось от рыданий слова оправдания застряли где-то глубоко в гортани. Она смотрела на него, надеясь, что он увидит правду в её глазах. Правду, которую она сама не могла высказать.
Артур закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Он хотел уйти. Хотел просто повернуться и шагнуть за дверь, чтобы больше никогда не видеть её. Но его ноги словно приросли к полу. Его сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он знал, что должен уйти. Знал, что это единственный правильный выбор. Но почему-то не мог заставить себя сделать этот последний шаг.
— Ты не можешь вспомнить, потому что тебе удобно забыть, — сказал он тихо, почти шёпотом. Его голос звучал устало, как будто каждое слово давалось ему с огромным трудом. — Но я не могу забыть. Я не могу просто взять и стереть это из своей памяти. Это стало частью меня. Часть тебя.
Он сделал паузу, глядя на неё. На её покрасневшие глаза, дрожащие губы, руки, которые она судорожно сжимала в попытке успокоиться. Она была такой хрупкой, такой беззащитной. И в то же время такой сильной. Сейчас эта двойственность привлекала его. Именно из-за неё он так долго не мог отпустить её.
— Я ухожу, — произнёс он, наконец, поворачиваясь к двери, – не ищи встречи со мной. Я женился, Ева, люблю жену, уверен в ней и знаю, что она никогда меня не предаст, а тебя больше нет в моей жизни.
Мне передали что ты хочешь вернуть мне то, что я тебе подарил, не стоит этого делать. Так обычно поступают только обиженные подростки. А ты взрослая, умная женщина. Оставь всё как есть. И прощай, Ева. Надеюсь, ты будешь счастлива.
Он ушёл, а она медленно опускалась в ад.
Прода от 10.06.2025, 19:51
Глава 59
Через десять минут проводив Артура, в комнату вошёл Ильшар. Ева сидела на диване обхватив себя руками и уставившись взглядом в одну точку. Он присел рядом, обнял за плечи.
– Малышка, я не буду говорить, что всё будет хорошо. Тебе больно, я бы хотел хоть на немного облегчить твою боль, взять себе хотя бы частицу, но мы с тобой знаем, что это невозможно. Только время и то, оно не всегда лечит. У меня есть хороший психолог женщина, если хочешь она поможет тебе справиться. Прошу тебя, не закрывайся. У тебя есть ради кого жить. Твой малыш. Твоё маленькое чудо.
Напоминание о сынишке привело Еву в чувство. Она вздохнула и встала с дивана.
– Ты прав, Ильшар. Мне нужно домой. Я совсем забыла, няня просила отпустить её пораньше. Я пойду. Спасибо тебе.
– Парни ждут внизу, я провожу. Ты подумай насчёт психолога, она реально может помочь. Толковая женщина.
– Хорошо, я подумаю, если сама не справлюсь.
Они обнялись. Погружённая в свои мысли, Ева не заметила, как скорбно переглянулись её сопровождающие.
Дома она сразу прошла в детскую. Малыш мирно спал в своей кроватке, и при виде его безмятежного личика с её губ, наконец, сорвалось первое за долгие часы подобие улыбки. Она осторожно провела пальцем по его щеке.
"Ты такой же упрямый, как твой отец," – прошептала, глядя на тёмные волосы мальчика и узнавая в изгибе его бровей черты Артура.
Но даже образ сына не мог полностью заглушить ту пустоту, что разрасталась внутри неё. Всю ночь она провела без сна, сидя на ковре, обхватив колени руками, смотрела в пустоту. Комната вокруг неё словно замерла, но внутри всё рушилось. Слова Артура эхом отдавались в её голове, разрывая сердце на мелкие осколки. "Я женился... люблю жену... тебя больше нет в моей жизни." Каждое из них было подобно удару ножа, медленному и точному.
Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их вытереть. Её тело онемело, как будто принадлежало кому-то другому, а душа отделилась и наблюдала за происходящим со стороны. Она чувствовала себя опустошённой, будто её лишили всего, что когда-либо имело значение.
"Как же так?" — мысленно спрашивала она себя снова и снова. Как могло случиться, что она оказалась здесь, одна, униженная и раздавленная? Почему он не дал ей шанса объяснить? Почему не позволил хотя бы попытаться всё исправить? Разве их связь была настолько хрупкой, что несколько слов, произнесённых в гневе или отчаянии, могли уничтожить её полностью?
Она закрыла глаза, пытаясь прогнать воспоминания, но они лишь становились ярче. Его взгляд, полный боли и холодного презрения. Его голос, который всегда был для неё источником тепла и защиты, теперь звучал как приговор. И этот последний образ – его спина, удаляющаяся к двери, без единого взгляда назад. Он просто ушёл. Оставил её. Без надежды, без прощения.
Её руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но физическая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что происходило внутри. Она хотела кричать, биться, что-то ломать, чтобы хоть немного заглушить эту невыносимую тяжесть в груди. Но вместо этого сидела неподвижно, как статуя, парализованная своей болью.
"Он прав," — пронеслось в её голове. – "Я действительно веду себя как ребёнок. Как обиженный подросток." Но эти мысли не приносили облегчения. Наоборот, они лишь усиливали чувство вины и собственной никчёмности. Она вспомнила, как готовилась к этой встрече, как представляла их разговор, как надеялась, что сможет всё исправить. А теперь всё это казалось наивным и глупым.
Ева опустила голову на колени, её плечи начали мелко дрожать. Она не могла понять, почему её память отказывалась воспроизвести те слова, которые, по его словам, она когда-то сказала. Она знала, что была способна на многое в минуты отчаяния, но такие слова… Нет, она не могла поверить, что произнесла их. Не могла поверить, что причинила ему такую боль. И всё же его уверенность в её вине, не позволяла сомневаться, что всё было так, как он сказал и это разрывала её на части.
"А если это правда?" – шептал внутренний голос. – "Если ты действительно сделала это? Если ты предала его, когда он больше всего нуждался в тебе?"
Эта мысль была невыносимой. Она не знала, что хуже: то, что он ушёл, или то, что она сама, возможно, виновата в этом. Её сердце разрывалось между болью, виной и отчаянием. Она чувствовала себя потерянной, словно все ориентиры в её жизни исчезли.
Время перестало существовать. Минуты растягивались в часы, но она не замечала. Она просто сидела, позволяя слезам течь, пока они не иссякли. Её тело онемело, а разум затих, оставив только одну чёткую мысль: "Я потеряла его."
Когда первые лучи света пробились сквозь окно, она всё ещё сидела на полу. Её силы были на исходе, но она знала, что должна подняться. Должна двигаться дальше. Хотя бы ради того, чтобы сохранить остатки собственного достоинства. Но как продолжать жить, если единственная вещь, которая давала смысл её существованию, исчезла?
Ева медленно поднялась, её движения были механическими, как у марионетки. Она посмотрела на своё отражение в зеркале и не узнала женщину, которая смотрела на неё в ответ. В её глазах читалась пустота, а лицо казалось бледным и осунувшимся. Она больше не была собой. Та Ева, которая верила в любовь, которая боролась за своё счастье, исчезла вместе с ним.
"Наверное, так и должно быть," — подумала она, заставляя себя сделать шаг к выходу. — "Может, он прав? Может, лучше просто забыть."
Но даже произнося эти слова про себя, она знала, что никогда не сможет. Потому что любовь, которую она чувствовала к нему, была частью её самой. И сейчас эта любовь превратилась в рану, которая никогда не заживёт.
Но Ильшар прав ей есть ради кого жить, ради маленького человечка, который спал сейчас в детской комнате. Ради мальчика с глазами похожими на тёмную ночь и с такой же непознанной глубиной как у его отца Артура-Мурада.
Прода от 11.06.2025, 19:25
Глава 60
Тишина дома вновь напомнила ему о том, что проблемы никуда не исчезли. Они просто затаились и ждали своего часа. Но он знал: нельзя сдаваться, нельзя дать отчаянию и боли взять над ним верх. Он слишком многое пережил, многое перенёс и испытал в этой жизни. Поэтому сломить его невозможно.
Артур встал с кресла и подошёл к бару. Налил себе виски, хотя не любил пить в одиночестве, к тому же он давно понял, что алкоголь не помогает забыться и ни к чему хорошему не приводит. Он сделал глоток, почувствовал, как жидкость обожгла горло, но, как и предполагал, она не заглушила его внутреннюю боль. Не погасило пламя, бушевавшее в груди после встречи с Евой.
Он был зол на себя, на Еву, на весь свет. Всё это время, что он не видел её его душа болела, томилась и медленно умирала, но не кипела и не выбрасывала столбы пепла, как превратившийся в горящую лаву созревший вулкан. До этого дня он тосковал по ней и вместе с тоской медленно умирала часть его души, но не было той острой боли, из-за которой хотелось выть и биться головой о стену, она понемногу угасла. И нервы сплетаясь в узел больше не требовали немедленного линча.
Но сегодня после встречи с ней, после прикосновений к её телу, её губам душа вновь взбунтовалась. Вспыхнула, словно сухая трава после подброшенной в неё искры. Огонь разгорелся мгновенно, охватывая каждую клеточку его существа. Боль вернулась – острая, пульсирующая, рвущаяся наружу.
После встречи с ней каждый нерв натянулся до предела, Он чувствовал, как внутри него что-то ломается, трещит, будто хрупкое стекло под наваленной на него тяжестью. Боль опять ожила и стала настоящей, живой, невыносимой, но именно она доказывала, что его сердце всё ещё способно на сильные чувства.
Очередная ночь опустилась на землю, тишина окутала его дом и все окрестности, Артур стоял у окна, глядя на тёмный силуэт города. Он знал, что наступить завтра и это будет ещё один день без неё. Но сейчас он жил воспоминанием о сегодняшних прикосновениях, о страсти в её глазах, о словах пусть лживых, но таких желанных. Жил болью, страстью и надеждой, что возможно всё ещё можно вернуть.
Его пальцы дрожали, когда он закрывал глаза, пытаясь удержать в памяти её прикосновения. Ему казалось, что её аромат витал в этом доме, в котором она никогда не была. Смешиваясь с ночным воздухом, проникал в его сознание. Он хотел бы остановиться, замёрзнуть в этом мгновении, но время неумолимо текло дальше, унося остатки тепла от её прикосновений.
Мысли о ней заставляли сердце стучать так громко, что казалось ещё мгновение и оно вырвется из груди.
Он почувствовал, как слёзы подступают к глазам, но не от горя, а от странной смеси радости и отчаянья. Радости оттого, что она была рядом, пусть даже на миг, и отчаянья от осознания, что этот миг прошёл, оставив лишь пустоту.
В комнате стало тихо, слишком тихо. Ничего не нарушало гнетущую тишину. Только мысли кружились в голове, создавая водоворот эмоций, который невозможно было остановить.
Пытаясь унять дрожь в руках, Артур сжал кулаки. Он чувствовал себя разрывающимся между прошлым, настоящим и будущим. Его душа металась между желанием забыть её и невозможностью отпустить. Ева была как ядовитый цветок: прекрасный, но опасный. Каждое воспоминание о ней жалило его, заставляло кровоточить всё ещё открытые раны.
Он посмотрел в окно. За стеклом ночь простираясь бесконечной тьмой, пыталась поглотить этом мир. Вдалеке мелькали огни города, а на небе мерцали звёзды, которые были недосягаемы для простых смертных.
"Почему она так поступила?" – эта мысль снова и снова возвращалась, будто застряла в мозгах как клин, вбитый в дерево.
Его губы невольно изогнулись в горькой улыбке. Любовь… Что он вообще знал об этом чувстве? Оно всегда казалось ему чем-то далёким, почти мифическим, пока она не вошла в его жизнь. Теперь же он понимал, что любовь — это не только свет, радость и теплота. Это ещё и боль, которая пронзает до самых глубин души, оставляя раны, которые никогда не заживут полностью.
Артур медленно опустился на пол, прислонившись спиной к холодной стене. Холод немного успокаивал его раскалённое тело, но внутри всё равно бушевал ураган эмоций. Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от реальности хотя бы на мгновение. Но даже в темноте её образ оставался таким же ярким, как пламя свечи в безветренную ночь.
– Почему ты так поступила со мной, за что возненавидела? Разве я плохо обращался с тобой? – прошептал он, обращаясь к пустоте.
Но ответа, конечно же, не было. Ночь и тишина, давящие своей безмолвной тяжестью поглотили его вопрос. Он знал, что Ева никогда не станет другой. Она была такой, какой её создала жизнь: удивительно нежной, доброй, мягкой и вместе с тем загадочной, как нераскрывшийся цветок. И именно это делало её особенной. Именно это заставило его потерять голову.
Внезапно он услышал шаги. Лёгкие, едва различимые, они раздавались где-то совсем рядом, кто-то осторожно двигался по коридору. Артур замер, прислушиваясь. Может быть, это просто игра его уставшего разума или это жена проснулась и решила проверить чем он занят, в тайне надеясь, что он посетит её холодную постель?
Он медленно поднялся на ноги, стараясь не шуметь. Пальцы сжались на ручке двери, когда он потянул её на себя. Коридор был пуст, но воздух был наполненным присутствием и запахом духов, которыми пользовалась Ева. Артур сделал шаг вперёд, затем ещё один. Его дыхание стало прерывистым, а мысли путались. Похоже он стал сходить с ума, если она мерещится повсюду.
